Red‑сенсация

Я никогда не воспринимал свои профессиональные успехи как карьеру. Я к этому относился как к творчеству. Может быть, поэтому у меня получалось все на очень хорошем уровне. Возможно, поэтому мне удалось разрушить многие стереотипы. Надо сказать, что ломать традиций было очень сложно. Трудно было даже доказать очевидные вещи, как то, что голова не может существовать отдельно от туловища, что парикмахерское искусство не актуально уже и что мастеру надо видеть гораздо глубже и знать гораздо больше, чем он видит и знает. Настоящий профессионал должен знать и об одежде, о ведущих мировых брендах, о направлении моды на несколько сезонов вперед. Он должен ориентироваться в цветовой гамме и силуэтах. До сих пор есть великолепные мастера, которые не могут понять, что не может существовать голова отдельно от туловища и что парикмахерское искусство – это не только волосы. И эти хорошие мастера делают очень хорошие стрижки, шикарнейшие цвета, великолепные начесы и прически. Но, сняв пеньюар с клиентки, они не видят, что прическа‑то эта не идет к туловищу, что клиентка как динозавр старый. Они не понимают, что клиентка вынуждена будет жить с этим. Эти хорошие мастера не обращают внимания на подобные мелочи. Их восхищают получившиеся произведения искусства, цвет, стрижка. Все они видят волосы отдельно. Не понимая, что человека надо рассматривать целиком, они, естественно, не могут понять, почему я такой крутой. Почему у меня все так круто, а у них – нет. Я изначально не хотел быть парикмахером, я шел к тому, что надо делать образ целиком и быть художником. Все мои первые конкурсы – это уже первые образы. Даже когда участникам шили платья стандартные, три одинаковых платья, все равно моя модель резко отличалась. Вроде бы одна и та же база прически, но у меня она другая, потому что руки другие, отношение другое, вижу по‑другому, все другое. Мне пришлось ломать традиции. Это связано с тем, что я больше понимал и немножко опережал время. Много, кстати, страдал от этого. За мое новаторство на конкурсах мне всегда штрафные баллы ставили. Например, на конкурсе в Париже я показал сложный красный цвет. Такой краски не существовало, красить было нечем. Пришлось ее варить, придумывать. Выступил я с этим красным цветом, прическа получилась роскошная: темный корень, переход на ярко‑вишневый, затем сочно‑красный и в конце ярко‑рыжее золото. Красный был основным цветом, а условия конкурса запрещали такие цвета, и мне поставили 34 штрафных балла. Для сравнения, четыре штрафных – это международный скандал. И при своих 34 штрафных баллах я занял Гран‑при.

Во многом я был первым. На мне все учились. Только через два года после этого конкурса фирмы стали выпускать краску red‑сенсация. Затем у меня в коллекциях были зеленого и сочно‑синего цвета пряди. И эти тенденции мои мир подхватывал очень быстро, и я их видел потом у других дизайнеров.

Доставалось мне все очень тяжело, ведь во многом я был первым. При этом п…и и п…т мои идеи очень быстро. И не стесняется никто. Иногда, когда вижу свое у другого дизайнера, не выдерживаю и спрашиваю, зачем п…ть‑то. А мне в ответ: «Так это ж мировая тенденция!» Так и с бедным Семачевым вышло. Ему сейчас эти шапки и унты, наверное же, поперек горла встали, ведь я все время говорю, что он у меня их спи…л. Я вообще из Сибири, у меня унты и шапки огромные еще с детства в гардеробе. Я в них и в «Полном фэшне» появлялся, и до этого во многих программах. И вот звонит мне клиентка из Милана и сообщает, что на показе этого дизайнера модели вышли в моих унтах и шапках. И это только один небольшой пример. А сколько их еще, и подумать страшно. Как только сделаю какую‑нибудь съемку, тут же эти фотосессии у других парикмахеров. Вижу, в какой‑то момент я перестал давать свои работы в журналы. Сейчас смотрю, как будто и идеи как‑то подзатухли.

Date: 2015-07-11; view: 252; Нарушение авторских прав