Упражнение третье

Первое, что увидела Наталья Евгеньевна, открыв вечером дверь квартиры, была в хлам разбитая видеокассета, валявшаяся на полу у самого входа. И ещё плёнка. Целая куча измятой и изорванной магнитной плёнки, которая тянулась аж из самой комнаты.

Даже забыв разуться, Наталья Евгеньевна подобрала обломки кассеты и вбежала в комнату. Таня сидела у стола, отвернувшись к окну.

– Танечка, что это такое? – она старательно пыталась подобрать плёнку, но та посто-янно выскальзывала из рук и падала обратно на пол. – Зачем ты это сделала?

Таня повернула голову, и Наталья Евгеньевна увидела, что её глаза красные от слёз.

– Я распрощалась со своим прошлым, – сквозь зубы дрожащим голосом произнеслаона.

Только теперь Наталья Евгеньевна смогла разобрать остатки надписи на торце видеокассеты.

– «Чемпионат мира. Монреаль 1985 год», – прочитала она вслух. – Таня, ведь это тосамое твоё выступление. Зачем ты…

– Я же сказала! Я распрощалась с прошлым! – практически крикнула Таня. – А вот моёбудущее! – и она с силой стукнула кулаком по ручке инвалидного кресла. – Что, не нравлюсь такой?!

– Подожди, подожди, Таня, что произошло с тобою, объясни толком? – краем глазаНаталья Евгеньевна заметила, что Танины почётные грамоты и медали исчезли со стены. Вместо них торчали клочки обоев. Похоже, они были сорваны со стены одним рывком.

– Ничего! Добро пожаловать в мою новую жизнь! Серебрякова – инвалид! – Таняодним рывком развернула кресло, проехала мимо испуганной мамы и скрылась на кухне.

Ноги Натальи Евгеньевны подкосились, и она опустилась на диван.

Она не могла понять, что такое могло произойти с Таней. Та явно находилась в состоянии стресса, и потому продолжать с нею разговор сейчас было бессмысленно.

Наталья Евгеньевна заставила себя успокоиться, разулась в коридоре и вернулась в комнату собирать с пола остатки видеокассеты, медали и грамоты, которые оказались раскиданы по всем углам. Хорошо хоть, Таня не разорвала их, а просто раскидала. А спасти видеокассету теперь не могло даже чудо.

За последний месяц Таня не подавала никаких поводов для беспокойства. Напротив, как казалось Наталье Евгеньевне, всё вошло в более-менее стабильное русло. Таня регулярно по несколько раз в день занималась своей восстановительной гимнастикой, добавляя в неё потихоньку новые силовые элементы, принимала необходимые лекарства. Ещё она периодически выезжала на прогулку в компании с Федей Халиковым и дома занималась вместе с ним алгеброй.

Хирург из отделения поликлиники, который приходил к ним сначала раз в пять дней, затем раз в неделю, отмечал явные улучшения в общем состоянии пациентки.

Несколько дней назад они ездили в больницу на рентген и на встречу с Сергеем Тимофеевичем. Разговор с ним тоже оказался продуктивным. Результат рентгена был положительный. Восстановление позвоночника, как заметил Сергей Тимофеевич, продвигалось вполне успешно.

– Я же говорил, что твой молодой организм справится, – обратился он к Тане. – Покой,хорошие лекарства и мази, полноценное питание – вот что нужно для полного выздоровления. Массажист ведь регулярно приходит к тебе на дом? Таня кивнула.

– Значит с массажем тоже полный порядок. Сеансы пока будем продолжать. – СергейТимофеевич погрузился в изучение амбулаторной карты Серебряковой, попутно делая там записи.

Состояние ног Киреев тоже оценил как положительное. Реакция нервных окончаний заметно восстановилась. Ноги реагировали на холод, тепло, другие раздражители. Удары молоточком по колену вызывали явный устойчивый рефлекс. Всё как полагается. Никаких отклонений.

– Но почему же тогда я ходить не могу? – задала Таня главный вопрос.

Однако на него Сергей Тимофеевич однозначного ответа дать был не в состоянии.

– Возможно, здесь нужно более тщательное обследование, которое мы в нашей боль-нице сделать не можем. Нет соответствующего оборудования, – покачал он головой. – Я лишь могу предположить, что функции спинного мозга восстановились ещё не до конца. Это процесс очень медленный. Кости заживают значительно быстрее. Нужно подождать ещё.

И эту информацию Таня перенесла спокойно, словно другого ответа от врача она и не ждала.

На вопрос Натальи Евгеньевны: а как можно попасть в столичные больницы, где реально будет провести более тщательное обследование состояния спинного мозга, Киреев заметил, что он может написать направление от своей больницы, но это мало что даст. Очередь на подобные обследования длинная. Люди записываются из разных городов и областей аж за несколько месяцев. Если пойти стандартным путём, очередь, возможно, и подойдёт, но будет это не раньше предстоящей зимы. А возможно, и ещё позже.

– А если нестандартным путём? – поинтересовалась Наталья Евгеньевна.

– Помилуйте, – развёл руками Сергей Тимофеевич. – Это уже вам лучше знать! Вашадочь – гимнастка с мировым именем. Наверняка у заведения, где она числится, есть специализированные клиники или как минимум каналы для прохождения подобных процедур вне очереди. Здесь я бессилен.

После этого разговора, Наталья Евгеньевна решила обратиться в местный комитет по спорту, чтобы там сделали запрос о возможном обследовании Серебряковой в специализированной клинике. Всё-таки Сергей Тимофеевич прав, имя её дочери что-то должно значить.

В комитет по спорту Наталья Евгеньевна пыталась пробиться пока безуспешно. Приёмный день по личным вопросам там был почему-то всего один в неделю, а время приёма такое неудобное, что попасть туда до или после работы было попросту нереально. Нужно отпрашиваться в рабочее время. А поскольку от пуск у Натальи Евгеньевны к тому времени уже закончился, идея переговорить со спортивными чиновниками так и оставалась идеей. Требовалось снова отпрашиваться у начальства.

Наталья Евгеньевна сидела на диване, машинально пытаясь сложить обломки видеокассеты. Неожиданно её молнией пронзила догадка. Она почти вбежала на кухню.

Таня сидела у окна, облокотившись о подоконник, и немигающим взглядом смотрела куда-то на улицу поверх крыш домов. Мама тихонечко присела рядом.

– Таня, скажи, тебе звонили из спортивной школы? – как можно вкрадчивее спросилаона.

Не поворачивая в мамину сторону головы, Таня легонько кивнула.

– Кто звонил? Твой тренер?

На сей раз ответ был отрицательным.

– Но кто же тогда? – искренне изумилась Наталья Евгеньевна.

– Винокурова.

– Кто?

– Светка Винокурова. Мам, ты её всё равно не знаешь. Мы вместе занимались у Крас-нопольского. Он привёл её в прошлом году.

Наталья Евгеньевна минуту помолчала, готовясь задать самый волнующий вопрос. Не успела.

– Меня исключили, мам. Избавились, как от ненужной вещи! – Таня отвернулась отокна и посмотрела на маму своими пронзительными зелёными глазами.

Наталья Евгеньевна даже вздрогнула. В Таниных глазах читалось такое огромное горе, что, казалось, все войны мира ничто по сравнению с её переживаниями.

– И они ведь не знали о том, что я сломала позвоночник и теперь не могу ходить, –голос Тани дрожал, но слёз в её глазах не было. Похоже, она вып лакала их все, и от этого было ещё тяжелее. – Понимаешь, мам, я теперь никто. Совсем никто… калека без ног!

Наталья Евгеньевна ощущала, что Тане сейчас как никогда нужны поддержка и понимание, но у неё от такого поворота событий у самой пропали все слова. Она даже не знала, чем сейчас может успокоить свою единственную дочь.

То, что сказала Таня, было по-настоящему страшно. Она лишилась того единственного лучика надежды, за который цеплялась последние полгода. Лучик был призрачный, даже не лучик вовсе, а след от него. Тот факт, что Таня больше не вернётся в спортивную школу, витал вокруг с самого первого момента, когда она в конце зимы вернулась домой с большой сумкой, переполненной личными вещами. Но оставалась надежда. Та самая ничем реальным не подкреплённая надежда, за которую можно зацепиться, и она поможет выстоять в самой сложной жизненной ситуации. И даже когда Таня сломала позвоночник, вопреки здравому смыслу надежда на то, что из СДЮШОР всё же позвонят, поинтересуются здоровьем, навестят, в конце концов, – оставалась. Не зря, даже находясь в больнице и будучи прикованной к постели после операции, первый вопрос, который задала Таня, был: «А из спортивной школы мне никто не звонил?» И вопрос этот она повторяла неоднократно. Значит, в глубине души верила, что не всё ещё потеряно. Надеялась, что мир большого спорта вспомнит про свою маленькую хрупкую героиню, которая последние годы так отчаянно сражалась за честь своей страны на международных первенствах, совершенно не жалея себя, своих сил и своего здоровья. Всё оказалось более жестоко, чем могло показаться изначально. Монстр большого спорта – а по мнению Натальи Евгеньевны, это был именно монстр, назвать его как-то иначе у неё язык не поворачивался, – он просто перешагнул через юную гимнастку, едва та оступилась на своём сложнейшем пути, растоптал её и двинулся дальше, оставив её хрупкое изломанное тело лежать в дорожной грязи.

Призрачный лучик надежды погас. Теперь цепляться больше было не за что. Таня находилась в кромешной тьме на дне пропасти. Десять лет – большая часть её жизни была отдана спорту, и теперь в одночасье оказалась перечёркнута одним лишь телефонным звонком. Да что там десять лет? На алтарь спорта было брошено самое ценное в человеческой жизни: здоровье. О каком здоровье может теперь идти речь, если даже лечащий врач – хирург с немалым стажем не может дать точного ответа: сможет ли Таня восстановиться полностью или так и останется в инвалидном кресле до конца жизни.

– Я поеду туда! – решительно заявила Наталья Евгеньевна. – Поеду завтра же. Пустьменя выгонят с работы, это всё мелочи, другую найду. Но я отыщу этого Краснопольского, встречусь и поговорю с ним как следует! Он надолго запомнит этот разговор.

Таня замотала головой:

– Нет, нет, мам, даже не вздумай! Во-первых, Краснопольского уже нет в Москве. Он натренировочной базе в Краснодарском крае. Он уехал сегодня утром и поручил Винокуровой, чтобы она связалась со мною.

– Тогда я поеду за ним в Краснодарский край! Найти эту базу пара пустяков.

– Мама, ты дослушай сначала! – перебила её Таня. – Во-вторых, даже если тебе полу-чится встретиться с Краснопольским, это ничего не даст! Понимаешь, ровным счётом ниче-го! В лучшем случае он выслушает тебя и скажет, что ничего не может поделать в данной ситуации. В худшем – рассмеётся тебе в лицо и отправит куда подальше. Это система, мам! Это такая жестокая система. Оступился один раз, и всё… возврата уже не будет. Не Краснопольский придумал её, и, следовательно, он не властен над этой системой. Он лишь подстроился под неё, дорожит своим местом и потому поступает так, как выгодно этой самой системе! – Таня секунду перевела дух. – Мой случай не единственный. Такое было до меня и будет ещё не раз. Девчонок и ребят в спортивных школах по всему Союзу хватает. Тренеры без работы не останутся. А мы для них всего лишь расходный материал.

Наталья Евгеньевна сидела, поражённая до самой глубины сознания Таниными словами. И это говорила её дочь? Хрупкая шестнадцатилетняя девочка, сверстницы которой только в куклы перестают играть и начинают себе глаза подводить карандашом и химию на голове делать. А Таня успела уже столько испытать за эти годы. Её не интересовали ни куклы, в которые она толком так и не поиграла, ни химия на голове, ни романы с мальчиками в пионерских лагерях. У неё были свои ценности и свои идеалы, к которым она стремилась. И развивалась она совсем по иному пути, такому не свойственному её сверстницам. Потому этот привычный другим людям уклад жизни был чужд для неё и перестроиться под него для Тани было равносильно ломке.

Видимо, поэтому и не сложились её отношения с классной руководительницей Еленой Михайловной с самых первых минут нахождения в школе. Несогласие с её позицией в отношении учеников порождало один конфликт за другим. Остальным ребятам в классе оставалось лишь с изумлением наблюдать за тем, как Таня единственная во всей школе приходит на занятия в джинсах, нарочно игнорируя общепринятую школьную форму, слушает аудио плеер во время уроков и на переменах. Танина позиция могла повергнуть в шок любого рядового школьника, и вовсе не потому, что плеер был для многих непозволительно дорогой игрушкой, как впрочем, и хорошие джинсы, отыскать которые в розничной продаже было нереально. Само поведение Тани было своеобразным вызовом всей школе и девятому «б» в частности. Позиция Елены Михайловны для неё вообще не значила ровным счётом ничего.

«Вы сейчас так со мною разговариваете, потому что вы привыкли управлять стадом в одинаковой форме! – заявила как-то Таня, когда классная руководительница вызвала её после уроков на откровенный разговор. – Но только я не стадо и никогда им не буду!»

А когда Елена Михайловна по старой традиции в первых числах апреля пригласила весь класс к себе на день рождения, неожиданно выяснилось, что у Тани день рождения в этот же самый день, как ни странно, и она тоже хочет пригласить всех ребят из класса к себе. Хотя никакого дня рождения у Тани в апреле не было. Просто она наглядно продемонстрировала классной руководительнице свою позицию, что весь класс – это безликое стадо, а личность, если это действительно Личность, должна выделяться из общей массы. В результате всё «стадо» благополучно проигнорировало день рождения учительницы и отправилось в тот вечер к Тане домой смотреть по видеомагнитофону американские боевики и фильмы ужасов, которые никогда прежде ребята не видели ни по телевизору, ни в кинотеатрах. В советском кинопрокате ничего подобного просто не существовало. А импортный видеомагнитофон в квартире – это уже было чем-то на грани фантастики.

«А зачем нам чай и скучные беседы, – сказал тогда кто-то из одноклассников. – У Таньки дома в сто крат интереснее! Вон и видак настоящий у неё есть, и фильмы классные, и дискотеку она прямо в комнате организовала! Клёво!»

Исключение составил один Алексей Панов, который в гордом одиночестве пошёл в гости к Елене Михайловне, несмотря на откровенные угрозы со стороны Шурика Пятиэтажного.

Вопреки ожиданиям Тани, Алексей Панов оказался личностью.

Увы, сегодня ценности и идеалы, к которым стремилась Таня, оказались разбиты вдребезги. И главное, взамен них не было ничего, поэтому состояние Тани и было сродни нахождению на самом дне пропасти, непроглядно чёрной и мертвецки холодной.

И тем не мене е, даже перенес я такой страшный удар судьбы, Таня всё равно не стала отказываться от своей ежедневной гимнастики и выполнила вечерний комплекс весь до последнего упражнения.

Она давно уже определила для себя, что стресс надо гасить физическими упражнениями, а не раскисать, жалея себя в уголку, и упорно следовала этой традиции.

Спустя пару дней Наталья Евгеньевна всё же нашла в себе силы отпроситься в очередной раз с работы. Её начальница, хоть и выражала недовольство регулярным отсутствием на рабочем месте своей подчинённой, но прекрасно понимала: когда болеет единственная дочь – тут пойдёшь на любые жертвы. Она отпустила Наталью Евгеньевну без лишних вопросов.

После проникновенного разговора с Таней мама понимала, что должна приложить все силы, какие только у неё имелись, чтобы помочь своей девочке.

Раз речь о возвращении в спортивную школу уже не велась, да и в самом деле, это было утопической идеей, Наталья Евгеньевна решила всё-таки потрясти местный комитет по спорту. Уж какую-нибудь помощь, она полагала, сможет выбить.

В здании горсовета оказалось на редкость многолюдно. Наталья Евгеньевна даже удивилась: неужели все эти люди тоже отпросились с работы, чтобы решить здесь какие-то свои дела? Иначе как ещё можно было объяснить столь массовое нахождение народа в здании местной администрации.

Поднявшись на второй этаж и пройдя по длинному полутёмному коридору, украшенному, словно колоннами, портретами членов политбюро, Наталья Евгеньевна достигла ничем не приметной двери с надписью «Городской комитет по физической культуре и спорту». С явным облегчением она заметила, что никакой очереди в эту дверь не было.

Наталья Евгеньевна постучала и, приоткрыв массивную дверь, заглянула в кабинет.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась она, обращаясь к двум обитателям кабинета:полной даме среднего возраста с круглым красным лицом и столь же неестественно красными курчавыми волосами и сгорбленному морщинистому старику в массивных очках в роговой оправе. Внешний вид старика был такой, словно его только что вывезли из какойто глухой деревни, где он палил из берданки по уткам, и посадили за стол, забыв даже причесать. Однако же строгий пиджак и рубашка на нём были застёгнуты на все пуговицы, и это несмотря на то, что погода стояла жаркая, а солнце светило аккурат в окна кабинета.

Каждый из обитателей сидел за отдельным столом и был поглощён своими важными делами. Старик читал газету «Правда», а дама неторопливо болтала по телефону. По обрывкам разговора Наталья Евгеньевна поняла, что к работе этот разговор не имел ни малейшего отношения. На неожиданное появление посетительницы поначалу никто из представителей спорткомитета внимания не обратил. Наталье Евгеньевне пришлось минуты три топтаться у двери, прежде чем дама повернула голову в её сторону.

– Подожди минуту, – произнесла она в телефонную трубку и положила её на стол.

– Что вам надо? – казённым тоном произнесла она. По кислой мине на её лице сразустановилось понятно, что она недовольна, прерванный разговор был для неё заметно интереснее.

Наталья Евгеньевна ещё раз поздоровалась для приличия и сообщила, что поскольку сегодня приёмный день, она хотела бы обратиться к председателю спорткомитета по личному вопросу.

– А! Так это вам не ко мне, – с облегчением заметила дама. – Председателя сегоднянет, но вы можете поговорить с Максимом Даниловичем, он в его отсутствие уполномочен заниматься рассмотрением личных вопросов.

– А когда будет председатель? – поинтересовалась Наталья Евгеньевна.

– Сегодня не будет! – жёстко ответила дама. Она вновь подхватила телефонную трубку,но прежде обратилась к старику, что сидел напротив:

– Данилыч! Да оторвись ты от своих тезисов, в конце концов! К тебе пришли!

После чего увлекательный телефонный разговор был продолжен.

Видимо, поэтому все попытки Натальи Евгеньевны дозвониться до спорткомитета прежде оставались безуспешными.

Она даже удивилась, как походит голос этой женщины на голос самой обыкновенной рыночной торговки. Всё-таки в официальных учреждениях должны сидеть более серьёзные люди.

Данилыч оторвался от изучения «Правды» и посмотрел на Наталью Евгеньевну поверх очков.

– Присаживайтесь! – указал он рукой на стоящий рядом стул.

– Спасибо, – Наталья Евгеньевна присела и стала ждать, пока Данилыч уберёт своюгазету.

С завидной аккуратностью тот свернул «Правду» по всем линиям сгиба и уложил на угол стола поверх стопки деловых б у маг.

– Рассказывайте, – коротко кивнул он Наталье Евгеньевне и полез зачем-то в нижнийящик стола.

– Я Серебрякова Наталья Евгеньевна, мама Тани Серебряковой.

– Кого, простите? – Данилыч вынырнул из-под стола, держа в руках стакан с тёмнойжидкостью, чем-то напоминающей чай. Сделал большой глоток.

Видимо, слова Натальи Евгеньевны он прослушал.

– Я мама Тани Серебряковой, – повторила она. – Хотела уточнить у вас вопрос…

– Кто такая Таня Серебрякова? – вопрос Данилыча поверг Наталью Евгеньевну в совер-шеннейший ступор.

– Ну как же, – наконец обретя дар речи, обескуражено произнесла она. – Это житель-ница нашего города, известнейшая спортсменка, чемпионка мира по спортивной гимнастике.

Данилыч долго буравил Наталью Евгеньевну поверх очков своим мутным взглядом. Можно было подумать, что Наталья Евгеньевна пришла в иностранную компанию, где не понимали ни одного её слова.

– Зина! – обратился Данилыч к даме, которая продолжала свой телефонный диалог. –Ты про такую Татьяну Серебрякову знаешь что-нибудь?

Зина вновь вынуждена была прерваться.

– Это легкоатлетка, что ли? – попыталась припомнить она.

– Гимнастка! – поправила её Наталья Евгеньевна. Желания продолжать диалог с этимиспортивными «специалистами» у неё явно поубавилось.

– Точно, гимнастка! – подняла Зина вверх указательный палец и вновь потянулась ктелефонной трубке.

– Значит, гимнастка, – заключил Данилыч. – И в чём же суть вашего вопроса?

– Вот! – чтобы устранить все сомнения, Наталья Евгеньевна положила на стол передДанилычем вырезку из газеты «Советский спорт» за 1985 год, где говорилось о победном выступлении сборной СССР по спортивной гимнастике на чемпионате мира. В том числе там было написано и про Таню.

– Проблема в том, что Татьяна получила серьёзную травму, – перешла Наталья Евге-ньевна к делу, пока Данилыч изучал статью. – У неё был компрессионный перелом позвоночника, и сейчас она находится на домашнем лечении.

– Да, да, припоминаю, – кивнул головой Данилыч, – было такое громкое выступление.

Я его по телевизору смотрел.

– Вы меня слушать будете, в конце концов! – не вытерпела Наталья Евгеньевна.

Зина выронила из рук трубку. Телефонный разговор пришлось прервать.

– Что вы кричите, гражданка! – с плохо скрываемым раздражением выкрикнула в ответона.

От столь неожиданного тона Данилыч словно проснулся. Глаза его несколько оживились, но лицо оставалось каким-то безразличным.

– Ну, вы рассказывайте, я слушаю внимательно. Зинаида, а ты уймись! – повернулсяон к даме. – Тебя сей вопрос не касается.

– Я принесла заверенные копии справок, – уже более спокойно продолжала НатальяЕвгеньевна, выкладывая на столе прямоугольные листочки с печатями и подписями. – Они все свидетельствуют о степени тяжести Таниной травмы.

– Да, да, искренне сочувствую, – Данилыч занялся изучением разложенных перед нимна столе справок. – Вот только я одного не пойму: чего вы от нас хотите? Мы не врачи и не волшебники. В один миг сделать Серебрякову здоровой не сможем.

– Она, наверное, за материальной помощью пришла, – подсказала Зина.

– Не совсем, – ответила Наталья Евгеньевна. – Я хотела, чтобы ваш комитет обратилсяс запросом в СДЮШОР, где обучалась Таня, чтобы её направили на полноценное обследование в специализированную клинику или исследовательский институт. Понимаете, она не может ходить, а городская больница не располагает аппаратурой и квалифицированными специалистами для более детального исследования её спинного мозга. Вот что привело меня к вам, а не деньги! Насчёт денег… выкарабкаемся как-нибудь.

– Так это вам в больнице надо направление получать, а не здесь! – вновь заметила Зина.

– А я уже была в больнице, представьте себе! – съязвила Наталья Евгеньевна. – Оттудаменя к вам и направили.

– Вот бездельники, – прорычала Зина. – Ничего сами делать не хотят. Всё нам прихо-дится разгребать!

– Что разгребать?! – у Натальи Евгеньевны закончи лось терпение выслушиватьреплики чиновников. – Врачи девочку к жизни, можно сказать, вернули! Операцию ей сложную сделали! А вот вы! Вы что можете сделать для спортсменки, которая десять лет жизни посвятила нашему советскому спорту и которая боролась на спортивных площадках за честь нашей страны?! Вы вообще знаете, сколько у неё золотых медалей с разных соревнований? Понятное дело, что представители спорткомитета этого не знали.

– Я бы предложил вам обратиться в СДЮШОР, где Серебрякова занимается, – заметилДанилыч. – Они более компетентны в этом вопросе, чем мы.

– А вы вообще за что-нибудь хоть отвечаете? – задала Наталья Евгеньевна наболевшийвопрос.

– Я попросила бы вас провокационные вопросы здесь не задавать, – вновь зазвучалбазарный голос Зины. – Мы комитет по спорту при городском совете! И этим всё сказано!

– Я вижу, что этим уже всё сказано, – добавила чуть слышно Наталья Евгеньевна.

– В данной ситуации я вот что могу сказать, – закончил Данилыч изучение документов.Он даже снял свои очки и, вновь отхлебнув остывший чай из стакана, продолжал: – Лучше всего будет, если вы отправите эти документы заказным письмом в Госкомспорт и приложите туда вашу заявку. Поскольку Серебрякова мастер спорта международного класса, то она уже вне нашей компетенции. Мы тут скромно, на уровне городских спартакиад плаваем и иногда наших спортсменов в область посылаем. Вот и всё, собственно, что мы можем сделать. Серебрякова – птица высокого полёта, поэтому её вопрос только на уровне соответствующего отдела в Госкомспорте может быть решён.

– Хоть на этом спасибо, – немного успокоилась Наталья Евгеньевна.

– А обратным адресом в письме адрес нашего комитета укажите, – подсказал Данилыч.Так больше шансов, что ваше письмо в дальний ящик не отложат.

Это действительно была дельная подсказка. Письмо, пришедшее от профильной организации, пусть и более низкого статуса, в значительно более короткий срок будет принято к рассмотрению, чем письмо от рядового человека.

– А кстати, на каких соревнованиях Серебрякова травму получила? Почему её сразуже не определили в соответствующую больницу?

– Так она в обычной школе со снаряда упала.

– Э-э-э, – Данилыч сделал кислую мину. – Тогда вам вряд ли помогут. Если травмаполучена не на соревнованиях и не на тренировках, а в быту – за это никто ответственность брать не будет. Шансы на положительное решение вашего вопроса ничтожны.

– Они даже ответ не будут писать, – добавила Зина.

– Да ответ они, скорее всего, напишут. Но ничего утешительного для вас не будет.

От такой новости настроение Натальи Евгеньевны вновь ухудшилось. Получалась какая-то нелепость: сколь бы ни был знаменит спортсмен, государство могло оказать ему помощь только в том случае, если он получил травму на спортивной площадке. А если тот же спортсмен вышел из дворца спорта и попал на улице под машину, то его статус уже ничего не значил? В такое верилось с трудом.

– А я всё-таки напишу! – упрямо заявила Наталья Евгеньевна. – Что они там ответят– это их дело, но я изложу суть дела во всех подробностях. Они не должны будут оставить мою просьбу без внимания. – Пишите, конечно. Это ваше право, – Данилыч извлёк из стола какую-то мятую записную книжку. Он долго листал её и наконец нашёл то, что искал.

– Вот, записывайте себе адрес Государственного комитета по спорту, – обратился он кНаталье Евгеньевне, – и здесь же отдел записан, который должен рассматривать вопросы, подобные вашему.

– Спасибо, – поблагодарила Наталья Евгеньевна.

Всё-таки небольшой, но результат этот поход в спорткомитет принёс. Конечно, наивно было ожидать, что чиновники встретят её там с распростёртыми объятиями. Скорее, всё и должно было сложиться именно так, как сложилось. Но надежда, что на её просьбу откликнутся в высшей спортивной инстанции, у Натальи Евгеньевны появилась. Оставалось лишь написать письмо и отправить его по указанному адресу. Вдруг ей улыбнётся удача и в Госкомспорте окажется порядочный человек, который с должным пониманием отнесётся к проблеме Серебряковой.

По окончании очередных занятий алгеброй Таня не замедлила намекнуть Феде Халикову о том, что сегодня у них вновь намечалась совместная прогулка.

Ничего против этого Халиков не имел. Общаться с Таней ему было приятно, переносить её по лестнице он более-менее освоился. Так почему бы не погулять лишний раз? Не каждый день Таня просила его об этом. Раза три в неделю для неё было вполне достаточно. «Полёты» по парку они, правда, больше не устраивали, а просто спокойно прогуливались по окрестностям.

Единственное, что захотел сделать Халиков сегодня – это позвонить Шурику Пятнову.

По словам Феди, он встретил Пятиэтажного на днях, и тот очень интересовался Таниным здоровьем и захотел как-нибудь её навестить.

– Я ему так и сказал, что удобнее всего это сделать на улице, когда ты будешь на про-гулке, – добавил Халиков.

– И что, он удивился? – поинтересовалась Таня.

– Более чем, – усмехнулся Халиков. – Я ему так и сказал: придёшь и сам всё увидишьсвоими глазами. Он согласился, но попросил предварительно позвонить.

– Да я не против. Втроём веселее, так что звони, – ответила Таня и кивнула в сторонустоящего на тумбочке телефона.

– Привет, Тань! – Шурик сидел у подъезда на лавочке и терпеливо ждал, когда Халиковсначала вынес на улицу Таню, а потом сбегал за её креслом.

– Ха! Вот какой у тебя транспорт, оказывается, – оценил он. – А если к этой штуковинемотор приделать, то, наверное, и наперегонки можно будет ездить?

– Не знаю, не пробовала, – такие интонации Тане не слишком нравились. – Ты посме-яться сюда пришёл?

– Нет, Тань! С чего ты взяла? – тотчас попытался исправиться Пятнов. – Просто про-ведать тебя хотел. Узнать, как у тебя лечение продвигается.

– Вот так и продвигается, как видишь, – ответила Таня, устроившись в кресле. – Нучто, Федюнь, пошли?

Халиков с деловым видом покатил кресло вдоль дома. Пятнов вскочил с лавочки и, обогнав Халикова, пошёл рядом с креслом.

– А Халява, значит, у тебя в качестве рулевого?

– Типа того. А ты что-то имеешь против?

– Нет, не имею, – пожал плечами Пятнов, – у него, кстати, неплохо получается.

– Я тренировался, – пробурчал под нос Халиков.

– Ты лучше про себя расскажи, – постаралась Таня перевести разговор в более прият-ное русло. – Где был? Что видел? А то давненько про тебя не слышно ничего.

– Да отстойно всё, – поморщился Пятнов. – К родственникам уезжал в Калининскуюобласть на месяц почти. Скука там у них страшная. Даже подраться не с кем. Так что, можно сказать, мучился я там, а не отдыхал. Признаюсь, я и ехать не хотел. Родаки настояли, чтобы я хоть летом поменял обстановку и по гаражам и подъездам тут не тёрся.

– Ну да, настояли, – усмехнулся Халиков. – Представляю, как они пинками тебя в авто-бус загоняли и вещи вслед закидывали.

– А Халяве слова никто не давал, – заметил Пятнов. – Тебя назначили рулевым, воти рули себе.

Они втроём двинулись вдоль знакомых дворов.

– Шурик, вот давно хотела у тебя спросить, – поинтересовалась Таня, – откуда про-звище «пятиэтажный» взялось. Не идёт оно тебе как-то. Хоть ты и высокий, но до пятого этажа явно не дотягиваешь.

Халиков сзади хмыкнул:

– А он не любит про это рассказывать.

– Ты рули давай! – вновь поставил Пятнов Халикова на место. – А я всё же расскажу,раз девушка просит!

В общем, классе в пятом или шестом, точно уже не помню. Тюха из нашего класса, ну, ты его должна помнить: придурок такой конченный, с ёжиком на голове всё ходил, металлистом себя считает. Вот этот Тюха накалякал в туалете прямо на стене матерный стишок. Вдохновение, видимо у него проснулось. Под поэта решил закосить. За этим делом его, конечно, не спалили, но в тот же день кто-то настучал завучу. Собрание было в нашем классе. Вычитывала нас Валентина долго и упорно. И всё пыталась она дознаться, кто же это сделал. Кто пионер такой несознательный? Видимо, знала она, что авторство кому-то из нашего класса принадлежало, а кому именно – своими силами она узнать не смогла. А в классе ребята вообще все не в курсах, за что их натягивают. Ну, Тюха, понятное дело, не признаётся, молчит, как партизан во время допроса. Сама Елена толком не поймёт, из-за чего разбирательства такие серьёзные начались. Вот она завуча и спрашивает: «А что там написали-то?»

– Ага, – подхватил Халиков. – А Шурик у нас самым умным, видимо, показаться решил:

встал он из-за парты да на весь класс как ляпнет: «Елена Михайловна, да там мат пятиэтажный, как же вам рассказать, что там написано?»

– Все, кто был в классе, просто легли от смеха… кроме Валентины. Она, мне кажется,вообще смеяться не умеет, – продолжал Шурик. – А ко мне так и приклеилось прозвище «Пятиэтажный». Вот так оно и было. Тюху, правда, впоследствии всё равно вычислили и перед всем строем на общешкольной линейке демонстративно из пионеров исключили, чтобы другим неповадно было. Его и ещё двух каких-то раздолбаев из других классов.

– Так и стал у нас Шурик Пятиэтажным, – подытожил Халиков. – И с тех пор ни этажомвыше, ни этажом ниже.

Тем временем они поравнялись с домом, в котором жила Елена Михайловна. – Узнаёшь? – спросил Халиков.

– Дом Елены, – подтвердила Таня. – Как же не узнать. Помню я его, конечно.

– А говорят, она здесь больше не живёт, – выдал новость Пятиэтажный. – Вроде какв другой город переехала.

– Да сейчас! – не согласился Халиков. – Здесь она. Никуда не уезжала. Просто в другуюшколу ушла работать.

– А я слышал, что уехала, – не унимался Пятнов.

– Да говорю тебе, что здесь она! Если бы она собиралась уехать, то когда в гости насприглашала, обязательно сказала бы об этом.

– Может, зайдём, узнаем, – предложил Пятиэтажный. – Вот она удивится-то! Еслидома, конечно, окажется.

– Никуда мы заходить не будем! – остановила Таня спор ребят. – Ну, уехала она, неуехала – какая разница-то теперь? Всё равно преподавать в нашем классе она больше не будет.

– А помнишь, как мы в её подъезде Панова караулили, чтобы он к Елене пройти несмог? – вспомнил Халиков весенние приключения. – Тогда ещё ребята у тебя дома боевик смотрели. Помнишь, Тань?

– Конечно, помню.

У Тани с тем вечером были свои ассоциации. Именно тогда она призналась Алексею Панову в любви. Так несвоевременно и потому так неудачно всё вышло. А ведь это было её самое первое признание, и к Алексею она тогда действительно была неравнодушна. К одному-единственному парню из всего класса. Его жёсткая фраза «Ну и что» острым лезвием врезалась в память Тани, да так там и осталась. Её первое искреннее чувство и признание оказалось растоптанным.

– А ведь он тоже вслед за Еленой из нашей школы свалил, – обратился Халиков кПятиэтажному. – Ты хоть в курсе?

– Да в курсе я, в курсе! – отмахнулся от него Пятнов. Он уже несколько минут напря-женно вглядывался куда-то вперёд. По аллейке, параллельной дому Елены Михайловны, двигалась чья-то фигура.

– Ха! Нарочно не придумаешь! – неожиданно воскликнул Пятнов, указывая пальцемна идущую вдалеке фигуру. – Вспомнишь про идиота, он и появится! Это же Панов, разрази меня кирпич! Неужели к своей ненаглядной училке идёт?

Таня посмотрела в ту сторону, куда показывал Пятиэтажный. Фигурой, одиноко бредущей по аллее, и в самом деле оказался Алексей Панов. Сердце в груди Тани сжалось. Она не видела Панова с того самого рокового дня. Таню одолело смятение: она даже не знала, поздороваться с ним, когда он подойдёт ближе, или сделать вид, что не заметила.

Панов тем временем неторопливо приближался. Он нисколько не обращал внимания на их компанию и наверняка даже не догадывался, что за ним наблюдают. Он шёл, погружённый в свои мысли.

Свою роль в неоднозначность ситуации незамедлительно внёс Пятиэтажный:

– Ну, сейчас я с ним немного потолкую. Смотрите все и учитесь! – по интонацииШурика, ничего хорошего от него ожидать не следовало. – Халява, а ты подсобишь, если что. Понял?

Он быстрым шагом направился навстречу Панову.

– Шурик! Прекрати немедленно! – крикнула ему вслед Таня.

– Бесполезно, – ответил Халиков. – Пятиэтажный не упустит возможности надаватьему мандюлей. Он зуб на Панова с весны имеет.

Панов между тем заметил приближающегося к нему Пятиэтажного. Он остановился, но назад не повернул.

– Здорово, Пан! – Пятиэтажный подошёл к Панову вплотную. – Извини, что руки неподаю, помыть не успел!

– Чего тебе надо от меня? – отозвался Панов.

Таня схватилась за голову. Такого поворота событий она никак не ожидала.

– Шурик! Я приказываю тебе: не смей! – попыталась она крикнуть ещё раз.

– Тебя девушка зовёт, – Панов попытался пройти мимо, но Пятиэтажный оттолкнулего назад.

– Мы же с тобою ещё не поговорили. Куда ты спешишь?

– Мне не о чем с тобою разговаривать.

Пятиэтажный посмотрел по сторонам: нет ли кого поблизости, кто мог помешать бы их «беседе». Двор был пустынный. Редкие прохожие на другой стороне улицы не могли помешать.

– Один вопрос, Пан: куда ты решил из нашего класса вдруг свалить, а? Чем тебя наширебята не устроили?

– А тебе не всё равно?

Пятиэтажный криво усмехнулся и потёр руки:

– Да я просто хочу понять: ты сам до этого допёр или тебя учителка твоя попросила?

Панов вновь попытался пройти дальше, но Пятиэтажный толкнул его. На этот раз значительно сильнее.

– Дай пройти! – огрызнулся Панов. Он попытался столкнуть Пятиэтажного с дорожки.Тот в свою очередь обеими руками вцепился Панову в футболку. Ткань затрещала. Наброшенный на плечи Алексея пиджачок полетел на землю.

– Ну, началось, – прошептал Халиков.

Таня повернулась к нему:

– А ты чего встал?! Разними их! Эти дураки сейчас покалечат друг друга!

– Да хрен с ними, пусть сами разбираются, – похоже, встревать в их «разговор» Хали-ков совсем не собирался. Ему самому было не слишком приятно, что всё вот так обернулось, но он предпочитал придерживаться правила: когда двое дерутся – третий не встревай.

Панов и Пятиэтажный тем временем уже основательно пихали друг друга локтями и таранили коленями.

– Федь! Я прошу тебя, разними их! На это же смотреть невозможно! – Таня умоляющепосмотрела на Халикова, – Пожалуйста!

– Эх! Была не была. Ради тебя, Тань… и в огонь, и в воду!

Халиков побежал к двум дерущимся ребятам. «Что же я творю?» – добавил он уже про себя.

– Пацаны, ну, помахались немного, и будет… – поравнявшись с драчунами, попыталсясказать Халиков и тут же сгрёб от Панова по уху.

– А ты чего лезешь! – в горячке крикнул на Халикова тот.

– Ты что, его бьёшь?! – выкрикнул Пятиэтажный и с размаху двинул Панова в грудь.

Панов отскочил, но удержался на ногах и немедля нанёс ответный удар. Правда, попал он опять в Халикова, который в этот самый момент попытался встать между ребятами.

– Ой, бли-ин! – Халиков схватился за разбитый нос и начал оседать на землю.

Следующий удар Пятиэтажного пришёлся Панову прямо по лицу. Ещё от одного удара он уклониться всё же успел.

– Ну что, тебе мало? – Пятиэтажный попытался ударить Алексея ногой, но Халиковпоймал его ногу и повис на ней.

– Отвянь, Халява! – крикнул ему в лицо Пятиэтажный. – А то и тебе сейчас достанется!

– Ребята, перестаньте! – раздался пронзительный Танин голос.

Халиков машинально повернул голову в её сторону и… замер от неожиданности.

Таня стояла на ногах, изо всех сил пытаясь сохранить равновесие, а опустевшее кресло откатилось в сторону. Она стояла неуверенно, словно не на земной тверди, а на тоненькой ниточке, которая могла в любой момент оборваться. Но, тем не менее, она СТОЯЛА.

– Смотри! – Халиков с силой дёрнул Пятиэтажного за плечо. Тот тоже застыл от уви-денной картины, и… пропустил удар Панова.

Из глаз Пятиэтажного посыпались искры, в голове загудело.

– Да прекрати ты! – что было силы закричал Халиков на Панова и отпихнул его всторону.

Почувствовав, что начавшаяся драка обретает совершенно неожиданный поворот, Панов опустил руки. Он повернул голову туда же, куда смотрели оба его недруга.

Таня ещё несколько секунд неуверенно стояла на одном месте, потом, попытавшись сделать шаг, не удержала равновесие и рухнула на траву.

Халиков и Пятиэтажный одновременно сорвались с места, забыв про Панова, и бросились к Тане.

Они подняли её с травы и усадили обратно в кресло.

– Ты как, цела?

– Вроде цела, – Таня подняла глаза на ребят. Они, в свою очередь, смотрели на Танюошалевшим взглядом.

У Халикова из разбитого носа капала кровь. У Пятиэтажного постепенно багровел левый глаз.

– Ребята, у меня получилось! – восторженно прошептала она. – Я встала!

В этот момент Таня испытывала такой необычайный душевный подъём, как будто ей наконец-то покорился сложнейший акробатический элемент, исполнить который она безуспешно пыталась много дней подряд. Она наконец-то почувствовала, что у неё есть все шансы начать ходить самостоятельно.

Алексей Панов стоял в стороне и с интересом наблюдал за происходящим. Но подходить ближе не решался.

– А круто у тебя получилось, – после изрядной паузы произнёс Халиков, размазываяпо лицу капли крови.

Панов попытался было подойти ближе к Тане, но, пройдя пару шагов, остановился.

– Иди отсюда! – крикнул на него Пятиэтажный. – Чего уставился?

Он шагнул было по направлению к Панову, но Таня с силой дёрнула его за руку:

– Шурик! Хватит уже!

Панов подобрал с земли свой пиджак и, отряхнув его от пыли, пошёл прочь по аллейке.

Таня хотела сказать ему хоть что-нибудь, но подходящих слов не находилось, а догнать его она была не в состоянии. Неожиданная встреча, нечего сказать. А ведь она даже не успела с ним поздороваться. Как могла сложиться эта встреча, если бы Пятнов всё не испортил, так и осталось загадкой.

– Вот козёл, – не унимался Пятиэтажный. – А всё говорят: ему драться нельзя! Он,видите ли, на поруках находится и паймальчика должен изображать. Дерётся, как боров! У меня из-за него теперь фишак будет.

– Он не дрался, а защищался, – заметила Таня. – Ты ведь первый напал на него. Азачем? Что он тебе такого сделал?

– Да сволочь он, и всё тут, – пробурчал под нос Пятиэтажный. – Видеть его не могу.

Он посмотрел на Халикова:

– Халява! Ты хоть поди умойся! Всю физиономию кровищей перемазал. От тебя людисейчас шарахаться будут!

Халиков никак не мог справиться с капающей из носа кровью.

– Вон, лопух сорви, вытрись хоть им, – подсказал Пятиэтажный. – Сам, как лопух,блин! Только влез, сразу под кулак угодил. А на хрена ты вообще полез?!

– Я разнять вас пытался, – признался Халиков. – Меня Таня об этом попросила.

– Шурик! Пообещай мне одну вещь, – обратилась Таня к Пятиэтажному. В голосе еёчитался скорее приказ, чем просьба.

– Какую?

– Никогда больше не трогай Панова! Ни в моём присутствии, ни без меня!

– Да ты что, Тань?! Не трогать этого козла?! – Танина просьба явно крайне удивилаПятиэтажного.

– Да! Не трогать именно его. Пусть живёт себе спокойно и ходит к своей учительницеили куда он там ещё собирался! Тебе-то что от этого?! – жёсткие, почти командирские интонации Таниного голоса, когда она хотела что-то доказать, всегда отбивали у ребят желание перечить ей.

– Да противно его видеть, – попытался оправдаться Пятиэтажный. – И тебе он кровисколько попортил!

– А вот это уже не твоё дело! Со своей кровью я сама как-нибудь разберусь без посто-ронней помощи.

– Да я просто…

– Вот, раз «просто», то и пообещай мне, что больше не будешь его трогать… просто! –Немного поразмыслив, Таня продолжила: – Тем более, что в классе он больше не появится и мозолить тебе глаза точно не будет.

– Ладно, Тань, не обижайся, – видя, что намерения Серебряковой вполне серьёзны,Пятиэтажный пошёл на мировую. – Если ты так хочешь – не буду я его трогать. Хотя… своё отношение к нему изменять не собираюсь.

– Вот это другое дело. А относиться к каждому ты волен так, как сам считаешь нужным.

Переубеждать тебя я не буду.

Утерев лицо лопухами, к ним вернулся Халиков.

– Ну, ты балда! – грохнул от смеха Пятиэтажный. – У тебя теперь всё лицо буро-зелёноестало, как у зомби!

– Да хорош тебе прикалываться, – растерялся Халиков. – Что, совсем всё плохо?

– Да сочиняет он всё, – ответила Таня. – Немножко грязи есть, да и только. Дойдёшьдо колонки, умоешься.

Пятиэтажный всё никак не мог успокоиться от смеха:

– Ну, ты реальный лопух, Халява. Разнимать он, видите ли, пытался. Только полез исразу нос себе расквасил!

– Ладно, ты на себя посмотри, – не растерялся Халиков. – С таким фишаком тебе ночьюбез фонаря ходить можно, подсвечивать будет.

Пятнов потёр пострадавший глаз.

– Да, это он мне знатно засадил… А всё из-за тебя, Халява! Полез под руку не вовремя!Один я бы его уже давно уделал! – Заметив строгий взгляд Тани, Пятнов поспешил сменить тему: – Ладно, удачно вам погулять. Я и так тут с вами задержался, а у меня дела ещё. Ну, бывайте!

Уже отойдя на приличное расстояние, он обернулся:

– Танька, ты молодец! Мои поздравления! – и показал поднятый вверх большойпалец. – Поправляйся!

– Я, если честно, совсем обалдел, когда увидел, что ты встала, – искренне призналсяХаликов. – Как тебе это удалось?

– Сама не знаю, – Таня пожала плечами. – Вижу, что эти двое дерутся, а у тебя разнятьих не получается. Как-то потянулась вперёд и… встала.

– Рисковая ты девчонка, Тань, – заметил Халиков. – Спина-то как, не болит?

– А меня рисковать с самого детства учили! В спорте вообще каждую секунду риско-вать приходится. Побережёшь себя – успеха не увидишь. Нет, спина не болит. Нормально всё!

Однако Таня умолчала о том, что отвыкший от полноценной нагрузки позвоночник загудел на все лады, едва она встала на ноги. Но преодолеть это вполне реально – капризы расслабленного организма, не более. Главное, свершился сам факт: встать на ноги у неё получилось.

Оказавшись дома в одиночестве, первое, что попыталась сделать Таня – это попробовать встать снова. Чтобы не рисковать неокрепшим ещё как следует позвоночником, туго застегнула корсет. Потом, придерживаясь за спинку стула, чтобы меньше потревожить отвыкшие от нагрузки суставы, она попробовала подняться. Ноги реагировали медленно и как-то совершенно неохотно. Но управлять ими Таня уже могла. Она без помощи рук опустила одну ногу с подножки кресла, другую, крепче у хватилась за спинку стула и аккуратно поднялась на ноги. Мышцы в ногах запульсировали, появилась знакомая боль в спине. Пальцы рук ещё сильнее сжали спинку.

Закусив губу, Таня, не обращая внимания на боль, постаралась сделать шаг. Один маленький шажочек – перемещение вперёд левой ноги. Разве она могла когда-нибудь подумать, что это буде т так с лож но. К ноге будто бы прицепили пудовую гирю. Боль в спине усилилась. На лбу выступил холодный пот. И… тем не менее, её самый первый шажочек удался. Всего каких-то несколько сантиметров, а сколько сил ушло на это преодоление.

Для первого раза достаточно. Мышцы в ногах загудели, как после многочасовой тренировки, заныли суставы. Но это всё было поправимо. Таня вовсе не ожидала, что, поднявшись с кресла, она начнёт спокойно ходить. Этому ей теперь предстояло учиться заново: разрабатывать потерявшие тонус за месяцы бездействия мышцы, тренировать суставы и постепенно, шаг за шагом, начинать самостоятельно двигаться.

Главное, что ноги теперь повиновались её внутренним командам. Очевидно, от эмоционального стресса, когда на её глазах Пятиэтажный начал бить Панова, активизировался какой-то рецептор, отвечающий за подачу команд ногам.

Тане приходилось слышать и раньше, что бывали такие случаи: в моменты стресса у человека запускалась та или иная «спящая» функция, но она и представить не могла, что испытает нечто подобное на себе.

Радовал ещё и тот момент, что боль, появившаяся в спине, тупо плавала вверх и вниз, а не концентрировалась острым комком в пострадавшей пояснице. Значит, позвоночник справлялся с нагрузкой.

У Тани незамедлительно начали появляться в голове десятки вариантов, какими упражнениями загрузить ноги, чтобы мышцы набрали прежний тонус. Теперь она могла делать упражнения и лёжа, и сидя без посторонней помощи. И плюс к этому, теперь нужно будет иногда вставать и какое-то время держать своё тело в вертикальном положении: сначала с опорой, а потом и без неё.

Словом, вариантов хватало. Главное, не перестараться. Но и щадить себя тоже особенно не стоило. Тане предстояло найти ту самую золотую середину, при которой восстановительные упражнения принесут максимальный эффект.

Теперь у неё вновь появилась цель в жизни: вернуть себе полноценную способность ходить. А различные средства для достижения этой цели в её арсенале имелись. Хорошо всё же, что в спортивной школе, помимо совершенствования гимнастических навыков, совсем немного, но уделялось внимание восстановлению после подобного рода травм. Теперь появилась возможность применить свои знания на практике.

Date: 2015-07-22; view: 390; Нарушение авторских прав