Алла» на бис

Мне удалось взять совершенно обычную, незаурядную профессию и сделать из нее звездную фэшн‑профессию. Раньше считалось, почтальон, парикмахер и банщик‑мойщик – это службы быта, не интересные никому. Но я стал звездой уровня поп‑ или рок‑звезд. Я показал всему миру, что в этой профессии многое реально.

Это подтверждает и тот факт, что одно из первых крупных моих сольных выступлений проходило в концертном зале «Россия». Тогда уже были аншлаги, хотя я не пел. Это пока еще была только моя профессия: коллекция причесок и мейк‑апов, одежда и аксессуары.

Гастроли в концертном зале «Россия» не появились просто так, из ниоткуда. Сначала я преподавал, делал мастер‑классы. Затем начал привносить в них элементы фэшн‑шоу. Этими проектами быстро заинтересовались, появилась колоссальная востребованность и гастроли. Эти шоу потом плавно переросли в выступления в КЗ «Россия», в Кремле. В те годы это нереально было себе представить, кроме меня, такое тогда сделать не мог ни один другой стилист, парикмахер, визажист.

Надо отметить, что в то время я был первым и единственным стилистом и парикмахером в стране, кто гастролировал со своими программами. До меня это вообще отсутствовало в профессии. Сама профессия ограничивалась, как я уже писал, бытовым обслуживанием населения, какое тут может быть шоу? Какие гастроли? Но у меня именно в это время выступления уже были расписаны на несколько лет вперед.

На моих первых гастролях в концертном зале «Россия» меня поддержали: Азиза, Клара Новикова, Дима Маликов, Влад Сташевский, Ирина Отиева, Наталья Ветлицкая и многие другие артисты. Собрались все звезды того времени, программа шла 4 часа. Особенно мне помог Борис Моисеев. Он был режиссером и руководителем. Не пришла только Ирина Понаровская.

Тогда в нашей стране шоу, сочетающих выступления известных артистов, показы и мастер‑классы, не было в принципе. Еще не было ни мира красоты, еще не было пассажей. Я был первым и единственным стилистом, выступавшим с таким шоу.

* * *

Затем в Кремле начал делать показы, стало мало концертного зала «Россия». Тоже аншлаги. Я еще не знал, что запою, но уже тогда стало понятно, что надо что‑то делать параллельно. Потому что я видел, что сделал очень многое в мире моды и пока там такой застой, пока все это вокруг моих тем варится и, кипит можно устроить себе небольшой творческий стресс. Это вовсе не означало, что я послал всех и начал осваивать другую профессию. У меня нет задачи стать пупом земли в шоу‑бизнесе, я и так суперзвезда, и мне хватит той звездности, которая у меня есть. У меня задачи вообще другие, другая мотивация – это дети, детские дома.

Везде, где я выступаю, стараюсь детские дома посетить, по мере возможностей помогать, как могу. Любая помощь важна.

Сейчас я могу ничего не делать, мне уже ничего не надо, у меня все есть, могу почивать на лаврах, оху…вать от своей красоты и своего величия. Но мотивация движет мной, я хочу продолжать помогать, пока я могу, пока я вызываю интерес у своих зрителей, у поклонников моего творчества, пока у меня есть все козыри для того, чтобы помогать. Например, я бы и на Первый канал не пошел сниматься к Андрею Малахову в передачу, но есть мотивация, надо идти, надо показываться на людях, надо работать. Люди тебя видят и, естественно, прислушиваются к твоему мнению.

Честно говоря, мне вообще не интересно находиться без движения. Был момент, когда я попробовал сидеть дома, занимался только сыном и семьей. Но мне чего‑то не хватало – творчества. Нет полета или сразу теряется смысл жизни. Становится непонятно, ради чего все это благополучие нужно. Когда занимаешься своим делом, знаешь, ради чего это делаешь, тогда легче жить и двигаться вперед.

* * *

Несмотря на то что сейчас я перестал на какое‑то время участвовать в малобюджетных проектах, за мной все равно пристально следят подражатели из мира моды. Они интересуются, что я делаю и как живу, выпускаю ли новые коллекции. Находятся «доброжелатели», которые нагло врут о том, что я перестал заниматься модой и всего себя посвятил пению. Это делается для того, чтобы моих клиентов отнять, переманить.

* * *

Получилось так, что, записав песню «Алла», я сломал еще один стереотип, навязывающий каждому человеку лишь одно дело. Первое, что я изменил, – это свою профессию. Я соединил в ней множество несоединяемых профессий: визажист, парикмахер, художник‑стилист, фотограф, шоумен, модельер обуви, аксессуаров и одежды. И вот с приходом песни «Алла» в моей жизни сломана еще одна традиция. И действительно, почему ты должен заниматься только одним делом и только одной профессией, если всесторонне развит, талантлив, интересен и востребован?

* * *

Я в мире музыки с детства, просто раньше не мог этим заняться всерьез. Дома скопилось огромное количество кассет. Это демозаписи, которые мне начали приносить задолго до того, как я запел. Еще в советское время многие люди думали, что я вот‑вот запою. Первый раз, еще в начале 90‑х, мне предложил петь Юра Айзеншпис. Он мне сказал:

– Сережа, с твоей харизмой, с твоим образом надо петь. Давай я спродюссирую тебе альбом. Давай запишем песни, сделаем интересный проект. Под тебя любой банк даст деньги, потому что тебя все знают, вся страна. С тобой легко работать, тебя же все знают и все уважают.

Я отказал ему. На тот момент это было невозможно, у меня не было времени, готовился к чемпионату. Проект Айзеншписа не удалось воплотить и через год. Так все отложилось на неопределенный срок.

Практически в одно время с Юрой Саша Шульгин предложил:

– Сереж, все, что ты делаешь, прекрасно, но пора петь. Первый раз ты соберешь стадион, потому что всем интересно и все придут, второй раз придут потому, что программа хорошая, песни хорошие. А третий раз само собой уже. Ты яркий персонаж, звезда.

После него еще многие знаменитые продюсеры предлагали мне запеть, но каждому я отказывал. Спустя какое‑то время Алла предложила поехать с ней на гастроли. Тур состоял из восьми концертов. Я с удовольствием согласился, вообще все это люблю: гастроли, поездки. С собой на всякий случай взял много одежды. Я же никогда с Аллой Пугачевой не ездил и подумал, что там наверняка будут банкеты. Вот и рассудил, что на банкет в первом городе надену белый костюм, во втором будет черный, в третьем – в полоску и т. д. Собрал я с собой несколько больших чемоданов. В итоге Алла появилась на вокзале с одной сумочкой и одним чемоданом, а мой багаж завалил весь поезд. Но что ни делается – все к лучшему. Когда мы приехали в первый город, в лимузине по дороге к гостинице Алла говорит:

– У меня есть одна песня, называется «Снежный мальчик», давай ты на этой песне выйдешь. Это практически в финале, я уже вся мокрая. Ты выйдешь и меня причешешь под эту песню. Получится интересный номер.

Я, естественно, согласился. Хорошо помню песню «Снежный мальчик», поэтому специально под нее надел белый костюм, белые туфли, ремень, белую рубашку, пояс «Алла – Зверев». Круто очень получилось, смотрел на себя в зеркало и думал, «кому така красота неземная достанется». Для выхода на сцену к Алле я взял фрагмент из своего номера, в начале которого я появляюсь с сигаретой и крутя ножницы на пальце. И вот я выхожу: ножницы крутятся, я весь в образе тушу сигарету, беру стул, подношу к Алле и предлагаю сесть. Она садится и поет, я в это время сушу ее феном, причесываю, немножко поправляю мейк‑ап. В конце снимаю пеньюар, и Алла встает такой же свежей, как это было в начале концерта.

Люди, когда увидели такое белое чудо в белом, со стадиона начали стихийно стекать вниз, к сцене. Охрана не знает, что делать, их же не остановить в таком количестве, они как лавина. Что делать? Как себя вести? Все музыканты в шоке, все работники сцены в шоке, все охранники в шоке. Повезло, что люди попались культурные, дальше положенного не полезли, все закончилось благополучно.

После первого выступления мне стало дико интересно, как я отработал, но спрашивать у Аллы было как‑то неудобно. Хорошо, что она сама все сказала. Перед ее словами о моем выступлении была пауза длиной в вечность. Потом она произнесла по‑царски:

– Понимаешь, ты все правильно делаешь, очень все хорошо: харизма, образ, фактура. Когда ты вышел, ты все это дал, но потом ты ушел, я осталась одна.

– И что делать? – спрашиваю я.

– Тебе надо запеть. Плохо ты спеть не сможешь, по‑любому нормально споешь. Хотя, даже если ты просто дышать будешь в микрофон, тебя примут. Люди ждут от тебя чего‑то, и ты им должен это дать.

После этих слов я подумал, что если уж моя неземная муза мне такое сказала, то точно надо петь. В связи с этим появился вопрос: «Что запеть?» Я перебрал все скопившиеся кассеты, хороших песен было очень много, но подходящей на роль моей первой песни не было. На одном мероприятии встречаюсь с Любашей. Помню, первое, что ей сказал, была просьба написать песню. Любаша очень ответственно отнеслась к моей просьбе и сразу же начала узнавать, какую песню я хочу. Понятно, что хотел я песню о любви, но не такую, где ты любишь меня, а я тебя, по…ся давай, а утром проснемся и опять по…ся. Не хотел я, да и не хочу, такие песни петь. Мне нужна была стильная песня о любви. Я же из мира моды, мне надо, чтоб все фэшн было, что‑то там про волосы, про аксессуары.

Рассказал ей историю о том, что все, кто мог, предлагали мне петь, и только Алла смогла убедить окончательно. Удивлялся, как она на меня влияет, ведь никто меня не смог сбить с пути, а она что‑то такое сделала неуловимое, и я пошел на это. Помню, закончил свой рассказ восклицанием: «Вот что она со мной делает?!» Любаша сразу и припев написала: «Алла, что ты делаешь со мной!» Очень красивые стихи у Любаши получились:

«Падали каштаны в чистые пруды,

Вдруг негаданно‑нежданно мне навстречу ты,

Волосы каштановые, бусы из каштанов,

И любовь каштановая с неба на меня упала».

Если бы я не любил Аллу, я бы ни за что не запел. Любил, люблю и буду любить.

Когда я получил демозапись готовой песни с музыкой, то боялся слушать. Наконец, ночью прослушал и еле‑еле дожил до утра. Утром позвонил Любаше и сказал, что песня невероятная и что я ее буду петь. После этого уезжаю в какую‑то страну на переговоры. По дороге учил песню. У меня была четыре дня поездка, и четыре дня я учил. Везде, где мог, репетировал. Погода была очень влажная, холодная и дождливая, а я не знал, что нельзя в такую погоду петь на улице. Короче, приехал, надо записывать – голоса нет. Я и мед, и чай, и секс, и все, что можно попробовать, перепробовал, а голоса нет, и в ближайшее время, по словам врачей, мог и не появиться. Знающие люди посоветовали мне помолчать, не мучиться и не разговаривать. Так я и сделал.

* * *

Раньше я думал, что запись песни – это очень круто: приезжаешь на шикарной машине, входишь в студию, а внутри все шикарно, мраморный пол для акустики, колонны, люстры хрустальные, шампанское рекой, крабы, кальмары, официанты. В общем, почти Екатерининский дворец! Я сильно заблуждался. Когда приехал на запись – увидел подвал, там страшно, темно, потолки низкие до такой степени, что с моим ростом раком стоишь. Как это было не сексуально! Я расстроился, но подумал, что внутри, наверное, люди красивые сидят. Вхожу и вижу: сидит Леша Хвацкий, у которого живот как на 9‑м месяце беременности и 33 подбородка. Он мне с порога говорит:

– Ну че, будем писать?

– А у меня вариантов других нет? – спрашиваю. Оказалось, нету.

Любаши нет, без нее пошел пробовать. Пробовал, как мог. Искали краски голоса. Приехала Любаша, нашли краски, тональность нашли. Часа два мы записывали, Любаша поражалась моей работоспособности. Но что‑то так все не сексуально, не интересно. После записи предложил отметить мою первую песню. Пошли в подсобку, сели там, коньяк какой‑то разлили. Начади обсуждать песню, Любаша сказала, что у меня тембр красивый, глубина в голосе есть. Она неслучайно с этого начала, так как до записи боялась, что нет тембра голоса или что он будет похож на кого‑то. Леша похвалил мою работоспособность, удивился, что звезда такая и не звездю. После третий рюмки я рассказал про свою неудовлетворенность. Я же себе все по‑другому представлял, думал, что и спою по‑другому. Любаше стало интересно, как бы я хотел спеть, и мы пошли пробовать еще раз. Я попросил выключить свет. Они выключили, но тогда стало совсем темно, и мне понадобился ночной фонарик, чтобы видеть текст. Они пошли искать фонарик. Принесли фонарик. После этого я попросил всех удалиться. А Леше, который не мог уйти, так как должен сидеть за пультом, я предложил спрятаться и накрыться одеялом, так, чтоб я его даже не видел. Еще сказал ему, чтобы не говорил, когда мне надо начинать петь, мол, как соберусь, так и запою.

Все ушли или попрятались, а я начал представлять, что вышел на сцену и пою только для одной Аллы. Она сидит в зрительном зале, я пою для нее одной. Я реально осознал, что должен так спеть, чтоб она мне поверила. Представить это я мог с легкостью, особенно если учесть, что я не пью, а в этот вечер мною было выпито три рюмки коньяка. Этот последний дубль и оставили. Это была моя первая, профессионально записанная на студии песня, музыка Любаши и слова Любаши, а Леша был крутым аранжировщиком.

Когда была готова песня «Алла», мне надо было показать ее Алле. Был выходной день, и приехал президент какой‑то страны. Он остановился в отеле «Балчуг», там же в этот момент жила Алла. Вся Москва была оцеплена, и доступа туда не было никакого. Но я поехал, еду и внаглую везде отдают честь, и везде меня пропускали, так доехал до «Балчуга». Спокойно поднимаюсь, прохожу мимо номера президента, который приехал туда, выхожу к Алле (везде, где я говорил, что я к Алле, везде меня пропускали). Она открыла дверь и говорит с порога:

– Что, песню, что ли, записал? – Она о записи песни не знала ничего.

– Ты откуда узнала? – удивляюсь я.

– Да ты на себя посмотри: какие у тебя глаза и как ты весь светишься!

Когда я поставил песню, она села, закурила, послушала и говорит:

– Ты чего, сам спел?

– Да.

– Сколько записывал?

– Два часа.

– Есть минус?

– Есть.

– Поставь минус и спой.

Я поставил минус и спел один в один. Она очень хвалила. Как я понял, ей понравилось.

* * *

Клип на песню «Алла» снимали в Санкт‑Петербурге. Там проходили шесть сольных концертов Аллы Пугачевой, в которых я каждый день выходил, пел свою песню, а потом на остальных песнях стоял на бэк‑вокале. Успех у тех гастролей был сумасшедший, и нам сделали два дополнительных концерта, в воскресенье и понедельник. И это, когда в Питере народа особо не было. Лето. Город вымер, а у нас два дополнительных концерта в огромном зале «Октябрьский». В общем, песня «Алла» шла на ура, и Филипп[2]подсказал за две недели гастролей в Питере снять клип. Я подумал, что он смеется. Для клипа, в котором снимается Алла, нужен большой бюджет. Кроме того, возникала масса технических вопросов. Клип снять очень сложно, но как‑то все обошлось. Быстро нашли режиссера, это был Костя Черепков. Он же и все остальные клипы мои снял.

Помню, в день съемок клипа мы с Аллой отправились в Екатерининский дворец. Ходили по галереям, я смотрел и думал, какой себе ремонт сделаю в квартире. Золотом все покрою, паркет, все дела, пусть будет как в Екатерининском дворце. На мебели музейной посидели, нам разрешили. Я даже прилег на кровать Екатерины, ненадолго, полежать, представить себе, как это было. Оттуда мы проехали в шикарнейший ресторан. Хозяйка «Октябрьского» Эмма Георгиевна повезла нас туда поесть. До съемок клипа несколько часов осталось. Наелся в ресторане до отвала: с Аллой невозможно не пообедать. Сколько блюд съели, уже и не помню, все вкусное, ни от чего не откажешься. За столом Алла говорит:

– Представляешь, мой‑то запел!

– Да и как запел! Аншлаги! А как его зрители принимают, как он работает, какой он молодец. Я не ожидала просто, все в шоке, зрители в шоке, пресса каждый день описывает его выход на сцену, – подтверждает Эмма.

– А встань на стул, спой здесь, – вдруг обращается ко мне Алла, и отказать ей было невозможно. Если бы я возразил, она бы могла передумать сниматься. Делать нечего, я встал на стул и запел.

Все в шоке, народ, я в шоке, Эмма в шоке, а Алла сидит и говорит:

– Нет, так не пойдет! Сейчас поставим стул на балконе, там и споешь, там свет хороший.

Поставили стул на балконе, я залез туда, Алла включила камеру, повернулась к свету и начинает снимать. Я начинаю петь. Народ в шоке: е…ый Зверев, на стуле на балконе, и Алла его снимает. Со стороны, наверное, казалось, что мы пьяные. Я спел, мы собрались, еще раз покушали и поехали сниматься.

Клип снимали в храме. Алла перед съемкой вымотала все нервы Косте, она же звезда, а звезда шикарная должна трепать нервы, истерики закатывать. Поскольку хорошо поела, закатывала хорошую истерику. Она не хотела сниматься в храме, тем более играть роль девы Марии. Костя еле‑еле ее уговорил.

Алла посоветовала мне вести себя в первом клипе очень скромно. Да и сам клип, по ее мнению, должен был быть скромным. Не надо никаких сюжетов там выделывать, акцент на песне. Я смыл косметику, мне просто сделали тон, так и снимался. В жизни‑то я без мейка не хожу, а снимался без мейк‑апа. Звезда в шоке!

Песня пошла не только в России, но и за рубежом: в Бельгии, Голландии и т. д. В Стокгольме она по всем клубам прошлась. В Лондоне, знаю, ремиксы на нее крутили.

* * *

Позже с песней «Алла» приключился сумасшедший скандал. Меня пригласили на гастроли, пять стадионов, очень приличные гонорары предложили. Я еще в парикмахерском искусстве стадионы собирал вообще без проблем и с минимумом рекламы, не парясь, поэтому согласился. Приезжаю, меня встречают, лимузин и все дела, гостиница шикарная, пять звезд, апартаменты правительственные. Весь набор звездный. Я немножко поспал, принял душ, привел себя в порядок, и мы поехали на саунд‑чек (репетицию). А я уже знал, что такое саунд‑чек, потому как с Аллой Пугачевой выступал.

Обычно в коридоре за кулисами есть таблички на дверях: Алла Пугачева, Иосиф Кобзон, Лайма Вайкуле, Филипп Киркоров, Валерий Леонтьев и т. д. А тут идем, и ни одной таблички ни на одной двери нет. Помню, удивился, как это другие участники концерта узнают, в каких они комнатах, если ничего не подписано. В конце коридора была единственная надпись: Сергей Зверев. Думаю, как круто, ни у кого нет табличек, а у меня табличка и плакат с моей голой задницей на всю дверь. Хорошо, хватило мозгов после саунд‑чека спросить, а где звезды другие:

– А кто еще должен быть? Мы только вас заявляли, – сказали организаторы.

– У меня только одна песня «Алла», – попытался возразить я.

– Но это все знают, что у вас другой песни нет.

– И что мне делать?

– Выходите и пойте ее пятнадцать раз.

Оказалось, что у меня с собой должен быть звукорежиссер. В итоге дали своего звукорежиссера. Он приходит, я спрашиваю:

– Вы понимаете, что сейчас будет происходить?

– Нет, не понимаю. Я много лет работаю звукорежиссером, кто только не приезжал, но такое я вижу в первый раз.

– Во‑первых, чтоб был только минус, – начал я инструктировать звукорежиссера, – и не моргай, смотри на меня, смотри только на меня, дам знать, даешь минус, без знака не даешь.

В общем, мы договорились, я какие‑то секреты ему рассказал.

Нервяк перед концертом был дикий. Я как представил себе, что я сейчас выйду на стадион, спою песню «Алла», а там аншлаг и что мне делать дальше, непонятно: со мной – ни танцоров, ни бэк‑вокалистов, никого. Только я и чужой звукорежиссер. Тем не менее концерт прошел на ура, весь стадион пел песню «Алла». Я спел первый раз в центре на сцене, во второй пошел через подиум, поднялся по лестнице и спел там. Потом перешел на другую сторону, и так далее тринадцать раз подряд. На тринадцатой «Алле» показываю организаторам, что больше не могу, а мне дают знак, что еще два раза.

Вы…б звезды состоялся. Я ухожу, зал не отпускает, фанаты Аллы – это полный фэшн. В хорошем смысле этого слова. Они ее любят так, что песню «Алла» слушали бы, даже если б ее слон пел. Любовь к Алле не может не заставить полюбить исполнителя песни «Алла». Так они и меня полюбили.

С песней «Алла» прошел весь гастрольный тур: и ночные клубы, и дискотеки, и закрытые заказники. Где только ни работал: свадьбы, дни рождения, праздники, ужины, обеды, завтраки.