Упражнение четвёртое

Август близился к завершению. Первое сентября, которое так недолюбливали многие школьники, маячило уже совсем рядом. До начала осени оставалось каких-то пять дней.

Интересную закономерность своего течения имеют летние каникулы. Ждёшь их обычно нескончаемо долго, готовишься, строишь планы на предстоящий отдых. Причём первые мысли, как хотелось бы провести грядущее лето, посещают ещё в марте. Весна всётаки, а за весною, ка известно, лето и окончание повседневных школьных мытарств. Но впереди ещё целая четверть, а учиться уже так не хочется. Все мысли только о нём, о таком долгожданном и манящем времени года, как лето.

Потом наступает июнь – настоящая радость, что надоевшая за долгий год учёбы школьная парта осталась позади. Не надо теперь вставать по будильнику, выполнять домашние задания, готовиться к контрольным работам. Первый летний месяц проходит в состоянии какой-то необузданной эйфории.

Начинается июль. Но лето кажется по-прежнему ещё впереди, и времени для реализации идей и планов на каникулы предостаточно. Однако июль проходит почему-то быстрее, чем первый летний месяц. И, когда отрываешь листок календаря с цифрой «31», тобой овладевает смятение: а где же, собственно, две трети лета? Каким образом успели пройти целых два месяца каникул? Ведь столько всего было задумано, а воплотить получилось меньше половины. Может, календарные месяцы летом короче? Начинаешь лихорадочно подсчитывать прошедшие недели: наверное, где-то здесь кроется ошибка?

Нет, всё верно. Летние месяцы по количеству часов ничуть не короче месяцев любого другого времени года. Тогда почему они проходят быстрее? Почему те же занудные сентябрь или октябрь тянутся так долго? Пока задаёшься такими вопросами, ответы на которые всё равно получить не удастся, половины августа нет как нет. Лето способно набирать обороты, и третий месяц пролетает быстрее, чем предыдущие два. Приходится вновь доставать из пыльного угла школьную сумку и наполнять её тетрадями. А вопрос тем временем продолжает мучить: где же эти долгожданные девяносто летних дней? Ведь они казались целой жизнью, а пролетели, как мимолётный сон. Яркие впечатления летних поездок и приключений, конечно, периодически вспыхивают в памяти, но уж больно неубедительно выглядят они накануне первого сентября. Снова уроки! Снова ранние вставания и строгие учителя! И состояние постоянной тревоги, что сейчас вызовут именно тебя и зададут именно тот вопрос, который ты не успел выучить. Такие знакомые ощущения. А где же лето?

Такие мысли посещали в эти дни большинство школьников.

Но у Тани прошедшее лето было насыщено совсем иными событиями. У неё и в прошлые годы летние месяцы ассоциировались, пожалуй, только с выездными сборами, тренировками на свежем воздухе да кратковременными каникулами, когда была возможность приехать домой и увидеться с мамой. Каникулы эти длились в разы короче тех, что бывают у других ребят из обычных школ, и насчитывали они не более двух недель. И это при удачном раскладе, когда впереди не предстояло какого-либо крупного чемпионата или другого первенства. В противном случае о каникулах не могло быть и речи. Только активная подготовка к предстоящим соревнованиям.

Лето нынешнего года у Тани разделилось на три чётких составляющих. Почти весь июнь она провела в больнице. Первую неделю месяца она ещё была прикована к кровати. Ближе к десятым числам у неё появилась возможность перемещаться по коридорам отделения. Потом, с конца июня, продолжение лечения в домашних условиях. Жизнь в четырёх стенах и передвижение в инвалидном кресле. А за три дня до начала августа – такое небывалое ощущение лёгкости, когда понимаешь, что есть шанс начать ходить самостоятельно.

Такая обыденная для каждого человека способность – ходить, но в то же время такая труднодостижимая, если эта возможность внезапно утрачена.

Весь август Таня провела в интенсивных тренировках, словно ей предстояло в начале осени вернуть прежнюю форму и появиться в спортивной школе. Однако двери СДЮШОР для неё теперь были закрыты, и Таня всякий раз усилием воли гнала от себя мысль, что она теперь не просто равная среди своих сверстников, а скорее даже отстающая, поскольку физические возможности её теперь ограниченны. Но мысль эта надоедливой мухой возвращалась снова и снова в самые неподходящие моменты и начинала кружиться вокруг Таниной головы. И тогда только упражнения, небывалое количество упражнений спасало её от отчаяния. Для возращения формы она использовала всё, что уже имелось у неё дома или можно было приобрести: резиновые бинты, незамысловатые кистевые экспандеры, детские гантели, старые книги, стулья, даже инвалидное кресло. Всё находило своё применение в Таниных руках.

Наталья Евгеньевна только изумлённо качала головой, глядя, как её дочь катает ногами взад-вперёд по комнате инвалидное кресло, нагруженное внушительной пачкой книг. Потом подъёмы и приседания с опорой на стул, наклоны, пусть совсем небольшие, занятия с эластичным бинтом. Небольшая передышка, и снова повторение комплекса.

– Таня, ты сорвёшься, – с нескрываемой тревогой говорила мама. – Врач ни за что неодобрит твои занятия! Ты всё ещё находишься под его присмотром, не забывай об этом.

– Мама, успокойся, пожалуйста, – отвечала Таня. – Ничего сложного я не делаю. Скороосень. Новый учебный год. И я хочу всего лишь успеть вернуться в класс.

Последние Танины слова вызывали реальные опасения у Натальи Евгеньевны. Если Таня поставила себе цель: вернуться в школу – она добьётся этого. Врач в разговоре своём неоднократно намекал, что Тане стоит перейти на домашнее обучение. Справки о состоянии её здоровья демонстрировали это как нельзя нагляднее. И потому педсовет школы должен положительно решить этот вопрос. Проходить процесс обучения на общих основаниях Тане пока рано. Поэтому Наталья Евгеньевна старалась не обсуждать это в разговоре с дочерью, а дождаться решения педсовета.

Обойдя вокруг дома, Таня присела на скамейку у подъезда, положи ла рядом трость, на которую опиралась при ходьбе.

Сегодня результат уже лучше. Ноги так явно не устали, как пару дней назад. Передышка всё равно нужна, но ещё пару кругов по двору она сделает обязательно.

Выходить самостоятельно на улицу Таня начала менее недели назад. Сразу же она поставила себе норму: делать не менее двух кругов по двору. А потом, если состояние ног и спины позволит – ещё два, после небольшого отдыха.

Ходить у неё получалось не быстро, а неторопливым прогулочным шагом, постоянно опираясь на трость. Но это было реальное достижение за прошедший месяц. Настоящим испытанием для Тани оказался спуск и подъём по лестнице. Если при хождении по ровной земле нагрузка на спину стала уже привычной, то передвижение по лестнице отзывалось в спине вспышками боли. И так на каждой ступеньке. Приходилось подниматься медленно, отдыхая на площадках.

Несмотря на то, что Сергей Тимофеевич, да и хирург, который осматривал Таню дома, настоятельно рекомендовали использовать костыли, Таня всё же решила рискнуть и, миновав этап этого нелепого, по её мнению, и громоздкого изделия, начать сразу же с трости. Она поначалу даже рискнула сделать несколько шагов без дополнительной опоры – получилось неважно: ноги, не набравшие ещё необходимую силу, уставали очень быстро, спина гудела. В дополнение к этому появились сложности с равновесием.

Трость стала теперь спутницей Тани на длительный срок, равно как и корсет, носить который при хождении было просто необходимо. Правда, трости, которые продавались в аптеках, выглядели все на один манер и были столь грубы и неудобны, что Таня быстрее согласилась бы опираться на обычную деревянную палку, чем на нелепое изделие отечественного производства. С этой проблемой неожиданно помог справиться дядя Слава. Его хороший знакомый работал на заводе, где изготавливались алюминиевые конструкции. По просьбе дяди Славы он смастерил Тане лёгкую и элегантную трость, которая идеально подходила под её небольшой рост. Перемещаться с такой эксклюзивной тросточкой Тане даже доставляло некоторое удовольствие. Ни у одной бабушки из близлежащих дворов Таня не встречала ничего подобного. Рукоятка идеально сидела в руке, а сама трость была почти невесомой. А с бабушками Таня постоянно себя сравнивала, поскольку ходила так же медленно, как они. Да ещё и на лавочке регулярно сидеть приходилось.

– Мне только платок осталось на голову повязать, – с нескрываемым сарказмом намекнула она как-то Халикову. – И меня уже не отличить.

Федя тогда лишь усмехнулся, не найдя, что ответить.

Передышка закончилась, и Таня, поднявшись со скамьи, пошла совершать очередной круг по двору своего дома. Она уже решила, что, если ноги благополучно справятся и с этим расстоянием, то завтра можно уже будет пройтись подальше, а потом – ещё. И так с каждым днём увеличивать расстояние, чтобы к первому сентября быть готовой дойти до школы. Такова теперь была её новая цель.

Как и следовало ожидать, ничего хорошего для Тани в пришедшем из Госкомспорта письме не было.

Наталья Евгеньевна регулярно набирала телефонный номер городского спорткомитета. В трубке с завидным постоянством слышались короткие гудки, но она продолжала звонить вновь и вновь, добиваясь ответа рано или поздно. Вопрос её оставался неизменным: «Не пришло ли ответное письмо на её просьбу из Госкомспорта СССР?» По предложению Максима Даниловича она обратным адресом указала городской комитет по физической культуре и спорту и теперь регулярно узнавала о наличии письма.

Ответ всякий раз тоже был кратким и исчерпывающим: «Нет». Но Наталья Евгеньевна не уставала беспокоить чиновников городского спорткомитета, пока однажды после продолжительного молчания на другом конце провода ей не ответили: «Серебрякова Наталья Евгеньевна, это вы? Для вас есть конверт. Только сегодня утром доставили. Можете зайти забрать».

Радости Натальи Евгеньевны не было предела. Наконец-то хоть что-то сдвинулось с мёртвой точки. Может быть, про Танины заслуги вспомнили и написали, что готовы оказать ей помощь? Всё-таки самая главная спортивная организация государства. Выше неё только Генеральный секретарь ЦК КПСС. Наверняка дадут хоть сколько-нибудь дельный совет или рекомендацию.

Такими надеждами тешила себя Наталья Евгеньевна, когда спешила к зданию горсовета, рассчитывая успеть до закрытия. С работы снова пришлось отпроситься на час раньше ради такого случая. Она даже попросила Максима Даниловича, чтобы он дождался её, не уходил. Чиновник согласился. По его интонациям чувствовалось, что ему порядком поднадоела эта настырная женщина и что проще посидеть лишние полчаса, только бы вручить ей конверт и забыть о её существовании.

Получив из рук Максима Даниловича заветный конверт со штемпелем «Госкомспорт СССР», Наталья Евгеньевна решила сразу изучить ответ и потом сообщить Тане, что там написали. В том, что результат будет хоть сколько-нибудь продуктивным, Наталья Евгеньевна не сомневалась.

– Только не здесь! – запротестовал Данилыч, видя, что Наталья Евгеньевна собираетсяраспечатать письмо прямо в кабинете. – Идите к себе домой или в коридорчик, если совсем не терпится, и там читайте себе на здоровье.

– А разве вам не интересно, что там написано? – удивилась Танина мама.

– А у меня и без этого дел хватает, – с напускной важностью ответил Данилыч. – Я итак по вашей милости задержался сегодня.

Какие у этого старика были дела, для Натальи Евгеньевны оставалось загадкой. Она с трудом понимала – какое вообще отношение он имеет к спорту? Уж такому работнику давно пора сидеть дома на заслуженной пенсии или поливать грядки. Может быть, он в молодости своей прославился где-то? Может, тоже был в своё время чемпионом в каком-нибудь виде спорта? Вот и засиделся он на должности, изображая из себя делового и вечно занятого. Хотя, какая разница? Наталье Евгеньевне сейчас не было никакого дела до его былых заслуг.

Спорить с Максимом Даниловичем мама Тани не собиралась. Если ему не интересно – значит, так тому и быть. Всё равно, если высшие спортивные чиновники поручат какоелибо задание местному спорткомитету, она добьётся от этих безразличных людей безоговорочного выполнения. Тем более в её руках теперь был настоящий документ. Ей ответили из самого Госкомспорта Советского Союза. Лично ей! Хотя, конечно, ответ, содержащийся в письме, адресован был Тане, но Наталья Евгеньевна оставалась довольна тем, что смогла добиться ответа, да ещё в относительно небольшой срок.

Не тратя более времени, Наталья Евгеньевна остановилась в холле у большого окна и дрожащими от волнения руками распечатала конверт.

Внутри находился всего лишь один тоненький листочек, где на бланке Госкомспорта были напечатаны на машинке всего несколько фраз:

«Уважаемая Серебрякова Наталья Евгеньевна! К сожалению, мы не можем оказать содействие в Вашей просьбе по следующей причине. В настоящее время Татьяна Серебрякова не входит больше в состав сборной СССР по спортивной гимнастике, а рассчитывать на своевременную высококвалифицированную медицинскую помощь могут только действующие спортсмены.

Также травма позвоночника Татьяны Серебряковой была получена ею в условиях, не связанных со спортивной деятельностью.

Коллектив отделения Государственного комитета по спорту Советского Союза искренне сочувствует Вам, уважаемая Наталья Евгеньевна, и желает Татьяне Серебряковой скорейшего выздоровления».

Вот и всё. Стандартная подпись, число и более ни слова.

– Вот сволочи! – вырвалось у Натальи Евгеньевны. – Сочувствуют они! Вижу я, как вы там сочувствуете! Избавились от человека и считаете, что так и надо!

В сердцах Наталья Евгеньевна скомкала письмо и швырнула его на пол.

Потом, правда, подобрала измятую бумажку и положила её в карман. Пусть лежит на всякий случай, как памятник глупости, что никогда нельзя рассчитывать на чиновников. Если хочешь что-то сделать – нужно делать только самостоятельно.

Хорошо ещё, что она Тане не рассказала о своей затее, надеясь, что порадует её сюрпризом. Что бы она ответила ей теперь? Уж лучше неведение, чем такая вот «приятная» новость.

Теперь понятно, почему Максиму Даниловичу совсем было не интересно содержание письма. Он наверняка знал, что там написано. Да, знал, без сомнения, ведь он сам преду предил Наталью Евгеньевну, что шансов на положительное решение вопроса у неё практически нет. Все они повязаны в этих структурах одной цепью: и мелкие местные чиновники, и те, что сидят в Москве, на самой вершине административной лестницы. Пробиться туда обычному рядовому человеку со своей просьбой – уже заранее провальная затея. Даже Тане они отказали. А ведь её заслуги перед государством никак нельзя назвать рядовыми. Уж кому, как ни ей, можно было рассчитывать хоть на какое-то снисхождение со стороны государства. Оказалось, что нет. Человек оступился – и дальше всё, выкарабкивайся сам, как знаешь.

Причин для отказа в помощи найдётся масса. А если не знаешь, как выкарабкаться, туда тебе, как говорится, и дорога. А они будут дружно «сочувствовать» или «соболезновать», в зависимости от исхода. На этом вся их функция заканчивалась.

Ладно, пусть это послужит уроком на будущее. Наталья Евгеньевна тяжело вздохнула. Помочь Тане в этом вопросе у неё не получилось. Можно было попытаться ещё написать в Федерацию по спортивной гимнастике, но что-то подсказывало Наталье Евгеньевне, что результат будет аналогичным. Да она и адреса этой Федерации не знала. При дётся искать другие пути решения. А о том, что с надеждой на помощь из Госкомспорта получилась такая неудача, Наталья Евгеньевна приняла твёрдое решение не подавать вида.

Во время ужина Наталья Евгеньевна рискнула, наконец, затронуть с Таней тему её дальнейшего обучения.

– Я сегодня разговаривала по телефону с завучем твоей школы, с Валентиной Никола-евной, кажется, – начала Наталья Евгеньевна.

– И разговаривали вы, конечно, обо мне? – другой темы для разговора мамы с заведу-ющей учебным процессом определённо быть не могло.

Наталья Евгеньевна кивнула.

– Что же сказала Валентина Николаевна? – поинтересовалась Таня.

– Она сказала, что про тебя решали на педсовете и что в начале сентября у тебя будетвозможность сдать экзамены за девятый класс на дому, а потом… согласовать расписание, и к тебе будут приходить учителя. Ты будешь находиться на домашнем обучении.

От неожиданности Таня даже поперхнулась:

– А зачем они будут приходить сюда?

– Ну, для того, чтобы продолжить твоё обучение. Ты же хочешь перейти в десятыйкласс?

– Да, хочу. Но сюда им зачем приходить? – ответ мамы показался Тане весьма неубе-дительным.

– Я же говорю тебе, Тань, для того, чтобы… – Наталья Евгеньевна на мгновение осек-лась. – Или у тебя на сей счёт есть другие предложения?

– Есть, конечно. Первого сентября я пойду в школу, как все. И учиться буду в классе,а не дома сидя на диване.

Наталья Евгеньевна вспомнила Танины слова о возвращении в класс. Значит, она не передумала, не отказалась от этой утопической идеи.

– Но, Таня, как ты вообще это реально представляешь? Ты только-только потихонькуходить начала. О какой школе может идти речь?

– Ты сомневаешься, что я смогу дойти до школы?

Наталья Евгеньевна всплеснула руками. Зная Танин характер, она догадывалась, что Таня доползёт до школы в буквальном смысле, если силы закончатся раньше. Но это уже никуда не годилось.

– Танюша, послушай меня внимательно, – мама старалась говорить как можно спокой-нее, хотя это у неё плохо получалось. – Врач говорил тебе, что приступать к полноценным занятиям тебе пока рано. И в справке ВКК написано, что тебе рекомендовано перейти на домашнюю форму обучения. Твой организм не настолько восстановился, чтобы подвергать его большим нагрузкам. Нарушится твой режим дня, приёма лекарств, твоей гимнастики, в конце концов. Неужели обучение в классе стоит того, чтобы так рисковать?

– А ты считаешь, что мне следует безвылазно сидеть в четырёх стенах? – Таня отодви-нула в сторону тарелку с недоеденной кашей. Раз пошёл такой разговор, здесь было уже не до еды. – Мама, я всё просчитала. Режим дня не пострадает. Я немного смещу время своих занятий так, чтобы посещение школы им не мешало.

– Да не в этом дело, Таня, как ты не понимаешь! – Наталья Евгеньевна сообразила, чтоеё аргумент с возможным нарушением режима дня не сработал. Нужно было действовать более убедительно. – Да, я допускаю, что ты сможешь, пересилив себя, дойти до школы и обратно. Но находиться полдня на занятиях, переходить из кабинета в кабинет, сидеть за партой, стоять на переменах, бегать с этажа на этаж… Таня, это же просто немыслимо. Ты не выдержишь такой нагрузки.

– Выдержу! – Танин ответ был предельно краток и, судя по её интонации, в дальнейшемобсуждении не нуждался. – Я и не такие нагрузки выдерживала.

– Тогда я немедленно звоню Сергею Тимофеевичу и говорю ему, что ты нарушаешьбольничный режим, – привела Наталья Евгеньевна последний, самый, как она считала, веский аргумент. – Тебя ещё не выписали! А ты тут из себя уже героя строишь!

– Хорошо, звони, – Таня сохраняла олимпийское спокойствие. – Пусть выписывает. Ямогу ответить за свои поступки и считаю, что я способна приступить к занятиям. Сергей Тимофеевич просто перестраховывается.

Аргументы Натальи Евгеньевны были исчерпаны. Не сработал ни один.

– Ты дура, Таня! – не вытерпела в конце концов мама. – Тебе предлагают вполне удоб-ный щадящий режим обучения! А ты упёрлась в своё «могу»! А если не сможешь? Снова будешь лежать на полу, и тебе вновь придётся кромсать спину на хирургическом столе, чтобы сохранить жизнь?!

– Нет, мам, не придётся! – раз разговор пошёл на повышенных тонах, пришлось и Танеповысить голос. – Я давно научилась рассчитывать свои силы! И если я говорю, что смогу пойти в школу, значит, смогу! Я и так лишилась всего в одночасье! Но это не значит, что я буду сидеть затворницей в четырёх стенах! Я не инвалид, мам! Рано ставить на мне такое клеймо, и я всем докажу это! – выскочив из-за стола, Таня почти бегом удалилась в комнату. Оставленная трость медленно поползла по стене и с шумом грохнулась на пол.

Наталья Евгеньевна осталась сидеть за столом, машинально размазывая остатки каши по тарелке. Возможно, напоминание о хирургическом столе было излишним. В итоге вместо доверительного разговора получился скандал. И Таня теперь с ней наверняка не будет разговаривать, но в школу пойдёт всё равно, чего бы это ей ни стоило. Раз не получилось отговорить её сразу, теперь не получится уже точно.

Таня не плакала. Напротив, ей плакать не хот елось совершенно. Просто разговор, который затеяла мама, оказался столь неприятным, что захотелось прервать его любым способом. С одной стороны, она понимала, что мама искренне заботится о её здоровье и потому предлагает такие варианты. А с другой, каждый день, проведённый дома, Таня воспринимала уже как пытку. Ей хотелось вырваться из этого плена, чтобы почувствовать, что она на что-то способна в этом мире. Хотя бы на такое несложное дело, как занятия в школе. Таня почти не сомневалась, что со временем сможет ходить без трости, и корсет на ней тоже не вечно будет. Полноценное восстановление становилось теперь реальным, и приблизить его смогли именно гимнастические упражнения.

Единственное, что беспокоило Таню, так это, как отнесутся одноклассники к её возвращению после того, что произошло весной. Надеяться, что тот случай забылся – наивно. Такое не забывается. Тем более, что после этого школу покинула классная руководительница. А это стресс для многих учеников. Так что вполне возможно, что Таня столкнётся с враждебным к себе отношением со стороны ряда одноклассников. Ведь не зря же Халиков рассказывал, что на заключительной встрече с Еленой Михайловной некоторые девчонки открыто называли поведение Тани недостойным и хамским. Так что нелестные высказывания, смешки, перешёптывания в её адрес – всё это будет, и пройти через этот этап придётся. Лучше всего, конечно, с наименьшими потерями. Как именно – этого Таня пока не представляла. Тут сама ситуация подскажет, как посту пить лучше.

В комнату тихонько вошла Наталья Евгеньевна и поставила трость возле дивана.

– Таня, ты забыла свою «волшебную палочку», – вполголоса произнесла она. – Знаешь,я, наверное, наговорила лишнего. Прости, пожалуйста.

– Всё нормально, мам, – сухо ответила Таня, не поворачиваясь в её сторону.

– Просто твоё решение вернуться в школу было столь неожиданным, – Наталья Евге-ньевна немного слукавила: она отчётливо помнила про Танино намерение, о котором та сама говорила несколько дней назад. – Я не требую сейчас от тебя никакого ответа. Подумай на досуге ещё разок: стоит ли выходить на занятия именно сейчас. Ведь домашнее обучение не навсегда. Может, на одну четверть, может, на две. Поднаберёшься сил пока, а потом вернёшься в школу. Разве это плохо?

– Я уже подумала, мам. Я в состоянии выйти на учёбу с первого сентября. Либо с началаучебного года, либо – никогда.

Наталья Евгеньевна вздохнула:

– Ну, как знаешь, Тань. Решать тебе. Надеюсь, ты не отправишься в первый же деньв спортивный зал?

– Вот это, мам, я тебе могу обещать: в спортивном зале мне делать нечего.

Первого сентября Тане пришлось проснуться рано: в шесть часов. По её подсчётам, чтобы успеть выполнить утренний комплекс гимнастики, ей теперь предстояло всё время просыпаться в столь ранний час.

Дорога в школу, как помнила Таня, раньше занимала у неё от силы десять минут быстрым шагом. Несколько раз она самостоятельно постаралась преодолеть это расстояние теперь. Времени на дорогу уходило больше почти в три раза. Но ноги с честью выдержали это испытание. Значит, силы возвращаются.

Выходить, правда, тоже придётся заранее, чтобы не появиться в школе одновременно со звонком. Не лучший способ возвращения в класс – опоздание в первый же день. Лучше прийти немножко раньше.

В первый осенний день, правда, звонок будет только один. Первый звонок – торжественная линейка в честь начала нового учебного года. Но перед этим, как сообщил Халиков, весь десятый «б» должен будет собраться в классе для встречи с новым классным руководителем. Только потом все пойдут на общешкольную линейку.

Халиков предложил добраться до школы вместе, на что Таня ответила отказом.

– Я буду ползти медленно, – сказала она. – Чего тебе-то зря задерживаться. Тем более,учебников сегодня нести не надо. Прогуляюсь налегке.

Федя Халиков был единственный, кого Таня посвятила в свои планы появиться в классе первого сентября. Даже Пятнову она ничего не сказала. Пусть её появление будет своеобразным сюрпризом для класса. От неё наверняка отвыкли за прошедшие месяцы, списали со счетов. Ничего, вспомнить возможность будет.

Решив не изменять своим принципам, Таня оделась в джинсы и тёмно-серую кофту. Ярко-красный свитер с надписью «Перестройка СССР», в котором Таня впервые появилась в девятом «б» в начале весны, остался висеть в шкафу. Сегодня эта надпись уже была не актуальна. Перестроить в ближайшее время она никого не сможет. Здесь самой, похоже, придётся перестраиваться. Как сложатся теперь её отношения с классом и с преподавателями – предсказать было сложно.

– Таня, ты уже? В такую рань? – едва проснувшись, мама не могла поверить, что её дочьуже успела собраться и была готова к выходу. Незадача получилась. Как она могла проспать столь важный момент?

– Да, мам, я уже, – отозвалась Таня из коридора.

– Значит, не передумала всё-таки?

– Нет, мам, не передумала.

– Ты хоть корсет не забыла надеть?

Вместо ответа Таня постучала себя по животу. Раздался глухой звук. Корсет был на месте.

– Поесть успела? – продолжала Наталья Евгеньевна стандартный набор вопросов.

– Попила чаю, – ответила Таня. – Мне этого вполне достаточно. Ну, пока!

Входная дверь захлопнулась.

– Пока, Таня! – по инерции произнесла Наталья Евгеньевна в опустевший коридорискренне не понимая, как она могла не слышать Таниных сборов.

Вокруг школы уже толпилось множество детей. В основном это были ученики младших классов и, конечно же, первоклассники с большими букетами, огромными портфелями и столь же огромными разноцветными бантами на головах у девочек. Многих сюда привели за руку родители.

Представителей старших классов было значительно меньше. Они кто в одиночестве, а кто небольшими группами просачивались сквозь море первачков и исчезали в здании школы. В какой-то момент Тане показалось, что впереди мелькнула спина Маши Шитиковой. Маша пробежала где-то впереди неё и скрылась в дверях. Хотя Таня могла и ошибиться. Спустя столь большой промежуток времени она даже в лицо не помнила многих одноклассников. Тем более за летние каникулы, как известно, можно сильно измениться.

В гордом одиночестве Таня прошла между празднично наряженными группами первоклассников и оказалась в школьном вестибюле.

В джинсах и спортивной кофте, с тростью в руках она выглядела как совершенно чуждый элемент на этом празднике День Знаний. Казалось, что она вошла в школу совершенно случайно и, осознав свою ошибку, вот-вот развернётся и пойдёт обратно.

Но идти обратно Таня не собиралась. Она медленным, но уверенным шагом направилась к лестнице, далее на второй этаж к знакомому кабинету, где должен был собираться теперь уже десятый «б».

Собравшиеся на первом этаже школы родители, дети и преподаватели удостаивали Таню лишь мимолётными взглядами и снова погружались в свои дела. Узнать в ней недавнюю чемпионку мира по спортивной гимнастике сейчас никто не мог.

Таня поднялась на второй этаж и пошла по переполненному галдящими детьми коридору.

В этот момент ей во всех подробностях вспомнился тот весенний день, начало марта, когда она впервые шла по коридорам школы в новый тогда ещё для себя класс. Это было первое её появление в общеобразовательной школе среди самых обыкновенных детей. Всюду царили беготня, визг, смех, толкотня. Десятки детей в одинаковой форме носились взад-вперёд по коридору, едва не сбивая с ног учителей. Протолкнувшись сквозь этот бардак, а иначе его и назвать нельзя было, Таня остановилась у двери в кабинет.

Прямо перед её ногами тогда кто-то смачно грохнулся на пол, мимо пролетел раскрытый портфель, с парты упал угольник. Из класса донёсся громкий мальчишеский хохот.

Таня переступила порог.

– Какой класс?! – громко спросила она, чтобы докричаться сквозь царящий гвалт.

– Девятый, – отозвался кто-то.

– «А» или «б»?

– Бе-е-е, – заблеял парень, который только что валялся на полу у самых её ног, и впри-прыжку убежал к дальнему ряду парт.

Таня помнила, как отыскала глазами свободную парту у стены, перешагивая через разбросанные на полу портфели и сумки, добралась до неё и, устроившись на стуле, принялась подписывать тетрадь.

Кто-то на соседней парте, причмокивая, активно уплетал домашние пирожки, рядом ученица усердно красила губы, чуть поодаль небольшая стайка девчонок разглядывала модный журнал и активно обсуждала яркие иллюстрации. У окна один из мальчишек, сидя в одиночестве и заткнув уши, штудировал учебник. С другого ряда доносился громкий смех, там какой-то белобрысый парень в окружении других ребят декламировал пошлый анекдот. У самой доски кипело ожесточённое сражение на линейках.

Но Таню происходящее вокруг тогда почти не интересовало. Это был чуждый ей мир и чуждые интересы. Перед глазами то и дело мелькала нелепая школьная форма, которая так напоминала Тане милицейскую.

– Эй, подруга, – услышала она сзади чёй-то надменный голос. – Освободи плацкарт!Моё место!

Хотя парта точно была свободной. На ней не лежало ни учебников, ни тетрадей, вообще ничего. Стол был пустой.

Таня повернулась в сторону говорившего. Над ней нависал верзила под два метра ростом с наглой физиономией. Циничный взгляд, циничная кривая ухмылка и даже спичка, торчащая у него из зубов, доказывали, что если этот парень что-то сказал – ответ должен прозвучать только положительный. Эдакий местечковый хулиганский авторитет, считающий себя пупом вселенной.

– Всё в классе твоё, что ли? – с нескрываемым презрением бросила в ответ Таня.

– Всё моё! – продолжал верзила. – А тебя что-то не устраивает? Ты давай зубы мне незаговаривай, шагай отсель!

– А не жирно будет всё захапать? Рожа не треснет?!

С противоположной стороны класса донёсся смех. Ухмылка на лице верзилы пропала.

– Да кто ты такая вообще?! – недовольно произнёс он и повернулся к ближайшей партена соседнем ряду: – Халява! Иди сюда!

Таня перестала заполнять тетрадь и, отложив в сторону ручку, стала ждать, как же будут развиваться события дальше.

Халявой оказался высокий худощавый сутулый парень в изрядно помятом пиджаке со следами побелки на рукаве, с взъерошенными светлыми волосами и веснушчатым носом. Классический вид заурядного ученика-двоечника, который постоянно «что-то забывает» или «чего-то не помнит».

– Чего тебе? – с явной неохотой отозвался Халява.

– Выкинь-ка её отсюда, – продолжал командовать верзила.

– Зачем?

– Не видишь, что ли, прилипла задом и не отлипает! Светит тут не по теме!

Халяве, похоже, совершенно не хотелось выполнять такое распоряжение, но, тем не менее, он поднялся со своего места и склонился над Таней:

– Ты слышала, что Пятиэтажный сказал? Греби отсюда. Таня спокойно продолжаласидеть, не поворачивая головы.

– Не хочет, – повернулся Халява в сторону Пятиэтажного.

– А ты на что? – продолжал настаивать верзила. – Давай действуй!

– Ты как, сама дорогу найдешь, или тебе помочь?

Халява положил руку Тане на плечо. Она тотчас вскочила на ноги и откинула руку ученика в сторону.

– Убери свои грабли! – крикнула она Халяве в лицо.

– Чего-о? – протянул Халява, но больше сделать ничего не успел. В следующуюсекунду он с силой грохнулся о парту головой. Таня держала его заломленную назад руку.

– О-ой, отпусти, больно же, – взмолился Халява.

В классе все замолчали и, казалось, только сейчас заметили новенькую светловолосую стройненькую девочку невысокого роста в джинсах и ярко-красном свитере. Однако девочка эта с невообразимой лёгкостью выкрутила руку одному из хулиганов класса.

Второй парень, которого называли Пятиэтажным и который затеял весь этот бардак, не скрывая удивления от увиденной картины, нелепо попятился в сторону.

– Ладно, живи до перемены, – процедил он сквозь зубы.

Однако прежнего цинизма и наглости в его голосе уже не звучало.

Таня выпустила руку Халявы и вновь устроилась за партой. Так сложились тогда её самые первые минуты нахождения в новом коллективе. А теперь как отнесутся ребята к её появлению? Однако что гадать зря, надо действовать. Таня переступила порог кабинета десятого «б».

– Привет всем! – громко сказала она в пространство класса.

Немая сцена. Все до единого взгляды обратились в сторону остановившейся в дверях Серебряковой. Кто-то присвистнул.

– Картина Репина «Не ждали», – донеслось с задних рядов.

Опираясь на трость, Таня прошла сквозь застывшие ряды одноклассников и, сопровождаемая гробовым молчанием, устроилась на привычном месте. На сей раз Шурик ей точно не скажет: «Освободи плацкарт».

Никто не произносил ни слова. Ребята и девушки оставили свои занятия и не отрываясь смотрели на Таню. Сюрприз и вправду получился более чем неожиданным.

– Тань, с возвращением! – нарушил затянувшееся молчание Халиков, как будто тожене знал о её намерении прийти в школу.

– Точно, с возвращением! – донеслось с разных сторон ещё несколько голосов.

– Таня, ты ли это? Не верю, – Пятиэтажный пробился сквозь застывшую толпу ребятк Таниной парте. – Ну, ты даёшь, реально!

– С воскрешением! – вновь донеслось с дальних рядов.

К Тане тотчас подскочили ещё пара ребят и наперебой начали интересоваться состоянием её здоровья.

Однако напряжение в классе, которое создала Серебрякова своим появлением, не растворилось. Оно незримо повисло в воздухе. Таня видела недоверчивые взгляды других одноклассников, заметила, как скорчила недовольную гримасу Маша Шитикова. Несколько девчонок начали о чём-то активно перешёптываться, периодически бросая на Таню мимолётные взгляды.

Кратко отвечая на праздные вопросы ребят, Таня одновременно старалась изучить: у кого из одноклассников её появление вызвало недовольство? кто может встать в оппозицию и начать делать ей гадости? Сложно было определить точные кандидатуры при беглом взгляде. Таня даже не заметила, как в класс вошли завуч Валентина Николаевна и совсем не знакомая Тане учительница.

– Здравствуйте, ребята! – официально поздоровалась Валентина Николаевна. Все уче-ники немедля разбежались по своим местам и замерли у парт. – Поздравляю вас с началом нового учебного года! Этот учебный год для вас завершающий. Поэтому он будет и самым ответственным. Предстоит многое сделать, чтобы окончить школу достойно.

Валентина Николаевна внимательно осмотрела учеников. Но Таню, которая совсем была не видна за спинами других ребят, она не заметила.

– Я смотрю, летние каникулы для многих из вас пошли на пользу: вы подросли, заго-рели. Надеюсь, соскучились по школе?!

По прокатившемуся по рядам разочарованному мычанию сразу становилось понятно, что по школе тут мало кто соскучился.

– Тихо! – властным голосом Валентина Николаевна заставила класс замолчать. – Атеперь я хочу представить вам вашу новую классную руководительницу. Познакомьтесь, пожалуйста, это учитель алгебры и геометрии Ольга Станиславовна. Прошу любить и жаловать.

Несколько ребят в классе зааплодировали. К ним присоединились и остальные ученики, и через несколько секунд класс стоял, рукоплеща новому педагогу. Одна лишь Таня недвижимо стояла, опираясь на трость.

Новым классным руководителем оказалась дама раза в полтора старше Елены Михайловны, во всяком случае, по внешности ей можно было дать более сорока лет. Высокая, подтянута я, в строгом костюме, застёгнутом на все пуговицы, с вытянутым острым лицом, пристальным взглядом, тонкими губами и с короткой стрижкой чёрных прямых волос. Один вид новой классной руководительницы уже говорил о том, что классу предстоит серьёзный учебный год, без лирических и романтических отступлений на уроках и уж точно без приглашения на чай с пирогом.

– Спасибо за приветствие! – поблагодарила Ольга Станиславовна ребят. У неё оказалсябасистый, хорошо поставленный голос. Каждое слово гвоздём впивалось в память ученика. Не сравнить с нежным тихим говорком Елены Михайловны. – Надеюсь, мы подружимся и плодотворно проведём этот учебный год.

– Я в этом даже не сомневаюсь, – подтвердила Валентина Николаевна и отправилась квыходу. – Жду вас всех через полчаса на общешкольной линейке!

– Прошу всех садиться, – обратилась к классу Ольга Станиславовна, когда дверь зазавучем закрылась.

Ученики, громыхая стульями, сели на свои места.

– Ну, теперь мне хотелось бы познакомиться с вами поближе, – Ольга Станиславовнасела за учительский стол и раскрыла большую тетрадь. – Надеюсь, в честь первого школьного дня никто не заболел? Не опоздал?

– Все прибыли, – донеслось из класса.

– Вот и замечательно, – Ольга Станиславовна склонилась над списком.

Далее последовала вполне стандартная перекличка по алфавиту. Каждый ученик, чья фамилия называлась, поднимался, говорил «здесь» или «я», ловил на себе внимательный взгляд Ольги Станиславовны, после чего садился на место. Звучало следующее имя. И так далее.

Ещё раньше, чем была произнесена последняя фамилия, Яшкина, Таня прекрасно поняла, что в список десятого «б» она не включена.

– Ну, на этом закончили, – Ольга Станиславовна закрыла тетрадь. – Надеюсь, я никогоне пропустила, не забыла? – для проформы спросила она.

– Пропустили! – раздался голос из класса.

Таня поднялась из-за парты. По рядам ребят прокатился шёпот.

– Вот как? – похоже, что Ольга Станиславовна была искренне удивлена такому упуще-нию. – А я вроде всех назвала. Как ваша фамилия?

– Серебрякова!

Учительница принялась внимательно изучать список. Она пробежала пальцем сначала сверху вниз, потом в обратном направлении.

– Но вашей фамилии нет здесь, – наконец с некоторым недоумением сказала она. –Возможно, здесь какая-то ошибка.

– А в списках она не значилась, – мечтательно прозвучал с соседнего ряда чей-то голос.

– Значит, вам дали неверный список! – уверенно продолжала Таня. – Моя фамилиядолжна там стоять.

– Ну, это вряд ли, – усмехнулась Ольга Станиславовна. – Списки были подготовленылично Валентиной Николаевной и переданы мне сегодня. Я не думаю, что она может ошибаться.

– Может! – ответила Таня. – Всякий человек может ошибаться.

– Я выясню этот вопрос у Валентины Николаевны, – остановила её учительница,немного повысив голос. – Садитесь на место, Серебрякова. Я вас запишу.

Таня опустилась на стул.

– Ну вот, начинается, – донёсся до её слуха раздраженный девичий шёпот. – Не успелаприйти, а уже выступает.

Таня резко обернулась туда, откуда донеслись эти слова, но вычислить, кто их сказал, не получилось. Все ученики сидели в одинаковых позах, глядя на классную руководительницу.

– Смотри-ка, как зыркает по сторонам, – недоброжелательно прошептал тот же голос. –Прямо съест сейчас.

Похоже, что Шитикова… хотя не факт, Маша сидела в плотном окружении других девчонок. Подобные слова могла произнести любая из них.

– Халиков! – громко объявила между тем Ольга Станиславовна.

Федя медленно поднялся.

– Чего?

– Во-первых, не «чего» а «что»! – заметила учительница. – А во-вторых… Вы, полагаю,помните, что переведены в десятый класс условно. За вами ещё письменная алгебра.

– Помню, – как-то слишком обреченно сказал Халиков.

– Вы готовы к экзамену, надеюсь?

– Ну, так… более-менее.

– Раз «более-менее», то когда сдавать будем? – поинтересовалась Ольга Станисла-вовна.

– Когда скажете.

– Хорошо, Халиков. А скажу я: давайте в начале следующей недели этим и займемся.Не будем откладывать в долгий ящик. Тем более… – Ольга Станиславовна снова полезла в свою тетрадь. – Вы не одиноки. Ещё в десятом «а» есть один «доктор математических наук»…

По классу прокатилась жиденькая волна смеха.

– И ещё… – продолжала учительница, – есть Серебрякова, – она подняла на Танюглаза. – Вот, в списке должников вы, оказывается, есть.

Вновь в классе прозвучал вялый смешок.

– У вас, я смотрю, ещё ни один экзамен не сдан!

– У неё уважительная причина, – вставил реплику Халиков.

– Ти-хо, – перебила его Ольга Станиславовна. – «Докторам математических наук»слова не давали.

– Ну так как, Серебрякова, сдавать экзамены будем?

– Да, я готова, – Тане уже явно поднадоела назидательно-навязчивая позиция новойклассной руководительницы. – Могу хоть сейчас!

Такой однозначный ответ явно был неожиданностью для Ольги Станиславовны. Какоето время она молчала, внимательно глядя на Таню.

Таня выдержала этот пристальный взгляд, не отводя глаз в сторону.

– Сегодня мы ничего сдавать не будем, – наконец подобрала достойный ответ учитель-ница. – Сегодня у нас праздничный день. И кстати… – она посмотрела на часы, – да, уже пора выходить на линейку. Выходим все организованно, спускаемся вниз и строимся во дворе школы.

Понятие «организованно выйти на линейку» ученики десятого «б» восприняли по-своему. Едва Ольга Станиславовна вышла, как ребята толпой рванулись в дверь.

Образовалась давка. Толкаясь и подбадриваясь примитивными шутками, ребята протискивались в коридор.

Девушки вышли из класса грациозно. Каждая из них уже явно знала себе цену и потому участвовать в ребячьей толчее брезговала.

Таня вышла из класса самой последней. В коридоре её уже поджидали Халиков и Пятнов.

– Ну и как тебе новая училка? – поинтересовался Шурик. – Мне кажется, хлебнём мыс нею немало горя.

– Да-а, – протянул Халиков. – Ещё толком не поздоровалась, а сразу про хвост мойвспомнила, профессором математики обозвала, – он криво усмехнулся.

Таня только пожала плечами.

– Не знаю, – сказала она. – Учительница как учительница. Но на свой день рожденияприглашать класс и поить чаем точно не будет.

– А тебе теперь это… долго с тросточкой ходить? – Пятнов не видел Таню с того самогомомента, когда она самостоятельно встала с инвалидного кресла. Прогресс, которого Таня добилась чуть больше чем за месяц, не мог не удивлять.

– Может, месяц ещё, может два. Точно не знаю. Мышцам силу набрать надо.

Они спустились в школьный двор.

Все классы уже постепенно выстраивались вдоль стены школы.

Первачков во дворе было видимо-невидимо. От их громадных разноцветных букетов, девичьих бантов школьный двор, казалось, превратился в цветущую клумбу.

Таня подошла к площадке, где выстраивались десятые классы.

Только теперь она ощутила, как изменились девчонки за прошедшее лето. Многие из них были румяными, загорелыми, одним словом, целиком и полностью довольными жизнью. Фигуры их сформировались и, чтобы подчеркнуть свои достоинства, каждая ученица пыталась внести в стандартную школьную форму свои тонкости. Кто-то нашил на рукава и воротник элегантные кружева, кто-то надел блузку с глубоким вырезом. Одни девчонки, хотя их уже смело можно было называть девушками, пошили себе либо смогли достать приталенные пиджачки, а другие ухитрились укоротить юбки – явно выше колена. Столь примитивная школьная форма, которую Таня назвала как-то милицейской, стала более разнообразной, и потому учениц уже нельзя было сравнить с безликой массой. У каждой появились свои индивидуальные черты.

У многих девочек была новомодная химическая завивка, по чти все в туфлях на каблуках самой разной высоты. По сравнению с ними Таня выглядела серенькой мышкой: с худенькой фигуркой, бледным личиком и светлыми волосами, собранными на затылке в хвостик. По росту она сейчас уступала всем девчонкам класса без исключения и могла сравниться разве что с семиклассницей. Каб луки Таня никогда не носила, предпочитая исключительно спортивную обувь, и это делало разницу в росте ещё более ощутимой. К тому же она единственная из всех учениц была в джинсах. Таня заметно проигрывала сейчас во внешнем виде своим одноклассницам. Да теперь ещё и эта трость, на которую постоянно приходилось опираться при ходьбе.

Многие девушки бросали на Таню высокомерные взгляды. Из них по-настоящему приветливо поздоровалась только Ирина Рожкова, которая, впрочем, была единственной из девчонок, кто навестил Таню в больнице. Некоторые одноклассницы вообще не удостоили Таню вниманием, словно её и не было вовсе.

Ольга Станиславовна прошлась вдоль рядов десятых классов, пристально оглядывая раскрашенные лица девчонок.

– Не слишком ли много косметики? – поинтересовалась она, остановившись напротивМаши Шитиковой и её закадычной подруги Юли Ерохиной. – Мне кажется, вы явно перестарались.

– Да вроде неплохо получилось, – попыталась оправдаться Шитикова.

– Вот чтобы получилось «хорошо», а не «неплохо», завтра приходите в человеческомоблике.

Стоявший поблизости Халиков чуть не поперхнулся от смеха, глядя, как мигом пропала напыщенность с лиц обеих девчонок.

Обойдя класс, Ольга Станиславовна поспешила подойти к директору, который в этот момент пытался выяснить, когда же будут давать первый звонок: до песни «Чему учат в школе» или после.

– Георгий Матвеевич, вы можете оторваться на секундочку? – Ольга Станиславовнапонимала, что обращается не вовремя. Но директор школы человек всегда занятой, позже она могла его вообще не поймать.

– Да, Ольга Станиславовна, только быстро, пожалуйста!

– У меня тут в десятом «б» такая ситуация возникла: появилась новая ученица, которойнет в списке. Но она утверждает, что это список неправильный и она там должна быть.

Георгий Матвеевич в этот момент отдавал указание, куда поставить большую корзину с цветами, которую двоим ребятам никак не удавалось пристроить: со стола она почему-то падала, а на земле на неё могли наступить. Информацию Ольги Станиславовны он прослушал.

– Что, что вы сказали? Списки класса неправильные?

– Нет, списки правильные, – пришлось Ольге Станиславовне пересказать ситуациюзаново.

– Да поставьте вы эту корзину на два стула! – крикнул директор. – Не держать же еёвсю линейку на руках.

Чтобы искать стулья, корзину поставили на землю, и она тотчас завалилась на бок.

– Да соберите вы эти цветы! – не унимался Георгий Матвеевич. – Что за народ такой!Ничего поручить нельзя… так, в десятом «б», значит, стало на одного человека больше? – обратился, наконец, он к Ольге Станиславовне. – И кто же эта таинственная ученица?

– Татьяна Серебрякова, вот, пожалуйста, я всё записала. Оказывается, у неё ещё экза-мены за прошлый год не сданы.

– Серебрякова – она не новенькая. Прошедшей весною в этот класс пришла. Простоболела долго. А почему её в списках нет, кстати?

– Так я у вас хотела уточнить, Георгий Матвеевич, почему её нет в списках, – недоуме-вала Ольга Станиславовна.

– Ну, раз нет в списках – впишем! Зайдите ко мне после линейки и Серебрякову с собойвозьмите. Разберёмся… Да куда вы флаг понесли? – вновь отвлекся Георгий Матвеевич. – За микрофоном его ставить надо! Несите назад!

Ольга Станиславовна поняла, что более результативным этот разговор всё равно не станет. Действительно, лучше встретиться после линейки.

Торжественную линейку Таня отстояла с немалым трудом, постоянно переминаясь с ноги на ногу. Спина начала потихоньку болеть ещё во время Гимна СССР, который звучал в самом начале линейки. А потом поздравительные речи, зачитывание приказов, номера художественной самодеятельности, первый звонок, который давала первоклассница, сидя на плече у Бори Шлепакова. К этому времени спина Тани и ноги ныли уже на все лады, к такому испытанию она была ещё не готова. Но Таня стойко продержалась до самого конца линейки, хотя временами ей нестерпимо хотелось лечь на землю и не вставать ни за что.

Теперь, после торжественного мероприятия, даже пройтись взад-вперёд, размяться немного для Тани было благо. Всё это лучше, чем стоять на одном месте без движения более часа.

– Серебрякова! – окликнула её Ольга Станиславовна. – Нас с вами директор ожидает.

Хочет пообщаться!

Таня молча отправилась следом за учительницей.

– Все возвращайтесь в класс! – объявила Ольга Станиславовна ученикам. – Мы скороосвободимся. Нам ещё нужно будет обсудить предстоящее расписание. А потом будет Урок знаний!

– Смотри, Таньку класснуха уже куда-то потащила, – Пятнов и Халиков перегляну-лись. – Уж не на разборки ли?

– К директору её повели, – отозвалась Шитикова. – И поделом! Сейчас достанется ейза её поведение.

– Заткнись, коза! – огрызнулся Пятиэтажный. – Иди лучше домой грим свой отмывать.А то завтра на уроки не пустят.

Халиков покатился от смеха.

– Ой, ой, кто бы говорил! Тоже мне защитник выискался! – Шитикова покрутила паль-цем у виска и направилась к компании поджидавших её девушек.

Директора в кабинете не оказалось. Дверь была заперта.

– Придётся немного подождать, – заметила Ольга Станиславовна.

Не в силах больше стоять, Таня вспрыгнула на подоконник. Сидеть ей было значительно легче.

– Серебрякова! Что это такое? – поведение ученицы явно возмутило Ольгу Станисла-вовну: столь нагло при учительнице залезать на подоконник. – Немедленно слезьте! – Не слезу! У меня спина болит.

– И что?

– А то, что мне больно долго стоять, а скамеек в коридорах нет. Думаете, я вот это длякрасоты ношу? – Таня приподняла кофту, и Ольга Станиславовна увидела под ней фиксирующий корсет.

Учительница озадаченно посмотрела на Таню, но перечить не стала.

– Главное, чтобы директор этого безобразия не увидел, – вполголоса произнесла она.

Мимо по коридору прошли Халиков и Пятнов.

– Таня, если что, мы в классе будем, – бросил на ходу Халиков.

Таня кивнула в ответ.

Георгия Матвеевича пришлось ждать ещё минут десять. За это время спина у Тани успокоилась, и она сама спустилась с подоконника без дополнительных напоминаний.

– Проходите! – пригласил директор.

Ольга Станиславовна и вслед за нею Таня прошли в кабинет.

– Присаживайтесь, – Георгий Матвеевич указал на стоявшие у стены стулья. – Ну как,Таня, твоё здоровье?

Воспользовавшись приглашением, Таня тотчас села, вытянув вперёд ноги и откинувшись на спинку стула. Ольга Станиславовна осталась стоять.

– Здоровье нормально, Георгий Матвеевич, – ответила Таня. – Вот, пришла учиться.

– Учиться – это похвально. В наше время стараются всеми способами отлынивать отучёбы, а тут человек сам инициативу проявляет. Поощрять такие вещи нужно, Ольга Станиславовна.

Учительница только развела руками.

– Я человек новый в вашей школе. Многих учеников ещё не знаю. Сама пока толькообвыкаюсь, – заметила она.

Георгий Матвеевич подошёл к окну и оглядел двор школы, где всё ещё толпились ученики, потом повернулся к собеседникам.

– Ну, в таком случае вносите дополнение в список: Таня Серебрякова будет учитьсяв десятом «б», как и положено. Вот только… – он обратился к Тане. – Педсовет ведь на основании медицинских справок принял решение перевести тебя на домашнее обучение. Разве тебе не удобнее обучаться дома? Травма-то у тебя была серьёзной.

– Я пришла учиться в свой класс, – уверенно ответила Таня. – И состояние моего здо-ровья позволяет ходить на занятия. Я уже почти поправилась.

– Ну, вот и молодец, – Георгий Матвеевич улыбнулся. – Тогда попроси свою мамунаписать письменный отказ от домашней формы обучения, передашь его мне или Валентине Николаевне, и… никаких проблем. Учись на здоровье.

– Спасибо, Георгий Матвеевич.

– Пожалуйста, Таня, можешь быть свободна. А с Ольгой Станиславовной мы ещёнемного пообщаемся.

Таня поднялась со стула и скрылась за дверью.

Георгий Матвеевич устроился за своим рабочим местом.

– Ну и как у вас прошло знакомство с Таней? – поинтересовался он.

– Я, признаться, не знаю, что там с Таней произошло и почему она не сдавала экза-мены, – не слишком уверенно ответила Ольга Станиславовна. – Но мне она показалась трудной девочкой. Перечить мне стала почти с самых первых слов… – Немного помолчав, она добавила: – Про Валентину Николаевну сказала во всеуслышание, что она ошиблась.

– Ну, что Валентина Николаевна тоже умеет ошибаться, это совсем не новость, – Геор-гий Матвеевич ухмыльнулся в усы. – И я могу ошибаться, и вы тоже, Ольга Станиславовна.

Учительница только пожала плечами:

– Но какой смысл об этом так прямолинейно заявлять?

Однако вопрос Ольги Станиславовны остался без ответа.

– Сразу хочу вам сказать, Ольга Станиславовна, что к этой девочке следует быть осо-бенно внимательной, – сменил тему Георгий Матвеевич. – У неё очень непростая жизненная ситуация. В прошлом она была спортсменкой с очень громким именем. Но случилась трагедия: она сломала позвоночник, и долгое время вообще было неизвестно, сможет ли она ходить. Плюс семья неполная. Насколько мне известно, она живёт только с матерью. Отсюда и её не совсем привычное для нас поведение.

– Неужели правда, Георгий Матвеевич? – искренне удивилась учительница. – Этахуденькая девочка, оказывается, известная спортсменка?

– А вы сомневаетесь в моих словах? – Георгий Матвеевич покачал головой. – Нет,Ольга Станиславовна, я вам тут не сказочные истории рассказываю, а реальные факты биографии. Вот, у меня даже записано: «Татьяна Серебрякова – экс-чемпионка мира по спортивной гимнастике, мастер спорта международного класса».

Ольга Станиславовна молчала, внимательно слушая директора.

– Более того, – продолжал Георгий Матвеевич. – Сложилось так, что ваша предше-ственница, которая была классным руководителем в девятом «б», куда пришла учиться Таня, не смогла найти с нею общего языка. Она буквально загнала девочку в угол своей тиранией, и в итоге та была доведена практически до состояния аффекта. Вы можете себе представить? – Георгий Матвеевич даже и в мыслях не мог допустить, что реально ситуация обстояла несколько иначе. – А ведь поначалу, когда Таня только пришла в класс, она подавала очень большие надежды, – Георгий Матвеевич вздохнул. – У неё сложный характер, я не спорю. Но если смотреть с другой стороны: перенести такие непростые события, тяжёлую травму, долгое лечение. Здесь, мне кажется, у любого человека начнутся проблемы с характером. Так что я прошу вас, Ольга Станиславовна, относитесь к девочке внимательнее. Всётаки ей тяжело свыкнуться с тем состоянием, в котором она находится сейчас.

– Да, я всё поняла, Георгий Матвеевич, – кивнула учительница. – То, что вы рассказали,просто ужасно. Я постараюсь сделать всё возможное, чтобы Серебряковой было хорошо в классе.

– Ну вот и замечательно, – Георгий Матвеевич вновь улыбнулся. – Будем считать,что наш разговор прошёл продуктивно. А освобождение от физкультуры мы Тане сделаем. Согласно медицинским справкам, она вообще может быть освобождена от физкультуры на весь учебный год. И военруку подскажем, чтобы он не гонял её в противогазе по коридорам. В остальном, полагаю, проблем быть не должно.

– Спасибо за совет, Георгий Матвеевич, вы сообщили мне очень ценные сведения. Ямогу идти?

– Чуть не забыл! – Георгий Матвеевич даже привстал из-за стола. Учительница остано-вилась у двери. – В прошлом у Серебряковой возник серьёзный конфликт с классной руководительницей по поводу школьной формы. Она призналась, что ей удобнее ходить в брюках, а предыдущая классная её пожелание устойчиво игнорировала. Мы с Валентиной Николаевной посоветовались и приняли решение, что Серебряковой в качестве исключения можно ходить на занятия в свободной форме. Так что этот нюанс мы оставляем в силе. Если она хочет ходить в брюках – пусть ход и т.

Ольга Станиславовна кивнула и скрылась за дверью. Снова устроившись за рабочим столом, Георгий Матвеевич принялся разбирать накопившиеся документы.

– Ну что там тебе директор сказал? – поинтересовался Халиков, когда Таня вернуласьв класс.

– Ничего особенного, – ответила она с невозмутимым видом. – Меня действительнозабыли вписать в список. Обещали всё исправить!

Последнюю фразу она нарочно сказала достаточно громко, чтобы могли слышать все ребята в классе без исключения.

– Ха! Теперь Валентину точно натянут! Чтобы внимательнее в следующий раз состав-ляла документы, – воскликнул Пятнов и с ухмылкой посмотрел в сторону Шитиковой. – А ты иди умойся!

Шитикова сделала вид, что не расслышала его слов.

Так и потекли школьные будни. Уже на следующий день начались первые уроки и первые домашние задания. Тане пришлось внести изменения в свой режим дня, поскольку упражнения теперь приходилось чередовать с посещением школы и выполнением уроков. Количество свободного времени у неё резко сократилось. Но Тане был привычен такой расклад. Ощущая себя постоянно при деле, она уже не могла позволить себе впасть в депрессию, как с ней случалось летом. Различные печальные мысли она выгоняла из голо вы постоянной занятостью.

Первая неделя школьных занятий оказалась самой тяжелой. Слишком резкое увеличение нагрузки сказалось на состоянии здоровья незамедлительно. Спина у Тани начинала болеть уже на первых уроках, а ближе к окончанию занятий, казалось, уже разламывалась на части. Временами Таня даже начинала думать, что она и вправду поторопилась с идеей возвращения в школу. Возможно, мама всё же была права и Тане следовало заняться обучением на дому. Однако Таня гнала от себя эти сомнения и стойко терпела ежедневную боль в спине, которая подчас становилась просто невыносимой.

Ходить по школьным коридорам у Тани получалось медленно. Ноги не окрепли ещё в достаточной степени и тоже гудели на все лады после перехода из кабине та в кабинет. Некоторые девчонки в классе посмеивались, глядя, как Таня, сидя за партой, массирует ноги, чтобы немного расслабить мышцы после очередной перемены. А мальчишки из младших классов не скрывали своего смеха, видя в коридоре медленно идущую девушку, которая опирается на трость. Они даже иногда пытались выкрикнуть в её адрес что-нибудь обидное. Таня старалась не обращать внимания на примитивные и грубые детские шутки. Ей с трудом удавалось держать себя в руках, но она даже не поворачивала головы в сторону мелких ребят, которые бегали вокруг неё, кричали и хихикали, указывая пальцами на трость. Тогда за Таню незамедлительно вступались либо Халиков, который неотступно следовал за нею, помогая переносить сумку, либо Пятнов. Одного грозного выкрика любого из этих ребят хватало, чтобы малыши с визгом разбегались кто куда. Пятнов и Халиков оставались единственными, кто помогал Тане в эти непростые для неё дни. Всё-таки, несмотря на свой хулиганистый нрав и низкую успеваемость, эти ребята оказались неплохими друзьями. Таня явно недооценивала их поначалу.

Остальные ученики десятого «б», как Таня и предполагала, держались от неё в стороне. Лишь немногие проявляли интерес к её здоровью. С кем-то из одноклассников можно было немного пообщаться на перемене, а с кем-то трудно было перекинуться и парой слов. Но это были лишь первые дни обучения в десятом классе. Вполне возможно, что ситуация со временем изменится. А вот в худшую или в лучшую сторону, об этом оставалось лишь догадываться.

Постепенно позвоночник Тани привык к новым нагрузкам и боли в пояснице стали заметно слабее, хотя полностью пока не исчезали. Но даже это состояние Таня оценивала как явный прогресс. У неё получилось перенести этот критический момент, и теперь надежда на то, что ходить в скором времени она уже сможет и без помощи трости, только окрепла. Вот тогда отпускать смешки в её адрес уже точно никто не посмеет.

Одновременно с началом изучения дисциплин десятого класса Тане пришлось повторно пробежаться и по курсу девятого класса по тем предметам, по которым предстояло сдавать экзамены. Несмотря на то, что Таня на протяжении всего лета уделяла внимание алгебре и заставляла делать то же самое Федю Халикова, бесконечные формулы так и не пришли в порядок в её голове. Способности к точным наукам у неё оказались весьма средненькие. Поэтому предстоящий экзамен доставлял ей немало беспокойства. А Халиков вообще паниковал и готовился к отчислению.

Тем не менее, пересдача алгебры прошла на удивление благополучно. Ольга Станиславовна поначалу внимательно следила за тем, как трое должников решают поставленные задания, а потом попросту вышла из класса, оставив, как она сама выражалась, «докторов математических наук» в одиночестве более чем на десять минут. За это время Халиков успел списать решения почти двух задач, и этого ему хватило, чтобы получить заветную тройку. Наконец-то Халиков мог вздохнуть спокойно. Сама Таня осталась недовольна решением своих задач. И когда Ольга Станиславовна объявила, что у Тани за экзамен четвёрка, она была немало удивлена.

Вообще с каждым днём Таня всё сильнее замечала, что классная руководительница старается особенно не нагружать её по своим предметам. Она почти не спрашивала у Тани домашние задания и не вызывала к доске, требуя лишь изредка ответы с места. Оценки по алгебре и геометрии у Тани тоже выходили в основном положительные. Даже более высокие, чем Таня поставила бы сама себе.

По другим предметам успеваемость Тани скакала в самых разных пределах. Её чтение литературных произведений принесло свои плоды: за написание экзаменационного сочинения у неё появилась твёрдая пятёрка за содержание и… три за грамотность. Сказалось, что во время обучения в спортивной школе преподаватели не уделяли достаточного внимания нюансам русского языка. Таня с трудом разбиралась в бесчисленных правилах.

И тем не менее, курс девятого класса она могла считать завершённым. Теперь предстояло уделить максимум сил и внимания на изучение дисциплин десятого класса.

Понимая, что по физическим возможностям она теперь отстаёт почти от всех одноклассников, Таня решила-таки приналечь на общую успеваемость и подняться хотя бы до уровня хорошистки.

Однако, несмотря на все её старания, тройки всё же появлялись в её дневнике примерно в том же количестве, что и пятёрки.

Таня замечала, что способность к освоению наук у неё далеко не идеальная. Она, конечно, не пыталась равняться на Борю Шлепакова, который уверенно шёл на золотую медаль. Такая успеваемость была для Тани чем-то нереальным.

Расставляя десятый «б» в своеобразном рейтинге по успеваемости, она видела себя лишь на десятом-одиннадцатом месте, и никак не выше. С одной стороны, золотая середина – это далеко не так плохо, поскольку тот же Халиков стоял явно на одной из самых нижних ступенек, да и Шурик Пятнов опередил его ненамного. А с другой, Таня никак не могла дотянуться до своего главного неприятеля, Маши Шитиковой, которая уверенно держалась в числе хорошисток. По Таниным подсчётам – приблизительно шестое-седьмое место в составленном ею рейтинге успеваемости класса.

В результате постоянному злорадству и усмешкам Шитиковой Тане противопоставить было нечего. Приходилось проглатывать обиду и терпеть. В самом деле, не бить же эту Шитикову тростью по голове – это явно не выход. Хотя временами так хотелось.

Именно благодаря Шитиковой у Тани в классе появилось совсем не спортивное прозвище «Задохлик». Окрестили её так за небольшой рост и худенькую фигурку и за то, что физическая форма Тани теперь была далека от идеальной. В прошедшем учебном году не рискнули бы пойти на такое. Называли её так исключительно вполголоса и за спиною несколько девчонок из компании Шитиковой.

Конечно, мириться с таким к себе отношением Таня не собиралась. Как-то на перемене, вновь услышав позади себя обидное «Задохлик», она с неожиданным для всех проворством выскочила из-за парты и подбежала к Шитиковой.

– Послушай, долговязая! – выпалила она ей в лицо нарочно громко. – Если ты хочешьсказать мне что-то против, то говори прямо здесь и сейчас! Я жду!

Ученики десятого «б» замерли от неожиданного поворота событий. Потеряла дар речи и Шитикова. Она лишь изумлённо хлопала глазами, глядя на Таню.

– А раз тебе сказать нечего, – продолжала та, – значит, хватит у меня за спиною шеп-таться! Обзываться и я умею, да так, что тебе потом долго отмываться придётся!

Кто-то из ребят зааплодировал, послышался громкий см