Упражнение второе

Серая «Волга» с шашечками такси свернула с улицы во двор, обогнула одну типовую пятиэтажку, вторую и затормозила у крайнего подъезда.

– Ну, вот мы и дома, – Наталья Евгеньевна расплатилась с таксистом и, подхватив уве-систую сумку, вылезла из машины. – Славик, ну что же ты сидишь, встречай нас!

Со скамейки у подъезда спрыгнул невысокий коренастый мужичок с хорошо заметным пивным животиком, короткой стрижкой и крупной залысиной на голове. Откинув в сторону недокуренную сигарету, он заторопился к машине.

– Извини, Наташа, задумался, – попытался оправдаться он.

Задняя дверца «Волги» распахнулась.

– Здравствуй, Танюша! С возвращением! – приветливо улыбнулся он и выставил впе-рёд руки: – Запрыгивай.

Тане в нос ударил терпкий запах табачного перегара.

– Это кто? – с недоумением спросила она, окинув незнакомого ей мужчину недовер-чивым взглядом.

– Ну, это же Вячеслав Алексеевич, Танюш. Дядя Слава. Я тебе не раз говорила о нём, –послышался мамин голос.

– Можно просто: Слава, – добавил мужичок. – Давай, Танюш, прыгай. Не стесняйся.

Выбирать не приходилось, и Таня перебралась с сиденья машины на протянутые руки дяди Славы.

– Ох, какая ты лёгкая! Пушинка прямо, – постарался пошутить дядя Слава. Он поднялТаню и на руках понёс её к подъезду.

– Смотри не надорвись, – сквозь зубы процедила Таня в ответ. Ей сразу не понравиласьискусственная, словно приклеенная улыбка дяди Славы, торчащие из его широкого носа острые волосинки, его залысина, и, главное, она не переносила запаха табака.

В течение всего подъёма по лестнице Таня старалась не смотреть на дядю Славу, а нарочно оглядывала стены подъезда, как будто на них можно было прочитать что-то интересное.

Когда они достигли двери квартиры, а это был четвёртый этаж, дядя Слава уже изрядно вспотел. Мышцы на его руках подрагивали, он на каждой ступеньке пыхтел, словно паровоз, и запах табака от этого стал просто нестерпимым.

– И сколько же сигарет в день ты выкуриваешь? – внезапно нарушила молчание Таня,пока Наталья Евгеньевна возилась с дверным замком.

Дядя Слава явно не ожидал такого вопроса в самом начале знакомства.

– Ну… по-разному бывает… иногда штук десять в день, иногда пятнадцать. Когда деньсложный выходит – могу и пачку выкурить. А что?

– Вот когда не будет ни одной, – не замедлила Таня с ответом, – тогда, возможно, жен-щинам будет приятно покататься у тебя на руках.

От неожиданности дядя Слава поперхнулся и разразился громогласным кашлем. Тем не менее, он внёс Таню в квартиру и усадил в комнате на диван.

– Таня! – всплеснула Наталья Евгеньевна руками. – Ну, прошу тебя, будь немного сдер-жаннее. – Она повернулась к дяде Славе: – Я говорила тебе, у девочки сложный характер. К ней подход нужен… особенно теперь. А ты заладил своё: «Нормально, нормально».

– Да ладно, всё в порядке, – дядя Слава кое-как откашлялся и побежал в ванную умы-ваться.

– Так что «теперь»? – раздался из комнаты Танин голос. – Что ты имела в виду подэтим словом?

Наталья Евгеньевна вошла в комнату:

– Танюша, прости, пожалуйста. Я забыла тебя предупредить, что дядя Слава нас встре-тит. Но придержи пока свои претензии, прошу. Сегодня такой замечательный день: ты наконец-то вернулась домой. Мне так не хватало тебя все эти дни, Таня, если бы ты знала. Мы сейчас посидим все вместе, чаю попьём. Будь немного сдержанней. Хорошо?

– Хорошо, мам. Если только Слава не будет здесь больше курить!

– Хорошо, не буду! – донеслось из ванной комнаты. До боли знакомая комната. Такаяродная, с одной стороны, и такая чужая, с другой. Здесь всё было по-прежнему: письменный стол у окна, за которым Таня делала уроки, книжный шкаф со старыми, наверняка покрытыми пылью книгами, зелёные обои с незатейливым рисунком, выцветшие занавески, которые сейчас были задёрнуты так, что дневной свет проникал в комнату лишь узким лучиком. Всё та к же над столом висели Танины медали, дипломы и фотографии выступлений, рядом над телевизором – медная чеканка с изображением горного пейзажа. Всё тот же на потолке светильник с тремя жёлтыми плафонами, один из которых треснут. Всё так, будто Таня только сегодня утром уходила в школу, а сейчас вернулась. И одновременно что-то здесь было по-другому. Таня не смогла сразу понять, что именно, но когда она увидела рядом с письменным столом, там, где раньше стоял её стул, инвалидное кресло, точно такое же, как то, на котором Таня последние недели перемещалась по больнице, всё сразу стало понятно.

По спине Тани пробежал холодок. Предательски заныла поясница, давая понять, что до полноценного восстановления ещё очень далеко.

А она так надеялась, что все эти громоздкие корсеты, капельницы, шприцы, инвалидные кресла останутся в стенах больницы, а сюда в дом не проникнет ни один из этих изрядно надоевших медицинских предметов. Хотя реально она понимала: такое невозможно. Она всего лишь перешла со стационарного лечения на амбулаторное, и поэтому забыть про процедуры, лекарства и препараты не получится. Даже сейчас на Таню был надет фиксирующий корсет. Правда, на сей раз он лёгкий, эластичный, одним словом, удобный: не всегда вспомнишь, что он на тебя надет. А если сверху ещё накинуть свитер или курточку – его вообще заметно не будет. Оставалось лишь догадываться, какими усилиями мама ухитрилась его раздобыть.

– Видишь, Танюш, мы тут немного мебель потеснили, чтобы тебе было проще пере-мещаться, – мама вновь появилась в комнате. – Ой, а что же это ты впотьмах сидишь?

Она подошла к окну и раздвинула шторы.

Действительно, теперь Таня поняла, что ещё было в комнате необычного: вся мебель плотно придвинута к стенам. Ничего не выпирало, не выступало, на полу ничего не валялось, как это обычно бывает в будничной жизни. Исчез даже маленький журнальный столик, что стоял раньше посреди комнаты. Словно и не комната вовсе, а музей советского быта – так чисто и до неестественности аккуратно и правильно всё выглядело.

И ещё одну новинку заметила Таня: дверь в комнату отсутствовала, при чём вместе с коробкой. Вход в комнату теперь выглядел как крупная прямоугольная дыра, на скорую руку оклеенная с торца обоями.

– А это пришлось специально убрать, – заметила Наталья Евгеньевна. – И на кухне,кстати, мы тоже дверь сняли. А то кресло не проезжает. Не слишком красиво, правда, но так ты спокойно теперь по квартире перемещаться будешь.

– А кто это «мы»?

– Ну, мы с дядей Славой, – немного удивлённо ответила мама. – Таня, что с тобою?Я же тебе говорила.

– Извини, пожалуйста. Забыла совсем, – Таня словно разговаривала сама с собою, необращая на маму ни малейшего внимания.

– Мам, а из Москвы из спортшколы никто не звонил? – уточнила она после непродол-жительного молчания.

В это время дядя Слава чем-то активно гремел на кухне.

– Нет, Тань, никто не звонил.

– И из федерации тоже?

– Нет.

Таня отрешённо покачала головой.

– Я предлагаю: давай меняться! На кровати теперь буду спать я – а на диване ты.Хорошо? – продолжала между тем Наталья Евгеньевна. – А то врач говорил, что на мягком тебе пока нельзя. А диванчик как раз упругий, то, что надо. Да и пошире он будет. Тебе ведь так удобнее, правда?

– Удобнее, – как-то совершенно безразлично ответила Таня.

– Вот и замечательно.

Наталья Евгеньевна вернулась на кухню и принялась о чём-то оживлённо разговаривать с дядей Славой. О чём именно они говорили – слов было не разобрать. Да Тане совсем и не хотелось прислушиваться к их разговору. Она потихоньку перебралась на другой край дивана, сгребла в охапку мягкую игрушку, которую купила почти полгода назад в Англии, и уткнулась в неё лицом.

– Одни мы остались с тобою на этом свете, – прошептала она. – Совсем одни.

Дожидаться чаепития дядя Слава не стал. Сославшись на незаконченные дела на работе, он вежливо попрощался и захлопнул дверь.

– Вот тебе и на, – обескуражено произнесла Наталья Евгеньевна, стоя в пустом кори-доре. – А ведь говорил, что на целый день отпросился.

– Наверное, потому что теперь я здесь, – Таня так и сидела на диване, обняв обеимируками свою любимую, единственную мягкую игрушку, и смотрела куда-то в пустоту.

– Может, ты кого-нибудь из ребят позовёшь? Вместе оно всегда веселее.

– Кого? Федю Халикова?

– А почему бы и нет? Хороший мальчик оказался. Внимательный. Вон сколько книгтебе приволок. Я насилу их донесла. Начитанный он, наверное.

– Не хочется мне никого звать.

– Таня! Да ты, я смотрю, что-то совсем приуныла, – мама вошла в комнату и приселарядом на диван. – У тебя, случайно, температура не поднялась?

Она попыталась приложить руку ко лбу девочки, но Таня резко отвернулась к стене.

– Врач сказал, за тобою теперь глаз да глаз нужен. Я даже отпуск специально взялана несколько недель раньше. Начальница моя сначала ворчала долго, но потом всё же подписала заявление. А я ей так и сказала: дочь моя возвращается домой, за ней теперь уход нужен, поэтому отпуск мне необходим именно сейчас. Знаешь, мы будем с тобою народной медициной заниматься. Мне на работе столько интересных способов рассказали и целую кучу вырезок из газет дали. Там как раз про народные методики оздоровления написано.

Отвары разные, мазь из еловой смолы сделаем, спину сырым картофелем натирать будем…

– Не говори ерунду, мам! – раздражённо крикнула Таня. – Какая картошка? Какиеотвары? У меня ноги до сих пор не работают. Причём здесь твой картофель?

– Вот это ты напрасно. Очень хорошие методы. Я сама читала. Боли уменьшают, тканизаживляют, ну и там много ещё разного. Я тебе дам почитать.

– Ты лучше ответь, что Сергей Тимофеевич тебе сказал перед выпиской? Каков егопрогноз? Когда я смогу ходить? И смогу ли вообще на ноги встать? – Таня по-прежнему смотрела куда-то вдаль, не поворачивая в сторону мамы головы.

– Конечно, сможешь! – эти слова Наталья Евгеньевна постаралась произнести какможно бодрее. – Ты пойдёшь обязательно! Прямо так и сказал.

– Это он и мне говорил! Они все так говорят. А тебе он что сказал? Именно тебе! Оттебя он реальную картину скрывать не будет. Незачем ему это.

Мама молчала.

– Ну что? – продолжала настаивать Таня. – Говори, я уже ко всему готова!

Наталья Евгеньевна ещё какое-то время сидела в замешательстве. Однако молчание становилось каким-то уж очень удручающим.

– Он сказал… при благоприятном раскладе… если восстановление спинного мозгапойдёт и дальше такими темпами… возможно, к концу осени… немножко начнёшь двигаться самостоятельно.

Таня всхлипнула и вновь уткнулась лицом в мягкую игрушку. На несколько минут в комнате вновь воцарилось молчание.

– Я так и думала, – наконец дрожащим голосом произнесла Таня и посмотрела на маму.В глазах Тани блестели слёзы. – Вот, мама, я и стала у тебя иждивенкой. Что ты со мною такой делать будешь? Ну, закончится у тебя отпуск, а потом что… ещё один возьмёшь? А дальше? Работу бросишь?

– Придумаем что-нибудь, Танюша, придумаем непременно. Я от тебя ни на шаг, тыже знаешь, – мама обняла Таню и прижала к груди. – Ты моя единственная и неповторимая девочка. И я сделаю для тебя всё, на что буду только способна. А тебе надо гнать прочь эти чёрные мысли. Даже не допускай их в свою светлую головку. Ты же умница у меня. Вон сколько медалей и призов к шестнадцати годам набрала. Многим такое и не снилось. Ты справишься с этим, Тань. Непременно справишься, я верю в тебя.

– А я всё равно пойду, – одними губами прошептала Таня. – Вот встану и пойду. Назловсем им.

Более десяти лет, посвящённые спорту, закалили характер Тани. Если она ставила перед собою какую-то цель, то добивалась её любыми способами. В одиннадцатилетнем возрасте, а уже тогда Таня занималась спортивной гимнастикой почти пять лет, она поставила для себя задачу любой ценой поехать на известный детский турнир «Олимпийские надежды», и поехала-таки. Несмотря на то, что все тренеры в один голос утверждали, что её главный козырь – вольные упражнения – это не отработанная ещё толком программа, и претендовать на высокий результат она попросту не может. А выступления на других снарядах у Тани хоть и получались технически грамотно, но, по мнению тех же тренеров, выглядели они «как у всех», а для того, чтобы претендовать на призовое место в «Олимпийских надеждах», нужно нечто большее. Ничего! Пусть не призовое место получилось в итоге, но баллы за выступление Серебряковой оказались достаточно высокими. Она лишь две десятых уступила девочке, занявшей в вольных упражнениях третье место. Эти соревнования оказались своеобразным толчком для резкого взлёта её спортивной карьеры. Именно на «Олимпийских надеждах» Таню заметил заслуженный тренер РСФСР Вадим Николаевич Краснопольский. Именно он в то время занимался подготовкой спортсменок для формирования сборной Советского Союза. Попасть к нему была мечта, пожалуй, любой девчонки, которая занималась спортивной гимнастикой.

Спустя буквально пару месяцев Вадим Николаевич предложил Серебряковой перейти в специализированную школу олимпийского резерва «Первомайская» и заниматься под его непосредственным руководством. «Первомайская» давно славилась среди спортсменов как узкоспециализированная школа по спортивной гимнастике интернатного типа, в которой работал один из лучших тренерских составов Советского Союза, не считая, конечно же, «Динамо». Словом, прямой путь в сборную СССР вёл именно из «Перво майской» и подобным ей спортшколам. Тане представился очень неплохой шанс выбиться в лидеры. И показать, что она немало го достигла за прошедшие годы.

Сам Краснопольский среди десятков девчонок обратил своё внимание именно на Серебрякову. На то, с каким фанатизмом и какой потрясающей техничностью она выполняла вольные упражнения и с какой лёгкостью делала сложные для её возраста элементы. Возможно, это были природные данные Серебряковой: её невысокий рост и миниатюрная стройная фигурка способствовали выполнению сложных элементов. Но то, как Таня грамотно сумела развить свои данные – заслуживало уважения. К тому времени у Серебряковой уже был первый взрослый разряд – максимальное достижение для одиннадцатилетней девочки.

С момента перехода Тани в СДЮШОР «Первомайская» началась её карьера в большом спорте. Буквально в следующем году она участвовала в Кубке РСФСР в своей возрастной группе. Итог – второе место в вольных упражнениях, пятое место в упражнениях на бревне и шестое в опорном прыжке. Ожидания Вадима Николаевича были оправданны, но остановиться на достигнутом он не позволил. Напротив, практически сразу после награждения Краснопольский устроил Тане разнос за то, что та самопроизвольно заменила в последней диагонали сложный элемент более простым: выполнила всего два «винта» вместо двух с половиной. Эти злополучные сто восемьдесят градусов недоворота существенно снизили трудность упражнения и сказались на итоговой оценке.

– Ты понимаешь, что могла быть первой, если бы прыгнула, как было задумано изна-чально?! – кричал тогда он.

Таня сидела перед ним на корточках и вытирала кулачками с лица слёзы. А на её груди красовалась серебряная медаль. Первая награда столь высокого достоинства, завоёванная на таких крупных соревнованиях. Никакие аргументы и оправдания Тани на Краснопольского не действовали.

– Меня не интересуют твои «я не смогла»! – не унимался Вадим Николаевич. – Тыдолжна смочь! Понимаешь, ДОЛЖНА!

После того разговора Таня сжала волю в кулак и на следующих соревнованиях всего через какие-то три месяца прыгнула два с половиной винта в конце упражнения, лишь немного отставив ногу при приземлении в сторону. Ошибка. Минус одна десятая балла. Итог – вновь второе место.

Для неё это был настоящий прорыв: она овладела выполнением столь сложного элемента, но Краснопольский опять остался недоволен результатом:

– Я победительницу хочу в тебе видеть, понимаешь?! Настоящую победительницу, ане посредственность какую-то! Какой смысл сидеть на второй позиции? Ты первой должна быть в своём виде!

Тане вновь приходилось собирать все силы, концентрироваться на тренировках и забывать про всякую усталость. Она брала дополнительные часы тренировок, когда все спортсменки из её группы уже получали заслуженное свободное время. Подчас они оставались в гимнастическом зале с Вадимом Николаевичем только лишь вдвоём, и Таня занималась, пока за окнами не наступала ночь. В итоге у неё болели все мышцы и по возвращении в свою комнату она даже не засыпала, а выключалась, не всегда дойдя до кровати.

И вот, когда до очередных официальных соревнований оставалось всего пара месяцев и вольные упражнения, на которые Вадим Николаевич делал основную ставку, были дополнены новыми сложными элементами и отработаны Таней буквально до автоматизма, тренер пошёл на непредсказуемый шаг. Краснопольский заявил тогда Тане, что оставшийся месяц нужно забыть про вольные упражнения и подтянуть свои навыки в опорном прыжке и на бревне. Новую программу вольных упражнений на ближайших соревнованиях он решил не заявлять.

Негодованию Тани тогда не было предела. Она разводила руками и говорила, что бревно никогда не было её сильной стороной. Да, поскольку спортивная гимнастика – это многоборье, ей необходимо было постоянно совершенствоваться и в упражнениях на бревне, и в опорном прыжке, и в упражнениях на брусьях. Но всякий спортсмен, который начинал подавать реальные надежды, избирал для тренировок один из снарядов, значительно реже – два. Остальные дисциплины шли своеобразным фоном. Спортсмены-универсалы – таких вообще были единицы. Таня уже всецело определилась, не без помощи тренера, конечно, что её козырь именно вольные упражнения. Какой смысл в такие сжатые сроки менять трудность программы?

– Да потому, что ты должна быть лучшей, Танька, как ты этого не поймёшь?! – пыталсяубедить её Краснопольский. – Только лучшие спортсмены попадают в сборную СССР! Всякая серость и посредственность так и остаётся на скамейке запасных всю жизнь! И живёт лишь по принципу: а вдруг повезёт! А ты не должна быть серостью! Но для этого нужно работать, работать и работать! По этому забудь про свои капризы и усложняй прыжок и бревно! Время для этого ещё есть.

Тот разговор окончился настоящей истерикой, и Таня тогда даже решила убежать из школы только лишь для того, чтобы не видеть Вадима Николаевича больше никогда.

Подумать только: потратить столько времени и сил на подготовку обновлённой программы вольных упражнений, чтобы за какой-то месяц до соревнований резко изменить тактику и все силы приложить к работе на бревне.

Из школы Серебрякова, конечно, не убежала, а буквально через день приступила к усиленной работе на бревне и в опорном прыжке.

Снова потекли недели мучительных тренировок. Но Таня и здесь проявила завидное упорство. В итоге у неё появилась первая золотая медаль на Кубке СССР в личном зачёте и именно в упражнениях на бревне.

Только теперь она осознала, сколь точно выстроил Краснопольский свою тактику, решив не обновлять пока программу вольных упражнений новыми элементами. На прошедшем Кубке все спортсменки, участвующие в данной дисциплине, выполняли элементы более простые, чем те, которые уже умела делать Таня. Выступи она со своей программой сейчас – она стала бы безоговорочным лидером, и другие школы незамедлительно начали бы подтягивать своих спортсменов под её уровень. А так Танина программа продолжала оставаться своеобразным секретным оружием.

– Теперь главное не расслабляться и не терять форму, – заметил Вадим Николаевич, –мы отшлифуем твои вольные упражнения до зеркального блеска. Нам будет что показать на чемпионате мира.

Чемпионат мира должен был состояться в Канаде на следующий год. И этот год Таня вновь провела в подготовке и шлифовке новых элементов. Для поддержания формы она периодически участвовала в соревнованиях, организованных то спортивным обществом «Динамо», то ЦСКА. Практически все первенства заканчивались для Тани призовыми местами, поскольку преимущество над другими девчонками её возраста с каждым месяцем у Серебряковой становилось всё заметнее.

Однако в сборную СССР на Чемпионат мира 1985 года Таня попала в самый последний момент. Её до последнего не хотели утверждать в списке, ссылаясь на слишком юный возраст и недостаточное количество золотых наград на крупных первенствах.

– Ох, попили крови мне эти спортивные чиновники, – говорил Вадим Николаевич,в очередной раз возвращаясь из поездки в Госкомспорт. – Ни хрена сами в этом не смыслят! Ничего, кроме своих протоколов, не видят! Молодая слишком, опыта мало, видите ли… Черви бумажные!

Редко Тане приходилось видеть Краснопольского так им заведённым: лицо красное, вены на висках вздуты, глаза шальные. Что и говорить, непростое общение у него было с чиновниками Госкомспорта.

Таня внутренне чувствовала себя подготовленной к выступлению на столь крупных соревнованиях. Поэтому недовольство спортивных чиновников её юным возрастом и недостаточным опытом её искренне удивляло. Что нужно ещё, если на протяжении последних трёх лет Серебрякова зарекомендовала себя как талантливая и подающая большие надежды гимнастка? Список завоёванных ею наград свидетельствовал об этом как нельзя нагляднее.

– Ничего, Таня, на чемпионат ты поедешь! Если я пообещал тебе, что ты войдёшь всостав сборной, значит так и будет!

Однако какую драку за включение её кандидатуры в состав сборной СССР на чемпионат мира Краснопольскому довелось выдержать в кабинетах Госкомспорта – Таня даже не догадывалась.

Как и предполагал Вадим Николаевич, выступление Тани на чемпионате мира в Монреале оказалось самым лучшим. Но буквально на пятки ей на протяжении и квалификации, и финала наступала спортсменка из Румынии, с лёгкостью выполняя те же элементы, что делала Серебрякова. Такая же миниатюрная, лёгкая, как пёрышко, и изящная румынка, казалось, во время выступления вообще не была подвержена земному притяжению. Тане даже начинало казаться, что она зависает в воздухе, делая очередное сальто – на такой потрясающей высоте и с такой большой амплитудой выполняла румынка свои акробатические элементы. Выступление её просто завораживало.

Краснопольский сидел с непроницаемым выражением лица и даже не отвечал на вопросы, которые Таня пыталась задавать. Напряжение длилось до самых последних секунд финала. Когда румынка закончила упражнения и многотысячные трибуны взорвались овациями, Вадим Николаевич произнёс только одну фразу: «Она не допустила ни единой ошибки. Впрочем, как и ты». Момент выставления оценок, как Тане показалось, затянулся на целую вечность. Судейская коллегия долго совещалась, шелестя протоколами и что-то интенсивно записывая. Таня думала, что никогда не дождётся объявления окончательных результатов. Её сердечко колотилась, как у пойманной пташки, и, казалось, готово было вырваться из груди. Информационное табло загоралось предательски медленно. И вот, наконец, окончательный результат: выполнение вольных упражнений у Серебряковой было оценено выше, чем у румынки. По итоговому протоколу гимнастка из Советского Союза опередила свою конкурентку из Румынии на ноль целых пять сотых балла. Итог: Татьяна Серебрякова, представительница сборной команды СССР, набрала самые высокие баллы в финале вольных упражнений, Сборная команда СССР по общей сумме обошла всех соперников. Сборная Румынии осталась на втором общекомандном месте.

Вот тогда на Таню и обрушилась самая настоящая слава, в которой купаются чемпионы мира: дорогостоящие подарки, официальные приёмы на самых высоких уровнях, многочисленные пресс-конференции, телевизионные трансляции, статьи в газетах и журналах. Фотографии улыбающейся Тани и сборной Советского Союза, выстроенной по струнке на высшей ступени пьедестала почёта, облетели весь мир.

Всё это: заголовки, автографы, гигантские букеты цветов, вспышки фотоаппаратов – могло вскружить голову любому. Зная способность несовершеннолетних девчонок захлебываться в лучах этой пресловутой славы, Краснопольский периодически отрезвлял Тане голову, заявляя, что мировой уровень гимнастики шагнул достаточно высоко и в следующем году планка поднимется ещё сильнее, а тогда Тане с её программой уже ничего светить не будет. В лучшем случае место в первой десятке. Необходимо развиваться дальше и дополнять программу новыми элементами. Тем более не за горами Олимпийские игры в Сеуле. Всего три года осталось. А сделать предстоит ещё очень многое.

Если Таня будет заниматься с таким же упорством и такой же безумной отдачей и дальше, Вадим Николаевич вполне допускал, что ей будет светить место в олимпийской сборной. Тем более, своей яркой победой в Монреале Таня, по словам Краснопольского, утёрла-таки нос чиновникам из Госкомспорта СССР, которые так рьяно противились её включению в состав сборной.

– Главное, чтобы тебя не постигло обманчивое ощущение, что ты чего-то добилась, – говорил тренер. – Ты не достигла практически ничего! Точнее, сегодня ты чемпионка, но это звание нужно нести достойно! Необходимо постоянно совершенствоваться, чтобы подтверждать его. Иначе вскоре к твоему чемпионскому званию прибавится приставка «экс». А это будет означать одно: тебя обошли! Запомни: только имена абсолютных чемпионов мира и олимпийских чемпионов записывают золотыми буквами в летопись мирового спорта. Те, кто одержал победу лишь на одном снаряде, сегодня могут оказаться на пике славы, а завтра про них уже все забыли!

Тренировки продолжались. Правда, войдя в состав сборной Советского Союза, Таня больше находилась на спортивной базе «Озеро Круглое», чем в СДЮШОР «Первомайская», тренируясь вместе с лучшими спортсменами страны. Согласно новым международным стандартам, Тане теперь предстояло отрабатывать новые, ещё более сложные элементы вольных упражнений, чем прежде. Таня тренировалась зачастую на грани физического и нервного срыва. Она даже не вела счёт мелким травмам, которые преследовали её с завидным постоянством. Подобное случалось со всеми.

У гимнастов существовало такое понятие: работать через боль. Таня знала немало примеров, когда спортсмены выходили на арену с выбитыми коленями, растянутыми сухожилиями, травмированным позвоночником. Травм вокруг неё хватало, и потому всяческие растяжения мышц и вывихи суставов она называла мелочёвкой и старалась не обращать на них внимания.

Призовые места, которые она по-прежнему регулярно занимала на соревнованиях внутри страны, её теперь особенно не радовали. Целью Серебряковой оставались мировые первенства: не ударить в грязь лицом и подтвердить своё чемпионство, доказать, что в своём виде она по-прежнему лучшая в мире.

Не получилось! Коварный всё-таки вид спорта эта гимнастика. Малюсенькая ошибочка при выполнении сложной связки элементов в финале – не слишком точное приземление: заступ за линию ковра – и победа тотчас ускользнула из рук. Всего лишь третье место на Чемпионате Европы в 1986 году.

Но Краснопольский вместо того, чтобы устроить глобальный разбор полётов, на сей раз, наоборот, поддержал упавшую было духом Таню:

– В целом неплохо! Ты, надеюсь, заметила, что твои элементы были более сложными, чем у гимнасток из других стран! Ну, немножко не повезло, бывает! Ошибки учтём и подойдём к подготовке теперь более основательно.

И всё-таки коварная приставка «экс» к чемпионскому титулу Тани приклеилась. Пусть пока и не в масштабе чемпионата мира, но всё же.

После провала на Чемпионате Европы (а Таня считала своё выступление именно провальным, а не бронзовым) в её спортивной карьере произошёл неожиданный спад.

На Играх доброй воли, прошедших в Москве в самой середине лета 1986 года, Тане вообще не довелось подняться на пьедестал почёта. Серия незначительных, едва заметных для взгляда ошибок преследовала её как злой рок на всех четырёх дисциплинах. Самой обидной стала ошибка при завершении длинной акробатической связки: рондат, фляк, темповое сальто, фляк, двойное сальто. Таня оступилась при приземлении и заступила за линию ковра. Может, обновлённый комплекс упражнений оказался слишком сложный и требовал ещё более длительных тренировок, или самочувствие Тани было не на высоте, но результат получился весьма посредственный. Лучшее достижение Серебряковой на Играх доброй воли – пятое место в вольных упражнениях.

Вадим Николаевич лишь морщил лоб и удручённо покачивал головой. В чём заключалась причина Таниного проигрыша, он понять не мог. На тренировках она все упражнения выполняла блестяще, а во время выступления допускала досадные ошибки. Взошедшая столь рано на спортивном небосклоне новая звёздочка Тани Серебряковой неожиданно померкла.

Впрочем, впасть в отчаяние от серии неудач – значило расписаться в собственной беспомощности. Такое для спортсмена недопустимо. Таня с ещё большим упорством приступила к тренировкам. Сжимая волю в кулак, не обращая внимания на травмы, она вытаскивала из себя внутренние резервы, продолжая совершенствовать вольные упражнения. Только трудолюбие и колоссальное упорство, только надежда на свои физические возможности! Ключ к успеху, по мнению Тани, крылся именно в этом. Она должна достойно выглядеть на предстоящих Олимпийских играх, это выступление должно стать для неё самым главным.

У Вадима Николаевича в это же самое время появилась новая перспективная гимнастка, которую он привёз из глухой провинции, откуда-то из Свердловской области, Света Винокурова.

Краснопольский представил Свету как всего лишь напарницу по команде, заявив, что они теперь будут заниматься вместе. Но Таня догадывалась, что появление такой «напарницы» не сулило ей ничего хорошего. Очевидно, тренер, изучив уже досконально потенциал Серебряковой, начал понимать, что свои возможности она уже исчерпала и надо вводить более свежие и перспективные кадры.

С новой партнёршей по команде отношения у Тани особенно не сложились. Она вообще мало кого из спортивной школы могла назвать своей подругой. Все спортсмены меж собою конкуренты. Они выступают в едином порыве лишь на мировых первенствах, являясь членами одной команды. На соревнованиях внутри страны все они борются друг против друга. А вожделённых чемпионских титулов, как известно, хватает далеко не на всех.

Свету Винокурову Таня в чём-то даже ревновала. Практически все знания, которые она зарабатывала своими шишками, Краснопольский передавал Свете, брал её с собою почти на все соревнования. И хотя её навыки пока были заметно слабее, чем мастерство Тани, Винокурова оказалась способной девочкой. Она схватывала новое буквально на лету. Таня лишь криво усмехалась, когда слышала одобряющие возгласы Краснопольского насчёт получившегося у Светы очередного элемента.

Желая доказать, что она не утратила свою спортивную форму, Серебрякова на очередном первенстве на приз газеты «Советский спорт», осенью 1986 года, продемонстрировала блестящее выступление, опередив в вольных упражнениях всех соперниц. Безоговорочное первое место! Разрыв между Серебряковой и гимнасткой, занявшей вторую позицию, составил более одного балла. Отличный результат. Плюс заслуженная бронза в упражнениях на бревне и серебро в опорном прыжке. В упражнениях на брусьях Тане так и не удалось дотянуться до призового места. Эта дисциплина осталась для неё самой уязвимой. Выше седьмого места на этом снаряде она подняться не смогла.

Очередная победа Тане не доставила особой радости. Масштаб соревнований не тот, и мастерство соперниц – ниже. Но её спортивная форма оказалась на достойном уровне. Полученные на соревнованиях высокие оценки говорили об этом как нельзя нагляднее.

Лучшим результатом Светланы Винокуровой на этих же соревнованиях стало третье место в опорном прыжке. На этом список её наград завершался.

– Мои поздравления, Таня, – с явной иронией заметил Вадим Николаевич, показушно похлопав в ладоши. – С девчонками внутри страны ты разделываешься на раз! Ты заметила, что ни у кого из выступающих гимнасток нет статуса «мастер спорта международного класса»? Я не спорю, вольные упражнения у тебя получились хорошо, но твой уровень – международные первенства. Так что прекращай это баловство и готовься к следующему чемпионату мира.

Однако прогресс у Серебяковой после соревнований на приз «Советского спорта» явно замедлился. Она в основном занималась отработкой и доведением до совершенства своих старых элементов. Новую программу тренировок Вадим Николаевич ей пока не предоставлял. Таня уже сама хотела обратиться к тренеру с вопросом: почему происходит такая задержка, но тут и случился тот самый срыв, который поставил под угрозу всю дальнейшую спортивную карьеру Серебряковой.

В самом начале 1987 года Вадим Николаевич поехал в Англию в Бирмингем. Там проходил в то время коммерческий международный турнир, который устраивала какая-то крупная корпорация. Даже её название в памяти Тани не сохранилось. Тогда во время разминки Таня при завершении очередного сальто вдруг почувствовала резкую боль в спине. Она ещё подумала тогда, что опять какое-то растяжение, и даже поначалу попыталась не подавать вида, продолжая тренировку. Но боль оказалась очень устойчивой и сильной, и не обращать на неё внимания – не получалось. Особенно она чувствовалась во время прыжков.

Вечером накануне официального открытия турнира Таня поведала о своей проблеме Вадиму Николаевичу, на что тот заметил, что данные выступления являются коммерческими. То есть благодаря именно таким мероприятиям страна, за которую выступает Таня, получает валютные гонорары, на которые и приобретается экипировка спортсменам, тренажёры и много чего еще. Так что, раз фамилия Серебряковой заявлена в программе выступлений, Серебрякова должна работать, и никаких «я не могу» или «у меня болит спина» не принимается.

Получилось так, что этот коммерческий турнир стал первым спортивным мероприятием, на котором Таня выступала под действием обезболивающих препаратов. Однако боль в спине пробивалась каким-то образом даже сквозь действие медикаментов. В результате чего Таня допустила во время своего выступления несколько досадных ошибок, хотя старалась она изо всех сил. А вот Светлана Винокурова отработала чисто. Её выступление даже на взгляд непросвещённого зрителя оказалось ярче и техничнее, чем у Серебряковой. На глаза Тани даже навернулись слёзы, когда она видела, как многотысячные трибуны стоя аплодируют её сопернице. Вадим Николаевич тоже поднялся со стула и теперь активно рукоплескал своей новой фаворитке. Суммы же баллов, которые набрала Таня, едва хватило чтобы занять предпоследнее место.

Серебрякова покинула дворец спорта, не дождавшись награждения, и отправилась в гостиницу пешком в гордом одиночестве, не желая видеть ни своего тренера, ни Винокурову. Она пролежала на своей кровати в номере до глубокого вечера, не произнося ни единого слова и стиснув зубы от боли в спине.

Медицинский осмотр, который прошла Таня по возвращении из Англии, показал, что позвоночник её истощён постоянными физическими нагрузками и в нём недостаёт кальция. Более того, у неё была обнаружена грыжа межпозвонкового диска. С такими травмами шутки плохи. Необходимо было исключить любые физические нагрузки, связанные с позвоночником, чтобы не усугубить ситуацию. В спортивной карьере Тане нужен был длительный перерыв.

Вадим Николаевич не стал сообщать Серебряковой всё, что он узнал от врача. Он попросту отправил её домой, «порадовав» тем, что на предстоящий в ближайшее время Кубок СССР он будет готовить Светлану Винокурову, а ей настала пора передохнуть и немного подлечиться.

И этот разговор стал последней каплей.

– Неужели я теперь совсем не нужна?! – кричала Таня Краснопольскому, даже не стес-няясь проходящих по улице людей. – Что я теперь, отработанный материал?! Появилась Винокурова на горизонте – давай теперь её муштровать?

Прохожие с изумлением оборачивались и смотрели на Таню. Они видели, как молоденькая девчонка кричит на взрослого серьёзно го мужчину.

– Что за молодёжь пошла, – пробубнила какая-то женщина преклонного возраста. –Никакого уважения к старшим.

– Ты бы хоть людей постеснялась, – намекнул Тане Вадим Николаевич.

– А что мне люди?! – не унималась Таня. – Вот пусть все знают, как в нашей стране кспортсменам относятся! Р-раз, и пинком под зад! Верно ведь?!

– Не верно! – голос Краснопольского оставался ровным и уверенным, в то время какСеребрякова была на максимальном взводе. – Я тебе повторяю ещё раз: не насовсем ты уходишь. Считай, что у тебя это лишь отпуск: поедешь домой, отдохнёшь, в школе поучишься, а через годик – милости просим.

– Годик?! Да за этот год меня любая соплячка с первым юношеским уже сделать смо-жет! Я же форму потеряю! Годик!.. А Олимпиада?! Ведь ты мне обещал, что я одна из основных претенденток в сборную! Или что? Тоже Винокурова теперь?

Краснопольский развёл руками.

– Олимпиаду придётся пропустить. Но ведь будут ещё олимпиады…

– Ага, – ухмыльнулась Таня. – В девяносто втором году! Сколько мне лет тогда стук-нет?! Если ты сейчас списываешь меня за ненадобностью – в двадцать один мне и подавно светить ничего не будет!

Вадим Николаевич промолчал.

Таня стояла прямо посреди оживлённого тротуара одной из центральных улиц Москвы. С неба сыпал мелкий, колкий снежок. Люди шли со всех сторон, кутаясь в меховые воротники, натянув на лица шарфы, а на уши шапки. Таня выглядела сейчас такой маленькой и незащищённой посреди громадного людского потока: худенькая, со светлыми распущенными волосами, которые в беспорядке торчали из-под вязаной шапочки, в лёгкой спортивной курточке, которая совсем не грела на морозе.

Люди шли сплошным потоком. Кто-то цеплял Таню плечом и, не обращая на неё никакого внимания, двигался дальше. Кто-то ворчал: мол, стоят тут всякие, ходить мешают. А Таня с укором смотрела на своего тренера, с которым провела более пяти лет и который в одночасье тоже стал для неё посторонним человеком.

Сколько раз вот так Таня смотрела на Краснопольского в процессе их совместных занятий. И всякий раз он, взрослый и состоявшийся человек с богатым спортивным прошлым и громким именем, которое знали далеко за пределами Советского Союза – он проигрывал в этом поединке взглядов своей воспитаннице.

И сейчас Вадим Николаевич первым отвёл глаза в сторону.

– Таня… – попытался было сказать он.

– Да пошёл ты! – крикнула Серебрякова и быстрым шагом направилась прочь.

Краснопольский тотчас потерял её из виду в сплошном людском по токе. Толпа сомкнулась за спиной Тани, подобно дверям в метро.

«Вот сумасшедшая», – произнёс про себя тренер.

Таня втайне надеялась до последнего, что Краснопольский передумает и попросит её вернуться. Но этого не случилось. Вадим Николаевич безмолвствовал.

Даже вернувшись в свой родной провинциальный городок и начав учиться в самой обычной общеобразовательной школе, она всякий раз, возвращаясь домой, ждала, что мама скажет ей: «Таня, а тебе звонили из спортшколы». Ожидания оказались напрасными.

А теперь, даже если подобный звонок и случится – что она сможет ответить тренеру?

Временами Таня ловила себя на мысли, что вся её жизнь – это своеобразные Вольные Упражнения: целый каскад из событий и поворотов судьбы. Одни сложнее и каверзнее других. Но каждый из них надо преодолеть, справиться, пройти достойно. Несмотря на название «Вольные», программа этих упражнений чётко выверена кем-то, и отступить от неё нельзя ни на шаг.

Выполняя элементы на гимнастическом ковре, спортсмен знает, какое упражнение он будет делать следующим, и прикладывает все усилия для его более качественного исполнения. Здесь же, на ковре жизни, каждый последующий элемент – этап судьбы – не известен, и какие усилия и способности потребуются от тебя в новую секунду, предсказать невозможно. Но от того, как ты выполнишь тот или иной элемент, напрямую будет зависеть, с какими оценками ты придёшь к финалу программы. Получишь ли ты заветный высший балл или останешься посредственностью.

Чтобы не прозябать целыми днями на диване, Таня составила для себя чёткий график упражнений восстановительной гимнастики. Любимая фраза тренера «Во что бы то ни стало надо держать себя в форме» у Тани прописалась в подсознании. Обращался он, правда, к этой фразе раньше ещё, во время активных тренировок. При последнем разговоре Вадим Николаевич про форму уже ничего не сказал. И тем не менее, форму соблюдать надо! Раз больница не диктовала больше свой режим дня, надо планировать его самостоятельно.

За основу комплекса упражнений Таня взяла программу восстановительной гимнастики, которую ей посоветовал методист ЛФК в больнице, добавила к ней свои познания в области реабилитации после травм и ещё постаралась внедрить туда уроки Валентина Дикуля.

С легендарным тяжелоатлетом Тане посчастливилось встретиться лично. Тогда Валентин Дикуль приезжал в их спортивную школу и читал молодым спортсменами лекцию на тему травм позвоночника в спорте, возможных последствий и путей их преодоления. Таня прониклась тогда глубоким уважением к этому крупному бородатому человеку, перенёсшему столь тяжелую травму и победившему её в самом прямом смысле.

Своими упражнениями Таня занималась регулярно три раза в день, а комплекс их растягивался каждый раз на полчаса и более. Реальные сложности возникали у неё лишь с ногами, которыми она почти не могла шевелить без посторонней помощи. Здесь ей всякий раз приходилось обращаться за помощью к маме.

Регулярные занятия постепенно возвращали интерес к жизни, и надежда на то, что она скоро сможет передвигаться без инвалидного кресла, вспыхивала в Тане с новой силой.

Помимо физкультурных занятий, с большим интересом она продолжала читать. Некоторые классические романы, правда, казались ей весьма затянутыми. Тогда Таня попросту пробегала глазами абзацы с философскими и лирическими отступлениями, пытаясь ухватить суть сюжета. Таким образом чтение у неё продвигалось быстро. Имена главных героев в её памяти задерживались, что с ними происходило в течение повествования, она тоже запоминала, и этого, как Таня считала, было вполне достаточно. С того момента, когда Федя Халиков принёс крупную пачку книг ей в палату, прошло более трёх недель, и Таня не без гордости отмечала, что почти половину литературных произведений за это время она уже прочитала.

Ещё Тане очень хотелось выбраться на свежий воздух во двор, в сквер, на улицу… хоть куда-нибудь. Регулярные проветривания квартиры радовали её мало. Спускаться по ступенькам с четвёртого этажа в инвалидном кресле было нереально. Но уж очень сильно манило её своими лучами летнее солнышко. Со двора постоянно доносился детский смех, а Таня коротала дни в четырёх стенах. Даже на балкон злосчастное кресло не могло проехать, максимум, что Таня могла себе позволить – часами сидеть у окна на кухне и наблюдать, как на детской площадке дети гоняют мяч либо ползают по самодельным турникам и лестницам.

Решение проблемы пришло совсем неожиданно. Как-то в гости вновь забежал Халиков, чтобы забрать прочитанные книги, а заодно напомнить Тане о её обещании помочь ему с алгеброй. Таня решила не упускать такую возможность.

– Знаешь, я очень хочу попросить тебя об одной вещи, – намекнула она Халикову.

– О какой?

– Мне врачи прописали чаще бывать на воздухе, но вся неувязочка в том, что на этойштуке мне никак не спуститься по ступенькам вниз. И уж тем более, не подняться обратно.

Ты мне не поможешь?

Халиков почесал в затылке:

– Ну… можно, наверное. Только как? Мне везти тебя в кресле по ступенькам?

– Какой ты недогадливый, – усмехнулась Таня. – Есть более верный способ: ты скаты-ваешь вниз пустое кресло, потом возвращаешься за мною и сносишь вниз меня на руках. А наверх в обратной последовательности. Понял?

Таня уже давно продумала все тонкости процесса. Единственное, она не была уверена в физической силе Халикова. Вдруг у него не получится. Хотя рискнуть стоило. Не просить же об этом дядю Славу. Одна мысль о том, что ей вновь придётся нюхать запах табака, уже вызывала у Тани омерзение. Тем более, дядя Слава каждый день работал, а Халиков какникак находился на каникулах и, можно сказать, маялся от безделья.

– А это ты интересно придумала! Вот только… я ни разу ещё не носил девушек наруках, – уши Халикова вновь покраснели.

– Ну значит, у тебя будет прекрасная возможность начать. Да не бойся ты, я лёгкая!Не уронишь!

Хотя, если Халиков всё же не удержит, последствия могут быть весьма плачевными. Не окрепший толком позвоночник может не выдержать удара о бетонные ступени. Но спортсмены, как известно, привыкли рисковать. Вся их жизнь – сплошной риск. Таня решилась пойти на этот шаг. Разумеется, маму в свои замыслы она не посвящала.

– А эту штуку не угонят, пока я с тобою буду возиться? – Халиков указал на инвалидноекресло.

– Да кому нужен этот ржавый хлам? А если и угонят, тем лучше – мне новое выдадут, –специально соврала Таня.

– Ну а когда ты хочешь всем этим заняться?

– Да когда угодно, Федюнь. У меня свободного времени девать некуда, ты же знаешь.

– Можно тогда я хотя бы потренируюсь?

– В смысле? – не поняла Таня его вопроса.

– Ну, попытаюсь тебя поднять, чтобы не сразу на лестницу, – попробовал объяснитьсвою позицию Халиков.

– Хорошо, попробуй. Только… аккуратно.

– Ясное дело, аккуратно, – Халиков подставил руки под Танины колени и плечи,усердно засопел и попытался подняться.

Первая попытка не увенчалась успехом: приподняв Таню буквально на двадцать сантиметров, он не удержал её, и Таня рухнула обратно в кресло. По её спине волной прокатилась острая боль, лицо на мгновение исказилось гримасой мучения. Таня еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть.

Наверное, такой способ оказаться на прогулке был не лучшей идеей.

– Извини. Тебе больно?

– Нет, Федь, уже нормально, – Таня попыталась взять себя в руки, хотя отголоски болиещё бегали по её спине вверх и вниз. – Не торопись, главное! Тебе ведь штангу на уроках физкультуры поднимать приходилась?

– Да, бывало.

– Вот здесь то же самое. Главное – центр тяжести рассчитать правильно и удачновстать. Потом легче будет. Попробуй ещё.

Для себя Таня определила, что, если у Халикова и во второй раз ничего не получится, то эту затею придётся оставить вовсе либо искать другую, более подходящую кандидатуру.

– А Шурик Пятиэтажный где сейчас? – как бы невзначай поинтересовалась она.

– Уехал куда-то, – ответил Федя. – В другой город, кажется, к родственникам.

Обидно. Уж Пятиэтажный значительно лучше подходил на эту роль. Хотя Таня и видела его после травмы один лишь раз, когда он навещал её в больнице в конце мая, она не сомневалась: пригласи она Пятиэтажного сейчас, прибежал бы обязательно. Но увы, Шурик был в отъезде, и, когда он вернётся, неизвестно.

На сей раз Халиков готовился дольше. Он стоял и глубоко сопел, словно тяжелоатлет перед поднятием рекордного веса. Для большей убедительности осталось только ладони магнезией намазать.

Потом он снова подставил под Таню руки, с шумом выдохнул и поднялся. С непривычки Федю изрядно зашатало, и Таня была вынуждена ухватиться рукой за дверной косяк, дабы не оказаться на полу. Через несколько секунд Халиков разобрался с центром тяжести и даже сделал несколько шагов по комнате с Таней на руках.

– А ты и вправду лёгонькая, – заметил он. – Даже легче, чем я думал.

– А гимнастки все лёгкие, – ответила Таня, пытаясь освоиться со своим новым поло-жением. – Нам вообще вес нельзя набирать. Это я ещё поправилась на диете с кальцием. Тренер бы меня убил за такое.

– Жестоко они с вами.

– Нормально. Иначе тренироваться и выступать неудобно.

Халиков с важным видом сделал ещё несколько кругов по комнате, после чего аккуратно опустил Таню обратно в кресло.

– Как у меня получилось? – Халиков тряс затёкшие руки, но было видно, что собоюон доволен.

– Ты молодец, Федь, – Таня тоже осталась довольна своим экспериментом. – Для пер-вого раза у тебя всё получилось отлично. Следующая тренировка будет на лестнице. – А можно, я ещё один заход сделаю? Ну, чтобы закрепить пройденное… – Подход! В тяжёлой атлетике это называется «подход».

Вторая попытка у Халикова, как и следовало ожидать, получилась ещё лучше. Уже со знанием дела он без особенного напряга поднял Таню на руки. Минуты три Халиков уверенно расхаживал с нею по комнате.

– Да ты схватываешь прямо на лету, – искренне порадовалась Таня, оказавшись снова вкресле. – Жаль, соревнований по подобной дисциплине не проводят. Ты бы имел все шансы на победу. А говорил, что неспособный.

– Это же не алгебра, – заметил Халиков, смахивая со лба капельки пота. – По физкуль-туре у меня почти всегда четвёрки был и.

– В общем, к продолжению тренировок на лестнице я готов, – добавил он, отдышав-шись.

Таня посмотрела на часы.

– Давай до завтра отложим, – предложила она. – Мне через час гимнастику выполнятьнадо. Можем не успеть. Да и мама скоро должна вернуться. Представляешь, что будет, если она увидит, что меня дома нет.

– Гимнастику? – от удивления у Феди округлились глаза. – Ты продолжаешь зани-маться?

– А ты думал, что я сложа руки всё это время сижу? Конечно, продолжаю. Мне мышцыв тонусе надо поддерживать всё время.

– Даже сейчас?

– Их всегда надо поддерживать. А сейчас – в особенности! Иначе расплывусь по кро-вати, как амёба, а кому это, на фиг, надо?!

– Не, я это просто так спросил, – Халиков уже заметил, что если Тане не нравиласькакая-то тема в разговоре, её голос начинал постепенно повышаться. Тему следовало срочно поменять. – Хорошо, завтра – значит завтра. Мне всё равно этим летом никуда поехать не светит. После завала экзамена отец мне даже в деревню уезжать запретил. Так и сказал, что буду всё лето сидеть за учебниками, раз я такой бездарь.

– Только смотри, у меня занятия сначала в восемь утра, потом в два и ещё вечером,в семь часов. Так что ты определись со временем: либо часов в девять, либо после двух приходи.

– Ну, ты даё-ёшь! Даже по утрам не высыпаешься?

– Я вообще по привычке в семь просыпаюсь. Мне даже будильник не нужен. У нас вспортшколе в это время уже вовсю тренировки шли. Режим, Федюнь, он прежде всего.

– Не, я лучше днём тогда зайду, – по выражению лица Халикова стало понятно, что онбольшой любитель поспать.

– Хорошо, приходи днём. Я буду ждать.

Похоже, что мечта Тани оказаться на улице в самое ближайшее время могла превратиться в реальность.

Пунктуальность Халикова оказалась на высоте. Очевидно, он и вправду не знал, чем себя занять дома. Вряд ли он штудировал учебник по алгебре.

Едва Таня закончила свой дневной комплекс упражнений, как раздался звонок в дверь. Мама поспешила открыть.

– Здрасьте, – Халиков переминался с ноги на ногу у входной двери. – Я… это, за Танейпришёл.

– Здравствуй, Федя, – поздоровалась Наталья Евгеньевна, явно не понимая смысл ска-занных им слов. – Как это «за Таней»?

– Мама, ты разве не видишь, что это ко мне пришли! – раздался Танин голос из ком-наты. – Федюнь, проходи, не стесняйся!

Таня выехала на кресле в коридор.

– Мам, иди на кухню, пожалуйста! Нам с Федей поговорить нужно.

– Да, хорошо, хорошо! Я вам не мешаю, общайтесь, сколько влезет, – зная, что дочьвсегда предпочитала общаться со своими товарищами в отсутствие взрослых, Наталья Евгеньевна поспешила уединиться на кухне.

Таня постучала кулаком по лбу.

– Идиот, – одними губами процедила она. – Ты чего несёшь? Она же не подозреваетничего.

– Ну, я же не знал, – насупился Халиков. – Я думал, ты её предупредила.

– Ага, сейчас, «предупредила». Если я у всех разрешения буду спрашивать, то так исдохну в этих четырёх стенах. Подожди немного. Мне собраться надо.

Таня уехала обратно в комнату.

– Там тепло сейчас на улице?! – поинтересовалась она.

– Теплее, чем здесь.

– Да, на улице сейчас замечательно, июль – макушка лета, – заметила Наталья Евге-ньевна из кухни. – Федя, ты обедать будешь?

– Нет, Наталья Евгеньевна, не буду. Я из дома только что.

Всё-таки олимпийку Таня решила надеть, поскольку выбираться в одной лишь футболке рискованно. А вдруг там ветер, спину продует. Корсет, конечно, штука надёжная, но лучше для первого раза подстраховаться.

– А я уже давно хотела Тане предложить на прогулку съездить, – вновь послышалсяголос мамы. – А то сидит дома. Ни разу так на улице и не была. Ничего, в воскресенье дядя Слава обещал нас на машине на речку свозить. Вот будет славный денёк. Верно, Танюш? – мама вышла из кухни и застыла в недоумении: Таня сидела на руках у Халикова, входная дверь была открыта.

– Ну, мы пошли, мам, – с совершенно невозмутимым видом заявила Таня.

– Куда это?

– Погулять. Ты же сама сказала, что погода замечательная.

Так зачем выходных ждать? Халиков кивнул.

– Мы ненадолго, Наталья Евгеньевна.

От такого поворота событий мама потеряла дар речи, но потом собралась и спросила:

– Таня, а ты уверена, что всё делаешь правильно?

– Да, мам, уверена! Пошли, Федюнь, чего зря стоять?

– Наталья Евгеньевна, не закрывайте дверь, пожалуйста. Я ещё за креслом вернусь! –прозвучал уже с лестничной площадки голос Халикова.

Мама так и стояла в полной растерянности между кухней и коридором, глядя то на приоткрытую входную дверь, то на пустое инвалидное кресло.

Спуск по лестнице оказался куда более тяжёлым занятием, чем хождение по квартире. Халиков не мог видеть перед собою ступенек и всякий раз, опуская ногу вниз, боялся оступиться. Он моментально вспотел, руки его дрожали, дыхание стало напряжённым.

– Не волнуйся так, Федь, – успокаивала его Таня. – Всё нормально. Иди ровно, спо-койно. Главное, не торопись. Я скажу тебе, когда будет очередная площадка.

Одной рукой Таня крепко обнимала Халикова за шею, другой старалась придерживаться за перила. На случай, если Федя всё-таки оступится и выронит её, это могло предупредить неминуемое падение на бетон.

Халиков ощущал себя, как канатоходец в цирке. Одно неверное движение ногой, потеря равновесия – и… всё. Он ничего не говорил, а лишь усиленно пыхтел. Сосуды на его лбу и висках вздулись, лицо здорово покраснело.

Время в таких случаях имеет неприятную особенность растягиваться. И потому, когда Халиков миновал, наконец, последнюю ступеньку, ему казалось, что спустился он не с обычного четвёртого этажа, а как минимум с Останкинской телебашни.

Он усадил Таню на лавочку у подъезда и только теперь смог отдышаться.

– Уф! Не думал я, что это так сложно, – произнёс наконец Халиков, когда дыхание егоболее-менее восстановилось. – Ладно, посиди пока здесь, я быстренько за креслом сгоняю. «Ну и упорный парень этот Халява», – отметила Таня про себя.

Идти вниз по лестнице, неся на руках девушку, и при этом ни разу не оступиться и не остановиться передохнуть, и даже не выругаться… на такое способны немногие. А насколько ему тяжело – заметно было невооружённым глазом. Держался до последнего, как говорится. Значит, как выразился бы тренер, скрытый потенциал в нём, бесспорно, есть. Молодец, одним словом.

Как мало, однако, человеку бывает нужно для счастья. Разве раньше Таня могла подумать, что путешествовать по тропинке, по ко тор ой она каждое утро ходила в школу, для неё будет равносильно счастью. Что она по-детски будет радоваться каждому повороту, каждому деревцу, мимо которого проходила раньше, каждому переулку.

А получилось именно так. Халиков вёз кресло Тани именно тем маршрутом. И она, даже не вдыхая, а жадно глотая тёплый июльский воздух, вертела головой по сторонам, словно ехала не по знакомой тропинке, а по центру зарубежного мегаполиса, где не была ещё ни разу.

Внешне Таня, конечно, старалась не подавать признаков, что всё ей вокруг интересно и она искренне радуется простейшей прогулке по знакомому району. За годы спортивной карьеры она научилась прятать свои эмоции. Но внутри неё всё буквально клокотало от счастья. Нечто подобное Таня испытывала только в те моменты, когда оказывалась на верхней ступеньке пьедестала почёта и заслуженно получала от высокопоставленного лица золотую медаль.

А теперь: погожий летний день, дорожки и дворы родного города и школьный приятель, который катит её кресло. Как сильно подчас способны измениться приоритеты в этой жизни. А ведь Тане было всего шестнадцать лет, то есть она жить только начинала – и у же успела испытать на себе такие немыслимые контрасты судьбы. Да, грандиозный перелом произошёл в её жизни за предельно малый срок: меньше года. Ещё в разгаре прошлого лета она находилась на базе «Озеро Круглое» и под пристальным наблюдением Краснопольского и его коллег готовилась к очередному первенству. Теперь же никакого первенства ей не светило и Вадим Николаевич остался где-то далеко, словно в другом измерении, а рядом был всего лишь одноклассник Федя Халиков. Тот самый Халява, который так насмешил её в первый день появления в классе своей неповоротливостью и, как показалось Тане поначалу, скудоумием. Однако она тогда заступилась за него, в самый первый день своего пребывания в девятом «б». Заступилась даже не из жалости, а исключительно из принципа, что гроза всех одноклассников хулиган Шурик Пятиэтажный для неё не авторитет и она спокойно может на глазах у всех поставить его на место, когда сама того пожелает.

В тот весенний день на очередной перемене Пятиэтажный как раз затеял показательную экзекуцию над Халявой. Очевидно, что-то не поделили. Кто же поймёт этих мальчишек? Халиков стоял тогда на коленях прямо посреди рекреации, а Пятиэтажный одной рукой держал его за шею, а другой отвешивал щелбаны.

Таня, без стеснения растолкав веселившихся ребят, подошла к Пятиэтажному.

– Ну ты, длинный, отстань от него! – уверено заявила она. – Что, все мозги у тебя врост ушли?

Конечно, такое отношение к себе Шурик стерпеть не мог, тем более от какой-то худенькой низкорослой девчонки в джинсах и красном свитере, которая только первый день появилась в их классе.

– Отвянь, чемпионка! – небрежно бросил он. – А то щаз довыделываешься!

Но в следующую секунду Пятиэтажному пришлось сильно пожалеть о своём поведении, поскольку девчонка с необычайной ловкостью развернулась, когда он хотел было оттолкнуть её в сторону, и нанесла ему… даже не удар, а не сильный, но направленный тычок пальцами в подвздошную область. Пятиэтажный рухнул на пол, как подкошенный, кашляя и глотая ртом воздух. В эти минуты с ним можно было делать что угодно: первый драчун и хулиган в классе был нейтрализован в течение одной секунды. Однако Таня больше не тронула поверженного Пятиэтажного. Она спокойно вышла из образовавшегося круга ребят и устроилась на подоконнике как ни в чём не бывало. Ребята косились на неё с опаской, и никто даже не рискнул отпустить шутку по этому поводу.

С того дня Халява искренне привязался к Тане, не столько как к своей спасительнице (получать подобные оплеухи от более сильных одноклассников ему было не впервой), а как к смелой и одновременно с тем такой хрупкой девушке, которая своим появлением буквально взорвала устоявшиеся в девятом «б» традиции.

– Нет, к школе мы не поедем, – Таня застопорила колесо кресла, завидев впереди спускк тропинке в школу. – Поворачивай лучше к парку.

– Как прикажете, товарищ, капитан, – отозвался сзади Халиков и повернул в другойпереулок.

– Как ты думаешь, Елена точно уйдёт из школы? – решила озвучить Таня вопрос, кото-рый мучил её уже давно.

– Она уже ушла, сразу после экзаменов! – ответил Халиков. – Я рассказывал тебе, чтоона написала заявление ещё во время учебного года, когда в школе проходили массовые разборки того случая. Но распрощалась с нами она только летом. Она пригласила нас всех к себе домой и устроила что-то вроде прощального вечера.

– Вот это уже интереснее. Ты мне об этом ещё не рассказывал. И все пришли?

– Нет, не все, но больше половины класса пришли. Пятиэтажный, к примеру, не был,Нечаев, Тюхин и Блинков тоже.

– А ты был?

– Да так… забежал ненадолго. Хотелось послушать, что она расскажет напоследок…Момент! – Халиков повернул с края проезжей части на тротуар, кресло подпрыгнуло на бордюрном камне. Мимо, подняв с дороги тучу пыли, с грохотом пролетел грузовик.

– И что же она рассказала? – продолжала расспрашивать Таня.

– Да так, ничего особенного. Говорила, что ей жалко уходить и что она очень сдру-жилась со всеми ребятами из нашего класса, но обстоятельства сложились таким образом, что работать в нашей школе она больше не может. Вспоминали разные случаи из прошлых лет. Пожелания она каждому свои высказывала на будущее, – Халиков усмехнулся. – Мне алгебру успешно сдать пожелала. В целом приятный разговор получился. Некоторые девчонки даже всплакнули.

– А про меня говорили что-нибудь? – Таня понимала, что в какой-то степени виновни-ком ухода Елены Михайловны была она. Если бы Таня не появилась в этом классе – не было бы откровенных конфликтов с классной руководительницей, не было бы заявления об уходе, и этой встречи прощальной тоже не случилось бы.

– Говорили немножко.

– И что же? Елена наезжала?

– Елена как раз нет. Многие девчонки на тебя реально ополчились. По их мнению, тыединственная, кто виноват во всём случившемся. Шитикова активно против тебя выступала. Некоторые ребята тоже считали твоё поведение в классе хамским. В общем, мнения разделились. А Елена как раз тебя защищала. Говорила про сложность адаптации тебя в непривычной среде. Про то, что уставы и порядки в том мире, откуда ты пришла, сильно отличаются от тех, к которым мы все здесь привыкли. Переживала она лишь потому, что так и не смогла найти с тобою общего языка.

– Да, в этом она, безусловно, права, – задумчиво заметила Таня.

Они потихоньку доехали до городского парка. Точнее даже это и не парк был совсем, а большой заросший кустарником сквер. Халиков медленно катил кресло по узким аллеям, под колёса периодически попадались мелкие камешки. Народу в парке было немного, так как редкие чахлые деревья не спасали от летнего зноя.

– Кстати, Панов тоже уходит из школы, – вспомнил Халиков ещё одну новость.

– Как? – Таня даже развернулась в кресле и посмотрела Халикову в глаза. – И он тоже?

– Да! Ходят слухи, что он вслед за Еленой решил податься. Во всяком случае, родителиего приходили и документы из школы забрали. Так что в следующем году его тоже не будет. – Жаль.

– А вот мне его совсем не жаль. Он сильно изменился, когда Елена его на порукивзяла… в худшую сторону.

– А он обо мне ничего не говорил на встрече?

– Нет. Молчал, когда все твой поступок обсуждали. Тупо сидел и молчал.

Желая отойти от неприятной темы, Халиков внезапно предложил:

– А хочешь попробовать поймать ветер?

– Что поймать? – не поняла Таня.

– Ветер! Мы в детстве так делали. Ничего сложного: нужно только закрыть глаза.

– И?..

– И расставить руки в стороны. И… всё, – Халиков на мгновение замялся. – И получатьудовольствие от ветра.

Он уже подумал, что его идея оказалась неуместной, но Таня вновь повернулась к нему, и он заметил в её глазах задорный огонёк.

– А давай попробуем!

– Тогда з-закрываем глаза! – скомандовал он. – Руки в стороны, как у самолёта.

Таня послушно исполнила его требование. Он развернул кресло на прямую и болееменее ровную дорожку.

– А теперь поберегись! – и Халиков, завалив немного кресло на себя, пустился чтобыло силы бежать вперёд по парковой аллее.

У Тани перехватило дыхание. С закрытыми глазами она не могла понять, с какой скоростью едет и куда. Но ветер действительно появился. Он дул прямо в лицо и разведённые в стороны руки. Кресло жалобно поскрипывало, подскакивало на ухабах, но дорожка и вправду была ровной, так что Халява смог разогнаться как следует, не опасаясь, что старенькое инвалидное кресло попросту развалится на части.

– Пристёгивайте ремни, идём на взлё-ёт! – кричал Халиков, распугивая редких прохо-жих. Те только отскакивали в стороны и крутили пальцем у виска.

Олимпийка Тани развевалась где-то за плечами. Она развела пальцы рук в стороны, словно и вправду хотела поймать ветер, который струился по её лицу. Она в любой момент могла открыть глаза, чтобы ориентация в пространстве вернулась, но ей не хотелось этого делать. Тогда полностью пропало бы ощущение лёгкости и полёта, которого она не испытывала уже так давно.

Халиков уже тяжело дышал, и чувствовалось, что он скоро выдохнется, но бега он не замедлял. Дорожка пошла под гору, и это только увеличило скорость.