Кассета 3. Сторона б

* * *

Кто из вас помнит «долларовые валентинки»?

Ты бы лучше спросила, кто может их забыть.

Это было забавно. Ты заполняешь анкету, компьютер анализирует твои ответы, сопоставляет их с ответами других, а затем всего за доллар ты получаешь имя и телефонный номер твоей идеальной второй половинки. За пять долларов можно стать обладателем пяти имен, с которыми у тебя больше всего совпадений.

И да! Все собранные деньги идут на общественно важное дело.

Лагерь для болельщиц.

Лагерь для болельщиц!

Каждое утро из громкоговорителей по всей школе раздавались приветственные объявления: «Не забудьте, осталось всего четыре дня, чтобы заполнить анкеты. Всего четыре дня одиночества до того, как вы встретите свою половинку».

И каждое утро новая девушка из группы поддержки начинала обратный отсчет:

«Всего три дня… Осталось два дня… Еще один день… Это случится сегодня!»

С каждым шагом я все больше отдаляюсь от дома Тайлера и от Маркуса, мышцы понемногу расслабляются.

После чего вся команда болельщиц пела: «О, мой долларовый, о, мой долларовый, о, мой долларовый Валентин!»

Все вокруг, конечно, свистели, кричали, аплодировали.

Я тоже заполнила анкету, всегда очень любила подобные исследования. Если вы когда‑нибудь видели, как я читаю один из журналов для подростков, то, клянусь, я там высматривала не советы, как сделать прическу или макияж, а изучала разные тесты.

Потому что ты никогда не красилась, Ханна. Тебе это было не нужно.

Ну, хорошо, некоторые секреты укладки волос и нанесения косметики были очень полезными.

Так ты красилась?

Но покупала я журналы ради тестов. Советы шли как бесплатное приложение.

Помните тесты на профпригодность, которые мы проходили, когда только перешли в старшую школу? Они еще должны были помочь нам выбрать факультативные дисциплины. Результаты моего теста показали, что из меня выйдет прекрасный дровосек. А если в этой области что‑то не сложится, то я всегда могла стать астронавтом. Дровосеком или астронавтом?

Неужели это все было серьезно?

Спасибо большое за такое интересное исследование и неоценимую помощь в выборе будущей профессии.

Не помню, что у меня было вторым пунктом, но на первом месте у меня тоже шел дровосек. Я долго недоумевал, как такое получилось. Конечно, я отметил, что мне нравится бывать на свежем воздухе, а кому не нравится? Но это не значит, что я люблю подстригать деревья.

Анкета, приуроченная ко Дню святого Валентина, состояла из двух частей. В первой нужно было описать себя: цвет волос, глаз, рост, телосложение. Рассказать, какая музыка и какие фильмы нравятся. И наконец, выбрать из предложенных вариантов три, которые бы соответствовали тому, что ты собираешься делать в выходные. Смешно, потому что кто бы ни составлял опросник, он забыл упомянуть секс и выпивку – самое популярное времяпрепровождение среди школьников. Всего было около двадцати вопросов. И судя по тому, кто в результате оказался в моем списке, не все отвечали честно.

Посреди улицы, прямо под фонарем, стоит зеленая металлическая скамейка. Скорее всего, раньше здесь была автобусная остановка, но сейчас это просто лавка, чтобы старики или уставшие люди, такие как я, например, могли присесть отдохнуть.

Во второй части анкеты предлагалось описать человека, с которым ты хотел бы встречаться. Все то же самое: рост, телосложение, характер.

Сижу на холодном металле, склонившись вперед, уронив голову на руки. Я всего в нескольких кварталах от дома, но возвращаться туда мне совсем не хочется, хотя я и не знаю, куда идти дальше.

Когда я заполнила эту часть, то поняла, что описываю конкретного человека из нашей школы.

Нужно было серьезнее отнестись к этому тесту.

Получается, что он должен был оказаться по крайнее мере в пятерке моих совпадений, согласны? Не знаю, что произошло, – возможно, он не поддался на уговоры и призывы болельщиц и не стал заполнять анкету, а может, причина в другом – в любом случае в моем списке его не было. И даже не надейтесь, я не расскажу, кто это… по крайней мере, пока.

Шутки ради я заполнил анкету от имени главного героя романа «Над пропастью во ржи» – Холдена Колфилда. Мы как раз проходили это произведение на уроках. Только представьте, каким ужасным могло бы оказаться свидание с этим депрессивным одиночкой.

Данные в анкету я вносила на третьем уроке и была полностью погружена в рисование галочек и кружочков.

Конечно, в моем списке были странные имена, но все они идеально подходили такому человеку, как Холден.

Это был обычный урок истории, который вел тренер Патрик. Расшифровали пару записей на доске – каракули, которые тренер, вероятно, нарисовал еще до начала урока. Переписали все это себе в тетради. Кто закончил раньше других, читал в учебнике страницы с восьмой по сто девяносто четвертую. Тут нужно было напрячься и попытаться не уснуть. И ни в коем случае не разговаривать!

Откуда мне было знать, что все эти девушки позвонят мне? Я был уверен, что все воспринимали этот тест как шутку. Как способ собрать деньги для лагеря болельщиц.

После урока я сразу пошла в кабинет студенческого совета, где рядом со входом стояла большая коробка из‑под обуви, украшенная красными сердечками с надписями «Долларовые валентинки», а вокруг были нарисованы значки доллара. Я опустила свою анкету в специально сделанную для этого прорезь и уже собиралась уйти, когда меня остановила мисс Бенсон.

– Ханна Бейкер? – улыбнулась она. – Не знала, что вы с Кортни Кримсен подруги.

Очевидно, на моем лице отразилось все, что я об этом думала, потому что она сразу же пошла на попятную.

– По крайней мере, мне так показалось. Это так выглядело. Я имею в виду, вы же подруги, да?

Эта училка вечно очень много болтает.

Моя первая мысль была о Тайлере, стоящем за моим окном… и я пришла в ярость! Он все‑таки показал эти фотографии? Мисс Бенсон?

Слава богу, нет. Оказывается, она просто относила утром какие‑то чеки в редакцию школьного ежегодника и увидела прикрепленные к стене фотографии для издания. На одной из них были мы с Кортни. Да‑да, та самая, с вечеринки, на которой я нежно обнимаю «свою подружку».

А ты, оказывается, актриса, Ханна.

– Не совсем… мы, скорее, просто приятельницы, – поспешила объяснить я.

– Смешная фотография получилась, – сказала она. А то, что она сказала после, я запомнила дословно. – Фотографии в школьном альбоме прекрасны тем, что они останутся с вами… навсегда.

Это звучало так, словно она повторяла эту фразу миллион раз. В чем‑то я ней согласна, но никак не по поводу этого фото. Вряд ли кто‑то из нас будет смотреть на нее и радоваться. Ни я. Ни Кортни. Ни Тайлер.

В этом кабинете я поняла, что никто не знает, что на самом деле со мной происходит, что я застряла в трясине своих мыслей и чувств и постепенно в ней тону, и никто не может мне помочь.

Ощущение, как когда едешь по ухабистой дороге и не можешь справиться с управлением. Тогда тебя выбрасывает на обочину, колеса вязнут в грязи, но ты чувствуешь, что еще можешь выбраться. Не важно, как мягко ты жмешь на газ, насколько стараешься ехать прямо, что‑то все равно не дает тебе вернуться на дорогу. Ты уже не можешь ничего контролировать. Борьба становится все более ожесточенной и выматывает тебя все сильнее. И может произойти что‑то… плохое…

Сжимаю руками голову и сильно давлю на виски.

Уверена, что на той фотографии Кортни мило улыбается. Пусть фальшиво, но все равно мило.

Она не улыбается. Но ты этого уже не узнаешь.

Смотрите, Кортни думала, что сможет играть со мной когда и где ей заблагорассудится, но я ей не позволила. Я выбралась на дорогу до того, как столкнуть ее в пропасть… пусть и ненадолго.

Но как?

Анкетирование перед Днем святого Валентина.

Я испугалась, что полученные результаты станут оправданием для тех парней, в списке которых окажусь я. Все и так излишне много внимания обращают на слухи обо мне. Конечно, теперь это всем развяжет руки, и кто знает, чем могут обернуться наши свидания. Мне стало противно.

Я посмотрела на отверстие наверху коробки – слишком узкое, чтобы просунуть туда пальцы. Но я могла просто снять крышку и достать свою анкету. Элементарно. Мисс Бенсон спросила бы, зачем я это делаю, а я бы притворилась, что слишком смущена, чтобы участвовать в этом опросе. Она бы меня поняла.

Или… я могла подождать и посмотреть, что будет.

Если бы я не был таким дураком, если бы честно ответил на все вопросы, я бы описал Ханну. И возможно, у нас появилась бы возможность нормально пообщаться, а не просто посмеяться над тем, как мы вместе работали в кинотеатре прошлым летом.

Но я этого не сделал. Я даже не думал, что все может так обернуться.

Варианта было два: либо парни просто посмеются над результатами, на что я втайне надеялась, либо примут их как руководство к действию.

Позвонил бы я Ханне, если бы среди половинок, подобранных для меня, оказалось ее имя и номер телефона? Сползаю по холодной скамейке, голова закинута назад, как будто она вот‑вот оторвется.

Все‑таки это исследование – всего лишь шутка, поэтому вряд ли многие отнесутся к результатам серьезно. Скорее всего, все почитают полученные имена и посмеются, никому и в голову не придет звонить по указанным телефонам и назначать свидания. Успокойся, Ханна. Ты не станешь предметом насмешек.

А если вдруг выяснится, что я добровольно предоставила возможность всем желающим удостовериться в слухах, которые меня окружают…

Может, не стоит обращать на это внимания? Может, просто перестать бороться с этими сплетнями? В этот момент я впервые подумала, что смириться с тем, что обо мне думают, – это отличный выход из ситуации. У меня появилась надежда, что так все еще может уладиться.

После того как я познакомился с Ханной на прощальной вечеринке Кэт, я постоянно о ней думал. Мне казалось, что ее поведение и внешний вид никак не стыкуются со всем, что о ней говорят. Но я был слишком труслив, чтобы узнать, что к чему. Боялся, что, если спрошу ее, она рассмеется мне в лицо.

Итак, какой у меня был выбор. Будучи пессимистом, я могла уйти, забрав свою анкету. Или же, став оптимистом, надеяться на лучшее. В итоге я оставила анкету в коробке из‑под обуви, не будучи уверена, кто я на самом деле – оптимист или пессимист. Наверное, ни то, ни другое. Я идиотка.

Закрываю глаза, пытаясь сконцентрироваться на пронизывающем леденящем воздухе.

Когда прошлым летом я пошел подавать заявку на работу в кинотеатре, то притворился удивленным, узнав, что Ханна там работает. На самом деле я выбрал это место именно из‑за нее.

– Уже сегодня, – бойким, а каким же еще, голосом воскликнула одна из болельщиц, – вы сможете забрать списки со своими «долларовыми Валентинами» в кабинете студенческого совета!

В первый рабочий день мы вместе с Ханной готовили попкорн. Она показала мне, как добавлять в кукурузу масло. Она рассказала, что если придет девушка, которая мне понравится, то не стоит класть масло в верхнюю часть стакана. Тогда кукуруза будет менее сытной, и в середине фильма девушка выйдет за добавкой, народа будет меньше, и мы сможем поговорить. Но я так никогда не делал. Потому что симпатичная мне девушка – Ханна – всегда была рядом. А мысль, что она так делала для других парней, заставляла меня ревновать.

Я еще не решила, хочу ли узнать, кто мне подходит по результатам исследования. С моей удачей это будет какой‑нибудь дровосек. Ну, чтобы нам потом было нескучно работать вместе. Но когда я зашла в студенческий совет, там никого не было, и я подумала, какого черта. Подошла к болельщице, сидевшей около компьютера, и хотела назвать свое имя, но она меня перебила.

– Спасибо, что поддерживаешь болельщиц, Ханна. – Она наклонила голову и улыбнулась. – Звучит глупо, но я должна говорить это всем.

Возможно, это та же девушка, которая отдавала мне список.

Она набрала на клавиатуре мое имя, нажала команду «Выполнить», а затем спросила, сколько имен я хочу получить: одно или пять? Я положила пятидолларовую банкноту. Она набрала цифру «Пять» – и принтер выплюнул листок. Девушка сказала, что принтер специально стоит повернутым к получателям, чтобы те не смущались, увидев списки. Я сказала, что это отличная идея, и приступила к изучение своего хит‑парада.

– Так, – спросила болельщица, – кто тебе достался?

Определенно та же девушка, что помогла мне.

Конечно, она шутила.

Нет.

По крайней мере, была не слишком серьезна. Я положила свой список перед ней.

– Неплохо, – сказала она. – О, этот мне нравится!

Я согласилась, что список неплохой, но и не замечательный. Она пожала плечами и поведала мне секрет – это было не вполне научное анкетирование.

Но не в случае Холдена Колфилда. В этой области исследование определенно заслуживает Нобелевской премии.

Мы обе согласились, что два имени из списка вполне мне подойдут. Еще одно, которое мне понравилось, вызвало у нее прямо противоположную реакцию.

– Нет, – уверила она. Вся ее миловидность куда‑то исчезла. – Поверь мне… не стоит с ним связываться.

Упоминается ли он в твоих записях, Ханна? Это тот, о ком пойдет речь на этой кассете? Потому что сомневаюсь, что ты хочешь рассказать о девушке‑болельщице.

– Но он милый, – сказала я.

– Только внешне.

Она достала пачку пятидолларовых купюр и положила мою банкноту сверху. Я не обратила должного внимания на ее слова, а следовало.

Почему? Вы узнаете об этом через несколько кассет.

Кстати, совсем забыла представить главного героя нынешней записи. К счастью, сейчас очень удачное время, чтобы сделать это, потому что он вот‑вот появится.

И это снова не я.

Что‑то начало жужжать. Телефон? Я посмотрела на болельщицу, но она покачала головой, поэтому я поставила рюкзак на стол, нашла в нем телефон и ответила.

– Ханна Бейкер? – спросил звонивший. – Рад тебя слышать.

Я посмотрела на девушку и пожала плечами.

– Кто это? – спросила я.

– Догадайся, откуда у меня твой номер.

Я сказала, что ненавижу играть в угадайку, после чего он доложил мне, что заплатил за него.

– Ты заплатил за мой номер? – удивилась я.

Болельщица прикрыла рот рукой, а потом указала на вывеску – «О, мой долларовый Валентин!».

Ну, нет, подумала я. Кто‑то звонит, потому что мое имя оказалось в его списке? Да, это возбуждало. Но в то же время пугало.

Девушка‑болельщица показала на имена в моем списке, которые мы обе сочли интересными вариантами, но я покачала головой. Я знала голоса этих парней, этот явно не принадлежал ни одному из них. Но это был и не тот мальчик, о котором меня предупреждала девушка. Я прочитала вслух два оставшихся имени.

– Похоже, что ты в моем списке, – сказал звонивший, – но в твоем меня нет.

На самом деле ты есть в ее списке. Но в другом. В том, в который, уверен, тебе не хотелось бы попасть.

Я спросила, каким номером иду в его списке. Он снова предложил мне угадать, а потом быстро добавил, что шутит.

– Готова? – спросил он. – Ты мой номер один, Ханна.

Губами повторила его ответ – номер один! – болельщица подскочила на месте и села назад.

– Так круто, – прошептала она.

Звонивший спросил, собираюсь ли я на вечеринку по поводу Дня святого Валентина.

– Посмотрим, – ответила я. – А ты кто?

Он не ответил. Ему было не нужно, потому что в этот момент я его увидела… Он стоял за окном кабинета студсовета.

Маркус Кули.

Привет, Маркус.

До скрежета сжимаю зубы. Маркус. Мне нужно было кинуть камень в него, когда у меня была такая возможность.

Маркус, как вы все знаете, один из самых больших лодырей в школе. Не просто сачок, а настоящий гений прогулов. На самом деле он забавный. Бесконечное количество скучнейших уроков были спасены вовремя отпущенной шуткой Кули. Вот почему я не принимала его слова за чистую монету.

Несмотря на то что он стоял в нескольких метрах от меня, отделенный окном, я продолжала разговаривать с ним по телефону.

– Ты все придумываешь, – сказала я. – Меня нет в твоем списке.

Его обычно глупая ухмылка выглядела даже сексуально.

– Что? Думаешь, я не умею быть серьезным? – спросил он и показал через стекло свой список.

Хотя я стояла слишком далеко, чтобы хоть что‑то увидеть, я поняла: он хочет доказать, что я действительно его номер один. Но я все равно думала, что он шутит насчет того, чтобы встретиться в День святого Валентина, поэтому решила заставить его немного посмущаться.

– Хорошо, – ответила я. – Когда и где?

Болельщица закрыла лицо руками, но сквозь пальцы я видела, как она покраснела. Если бы не она, я бы вряд ли так быстро согласилась пойти с ним на свидание. Но я решила разыграть небольшой спектакль, чтобы ей было чем похвастаться на тренировке группы поддержки.

Настала очередь Маркуса краснеть.

– Ааа… эммм… хорошо… Как насчет кафе «У Рози»? Знаю, там отличное мороженое.

Д‑5. Я увидел эту звездочку, еще когда ехал на автобусе. Я примерно знаю этот район, может, не очень подробно, но лучшее мороженое, бургеры и картошку фри определенно подают в «У Рози».

– Мороженое? – В моих слова слышался сарказм. Но я нисколько не хотела язвить. Свидание за мороженым… это так мило. Поэтому я согласилась встретиться с ним после школы, на чем мы и попрощались.

– Ты должна разрешить мне похвалиться, что все это произошло на моих глазах, – потребовала болельщица и положила руки на стол.

Я попросила ее пообещать, что она никому ничего не скажет до завтра, просто на всякий случай.

– Отлично, – сказала она и велела мне держать ее в курсе того, как будет развиваться ситуация.

Некоторые из вас, скорее всего, знают эту девушку, но пусть она останется неназванной, потому что она не сделала ничего плохого, напротив, была очень доброй и искренне порадовалась за меня. Честно. И на этот раз никакого сарказма. Не пытайтесь услышать в моих словах то, чего там нет.

У меня и раньше были догадки насчет того, о какой болельщице говорит Ханна, но сейчас я уверился в этом окончательно.

Дженни Курц. Мы вместе ходим на биологию.

Помню, мы как раз были на уроке и у Дженни в руках был скальпель, которым она только что разрезала земляного червя, когда нам сообщили о Ханне. Дженни отложила скальпель, несколько секунд посидела молча, после чего встала, ничего не объясняя, прошла мимо преподавательского стола и покинула кабинет. Озадаченный такой реакцией, я наблюдал за ней весь оставшийся день. Как и большинство других людей, я понятия не имел о ее случайном знакомстве с Ханной Бейкер.

Рассказала ли я болельщице, что произошло в «У Рози»? Нет. Вместо этого я старалась избегать ее так долго, как могла. И скоро вы узнаете почему.

Конечно, я не могла прятаться от нее вечно. Вот почему через некоторое время она снова появится в моих записях… на этот раз с именем.

Холодный воздух – это не единственная причина, почему я дрожу все сильней. Кассета за кассетой в моей голове всплывают все новые воспоминания.

Когда я увидел, как Дженни выходит из кабинета, мне казалось, что я вот‑вот расплачусь. Каждый раз, когда я видел реакцию, подобную ее реакции или реакции мистера Портера, я вспоминал, как сам узнал о Ханне. Тогда я им сочувствовал. Оказывается, вместо этого я должен был бы злиться на них.

А сейчас отправляйтесь в кафе «У Рози».

Боже. Ненавижу это ощущение, когда не знаешь, чему можно верить, а чему нет, когда не знаешь, что правда, а что ложь.

Д‑5 на ваших картах.

Садитесь около барной стойки, и через минуту я расскажу, что делать дальше.

Но сначала немного об этом месте. Прежде я ни разу не была в этом кафе. Знаю, звучит странно. Все бывали в «У Рози». Здесь круто зависать с друзьями, но насколько я знаю, сюда никто никогда не ходит в одиночку. И каждый раз, когда кто‑то приглашал меня наведаться в это место, у меня всегда находились причины для отказа – будь то семейные поездки за город или работа над школьным проектом.

Для меня «У Рози» всегда было местом с особой энергетикой. Неслучайно тут происходили значимые события. Алекс Стендал, например, в первую неделю своего переезда в этот город умудрился подраться прямо перед входом в кафе. Он рассказал об этом мне и Джессике во время наших посиделок в «Моне».

Когда я услышал об этой драке, то понял, что лучше с этим парнем не связываться. Он отлично умел отвешивать удары кулаком.

Девушка, чье имя я не повторю, впервые разрешила парню потрогать свою грудь в «У Рози» за игровыми автоматами.

Кортни Кримсен. Все об этом знают. Да и Кортни не особо старалась это скрыть.

Благодаря этим историям казалось, что, пока вазочки наполняются мороженым и собираются бургеры, в «У Рози» происходят необычные вещи. Поэтому я хотела туда сходить, только не одна, чтобы не выглядеть кретинкой.

Маркус Кули со своим приглашением пришелся очень кстати. И так получилось, что на этот раз я была совершенно свободна. Свободна, но не глупа. Я немного переживала по поводу Маркуса и на этот раз не теряла присущую мне подозрительность. Хотя дело было скорее не в нем самом, а в его друзьях.

Например, Алексе Стендале.

После того как наша компания из «Моне» развалилась, Алекс начал общаться с Маркусом. А после списка «Чики и Фрики» мое доверие к Алексу испарилось, под подозрение попали и его друзья.

Это логично, Ханна.

Но тем не менее я решила встретиться с Маркусом. Почему? Я хотела, чтобы люди мне доверяли, несмотря на то, что они обо мне слышали. Более того, я хотела, чтобы они узнали, какая я на самом деле, а не какой меня выставляют другие. Я мечтала, что однажды слухи останутся в прошлом. И если я хотела, чтобы ко мне так относились, значит, мне и самой нужно было попробовать доверять другим, независимо от того, что о них говорят и с кем они дружат.

Поэтому я пошла в кафе «У Рози» и села за барную стойку. И когда вы туда придете (если, конечно, придете), не делайте заказ сразу.

У меня в кармане завибрировал телефон.

Просто занимайте место и ждите.

Это мама.

* * *

Пытаюсь ответить на звонок, но слова застревают в горле, и я просто молчу.

– Дорогой? – ласково спрашивает мама. – Все нормально?

Закрываю глаза, чтобы сконцентрироваться и чтобы голос звучал как можно спокойнее.

– Да, все хорошо. – Но я не уверен, слышит ли она меня.

– Клэй, солнце, уже поздно. – Она делает паузу. – Где ты?

– Забыл позвонить. Извини.

– Все в порядке. – Она слышит, что с моим голосом что‑то не так, но притворяется, что не замечает этого. – Может, тебя встретить?

Только не домой. Не сейчас. Собираюсь сказать, что мне нужно остаться помочь Тони доделать школьный проект, но вспоминаю, что почти дослушал эту кассету и у меня в рюкзаке осталась всего одна.

– Мам? Можешь сделать мне одолжение?

Она не отвечает.

– Я оставил кое‑какие кассеты на верстаке.

– Это для твоего школьного проекта?

Стоп! А если она их послушает? Вдруг она захочет узнать, что на них, и включит записи? А если в этот момент Ханна будет рассказывать обо мне?

– Да, все нормально. Забудь, – говорю я. – Сам зайду заберу.

– Могу их тебе подвести.

Я не отвечаю. Нет, слова не застряли в горле, я просто не знаю, что сказать.

– Мне все равно нужно выйти в магазин, – продолжает она. – У нас закончился хлеб, завтра будет не с чем делать сэндвичи.

Улыбаюсь. Каждый раз, когда я задерживаюсь допоздна, она готовит мне сэндвичи, чтобы на следующий день я взял их с собой в школу. Я все время пытаюсь ее убедить, что могу сам все сделать, когда вернусь, но она говорит, что ей нравится обо мне заботиться, как когда я был маленьким и нуждался в ней.

– Просто скажи мне, где ты, – просит она.

– Я в «У Рози», – выдаю первое, что приходит в голову.

– Ужинаешь? Вы там работаете, что ли? – Она ждет ответа, но я молчу. – Там не очень громко?

На улице тихо: ни машин, ни людей, никакой суеты.

– Когда выходишь? – спрашиваю я.

– Как только найду твои кассеты.

– Отлично, – отвечаю я и направляюсь в кафе. – Увидимся.

* * *

Послушайте, о чем говорят окружающие вас люди. Интересно ли им, почему вы сидите в одиночестве? Теперь оглянитесь. Разговоры прекратились? Они отвели глаза?

Прошу прощения, если это звучит слишком умилительно, но вы знаете, что это правда. Вы же никогда не были «У Рози» в одиночку, так?

Согласен.

Это совершенно иное ощущение. И в глубине души вы понимаете, что из‑за этого вы никогда не ходили в это кафе без пары. Но если вы все‑таки пойдете и не будете ничего заказывать, все подумают о вас то же, что и обо мне. Что вы кого‑то ждете. Поэтому посидите немножко. И каждые несколько минут смотрите на часы на стене. Чем дольше вы будете сидеть – это чистая правда, – тем медленнее будут двигаться стрелки.

Не сегодня. Когда я буду там сидеть, мое сердце будет биться все сильнее и сильнее по мере того, как стрелки будут приближать приход моей матери.

Я побежал.

Через пятнадцать минут разрешаю вам заказать коктейль. Потому что пятнадцать минут – это на десять минут дольше, чем может потребоваться самому медленному человеку, чтобы дойти от школы до кафе. Очевидно, ваша пара… не придет.

Если нужны рекомендации, возьмите бананово‑арахисовый коктейль – не ошибетесь. И продолжайте ждать, пока не допьете до конца. Когда пройдет тридцать минут, можно помешать остатки коктейля ложечкой, чтобы убить время.

Так я и делала.

Ну ты и задница, Маркус. Ты ее продинамил, даже не начав с ней встречаться. Это же был просто сбор средств для лагеря болельщиц. Если для тебя все это было пустой забавой, то незачем было втягивать в это Ханну.

Тридцать минут ожидания – это слишком для первого свидания. Особенно когда сидишь в одиночестве в «У Рози». Достаточно времени, чтобы обдумать, что произошло. Он забыл? Вроде он казался довольно искренним. Ведь даже девушка‑болельщица была уверена, что он говорит то, что на самом деле думает.

Продолжаю бежать.

Успокойся, Ханна, твердила я себе. Ты же ничего не теряешь. Не нервничай. Знакомые слова? То же самое я говорила себе, когда думала, стоит ли оставлять свою анкету или лучше ее забрать.

Хватит. Все эти мысли беспрестанно роились у меня в голове в течение долгого получаса, пока я ожидала Маркуса, когда он наконец появился.

Замедляю бег. Не из‑за того, что у меня не хватает дыхания или устали ноги. Физически я полон сил. Но морально – истощен.

Если Маркус ее не продинамил, тогда что же случилось?

Он сел рядом со мной и извинился.

Я сказала, что уже собиралась уйти.

Он взглянул на пустой стакан из‑под коктейля и снова попросил прощения. Было очевидно, что он думал, будто я не приду, и заглянул в кафе просто так, на всякий случай.

Должно быть, он решил, что весь наш разговор о свидании был не более чем шуткой. Поэтому после уроков Маркус пошел из школы домой, но на полпути вспомнил о договоренности и решил все‑таки пойти посмотреть, нет ли меня в «У Рози».

Именно поэтому ты заслужил место в моих рассказах, Маркус. Ты зашел просто так, на всякий случай. Вдруг я, Ханна Бейкер – Мисс Репутация – жду тебя.

И к сожалению, я была там. Тогда это все показалось мне смешным.

Тогда я была идиоткой.

Вот и кафе «У Рози». Через дорогу, в конце парковки.

Маркус пришел в кафе не просто так, он кое‑что задумал. Он хотел, чтобы мы переместились от барной стойки к игровым автоматам в конце зала, так, чтобы я оказалась зажата между ним и… стеной.

Парковка практически пустая: перед кафе стоит несколько машин, но ни одна из них не похожа на мамину. Можно передохнуть, ее еще нет.

Если вы сейчас в «У Рози», не стоит спешить – оставайтесь лучше около барной стойки. Там намного удобнее, уж поверьте мне.

Стою на тротуаре, пытаясь отдышаться. На светофоре на пешеходном переходе горит зеленый человечек.

Хотя, может, он и не продумывал все до конца.

Маркус оказался довольно забавным и заставлял меня смеяться до колик в животе. В приступах смеха я склонялась лбом ему на плечо и умоляла его перестать шутить.

Зеленый человечек начал мигать, призывая меня принять решение, поторопиться. Еще достаточно времени, чтобы перебежать дорогу к парковке к кафе, но я продолжаю стоять как вкопанный.

Тогда он дотронулся до моей коленки.

Человечек перестал мигать. Загорелся красный свет. Я разворачиваюсь – не могу заставить себя идти в кафе. Еще не готов к этому.

Я перестала смеяться. Я практически перестала дышать, но мой лоб так и остался на твоем плече, Маркус. А твоя рука на моем колене. Она появилась из ниоткуда, как тогда в магазине сладостей.

– Что ты делаешь? – прошептала я.

– Ты хочешь, чтобы я ее убрал? – спросил ты.

Я не ответила.

Кладу руку на живот. Это уже слишком, я не могу это терпеть. Нужно пойти в кафе.

Еще минуту.

Если повезет, я буду там до того, как приедет мама. Но сначала мне нужно сходить в кинотеатр, где мы с Ханной вместе работали, – «Крестмонт». Там, рядом со мной, она была в безопасности.

Я даже не отстранилась от тебя. Было ощущение, что ты и твое плечо не связаны между собой. Плечо было просто местом, на которое удобно опереться, пока я думала. И я не могла смотреть на твои пальцы, ласкавшие мою коленку… и начинавшие подниматься выше.

– Зачем ты это делаешь? – спросила я.

Он всего в квартале отсюда и, возможно, не отмечен звездочкой на ее карте, но мне нужно туда сходить. Это моя красная звездочка.

Ты повернулся, и я подняла голову. Ты обнимал меня одной рукой, а твоя другая рука продолжала гладить мою ногу, поднявшись от колена к бедру.

Я оглянулась: несколько человек мельком бросили на меня взгляд и тут же отвели глаза. Я схватила твою руку под столом железной хваткой. Я не хотела кричать – это было бы слишком, – но в моих глазах читалась мольба о помощи.

Ладони в карманах сжимаются в кулаки. Прежде я никогда не дрался, но сегодня мне уже второй раз хочется дать волю рукам. Первый раз это произошло около дома Тайлера, когда я чуть не кинул в Маркуса камнем. И второй – сейчас.

Но никто не посмотрел на нас, не спросил, все ли в порядке. Почему? Все слишком вежливые и не хотят лесть в чужие дела?

Так, Зак?

Ты просто не хотел вмешиваться?

Зак? Снова? Сначала на первой пленке они с Джастином поскользнулись на мокром газоне и упали. Затем он влез в наш разговор с Ханной на вечеринке у Кэт. Ненавижу.

– Перестань, – взмолилась я. И я знала, что ты меня услышал, потому что мой рот был в нескольких сантиметрах от твоего уха. – Стой.

«Крестмонт». Поворачиваю за угол, и вот он, менее чем в квартале. Один из местных ориентиров. Последнее строение в стиле ар‑деко.

– Не переживай, – сказал ты.

Возможно, ты знал, что у тебя мало времени, потому что твоя рука тут же соскользнула с моего бедра. Я ударила тебя обеими руками, и ты упал на пол.

Сейчас, когда я это вспоминаю, мне кажется, что когда кто‑то летит с барного стула на пол – это выглядит смешно.

Однако никто в кафе не засмеялся. Они поняли, что человек упал не просто так, что что‑то случилось. Так почему же никто не пришел мне на помощь?

Всем спасибо.

Фронтальная стена кинотеатра задрапирована тканью, которая свисает до самой земли. Неоновые буквы, загорающиеся одна за одной, похожи на перо электрического павлина, – К‑Р‑Е‑С‑Т‑М‑О‑Н‑Т.

В любом случае ты ушел. Ты не устроил скандал, только достаточно громко, чтобы все слышали, обозвал меня динамщицей.

Я продолжала сидеть у стойки, собираясь с силами уйти.

Иду к «Крестмонту». Магазины, мимо которых я прохожу, уже закрыты. Кругом только темные витрины. Но затем появляется угол здания, возвышающегося до небес. Его стены и пол такого же цвета, как неоновая вывеска, указывающая на вход. В центре здания – касса с окнами, выходящими на три стороны. Здесь я проработал не один вечер.

В этот момент я почувствовала, что всем на меня наплевать, никому нет никакого дела до того, что я чувствую.

Я положила все силы на то, чтобы мой первый поцелуй был идеальным… и в итоге получила клеймо позора.

Два человека, которым я доверяла, отвернулись от меня.

А один из них даже использовал меня, чтобы вернуть внимание других, а я была обвинена в предательстве.

Вы успеваете следить за происходящим?

Я не очень спешу?

Что ж, не отставайте!

Меня лишили ощущения безопасности и защищенности. А потом использовали это, чтобы удовлетворить свое извращенное любопытство.

Она делает паузу и начинает говорить немного медленнее.

Затем начинаешь понимать, что ты делаешь из мухи слона, что становишься мелочным. Уверена, может показаться, что ты уже не сможешь закрепиться в этом городе. Появляется ощущение, что каждый раз, когда кто‑то протягивает тебе руку помощи, он в результате тянет тебя в другую сторону, и ты скатываешься еще ниже. Но нельзя все время мыслить пессимистично, Ханна, нужно учиться доверять окружающим. Так я и сделала. Еще раз.

Последнее на сегодня кино еще не закончилось, но около кассы уже никого нет. Я стою на мраморном полу, а вокруг висят постеры с рекламой фильмов. В этом кинотеатре у меня был шанс сблизиться с Ханной. И я его упустил.

А затем… хорошо… появились все те же мысли. Я когда‑нибудь смогу сама распоряжаться своей жизнью? Неужели меня всегда будут обманывать люди, которым я доверяю?

Ненавижу то, что ты сделала, Ханна.

Будет ли когда‑нибудь так, как я хочу?

Ты не должна была так поступать, ну зачем?

На следующий день, Маркус, я кое‑что для себя решила. Я решила выяснить, как в школе отреагируют на то, если один из учеников никогда там больше не появится. Как говорится в песне, «ты потерян, ты ушел навсегда, мой дорогой Валентин».

Прислоняюсь к стеклу, за которым висит один из рекламных плакатов, и закрываю глаза. Я слушаю историю человека, который не выдержал и решил сдаться. И этот человек, эта девушка, мне нравилась. Сейчас я слушаю ее исповедь, ее рассказ о том, как она медленно, но верно шла к смерти. К сожалению, уже слишком поздно, я ничего не могу для нее сделать.

* * *

Сердце колотится в груди так, что я не могу устоять на месте. Все, что мне остается, мерить шагами мраморный пол перед кассой. На окне на тонкой цепочке висит табличка: «Закрыто. Ждем Вас завтра!»

Когда находишься снаружи, сложно понять то ощущение, которое испытываешь, сидя в помещении кассы. Я чувствовал себя как в аквариуме. А единственное общение с внешним миром происходило через небольшую щель под окном, в которую люди просовывали деньги, а я отдавал билеты. Или когда кто‑нибудь из других сотрудников заглядывал на минутку.

Когда я не продавал билеты, то читал книгу или выглядывал из своего аквариума в фойе, высматривая Ханну. В некоторые вечера мне было особенно тяжело. Тогда я наблюдал, сколько масла она добавляет в попкорн. Сейчас это кажется глупым, но что было, то было.

Так было и в тот вечер, когда в кинотеатр пришел Брайс Уокер. Он был с девушкой и хотел, чтобы я продал для нее детский билет.

– Она же все равно не будет смотреть фильм, – сказал он и подмигнул мне. – Ну, ты понимаешь, о чем я, Клэй?

Я не знал девушку: наверное, она училась в другой школе.

Понятное дело, что она давно вышла из детского возраста, а шутка Брайса ей не понравилась. Поэтому она достала кошелек.

– Тогда я сама заплачу за свой билет, – сказала она.

Брайс отодвинул ее деньги и сам заплатил полную стоимость.

– Расслабься, – обратился он к ней. – Я пошутил.

Где‑то в середине сеанса девушка выбежала из зала. Возможно, она плакала. Брайса нигде не было видно. Я продолжал наблюдать за происходящим в фойе, ожидая, пока он выйдет. Но он не появился – остался досмотреть фильм до конца, ведь деньги уже были уплачены.

Когда сеанс закончился, он подошел к стойке, за которой работала Ханна, и начал с ней болтать. Люди все подходили и подходили, Ханна наполняла стаканы колой, протягивала конфеты, давала сдачу. Брайс продолжал стоять рядом и что‑то рассказывать, а Ханна смеялась каждому его слову.

Как же мне хотелось повесить на кассе табличку «Закрыто». Пройти через фойе и сказать ему, чтобы убирался – кино уже закончилось и ему нечего здесь торчать.

Но это была работа Ханны. Она должна была попросить его уйти. Нет, не так, она должна была захотеть, чтобы он ушел.

После того как я продал последний билет, повесил табличку, что касса не работает, и закрыл дверь в свой аквариум, я поспешил в фойе. Помочь Ханне убраться. И заодно разузнать про Брайса.

– Как ты думаешь, почему та девушка убежала из кинотеатра? – спросил я.

Ханна перестала натирать прилавок и посмотрела мне прямо в глаза.

– Я знаю, кто он такой, Клэй. Поверь мне.

– Ну да, конечно, – ответил я, опустил глаза в пол и начал сосредоточенно скрести ковер ботинком. – Тогда мне просто интересно, почему ты продолжала с ним разговаривать?

Она молчала. А я не мог посмотреть ей в глаза. Не хотел видеть в них разочарование или досаду. Или весь спектр эмоций, которые она сейчас испытывала ко мне. Вдруг она сказала кое‑что, что прочно отпечаталось у меня в памяти:

– Тебе не нужно за мной присматривать, Клэй.

Но я хотел этого, Ханна. Я мог бы тебе помочь. Но когда я попытался, ты оттолкнула меня. И сейчас я почти слышу ее слова: «Почему ты так плохо пытался?»

Date: 2015-07-22; view: 264; Нарушение авторских прав