Гла­ва 30. – Те­перь те­бе все из­вес­тно, – ска­зал Слар­ти­бар­тфаст, вя­ло пы­та­ясь на­вес­ти хоть ка­кой-то по­рядок в сво­ем ка­бине­те

– Те­перь те­бе все из­вес­тно, – ска­зал Слар­ти­бар­тфаст, вя­ло пы­та­ясь на­вес­ти хоть ка­кой-то по­рядок в сво­ем ка­бине­те. Он по­дошел к бли­жай­шей гру­де, взял свер­ху один лис­ток, но, не най­дя, ку­да его по­ложить, вер­нул на преж­нее мес­то; гру­да не­мед­ленно рас­сы­палась. – Прон­зи­тель­ный Ин­теллек­то­мат спро­ек­ти­ровал Зем­лю, мы ее пос­тро­или, а вы на ней жи­ли.

– А по­том приш­ли во­гоны и унич­то­жили ее за пять ми­нут до за­вер­ше­ния прог­раммы, – не без го­речи про­дол­жил Ар­тур.

– Да, – мол­вил ста­рец, без­на­деж­но ог­ля­дывая ком­на­ту. – Де­сять мил­ли­онов лет нас­марку! Де­сять мил­ли­онов лет, зем­ля­нин… Ты мо­жешь пред­ста­вить се­бе та­кой ог­ромный пе­ри­од вре­мени?! – По­мол­чав, он до­бавил: – Вот вам бю­рок­ра­тия.

– А зна­ете, – за­дум­чи­во про­гово­рил Ар­тур, – это мно­гое объ­яс­ня­ет. Всю жизнь я ис­пы­тывал стран­ное бес­при­чин­ное чувс­тво, что в ми­ре что-то про­ис­хо­дит – что-то боль­шое, да­же зло­вещее, – а от ме­ня это дер­жат в тай­не.

Слар­ти­бар­тфаст бес­печно мах­нул ру­кой:

– Со­вер­шенно нор­маль­ная па­ранойя. У ко­го ее нет?

– Но ес­ли все ис­пы­тыва­ют од­но и то же, это же что-то зна­чит? – вос­клик­нул Ар­тур. – Мо­жет быть, за пре­дела­ми из­вес­тной нам Все­лен­ной…

– Мо­жет быть. Ка­кая раз­ни­ца? – ос­ту­дил его пыл Слар­ти­бар­тфаст. – Мо­жет быть, я стар и утом­лен, но, по-мо­ему, шан­сы ус­та­новить ис­тинные при­чины про­ис­хо­дяще­го столь аб­сур­дно ма­лы, что луч­ше не ло­мать се­бе го­лову, а за­нять­ся де­лом. Взгля­ни на ме­ня, я спе­ци­алист по бе­рего­вым ли­ни­ям, по­лучил пре­мию за Нор­ве­гию. – По­рыв­шись в ка­кой-то не­мыс­ли­мой гру­де, он из­влек плек­сигла­совый ящи­чек с ма­кетом Нор­ве­гии. На ящич­ке бы­ло выг­ра­виро­вано его имя. – Вот ска­жи: есть в этом смысл? – спро­сил ста­рец. – Лич­но я его не ви­жу. Всю свою жизнь я за­нимал­ся фь­ор­да­ми. На быс­тро­теч­ный миг они вош­ли в мо­ду, и ме­ня удос­то­или выс­шей наг­ра­ды.

По­вер­тев ящи­чек в ру­ках, он по­жал пле­чами и неб­режно от­швыр­нул его – од­на­ко не так уж неб­режно, что­бы тот упал не на мяг­кое.

– Во вто­ром эк­зем­пля­ре Зем­ли, ко­торый мы сей­час стро­им, мне по­ручи­ли Аф­ри­ку, и, ра­зуме­ет­ся, я де­лаю ее с фь­ор­да­ми – люб­лю их и уве­рен, что они при­да­ют кон­ти­нен­ту ста­ромод­ное оча­рова­ние в сти­ле ба­рок­ко. А мне за­яв­ля­ют, что по­луча­ет­ся не­дос­та­точ­но эк­ва­тори­аль­но. Эк­ва­тори­аль­но!.. – Слар­ти­бар­тфаст горь­ко рас­сме­ял­ся. – Ка­кое это име­ет зна­чение? На­ука, ко­неч­но, тво­рит чу­деса, но счастье ку­да цен­нее пра­воты.

– Вы раз­ве не счас­тли­вы?

– Нет. В том-то и бе­да.

– Жаль, – со­чувс­твен­но про­из­нес Ар­тур. – А мне ка­залось: ка­кой при­ят­ный, спо­кой­ный об­раз жиз­ни…

На сте­не вспых­ну­ла ма­лень­кая бе­лая лам­почка.

– По­ра, – ска­зал Слар­ти­бар­тфаст. – Мы­ши ждут. – И от­крыл дверь, вы­жида­тель­но гля­дя на Ар­ту­ра.

Тот в пос­ледний раз об­вел взгля­дом ком­на­ту, пос­мотрел на се­бя, ощу­тил ко­жей пот­ную, мя­тую одеж­ду, в ко­торой еще в чет­верг ут­ром ле­жал в гря­зи пе­ред буль­до­зером.

– Да, мой об­раз жиз­ни вряд ли мож­но наз­вать спо­кой­ным, – про­шеп­тал он.

– Про­шу про­щения? – пе­рес­про­сил ста­рец.

– Пус­тя­ки, – от­ве­тил Ар­тур. – Шут­ка.