Упражнение девятое

В первых числах апреля получилось так, что весь десятый «б» как-то невзначай забыл о дне рождения своей бывшей классной руководительницы – Елены Михайловны. Что послужило этому причиной – неизвестно. Может, весна, которая в этом году началась как-то особенно бурно, может, приближающиеся выпускные экзамены, но факт оказался фактом: про дату Елены Михайловны в классе никто не вспоминал.

Странно получалось, но Таня, которая год назад делала всё возможное, чтобы одноклассники не попали в гости к своей учительнице, на сей раз была единственной, кто помнил об этом дне. По правде, напоминать о дне рождения бывшей классной руководительницы всем ей не очень хотелось. Ведь наверняка кто-нибудь из ребят не забыл, что сегодня и у Тани день рождения, которого на самом деле не было.

Поэтому Таня нарочно дождалась окончания последнего урока, когда все уже собирались расходиться по домам, и лишь тогда, первой выскочив к доске, призвала всех задержаться на минуту и напомнила про Елену Михайловну.

Все ребята сделали вид, что знали про день рождения, но как-то невзначай забыли.

Вполне предсказуемая реакция.

– А у тебя, Таня, ведь тоже сегодня день рождения, – заметил Нечаев.

– Я отменила его, – коротко ответила Серебрякова.

Кто-то из ребят воспринял её слова как шутку, кто-то подумал, что она решила зажать свой праздник и никого не приглашать. То, что на самом деле день рождения у Серебряковой не сегодня – в классе знали лишь единицы. Однако Танин короткий ответ возымел своё действие, и к теме её дня рождения больше никто не возвращался. – Так у кого какие предложения есть, – продолжала Таня. — Как мы Елену Михайловну поздравлять будем?

Вариантов поздравлений оказалось на удивление мало. Нечаев предложил подписать от всего класса открытку, Люда Евсеева посоветовала просто позвонить по телефону и поздравить, Блинков сказал, что всем классом нужно пойти в гости, как несколько лет назад, несмотря на то, что никакого приглашения от Елены Михайловны не поступало. Наиболее разумная идея пришла от Ирины Рожковой.

– Я предлагаю всем скинуться и купить Елене Михайловне букет цветов, – заявила она.Ребята дружно загалдели, подтверждая, что это самое удачное решение.

Тотчас все стали выворачивать свои карманы, подсчитывая наличность. На первый стол со звоном посыпались монеты.

– Подождите всё в одну кучу валить! – остановила ребят Таня. – Так мы никогда непоймём, кто сколько сдал. Люда, – обратилась она к Евсеевой. – Запиши, пожалуйста, кто из ребят сколько денег сдал на подарок Елене Михайловне.

– А почему сразу я? – удивилась Евсеева.

– Да потому что ты вообще-то староста класса. Кому, как не тебе, этим заниматься, –ответила Таня. – Или я ошибаюсь?

– Да как-то не вовремя просто всё, – сделала кривую гримасу Евсеева, но вырвала изтетради лист и начала писать фамилии ребят и подсчитывать мелочь.

Сумма получалась подозрительно маленькая. На столе валялись в основном пятачки и гривенники. Реже попадались пятнадцати– или двадцатикопеечные монеты. Да, не высоко ценили ребята свою бывшую классную руководительницу.

– Серебрякова, а ты сама как?! – выкрикнула из-за парты Шитикова. – Помнится, впрошлом году ты сама готова была доплатить, только чтобы никто из нас к Елене в гости не попал!

Ребята оглянулись на Таню.

В этот момент Серебрякова готова была разорвать Шитикову в клочья за такие слова. Руки Тани непроизвольно сжались в кулаки при виде её кривой насмешливой ухмылки. Однако применение силы не было достойным выходом. Тем более, как это ни прискорбно, Маша была права. Нужно было подыскать более достойный выход, чем вступать с Шитиковой в перепалку, доказывая, что теперь всё изменилось.

Не произнеся ни единого слова, Таня вынула из своего кармана пятирублёвую купюру и положила поверх мелочи, набросанной другими учениками.

Несколько ребят в один голос ахнули.

Евсеева чуть не выронила ручку.

– Таня, а ты ничего не перепутала? – как-то совсем неуверенно спросила она.

– Я не перепутала, – отчётливо ответила Таня. – Можешь записывать мою сумму.

Шитикова потянулась через головы ребят, желая узнать, сколько же ухитрилась положить Серебрякова на подарок бывшей учительнице.

Взнос и вправду оказался весьма щедрым.

– Прощение решила выкупить? – состроила Шитикова ехидную гримасу.

Таня едва сдержалась, чтобы не заехать в этот момент Шитиковой по её бесстыжему лицу.

Маша тем временем с нескрываемой усмешкой продолжала смотреть на Таню сверху вниз:

– Ну что, драться полезешь?

Некоторые девушки опасливо отошли в сторону, подозревая, что если между девчонками сейчас начнётся драка – то будет она очень серьёзной. Серебрякова шутить не станет.

– К твоему сведению, Елена Михайловна меня уже простила! – постаралась ответитьТаня как можно спокойнее. – Мы приходили к ней на Новый год и поздравили её. А вот где ты была в это время?

– Точно, – подтвердила откуда-то сзади Аня Красникова. – Мы поздравляли её в Ново-годнюю ночь. А ты ей хотя бы позвонила?

– А она спала уже! – выкрикнул Пятнов и громко засмеялся.

Лицо Шитиковой стало растерянным, ехидная ухмылка исчезла. Она отступила на шаг. Признаться всем, что она забыла поздравить Елену Михайловну в Новогоднюю ночь, означало проиграть в этом поединке, который она сама затеяла.

– И попрошу всех заметить, что именно Серебрякова первой вспомнила про день рож-дения Елены, – отметил во всеуслышание Блинков. – Так что, Машка, лучше заткнись! Твои наезды сейчас неуместны!

– Да я просто… – попыталась что-то ответить Шитикова в своё оправдание.

– Просто забыла, – закончил за неё Халиков.

– Можно подумать, ты всё помнишь, – словно рассерженная кошка, прошипела Шити-кова.

Халиков вместо ответа лишь покрутил у виска пальцем.

Как ни странно, группа поддержки Шитиковой в этот момент безмолвствовала.

Видимо, ничего достойного ответить они тоже не могли.

Таня вздохнула с облегчением. До применения физической силы не дошло.

Чтобы окончательно не ударить в грязь лицом, Шитикова вынуждена была найти в своём кармане пятирублёвку и положить её поверх купюры Серебряковой. Отдавать ещё большую сумму ей всё же было жалко.

– Ни фига себе девки деньгами сорят, – удивился Тюхин.

После этого на столе сразу же оказалось ещё несколько купюр достоинством один рубль. Сумма на подарок заметно увеличилась.

В общем итоге, когда каждый внёс свой посильный вклад, на подарок набралось более двадцати пяти рублей.

– Так мы скоро Елене и на машину насобираем, если ещё по карманам пороемся, –усмехнулся Блинков.

– На мотоцикл! – выкрикнул из-за спин Пятнов. – Елена на работу на мотоцикле ездитьбудет!

Несколько ребят громко засмеялись.

– Не знаю, как насчёт мотоцикла, но цветами мы ей весь коридор завалить сможем, –заметила Евсеева.

– А разве Елена Михайловна не достойна хорошего подарка от своего бывшегокласса? – во всеуслышание спросила Таня.

– Правильно! Достойна! – закричали ребята. – Финальный подарок от нашего класса– он должен запомниться!

Всеобщим голосованием было решено – букет должен быть самым роскошным, на который только хватит собранных денег. Оставалось выяснить, кто купит букет и кто понесёт этот подарок Елене Михайловне домой?

Таня готова была пойти, если понадобится, и даже решила предложить себя, если с этим возникнут вопросы. Однако желающие пойти поздравить учительницу нашлись быстро. Идея завалиться всем классом поддержки не нашла, и на то был ряд вполне объективных причин. Наиболее удачный вариант, как оказалось, – отправить трёх учеников. Поначалу хотели тянуть жребий, поскольку зайти в гости к Елене Михайловне пожелали все без исключения. Потом, правда, от этой идеи пришлось отказаться. Вдруг жребий нести букет достанется Пятнову, Халикову или, что ещё хуже – Тюхину. Вот тогда делегация получилась бы незавидной.

– Пусть Серебрякова пойдёт! Она всё-таки первой про день рождения вспомнила! –выкрикнул в какой-то момент Халиков, но его тотчас осадили.

– А с Еленой инфаркт не случится, если она Серебрякову увидит?! – ответила Яшкина.Несколько девчонок засмеялись.

– Ага, Елена из-за Серебряковой из школы уволилась, а мы её поздравлять с днём рож-дения отправим. Замечательно получится! – хмыкнула Юля Ерохина.

– Так они же виделись уже на Новый год! – постаралась напомнить ещё раз Рожкова.

– И нормально поговорили, – подтвердил Блинков.

Однако на этом рассмотрение Таниной кандидатуры завершилось. Аргумент, что Серебрякова была виновницей ухода Елены Михайловны из школы, оказался более весомым.

Решили поступить проще: отправить трёх лучших учеников класса. Таня, понятное дело, в их число не входила. В результате говорить поздравление и дарить цветы от лица десятого «б» посчастливилось Шлепакову, Нечаеву и Евсеевой. Закономерный и ожидаемый выбор.

– Панову привет там передавайте лично от меня большой и пламенный, если его тамувидите! – напомнил Пятнов. —

У меня с ним разговор ещё не закончен!

Дослушивать, чем закончится это обсуждение, Таня не стала. Она забрала со стола свою сумку и, выйдя из класса, направилась домой. Её ухода даже никто не заметил.

Про себя Таня решила позвонить Елене Михайловне по телефону и лично поздравить её. Наверное, это даже более удачный вариант, чем слоняться по рынку в поисках подходящего букета, а потом идти к Елене Михайловне в компании с отличниками. В их присутствии искреннего разговора всё равно бы не получилось.

И весенние месяцы, и приближающийся с каждым днём срок окончания школы не могли не сказаться на настроении ребят. Финальная четверть всегда славилась тем, что ученики думали о чём угодно, только не о занятиях. Для выпускных же классов эта тема была особенной.

Казалось бы, считанные недели остаются до последнего звонка и выпускных экзаменов, к которым следовало отнестись с особой ответственностью. Какое там. Такого количества прогулов и опозданий на уроки у ребят из десятого «б» не случалось, наверное, за все предыдущие четверти. Даже регулярные наставления Ольги Станиславовны не давали должного эффекта. Весна, одним словом. Последняя школьная весна. У кого-то начинались бурные романы, кто-то предпочитал учёбе отдых на природе, кто-то действовал просто по принципу: раз все гуляют, то почему и я не могу. Во всём классе можно было с трудом насчитать десяток учеников, которые подходили к школьным занятиям ответственно и посещали все уроки регулярно. Среди тех, кто предпочёл знания весенним романам и отдыху, оказались Серебрякова и, как ни странно, Федя Халиков. Уж от него подобной тяги к наукам никто даже близко не ожидал.

Тем не менее, заядлого прогульщика и двоечника словно подменили за время весенних каникул. Почти весь апрель он регулярно посещал все уроки до единого, но самым удивительным было даже не это: оказалось, что Халиков теперь готовил домашние задания. Во всяком случае, когда его вызывали к доске, он практически всегда отвечал на заданные вопросы. Не всегда это у него получалось складно, но сам факт был поразителен: бессмысленное мычание Халикова превратилось во вполне членораздельные ответы. Более того, он сам иногда начал поднимать руку, желая, чтобы вызвали именно его. «Смотри, Халява опять руку тянет, – слышался удивлённый шёпот. – Халява, ты не заболел случаем?» Федя старался игнорировать подобные остроты в свой адрес.

Некоторые учителя вместо того, чтобы вызвать Халикова к доске, спрашивали, не скрывая своего изумления: «Халиков, неужели ты наконец-то взялся за ум?» или «Фёдор, что с тобою приключилось?». Видя такие радикальные перемены, они даже готовы были поверить басне Блинкова о том, что Феде на голову упал кирпич и у него мозги встали на место. Сложно сказать, кирпич был тому виной или какой-то другой факт, но перемены, происходившие в Халикове, не могли не поражать.

И даже несмотря на это, многие учителя продолжали ставить ему низкие оценки за выполненные задания. Рука у них не поднималась поставить Халикову «хорошо», если на протяжении последних лет пресловутый «трояк» был для него верхом совершенства.

В таких случаях в диалог учительницы и ученика неожиданно внедрялась Серебрякова.

– А почему вы Халикову тройку поставили? – спрашивала она, вставая из-за парты. – Ведь он вам всё ответил!

Призывы учителей к Серебряковой сесть на место эффекта не давали. Таня упорно требовала ответить на свой вопрос.

В таких случаях кто-то уклончиво начинал объяснять, что Халиков вроде бы ответил правильно, но в суть задания он не вник, и наверняка, копни чуть глубже – окажется, что знаний там нет. Отговорка была весьма неубедительной, поскольку так можно было придраться практически к любому ответу. Однако, если одни ученики, успеваемость которых была стабильной, за свой ответ получали определённую оценку, то Халиков, ответив примерно то же самое, получал отметку на балл ниже. Таков был устоявшийся среди учителей стереотип: не может слабый ученик в одночасье начать учиться хорошо. Даже если его ответ был полноценным или задача решена по всем правилам. Значит, он ухитрился у кого-то списать или просто ему повезло, но не более того. Разрушить этот стереотип оказалось сложнее всего.

Ключ к разгадке поведения Халикова был весьма прост: после двойки в третьей четверти и изобилия троек среди итоговых оценок у него получился весьма долгий и сложный разговор с Таней, к которой он пришёл с очередным букетом цветов, окрылённый её благодарностью за первый букет.

На этот раз его ждало глубокое разочарование: Серебрякова в категоричной форме дала ему понять, что, если он не возьмётся наконец-то за ум и не повысит свою успеваемость, то ни о каких отношениях не может идти речи. На что он вообще рассчитывает, если его успеваемость скатилась ниже плинтуса? Впереди выпускные экзамены, и что будет, если Халиков их с треском завалит?

В этот момент речь Тани напомнила Халикову слова его мамы, которая читала ему подобные нотации еженедельно. Он собрался было развернуться и уйти, понимая, что зашёл не вовремя. Скорее всего, Серебрякова просто была не в настроении. Но отпускать Халикова Таня не собиралась. Как следует отчитав его за раздолбайское отношение к учёбе, она назвала его последней тряпкой. По её словам, какой же из него может получиться мужик, если он не в состоянии повысить свою успеваемость? На что он вообще может сгодиться, если даже не может заставить себя регулярно посещать тренировку в спортивном зале, на которую, между прочим, сам изначально изъявил желание ходить?

В другой раз Таня, возможно, была бы более сдержанной в выражениях, но тут её реально понесло. Безответственное поведение Халикова её просто достало, и поэтому она залпом выложила всё, что думала о том образе жизни, который вёл Федя, и о том, к чему это всё может привести. Для большего контраста она привела свой пример, который Халиков наглядно мог наблюдать на протяжении последнего года.

Федя только молчал и краснел, краснел и молчал, не в силах возразить Серебряковой ни одного слова.

В заключение своего монолога Таня, чтобы немного смягчить ситуацию, сказала, что охотно поможет ему в освоении того или иного предмета, если ему действительно захочется заниматься лучше. А если ему наплевать на учёбу, то, значит, ему и на неё наплевать. А раз так, то больше ни его самого, ни его букетов она видеть не желает!

Беседа получалась очень острой. После неё у Халикова оставалось только два варианта: выйти и броситься под машину, расписавшись тем самым в своём полном бессилии, или браться за ум. Халиков выбрал второй, более трудный, но более благодатный вариант.

Поначалу он, конечно, про себя, ворчал на Таню. Докатился, мол, совсем: родители пилят, у чителя вы читывают, завуч ругает, от Пятиэтажного регулярно подзатыльники получает, теперь и Серебрякова туда же. Нигде отдушины нет.

Если подумать, в чём Серебрякова была неправа в своих словах? Она, пережившая тяжёлую душевную и физическую травму, не только нашла в себе силы вернуться к полноценной жизни, но даже продолжала постоянно совершенствовать свои физические возможности и при этом ещё учиться успевала более-менее успешно. А он, полноценный и здоровый парень, неужели хуже и слабее этой девушки? Похоже, наступила пора показать, что он тоже на что-то способен. Тем более, перспектива завалить выпускные экзамены и вылететь из школы со справкой вместо аттестата немало беспокоила Халикова.

В итоге Федя поймал себя на мысли, что финальную четверть, какие-то два неполных месяца, ему придётся бросить все побочные занятия и полностью окунуться в учёбу.

«Для своего же блага», – убеждал себя Халиков, беря в руки очередной учебник.

Занятия на тренажёрах ему, правда, пришлось забросить окончательно. Совмещать физические нагрузки с учебным процессом ему никак не удавалась. Либо одно, либо другое.

Виктор Иванович поставил на Халикове жирный крест и намекнул, чтобы со своими просьбами он не вздумал впредь к нему подходить. Отпрашиваться с урока ему по всяким пустяковым поводам тоже теперь бессмысленно – не поможет.

Ладно, конфликт с физкультурником можно пережить. Главное, пусть Серебрякова теперь видит, что он не размазня, что он способен хорошо учиться. Ну, или почти хорошо.

Однако хуже всего у Халикова по-прежнему складывалась ситуация с алгеброй и геометрией. Если по другим предметам он ценой немалых усилий смог-таки вытащить себя за волосы из списка отстающих, то в точных математических науках удача ему не улыбалась, несмотря на все старания. Ольга Станиславовна с завидным постоянством продолжала ставить ему «неуд» на любой контрольной или самостоятельной работе.

Халиков сам не мог взять в толк: почему у него всё так нескладно получается. Вроде бы он старается, пытается вникнуть в суть очередной темы, а результат по-прежнему на нуле. В отчаянии он уже готов был бросить заниматься науками. Тогда Таня совершенно неожиданно объяснила ему, что виновницей его тотального невезения является она.

По мнению Серебряковой, она разгадала коварный план Ольги Станиславовны сделать Халикова неуспевающим по своему предмету.

Таня считала, что классная не может ей простить её излишне смелое поведение. После той злополучной контрольной, которую Ольга Станиславовна предлагала переписать, их отношения заметно ухудшились. Таня была уверена, что Ольга Станиславовна отыскивает возможность отомстить ей за несговорчивый и самобытный характер. Подобраться к Серебряковой она не могла, поскольку за успеваемостью Тани вели внимательное наблюдение директор и завуч школы. Таня чувствовала, что они оставались на её стороне.

Алгебра и геометрия у Серебряковой продолжали идти на уверенные четвёрки, хотя это было нелегко. Ольга Станиславовна теперь спрашивала её по всей строгости и не делала поблажек, как в начале учебного года. Тане приходилось прикладывать немало усилий, чтобы её успеваемость по этим предметам не понизилась. Вроде получалось, хотя пятёрки в её дневнике не появлялись уже давно.

Халиков же был беззащитен, и успеваемость у него слабенькая. Поэтому Таня и предположила, что учительница решила отыграться именно на нём, зная, что Халикова и Серебрякову связывает продолжительная дружба.

Но на деле доказать свою догадку Тане не получалось.

– Тебе ничего не остаётся, как продолжать упорно заниматься алгеброй и геометрией, –говорила Таня, обращаясь к Халикову. – Мы вступили в единоборство с классной руководительницей, и тут либо она нас, либо мы её. Победить здесь можно только одним способом:

доказать, что ты что-то знаешь по этим предметам.

От одного этого заявления Халиков уже готов был поседеть. Ничего себе перспективка! Он и так, можно сказать, ночами не спит – учебники штудирует, все силы и всё время отдаёт этим несчастным наукам, а этого, оказывается, недостаточно. Нужно ещё больше и ещё усерднее заниматься.

– Таня, я так не могу, – взмолился Халиков. – Я и так аппетит и сон потерял. Вот хотьрежь, не могу я с этими точными науками разобраться.

Таня была непреклонна:

– Можешь, Федь, ещё как можешь. Тебе только заставить себя надо. Сломай этотбарьер, в конце концов, иначе классная из тебя все соки выжмет и пару в году влепит. Обращайся, если что непонятно, я помогу. Тебе больше рассчитывать не на кого.

А рассчитывать Халикову вправду больше было не на кого. Если бы не Таня, Федя даже не предполагал, к кому ещё он мог бы обратиться за помощью. Единственный близкий по духу приятель Шурик Пятнов сам учился через пень-колоду, успевая исправлять свои хвосты в самый последний момент, а Шлепаков – наверняка откажет. У него своих задач навалом, шутка ли – год на одни пятёрки закончить надо, иначе медали не видать.

Приходилось пользоваться предложенной Серебряковой помощью, хотя Федя замечал, как тяжело ей находить время для того, чтобы заниматься ещё и с ним.

В апреле гимнастические тренировки у Тани стали занимать ещё больше времени, чем прежде. И всё равно этого было недостаточно. Время текло предательски быстро. До выпускного оставалось меньше двух месяцев, а Таня ещё никак не могла приступить к формированию своей программы вольных упражнений. Ситуация усугублялась ещё и тем, что даже сам Виктор Иванович говорил ей, что неизвестно, будет ли возможность у Тани и других ребят посещать спортивный зал после спартакиады среди школ города.

– Сейчас я грудью могу вас отстоять у самого директора, – говорил учитель физкуль-туры. – Вы тут все официально готовитесь к соревнованиям, – при этих словах он бросал недвусмысленный взгляд в сторону Тани. – А вот после них, я не знаю, чем смогу прикрыть вас. Всё будет зависеть от того, как вы выступите. Если покажете хорошие результаты, возможно, Георгий Матвеевич и позволит продолжить тренировки до конца учебного года.

Получалось так, что все свои надежды Виктор Иванович возлагал на Пятнова, который, впрочем, хорошо справлялся с физическими нагрузками, и на Блинкова, достижения которого учителя не особенно радовали. Халиков же вовсе перестал посещать спортивный зал. Возложенное на него доверие он не оправдал.

В программе своих тренировок Таня перешла к освоению самых сложных элементов: гимнастических прыжков и акробатических соединений. Здесь её прогресс явно замедлился, поскольку прыгать на голом деревянном полу ей раньше не доводилось. Приходилось для начала поработать на матах. Но и этого оказалось достаточно, чтобы боли в спине возобновились с новой силой. Каждое приземление после прыжка отдавалось в позвоночнике Тани электрическим разрядом, от которого темнело в глазах.

Приходилось на время останавливать тренировку и садиться отдыхать на скамейку.

Минут пять она сидела, массируя себе спину, потом шла повторять неудавшийся элемент. Результат получался аналогичным.

Обнадёживало лишь то, что боль всё-таки относительно быстро проходила и была не сконцентрированной в месте перелома, а прокатывалась по всей спине от копчика к затылку.

О какой программе вольных упражнений можно было говорить, если после каждого прыжка требовалась передышка. И при этом Таня приземлялась на мат, а не на голый пол.

Анализируя свои ошибки, Таня решила приземляться в глубокий присед, что, несомненно, сделает завершение элемента менее болезненным. Пусть это было неправильно – в любом случае ставить оценки за её выступление теперь некому. Но так хоть нагрузка пойдёт сначала на колени, а только потом на спину. В целом должно стать легче.

Таня незамедлительно попробовала реализовать свою идею.

Поначалу приземление получалось слишком низкое и выглядело некрасиво. Таня никак не могла поймать центр тяжести и после приземления здорово ударялась коленями о пол либо просто падала. Но главное, таких сильных болей в спине больше не появлялось. Приземление в глубокий присед оказалось удачным выходом. Осталось научиться точно ловить центр тяжести в момент касания пола и постараться не утратить зрелищности всего исполнения упражнений из-за столь необычного приземления.

Если у Тани не получался тот или иной элемент, она останавливала тренировку, подходила к двери кабинета физкультурника и смотрела на портрет Ларисы Латыниной, который по-прежнему висел на фанерной стене. Просто стояла и смотрела, ничего больше не делая. Даже когда учитель физкультуры отлучался, Таня просила его оставлять дверь в кабинет открытой, чтобы она могла видеть улыбающееся лицо великой гимнастки. Этот старенький плакат оказывал на Таню магическое воздействие. Таня не могла объяснить это чувство словами, да она и не собиралась делиться ни с кем своими ощущениями. Её просто подняли бы на смех… тот же Пятнов. Подумать только: подзаряжаться от какого-то выцветшего плаката десятилетней давности! Но Таня чётко ощущала, что в её тело словно проникала колоссальная энергия, которую излучало лицо Ларисы Латыниной. Тотчас проходила усталость в мышцах. Да что в мышцах – боль в спине успокаивалась, и в голове начинали рождаться варианты выполнения элемента, который у Тани так упорно не хотел получаться. Таня пробовала ещё раз, и на сей раз ей всё удавалось.

В это сложно было поверить, но для Тани портрет юной Ларисы Латыниной стал чемто вроде чудотворной иконы. Если вообще фотографию спортсменки и икону можно было сравнивать.

Именно взглянув в очередной раз на портрет, Таня разбежалась, сделала рондат, фляк, сальто назад в группировке и опустилась на голый деревянный пол на полусогнутые ноги. Чистое приземление в доскок. Жаль, что этого никто не видел. Спина, конечно, сразу отреагировала на такую комбинацию новым приступом боли, но Таня её вытерпела. Эта была её первая акробатическая связка элементов с момента ухода из спортивной школы.

Таня перевела дух и решила, что на сегодня рисковать хватит. Надо повторить изученные за прошедшие недели элементы, и на этом сегодняшнюю тренировку можно будет считать завершённой.

Находясь дома, Таня начала потихоньку подбирать музыку для своего выступления.

Это был общеизвестный факт: комплекс вольных упражнений у девушек проходил под музыкальное сопровождение, и потому, кроме акробатических элементов, в программу нужно было вводить ещё и хореографические па, которые Таня тоже давно не отрабатывала. В итоге выступление гимнасток превращалось в маленький спектакль, где нужно было не только с высокой точностью выполнять сложнейшие прыжки, сальто и фляки, но и демонстрировать свои танцевальные и артистические навыки.

Первоначально музыка звучала исключительно вживую, на фортепиано, и лишь в последние несколько лет, Таня точно не помнила, когда, на самых крупных соревнованиях начали задействовать фонограмму. Такой вариант музыкального сопровождения Тане был значительно больше по душе, поскольку выбор композиций становился шире и звучали они как полноценные мелодии, исполняемые зачастую целым оркестром, а не одним челове ком, играющим на фортепиано.

Вот и сейчас Тане захотелось поставить своё выступление именно под модную нынче электронную музыку. Наверняка ни на одном турнире гимнастки ещё не выступали под звуки синтезатора. Прослушав немало кассет, Таня остановила свой выбор на популярной в начале восьмидесятых готов французской группе «Space» и их известной композиции «Secret dreams».

Эта композиция, по мнению Тани, наиболее точно соответствовала сейчас её настроению и упражнениям, из которых она собиралась составить своё выступление. Даже название у композиции получилось символичным: на русский язык оно переводилась не иначе, как «секретная мечта». Ведь выступление Тани на официальной части выпускного вечера было её мечтой и держала она свою мечту в секрете от всех.

Важным моментом было ещё и то, что темп музыки в «Secret dreams» постоянно изменялся: это должно стать благодатной основой для чередования быстрых акробатических прыжков и их комбинаций с более медленными хореографическими движениями.

Таня незамедлительно начала набрасывать в своей тетради план, как будут чередоваться и согласовываться её упражнения с аккордами этой многогранной космической музыки, какие потребуется делать хореографические связки и какая получится общая продолжительность программы. Всё необходимо было выверить с точностью до секунды и потом много-много раз отрабатывать получившийся комплекс, доводя его до автоматизма. А времени на это оставалось всё меньше.

Когда подошёл срок городской спартакиады школьников, Тане неожиданно выпала на предстоящих соревнованиях роль судьи. Своё непосредственное участие в этом сыграл Виктор Иванович, который официально заявил: «Что же, спортивная гордость нашей страны будет без дела скучать? Если ей нельзя принимать участие в состязаниях, то пусть хотя бы помогает в судействе. Всё полезное и нужное занятие».

Против такого предложения учителя физкультуры администрация школы возражений не имела. Для остальных же учеников девятых и десятых классов участие в спартакиаде было обязательным. Кто-то с радостью воспринимал возможность поучаствовать в таком мероприятии, кто-то срочно спешил найти у себя всевозможные болячки, чтобы на соревнованиях не появляться, но таких было меньшинство. В день спартакиады на городской стадион приехали все ученики десятого «б», включая даже Халикова.

Спортивная программа была разнообразной. Ребятам предстояло демонстрировать свои навыки в ряде легкоатлетических дисциплин: беге на шестьдесят и тысячу метров и прыжках в длину и в силовых видах: отжимании, подтягивании и поднятии гири. Каждый ученик должен был выступить не менее чем в трёх дисциплинах, а по общей сумме результатов определялись школа-победитель, самый спортивный класс и определялся победитель в личном первенстве по каждому из видов. Одним словом, настоящий спортивный праздник для учащихся школ.

Как и следовало ожидать, засидеться без дела Серебряковой не дали. Напротив, востребованность её оказалась столь высокой, что Таня едва успевала перебегать от одного старта к другому. Ей в радость было находится постоянно при деле. Ей приходилось то стоять с секундомером на беговых дисциплинах, фиксируя результаты, то следить, чтобы во время прыжков в длину никто не заступал за черту, то относить итоги к секретарю соревнований и вместе с ним подсчитывать общие результаты. Чтобы выполнять дела, которые Серебрякова добровольно взвалила на себя, спокойно и без суеты, понадобилось бы три человека. Таня справлялась одна. Временами казалось, что Серебрякова работала одновременно в двух разных местах, столь быстро она успевала перемещаться. Её белую спортивную курточку можно было видеть в разных концах стадиона. Как и полагалось выглядеть действующему судье, Таня оделась во всё белое: её курточку дополняли белые синтетические брючки, белые кроссовки и белая футболка. Светлые Танины волосы, стянутые на затылке в хвостик, были достойным дополнением общей цветовой картины. Она явно выделялась из общей массы ребят, одетых в однотипные спортивные костюмы и футболки.

Начальник стартов Анатолий Кузьмич, пожилой полный мужчина с красным обветренным лицом и коротким ёжиком волос на голове, не мог нарадоваться на такую расторопность совсем не знакомой ему выпускницы.

– Витёк, где ты себе такую помощницу откопал, рассказывай? – не скрывая своегоизумления, спрашивал он у Виктора Ивановича. – Моим олухам пять раз напомнить нужно, прежде чем они шевелиться начнут. А тут вроде бы худенькая девчонка, а бегает с самого утра, как заведённая. Не присядет даже. Я глаз от неё отвести не могу, – Анатолий Кузьмич мечтательно вздохнул. – Хороша! Стройненькая, как куколка прямо!

– Если бы ты знал, кем эта девочка была раньше, – отвечал Виктор Иванович, – тыподобных вопросов мне бы не задавал.

– Кем же? – глаза Анатолия Кузьмича стали удивлёнными.

– Это спортивная звёздочка мировой величины… Вот какие дела, – по-дружески под-мигнул ему Виктор Иванович.

– Так какого же хрена ты её на старт не пускаешь?! – окончательно растерялся Анато-лий Кузьмич. – Что же это она у тебя такую рутинную работу выполняет? Да она город наш прославит в один миг!

– Уймись! – одёрнул своего товарища Виктор Иванович. – Не говори ничего об этом.Это секретная информация. Скажу только… нельзя ей сейчас этим заниматься. Никак нельзя.

Анатолий Кузьмич лишь раздосадовано покачал головой:

– Ну, ты хоть познакомь меня с нею. У тебя такие девчонки классные, оказывается,учатся, а я совсем не в курсе.

– Это можно устроить, – усмехнулся Виктор Иванович. – Эй, Таня, подойди, пожалуй-ста, сюда! – крикнул он, когда Серебрякова в очередной раз пробегала мимо со стопкой итоговых протоколов.

– Потом, Виктор Иванович! Некогда сейчас! – отозвалась она и тотчас раствориласьв толпе.

– Вот! Слышал? – обратился учитель физкультуры к своему товарищу. – Ей сейчаснекогда пустяками заниматься. Деловая! Ладно, сегодня вечером, думаю, у вас будет возможность пообщаться.

– Во! – начальник стартов глубокомысленно поднял вверх указательный палец. – Это,Вить, ты верно заметил! Сегодня она очень хорошо дополнит нашу компанию. Вот только как?

– Это я беру на себя, – подмигнул ему Виктор. – Она к нам присоединится, это я тебегарантирую.

Лицо Анатолия Кузьмича расплылось в довольной улыбке.

На протяжении спартакиады Таня с беспокойством замечала, что результаты её класса на выступлениях были далеки от идеальных. По данным, которые постоянно попадали ей в руки, в общем зачёте десятый «б» школы № 2 мог претендовать не выше, чем на десятое-двенадцатое место среди более чем двух десятков классов разных школ города. Очень немногие ребята показывали достойные результаты. Из всего класса она могла более-менее выделить только Пятнова и Верхогляда. Из девушек неплохие результаты показывали ещё Красникова и Яшкина. Вот, собственно, и всё. Маловато для класса численностью более двадцати пяти человек.

Состроив недовольную гримасу, Таня наблюдала, как Халиков последним еле добежал до финишной черты тысячеметровки и сразу повалился на газон, отплёвываясь и тяжело дыша. Хорошо, что до конца дистанции добежал, не сошёл. Хоть какие-то очки классу принёс. Тот же Шлепаков смог пробежать лишь треть дистанции. Дальше сил не хватило – выдохся.

– Федь, ты как, живой? – поинтересовалась Таня, подойдя к лежащему на траве Хали-кову.

– О-ох, тяжко, – протянул Халиков. – Плывёт всё перед глазами.

– Ладно, Федь, потерпи. У тебя одна дисциплина осталась: отдохнёшь полчасика,потом на отжимание… и всё. Выдержишь?

– Выдержу, Тань, – проскрипел Халиков. – Куда же я денусь?

На более долгий разговор времени у Тани не оставалось. На волейбольной площадке перед стадионом уже начинались силовые дисциплины. Надо было спешить туда.

Теперь Таню интересовало, какой результат сможет показать Пятнов. Он умышленно заявил себя и в поднятии гири, и в подтягивании. Обе дисциплины требовали немалой силы и выносливости. На сколько помогли ему три месяца упорных занятий на тренажёрах? Оправдаются ли возложенные на него надежды Виктора Ивановича? Конечно, один Пятнов вытянуть весь класс не сможет, даже если подтянется сотню раз, но за личное первенство он имел полное право побороться.

Неожиданно в разномастной толпе учеников Таня увидела знакомую плечистую фигуру. Она протолкалась через толпу учеников и остановилась перед Алексеем Пановым, который готовился к толчку гири. Удивительно, что она не заметила его раньше. Тане казалось, что всех ребят она уже успела увидеть и оценить их потенциальные возможности.

Панов стоял к ней спиной и потому видеть Таню не мог.

– Здравствуй, Лёш, – произнесла Таня.

Панов вздрогнул и резко обернулся. Появление Тани было для него совершеннейшим сюрпризом. Получалось, что он тоже не заметил её раньше. Однако он быстро сумел побороть своё удивление и поздоровался с Таней вежливо, но вместе с тем как-то холодно и отстраненно.

– Как твои дела? Где учишься сейчас? – спросила Таня, плохо скрывая своё волнение.– Нормально, – ответил Алексей. – Я в пятой школе сейчас. Слышала про такую?

Пятая школа находилась совсем в другом районе города. Точнее даже, на его окраине.

Не удивительно поэтому, что Таня не встречала Панова ни разу за весь учебный год.

– В пятой школе? – переспросила Таня. – Это же далеко добираться очень.

– Мы с родителями переехали прошлой осенью ещё, – Панов отвлёкся на какое-товремя, отвечая на вопрос своего одноклассника, но потом продолжал: – Я смотрю, ты выглядишь хорошо. Как здоровье-то?

– В порядке. Вроде не жалуюсь, – ответила Таня.

Она хотела ещё что-то спросить, но в этот момент Панова пригласили к выполнению упражнения с гирей.

От этого короткого разговора у Тани остался не совсем приятный осадок. Что-то во взгляде Панова ей не понравилось. Таня только спустя некоторое время поняла, что он старался не смотреть на неё, а постоянно отводил глаза куда-то в сторону. В его взгляде почемуто не чувствовалось больше той смелости и независимости, которые поразили Таню в самый первый день, когда она появилась в школе. Он сильно изменился за эти месяцы. Что послужило тому причиной – неизвестно. Возможно, другая школа, другие учителя, другой коллектив. Всё это, безусловно, накладывает свой отпечаток. А может, он испытывал некоторое чувство вины перед Таней за то, что столь хладнокровно проигнорировал её признание и стал отчасти причиной её срыва. Чувствовал, но не хотел в этом сознаваться.

Алексей, конечно, мог бы пообщаться с Серебряковой и ещё, это очевидно, но сами интонации, которыми говорил он, бы ли какие-то неживые. Возникало ощущение, что он спрашивал про здоровье Тани вовсе не потому, что ему это интересно, а потому, что так надо. Просто надо спросить человека, которого ты давно не видел, как у него здоровье. Вполне обыденный вопрос. А искренности и заинтересованности в словах Панова не чувствовалось совершен но.

В любом случае, когда Панов побежал выполнять силовые упражнения, Таня вздохнула с облегчением. Продолжать этот разговор дальше желание у неё заметно уменьшилось.

– Что, явился не запылился? – услышала она за спиной голос Пятиэтажного. – Я этогокозла уже давно приметил. Он добрый час тут взад-вперёд таскается.

– Шурик, умоляю тебя, не начинай ты всё опять! – одёрнула его Таня. – Тебе самому-то не надоело ещё?

– Мне не надоело! – усмехнулся Пятнов. – Кстати, хочешь прикол: у Пана теперь новыйроман появился!

– Откуда ты знаешь?! – не смогла сдержать Таня своего удивления.

– Да мне приятель один сказал. Он тоже вместе с Паном в пятой школе учится, ну ивидит его иногда.

– А с кем роман-то хоть?

– Понятия не имею, – скривился Пятнов. – С одноклассницей какой-то, наверное. Слы-шал только, что с Еленой он… того. А с кем ещё он там крутит, мне как-то не интересно совсем.

– Так вот, значит, оно как, – озадаченно произнесла Таня, глядя, как Панов толкает наплощадке гирю.

– А я знал, что тебе интересно будет такую новость услышать, – кривая ухмылка вновьпоявилась на лице Пятиэтажного. – Всё ещё любишь его?

– Заткнись! – вспылила Таня, замахнувшись на Шурика тетрадью.

– А что я? – отстранился от Тани Пятнов. – Я вообще не при делах. Я вот только посмот-реть хочу, сколько раз этот дебил гирьку поднимет.

Оказалось, что Панов сумел поднять шестнадцатикилограммовую гирю сорок два раза. На данный момент это был рекорд. Многие из собравшихся ребят зааплодировали.

– М-нда, – задумчиво произнёс Пятнов, почесав затылок. – Неплохо для начала. Ладно,рискну.

Он пробился в центр площадки и, дождавшись, когда судья назовёт его фамилию, подошёл к гире. Тане уже давно пора было идти следить за отжиманием девочек, но она очень хотела дождаться результата Пятнова. Сможет ли он побороть своего недруга?

К Панову тем временем подскочили несколько совершенно не знакомых Тане девушек, по всей видимости, тоже из пятой школы, и начали наперебой его о чём-то расспрашивать.

Он охотно отвечал всем, даже не поворачивая в сторону Тани головы.

Шурик Пятнов толкнул гирю тридцать семь раз. Второй результат.

– Вот чёрт, – выругался он, подойдя к Тане и потирая онемевшую руку. – Не получилосьдогнать. Пальцы ослабли. Блин, чуть гирю не выронил. Самую малость не хватило.

– У тебя всё классно получилось, – поспешила подбодрить его Таня. – Вряд ли дотвоего результата кто-то ещё сможет дотянуться.

Тем временем Серебрякову уже начали искать на площадке, где проходило отжимание. Нужно было спешить туда. Возле гирь она задержалась непозволительно долго.

На заключительной дисциплине соревнований – подтягивании получилась своеобразная дуэль Алексея Панова и Александра Пятнова.

Когда Пятиэтажный увидел, что Панов подходит к перекладине, то, не медля ни секунды, со словами: «ну, сейчас я ему устрою» подбежал ко второй перекладине, которая, по счастью, была в этот момент свободна.

Они начали выполнять упражнение практически синхронно. У Тани даже дух в какойто момент захватило, глядя, как двое ребят, периодически бросая друг на друга неприветливые взгляды, подтягиваются на руках.

Тане пришлось вести счёт за Пятновым, хотя как выполнял упражнение Панов, она тоже прекрасно видела.

Казалось, ребята и девушки всех школ столпились сейчас у двух турников и, затаив дыхание, наблюдали за этой дуэлью.

Когда количество подтягиваний начало приближаться к двадцати, стало заметно, что Шурик потихоньку выдыхается и каждый следующий рывок вверх даётся ему всё с большим трудом. В то время как Панов, словно поршневой механизм, продолжал подтягивания, сопя, как паровоз.

Всем уже стало понятно, что эти двое ребят явно претендуют на победу, их результаты к этому моменту уже были выше других. Оставалось загадкой, кто же из них продержится дольше. Не в силах больше стоять молча, каждый класс начал хором поддерживать своего героя.

– Шу-рик! Да-вай! Да-вай! – скандировали девчонки десятого «б».

– Лёш-ка! Лёш-ка! Е-щё! Е-щё! – раздавались голоса учениц пятой школы.

Лица обоих ребят приобрели сначала красный, а потом малиновый оттенок. Таня чётко видела, как по лицу Пятнова бегут струйки пота. Он явно находился уже на последнем дыхании.

Панов, правда, тоже начал постепенно сдавать. Резерв сил и у него подходил к концу.

Повиснув на руках, Шурик дал себе отдышаться пару секунд и с громким не то криком, не то рычанием рванулся ещё раз наверх и, занеся подбородок над перекладиной, разжал руки и камнем рухнул вниз.

К нему тотчас подскочили Тюхин и Блинков и, подхватив под руки, отвели в сторону.

Пятнов даже на ногах держаться уже не мог. Он тут же сел на землю и начал ощупывать свои руки.

Алексей Панов сделал несколько попыток подтянуться ещё раз, но руки также отказывались ему повиноваться, и он спрыгнул на землю под массовые аплодисменты своих одноклассников.

– Тридцать один раз! – объявила Таня свой результат.

– Тридцать три! – прозвучал голос судьи со стороны другой перекладины, – Рекорд дня!

Пятая школа взорвалась многоголосым «ура!» Панова подхватили на руки и начали качать здесь же, не отходя от турника. Пятнов сидел на земле, обхватив голову руками.

– Вот с-сука, – процедил он сквозь зубы. – Двух раз не хватило.

– Шурик, ты молодец! Ты лучший! – подскочила к нему Ирина Сандалова из десятого«а», попытавшись успокоить.

– Отвали, – сквозь зубы бросил Пятиэтажный и, кое-как поднявшись на ноги, побрёлс площадки.

Ирина осталась стоять в растерянности.

Да, пусть это был далеко не Чемпионат мира, не Кубок РСФСР и даже не областные соревнования, а всего лишь городская спартакиада школьников, которые и специальной подготовкой-то не обладали, просто каждый занимался в меру своего желания и физических возможностей. Здесь и медалей-то не было, победителям давались только значки и рукописные грамоты на стандартных бланках. Но спортивный азарт и накал страстей здесь подчас не уступали крупнейшим первенствам. Это Таня почувствовала сейчас точно. Радость победы и горечь поражения – всё предстало сейчас перед нею как нельзя нагляднее.

В итоге именно пятая школа стала победителем в городской спартакиаде. Школа № 2, в которой обучалась Таня, заняла лишь четвёртое место.

Самым высоким результатом, которого добились ученики десятого «б» класса, оказались заслуженные вторые места Александра Пятнова в подтягивании и поднятии гири. Победителем же в этих видах по иронии судьбы оказался бывший ученик этого же класса Алексей Панов. Ещё Аня Красникова получила грамоту за третье место по прыжкам в длину, и на этом перечень спортивных заслуг для десятого «б» второй школы был завершён. Блинков, несмотря на все свои старания, по результатам оказался далёк от лидирующей группы. Наиболее успешным его достижением оказалось девятое место в подтягивании. О Халикове даже не было разговора. Его лучшие результаты затерялись где-то в третьей десятке.

Поздравить Панова с победой Тане не получилось. Он исчез так же неожиданно, как и появился. Серебрякова тщетно пыталась отыскать его рослую плечистую фигуру в светлосиней футболке и даже спрашивала у учеников пятой школы, куда запропастился их победитель. Те только пожимали плечами и говорили, что был где-то здесь только что.

Был да сплыл. Найти Панова Тане так и не удалось. Такое впечатление, что, получив свою заслуженную грамоту, он сразу покинул стадион, даже не предупредив своих одноклассников. Странно было это всё.

Так как день спартакиады пришёлся на субботу, то по графику во второй половине дня у Тани должна была состояться очередная тренировка в спортивном зале. Для уверенности она даже уточнила у Виктора Ивановича, можно ли будет подойти сегодня? Всё-таки день для школы был не совсем стандартный.

Учитель физкультуры заверил Таню, что она может приходить в спортивный зал в любое время, когда ей вздумается, поскольку сегодня они будут там допоздна.

С одной стороны, это была хорошо, а с другой, Таня не слишком поняла фразу Виктора Ивановича, что значило: «Они будут допоздна»? Кто такие «они»?

Переспрашивать, правда, она не стала, а решила действовать по обстановке. Возможно, туда ещё кто-то собирался подойти на занятия.

После соревнований ни Пятнов, ни Блинков не изъявили желания идти тренироваться дальше. Что было вполне предсказуемо: они здорово выложились на спартакиаде, в особенности Пятнов, и теперь даже думать о том, что предстоит снова идти в спортзал, им было в тягость.

– Тань, ты вообще уставать умеешь? – поинтересовался Блинков, когда узнал, что Танясобирается бежать на тренировку.

– Умею, и не меньше, чем все другие, – ответила она. – Просто такой режим дня мнепривычнее.

В итоге Таня всё же решила не спешить. У неё оказалось достаточно времени, чтобы забежать домой, принять душ, пообедать, переодеться и снова идти в школу.

Помня слова Виктора Ивановича, что спортивный зал сегодня будет открыт долго, она всё делала спокойно и размеренно. Таня даже основательно продумала и прикинула в своей тетради, чту хотела бы выполнить на сегодняшней тренировке, чтобы использовать время максимально продуктивно. Впереди были майские праздники: вполне возможно, в школу вообще сложно будет попасть в эти дни, так что сегодня следовало поработать над собой с удвоенной силой. Возможно, даже увеличить время тренировки, если Виктор Иванович позволит.

Таким образом, Таня добралась до школы уже ближе к вечеру.

Когда Таня оказалась в коридоре, который вёл в спортивный зал, в голове её вновь всплыла непонятная фраза учителя физкультуры: «Они будут допоздна». Поводом к этому послужили грубые мужские голоса, которые доносились из спортзала. Это были явно не ученики школы. И учителя это тоже были вряд ли. Какой смысл им собираться в спортивном зале?

Таня замедлила шаг, но всё-таки решила зайти и разобраться, что же там такое происходит.

– О-о, Танька! – воскликнул Виктор Иванович, увидев застывшую у входа фигурку Серебряковой. – А мы тебя давно ждём! Заходи! Будь как дома!

Он неуверенной походкой направился к ней.

Таня поморщилась: в нос ей ударил сильный запах алкоголя. Она терпеть его не могла. Этот запах напоминал ей о раннем детстве, когда им, казалось, была пропитана вся квартира, где они жили с мамой, а на кухне постоянно стояли пустые бутылки. Своего отца Таня практически не помнила, но его нечастое появление в доме было связано именно с запахом алкогольного перегара, и звоном пустых бутылок. Мама в такие моменты срочно укладывала маленькую Таню спать. Но, даже находясь в кровати, Таня слышала неприятный хриплый голос своего отца, разговаривающего с мамой на повышенных тонах, звон бутылок и этот отвратительный запах, долетающий до неё из кухни. Конечно, уснуть в такие часы Таня не могла. Иногда разговор этот переходил в крик: кричала её мама что было силы, бранился отец, а из кухни отчётливо доносились какие-то глухие звуки, напоминающие удары. Маленькая Таня тогда дрожала всем телом, как осиновый листик, и с головою пряталась под одеяло. Всё это Таня помнила и сейчас. С самых детских лет у неё сформировалось устойчивое отвращение к пьяным людям.

Отец Тани мог не появляться дома неделями. Уже значительно позже, когда Таня начала занятия в спортивной школе, она во время непродолжительных каникул обратила внимание на то, что бутылки с кухни куда-то исчезли, а столь омерзительный запах из квартиры сам по себе выветрился. На её вопрос: «Где папа?» – мама ответила, что своего отца Таня больше никогда не увидит, добавив при этом лишь одно слово: развод. Смысл этого слова Тане совершенно был неясен в те годы, но в её детской головке отложилось, что для того, чтобы избавиться от неприятного человека, необходимо сделать какой-то развод.

Теперь же внешний вид учителя физкультуры говорил сам за себя: физрук был пьян, и сильно. Тане сразу стало понятно: о её тренировке сегодня не могло идти и речи, Виктор Иванович решил воспользоваться служебным помещением для совсем иных целей.

А мужские голоса, доносившиеся из подсобки, лишь подтверждали это опасение.

Тане захотелось развернуться и уйти, но Виктор Иванович подошёл к ней и положил руку ей на плечо.

– Извини, что мы тут немножко расслабились, – заплетающимся языком произнёсон. – Всё-таки праздник завтра. Первое мая! Мы решили его немножко отметить. Присоединишься к нам?

– Ещё чего! – резко ответила Таня, вывернувшись из-под руки Виктора Ивановича.

– Так это и есть та самая легендарная Серебрякова? – услышала она другой голос. –Вить, ну представь ты нам свою гостью, наконец.

К ним подошёл Анатолий Кузьмич, которого Таня видела утром на спартакиаде. Состояние его было даже несколько хуже, чем у её учителя физкультуры: Анатолия Кузьмича заметно шатало из стороны в сторону.

– Ребята, идите сюда, посмотрите на нашу знаменитость!

Из подсобного помещения раздался знакомый звон бутылок, эхом отозвавшийся в Таниной голове. Ей даже пришлось закрыть ладонями уши.

«Ребятами», которых позвал Анатолий Кузьмич, оказались два мужика, их Таня видела впервые. Один высокий, сутулый, худощавый, с небритым лицом, другой был ростом пониже, но тоже худощав, и совершенно лысый. Обоим было хорошо за сорок. К спорту «ребята» явно не имели отношения. Скорее они были завсегдатаями на подобных празднествах. Во всяком случае, это во всех подробностях запечатлелось на их лицах. На ногах ребята сейчас держались скверно и тот, и другой.

Видимо, «праздник» длился здесь уже с самого момента возвращения со спартакиады.

– Вот, хочу вам представить чемпионку по спортивной гимнастике, чемпионку мира,хочу заметить, нашу гордость: Татьяну Серебрякову, которая теперь учится в нашей школе, – представил Таню Виктор Иванович.

– Слава знаменитым спортсменам! – крикнул Анатолий Кузьмич и захлопал в ладоши.

– Э-э, спортивная гимнастика – это когда в воздухе вот так переворачиваются? – изрёкодин из «ребят», и произвёл непонятные размашистые движения руками.

– Ну, типа того, – подтвердил второй.

– А вот это наши большие друзья, которых я ещё не представил, – продолжал междутем Виктор Иванович. – Это Серёжа, – он указал рукой на более высокого мужика, потом перевёл взгляд на второго. – А это Костя. Может показаться, что они к спорту не имеют отношения, но… очень даже имеют, можешь мне поверить, Тань. Костя, например, работает сантехником в нашей городской дюш-ш-ш… – аббревиатуру ДЮСШ у Виктора Ивановича выговорить так и не получилось. – А Серёжа долгое время работал там вахтёром.

Нечего сказать, профессии у друзей Виктора Ивановича были самые что ни на есть «спортивные». Хорошая компания подобралась.

Тане стало не по себе, и она, отойдя в сторону от дышащих на неё перегаром людей, встала к стене, усиленно осмысливая, как ей быть дальше. В спортивном зале ей не хотелось задерживаться ни на минуту, но Виктор Иванович как-то совершенно некстати перегородил собою единственный выход, так что путь к отступлению оказался отрезан. Кроме того, в голове Тани кружилась мысль, что, раз Виктор Иванович столь долго предоставлял ей возможность заниматься, то не стоило ссориться с ним вот так сразу. Всё-таки Тане ещё нужны были тренировки, и лишиться в одночасье спортивного зала ей не хотелось.

– Ну вот, вся команда в сборе, – забасил Анатолий Кузьмич. – Прошу всех к столу!

Таня, ты присоединишься к нашей скромной компании?

– Нет! – наотрез бросила Таня. – Я не для этого пришла сюда.

– А для чего же? – изумился Анатолий Кузьмич.

– Не мешай девочке, – перебил его Виктор Иванович. – Она пришла тренироваться. Унеё программа занятий своя. Я уже сколько раз видел, как она в воздухе волчком крутится.

– Не-е, пусть она выпьет сперва за успехи советского споггта, – заплетающимся язы-ком, не выговаривая букву «р», произнёс Костя. – Вот пусть выпьёт и тгенигуется себе…

– Уймись, Кость! – одёрнул его Виктор Иванович. – Спортсмены не пьют. Им нельзя!Форма! – глубокомысленно добавил он, подняв вверх указательный палец.

– Ну, тогда пусть она покажет нам что-нибудь, – предложил Анатолий Кузьмич. – Амы посмотрим, поболеем за нашу чемпионку.

– А это можно устроить, – заулыбался физкультурник и снова направился к Тане. –Сбацай нам что-нибудь… эдакое! Ну… как ты умеешь.

– С ума сошли, что ли? – огрызнулась Таня. – Я ничего не собираюсь вам тут показы-вать. Кому очень хочется – можете в цирк ехать и там смотреть, как «бацают»!

– Да ладно тебе, – Виктор Иванович вновь попытался обнять Таню за плечи. – Покажинам парочку упражнений. Мы все просим!

– Да, да! Мы просим! – подтвердил Анатолий Кузьмич.

– Да отстань, ты, – Таня вновь вырвалась из рук учителя физкультуры и отошла от негона приличное расстояние. – Сказала уже: не буду!

Виктор Иванович нахмурился:

– Почему не будешь?

– Не буду, и всё! У вас тут дышать нечем! Воняет, как в вытрезвителе!

Эти слова для Виктора Ивановича показались весьма обидными.

– Так что же получается, ты нас не хочешь уважить? – он вновь попытался пойматьТаню, но она снова увернулась. – И это твоя благодарность за всё, что я сделал для тебя?

Анатолий Кузьмич громко засмеялся, глядя на неудачные попытки учителя физкультуры ухватить Таню за руку. Виктор Иванович выглядел сейчас так неуклюже в своих попытках догнать Серебрякову. Таня уворачивалась от него без малейшего т руда.

– Устроили притон здесь, – процедила Таня сквозь зубы. – И хотите, чтобы я тут подвашу дудку плясала? Не выйдет!

Виктор Иванович остановился, вытирая с лица пот. Он понял, что поймать Серебрякову ему так просто не удастся.

– Думаешь, директору приятно будет узнать про то, чем ты тут занималась всё этовремя? – раздражённо произнёс он, надеясь, что Таня испугается его слов. – А если ты останешься с нами, я ему ничего не скажу. Всё будет, как обычно.

Однако эффект оказался прямо противоположным тому, который ожидал Виктор Иванович.

– Ты?! – Таня даже рассмеялась. – Да ты и так ему ничего не скажешь! В противномслучае Георгий Матвеевич тебе же выговор и влепит за невыполнение его распоряжения! А что я? Я всего лишь рекомендации врачей нарушила – это мои личные проблемы, и ничьи больше! Директору гораздо интереснее будет узнать, во что вы спортивный зал превратили после уроков!

– Ах ты, сучка мелкая! – выкрикнул Виктор Иванович.

Его глаза округлились от ярости. Он кинулся на Таню, но вновь промахнулся и, не удержавшись на ногах, растянулся на полу. – Ребята, держите её! Она нас сдать хочет!

На его крик из подсобки тотчас выскочили Костя и Серёжа. Они за это время явно успели принять ещё грамм по пятьдесят на душу.

– Кто? Чемпионка?! – прорычал Серёжа. – Ну, сейчас мы посмотрим, какая она чем-пионка!

Ситуация принимала довольно серьёзный оборот: четверо взрослых довольно нетрезвых мужиков носились по залу и, изрыгая всевозможные ругательства, пытались поймать одну юркую девушку. Мужчины свирепели от собственной неповоротливости, ругательства их звучали всё громче, однако поймать Таню им так и не удавалось.

Таня прекрасно понимала, что это вовсе не игра: если не получится в очередной раз увернуться от рук того же Анатолия Кузьмича, то ей может очень даже не поздоровиться. Что способны сделать с нею эти четверо мужчин, которым спиртное залило глаза и перевернуло в голове все мысли, оставалось только догадываться.

Всеми силами Таня пыталась пробиться к двери – единственному спасительному выходу из зала, но всякий раз на её пути в последний момент вырастал учитель физкультуры и перегораживал дорогу. Приходилось резко менять траекторию и бежать совсем в другую сторону.

– Не дайте ей уйти! – кричал Анатолий Кузьмич. – Она сбежать пытается!

– Да она достала меня уже! – зарычал Серёжа. – Сейчас мы её успокоим!

Он скрылся в подсобном помещении, но сразу появился, держа в руке пустую бутылку. Таня в последний момент успела увернуться.

Бутылка пролетела у неё над самой головой и со звоном разлетелась на мелкие осколки, ударившись об стену. Для Тани этот звук разлетающегося во все стороны стекла был равносилен выстрелу из пушки.

– Придурок! Ты что делаешь?! Здесь же дети занимаются! Чего посуду бьёшь, ско-тина! – закричал на него Виктор Иванович и накинулся с кулаками на застывшего от неожиданности Серёжу.

Они вдвоём покатились по полу.

Чтобы не споткнуться об их тела, Тане на секунду пришлось остановиться.

В этот момент Костя изловчился и схватил её сзади обеими руками:

– Смотгите, как я её…

Однако договорить Костя не успел. Таня что было сил врезала локтём ему под рёбра. Костя охнул и ослабил хватку. Тане этого было достаточно. В один миг она развернулась и ударила его кулаком прямо в горло. Костя выпучил глаза, захрипел и рухнул навзничь, хватая ртом ускользающий воздух.

Приёмы самообороны, которым немного обучали в СДЮШОР юных спортсменов, были направлены на максимальный поражающий эффект. Таня не прибегала к этим приёмам ещё ни разу. Она и не помнила их толком, но тело само подсказало, как надо действовать в нужный момент. Мышечная память сработала безотказно.

Задерживаться больше здесь нельзя было ни секунды. Пока Виктор Иванович и Серёжа продолжали выяснять отношения, катаясь по полу и награждая друг друга смачными ударами, а Костя был выведен из строя, Таня рванулась к выходу.

Она на миг замерла в нерешительности: дверь ей преграждал Анатолий Кузьмич.

– Ну, давай, дорогая, иди ко мне, – прохрипел он, сжимая кулаки.

Весовые категории были более чем неравными. Чтобы сбить такую тушу с ног, требовались немалые усилия. Однако другого варианта не оставалось. Время пока работало в пользу Тани, но рассчитывать она могла на один-единственный удар, второй попытки уже могло не быть. Виктор Иванович вот-вот мог разобраться, что ситуация складывается не в их пользу.

– Лучше отойди! Будет хуже! – бросила Таня, вкладывая в слова всю серьёзность своихнамерений.

– Давай рискни! – проскрипел зубами Анатолий Кузьмич. Левой рукой он для надёж-ности ухватился за дверную ручку, второй приготовился обороняться.

Как же сильно алкоголь способен изменить поведение человека! Ещё утром Таня видела совсем другого Анатолия Кузьмича: добродушного, хотя и не слишком многословного краснолицего толстяка, который, казалось, мухи не способен обидеть. Теперь же перед нею стоял даже не человек, а скорее зверь на двух ногах с залитыми кровью мутными глазами и перекошенным от злобы лицом. Говорить с ним не было ни малейшего смысла. Им повелевали сейчас одни инстинкты, а мозг попросту был выключен.

Сзади послышалась возня.

– Толя, держи её! – закричал Виктор Иванович. – Я сейчас помогу тебе!

Этот вопль послужил для Тани сигналом. Разбежавшись, она в прыжке нанесла Анатолию Кузьмичу сокрушительный удар ногой в грудную клетку. Не удержавшись на ногах, толстяк кубарем полетел на пол. Дверная ручка с треском вырвалась из двери, да так и осталась в его сжатом кулаке.

Таня сама чуть было не потеряла равновесие. Нога её загудела от удара, спину пронзила знакомая уже боль. Она упала на распростёртое тело Анатолия Кузьмича, случайно попала ему коленом по лицу, однако мгновенно вскочила на ноги и бросилась бежать по узкому коридору к спасительному выходу. Толстяк остался лежать без движения.

– Сто-о-ой! – донёсся до неё вопль физкультурника, заглушаемый громким рёвом Ана-толия Кузьмича.

Потом раздался грохот, сопровождаемый отборной бранью.

Таня выскочила из коридора в рекреацию, пробежала мимо столовой, через пустой школьный вестибюль выбежала на крыльцо, оглянулась по сторонам и пустилась бежать по тропинке, ведущей через школьный парк к дороге.

Отбежав на приличное от школы расстояние, она остановилась, чтобы перевести дух и оглядеться.

Погони не было. Да и вряд ли за ней кто-то отважится погнаться. Сама ситуация работала против учителя физкультуры и его пьяной компании. Они находились в здании школы неофициально. Таня просто была уверена, что они позволили себе такое раздолье в спортивном зале только потому, что никого из администрации школы в такой час на рабочем месте уже не было. Всё-таки суббота, вечер, да ещё канун майских праздников. Вот физкультурник и позволил себе разгуляться. Хотя ожидать подобной выходки от спокойного, покладистого, в меру строгого Виктора Ивановича Таня не могла. Она была совсем иного мнения об этом человеке. Теперь перед нею он предстал в другом, более чем нелицеприятном облике.

Только сейчас к Тане пришло осмысление ситуации, в которую она так неожиданно влипла. Что стало с собутыльниками Виктора Ивановича, её не интересовало совершенно. Они получили по заслугам, даже если Таня что-то им повредила. Просто в следующий раз не надо брать на себя слишком много и считать, что раз ты выпил – тебе уже всё можно.

Тот факт, что Виктор Иванович попытается ей как-то отомстить, Таню тоже особенно не беспокоил: она всего лишь оборонялась, а весь этот дебош был именно на совести учителя физкультуры. Ему и так теперь предстояло ремонтировать входную дверь и убирать разбросанные по полу битые стёкла, причём делать это всё втайне от директора школы.

А о том, что юная девочка смогла раскидать четверых взрослых мужчин, он вообще будет бояться вспоминать, не говоря уже о том, чтобы рассказывать кому-то. Это теперь была тёмная страница в биографии Виктора Ивановича.

Проблема заключалась в том, что Таня лишилась в одночасье возможности посещать школьный спортивный зал. А это, пожалуй, самое плохое, что могло приключиться на данном этапе. Тренировки должны идти полным ходом. В своём графике Таня расписала уже весь май с точностью до дня: когда именно и что она должна выполнить. На деле получалось, что теперь ей предстояло искать другую площадку для своих занятий или останавливать процесс на неопределённое время. О последнем варианте Таня даже боялась думать. Всё что угодно, только не это! Она даже быстрее согласилась бы вновь лечь в больницу, чем прекратить свои занятия. Это было бы для неё практически таким же ударом, как слова Вадима Николаевича Краснопольского, когда он отправил её в разгар спортивного сезона на вынужденный отдых. Нет, что бы ни случилось, но второго подобного срыва Таня уже не допустит.

В школьном спортивном зале она теперь не появится ни за что, даже если Виктор Иванович будет на коленях просить у неё прощения. Слишком неприятный инцидент произошёл. Теперь стены спортзала будут напоминать только об этом случае. А Виктор Иванович вообще после своей выходки в глазах Тани превратился в ничтожество.

Что

Date: 2015-07-22; view: 729; Нарушение авторских прав