Чудо бытия земного и небесного в преданиях древности и в образах современных художников

В старинном стихе о Голубиной (Глубинной) книге прямо ставятся вопросы:

От чего зачался наш белый свет,

От чего зачалося солнце праведно,

От чего зачался светел месяц,

От чего зачалася заря утрення,

От чего зачалася темна ночь,

От чего зачалися часты звезды.

Под стать этим вопросам и богатырство героев эпических сказаний: они облачаются лесами, подпоясываются зорями, застегиваются звездами!

Истинным кладезем фантастики стала волшебная сказка. Ее герои одолевают просторы на ковре-самолете, заглядывают в чудесное говорящее зеркальце, оживляют умерших водою целящей и живой, восседают в алмазном вертящемся дворце, из окон коего вся вселенная видна. Не менее чудесны их взаимоотношения с, казалось бы, неумолимым Хроносом – Временем. Для одних сказочных персонажей оно растягивается, как тетива лука, для других сжимается, как шкура змеи в огне, или вовсе перестает существовать. Многоразличные чудеса – подспорье герою сказки в его поисках некоего тридевятого царства, где явлено дивное согласие природы и человека, где отсутствует всякое зло.

Откуда же взялись эти волшебные картины? Еще в прошлом веке Александр Афанасьев кропотливо разъяснил, что сказки суть обломки древнейшего поэтического слова - эпоса. «Поверья и предания, встречаемые в них, - писал он, - говорят о старинном доисторическом быте славянских племен; олицетворенные стихии, вещие птицы и звери, чары и обряды, сны и приметы – все это послужило основами, из которых развился сказочный эпос, столь пленительный своею младенческою наивностью, теплою любовью к природе и обаятельною силою чудесною».

В глубокой древности поэтическое чувство господствовало над мыслью.

Дописьменная русская словесность в основе своей была фантастической, иррациональной. Но вот тысячу лет тому назад будто бы живительный луч исторгся из бездн космических и пал на наше Древо, где проклюнулся росток, затем ветвь, которой суждено было стать вторым стволом, - это родилась литература письменная. Родилась она в недрах православия и сразу же, естественно, начала впитывать идеи, сюжеты, коллизии других литератур, прежде всего византийской. Возникло летописание, стали переводиться жития святых, толкования темных мест Библии, назидания, сборники притч, афоризмов и т. д.. Казалось бы, с самого начала Слово должно было подчиниться требованиям религиозного аскетизма, суровости обрядов, так сказать, канону. В чем-то оно подчинилось, а в чем-то и нет.

Переизбыток чудесного – вот смысл, суть, родовой знак русской фантастики. Перечитаем ли «Слово о полку Игореве» (ХII век), поизумляемся ли «Александрии» (XIII и XV века), поразмышляем ли над «Измарагдом» (XVI век) – везде загадки, тайны, фантомы, обращающиеся в явь, аспадающиеся на призраки. Многокрасочность, многоголосье, где различимы краски, звуки, формы всех мировых культур – то ассирийской, через Армению («Повесть об Акире»), то иудейской, через Грецию («Суды Соломона»), то арабской («Тайная Тайных»). Заглядывая краешком глаза в иностранные фантастические сочинения, Русь упорно, век за веком, листок за листком выводила уставом, полууставом, скорописью свои волшебные сказания, поверья, легенды. И даже заемное обретало на нашей почве черты сокровенные, сугубо национальные. Работа шла тяжело, народ изнемогал от непомерной тяжести чуть ли не ежегодно оборонять родную землю, куда за лихой добычей устремлялись разного пошиба Налеты Налетовичи и Вороны Вороновичи. Но дело шло, и каждый третий в державе владел грамотой, а значит, осваивал письменную культуру во всем ее многообразии, включая начало фантастическое. Осваивал – и помогал осваивать другим. Не там ли, за холмами времен, ключ к загадочному русскому характеру, не распознанному иными нашими зарубежными соседями и по сей день?

Как осмысливают нынешние мастера кисти загадочную красоту отечественной истории с ее фантастическими сюжетами и поворотами? Давайте взглянем на полотна некоторых живописцев – наших современников…