И его исторические метаморфозы

Необходимо отметить, что вопрос о революционности сознания тесно

связан с одной из самых актуальных проблем современности. Проблема эта в

самых общих чертах заключается в том, что для человечества в рамках дан-

ного исторического момента стал настоятельной практической необходимостью

выбор пути дальнейшего развития.

…

Необходимо отметить, что вопрос о революционности сознания тесно

связан с одной из самых актуальных проблем современности. Проблема эта в

самых общих чертах заключается в том, что для человечества в рамках дан-

ного исторического момента стал настоятельной практической необходимостью

выбор пути дальнейшего развития. К совершению этого выбора общество

подталкивает целый комплекс глобальных проблем, образовавших тугой

узел противоречий. Многие «нити» этого узла натянуты до предела. Таковыми

являются проблемы экологического, военно-политического, религиозно-

идеологического, социально-экономического, нравственного, демографического

характера. В настоящее время становится очевидным, что мировое

сообщество, в подавляющем своём большинстве «подчиняясь» «естественным

» законам социально-экономического развития, основанным на абсолютизации

роли «чистого» научно-технического прогресса, не может решить

эти проблемы. В общих чертах их неснимаемостью обусловливается то состояние

экзистенциального стресса, в котором пребывают отдельные люди и

целые народы. «Конец истории» Ф. Фукуямы в этом отношении - не завершение

прогресса в либеральном царстве удовлетворения потребностей, а

момент всеобщего страха перед будущим, потерянности индивидуального и

общественного сознания в море зыбкости и нерешённости общечеловеческих

(а значит, касающихся каждого, независимо от его воли) проблем, которыми

наполнен окружающий мир. «Конец истории» означает постоянное

пребывание мировых неуверенности и беспокойства, гарантию того, что

проблемы в обозримом будущем не решатся, не будут «сняты» в позитивном

плане путём создания чего-то лучшего, более совершенного и более гармоничного,

ибо в общественном сознании формируется такое представление,

что все пути уже проторены, но одновременно становится ясно, что на этих

путях невозможно избавиться от страха за будущее. Современное мировое

сообщество свыкается с мыслью, что такие идеалы - всего лишь утопия,

причём, как показывает история революций, утопия, чреватая кровью и разрушениями.

Всеобщая гармония никогда невозможна, ибо всё относительно,

ибо благо одного может стать злом для другого - так можно определить мировоззренческую

позицию многих и многих миллионов «реально» и «объективно

» мыслящих людей. Поэтому, полагают они, надо ставить перед собой

неутопичные, вполне достижимые цели. Это не беда, что по содержанию они

не исполнены «высокими» идеалами, зато, воплощая их в жизнь, можно

принести вполне конкретные блага себе и своим близким, да ещё при этом,

участвуя в общественных отношениях, действуя как субъект в рамках рыночной

экономики, внести вклад в прогресс всего общества, заключающийся

во всё более полном удовлетворении потребностей (материальных и духовных).

Фактически мы описали концепцию саморазвития, бытующую в

современном «гражданском обществе». Однако же, если эта концепция «малых

дел» столь действенна и совершенна, почему она не приводит, будучи

постоянно воплощаемой в действительность, к уменьшению войн, снижению

напряженности социально-экономических, политических и других противоречий?

Почему люди в основном останавливаются на достижении собственных

материальных потребностей, при этом зачастую игнорируя потребности

других? Почему «права человека», гарантия которых является одной из

главных основ «гражданского общества», не уважаются и нарушаются даже

в самых демократизированных странах и отдельными индивидами, и государством?

Почему всего этого зла и несправедливости так много, невзирая

на то, что мы всё время видим и слышим о «проектах» и «инициативах», которые

должны его уменьшать? Нельзя сказать, что эти вопросы не имеют ответов.

В трудах Г. Маркузе, X. Ортега-и-Гассета особенно ярко показаны

противоречия современного общества потребления. Дитя этого общества -

«одномерный человек» Маркузе или «цивилизованный дикарь» Ортега-и-

Гассета - обладает слишком «зашоренным», ограниченным сознанием, чтобы

вырваться из порочного круга развития-без-развития, когда, параллельно

с материально-техническим совершенствованием, продолжает существовать

широкий круг глобальных проблем, которые, вследствие своей всеобщности,

«не дают спокойно спать» всему человечеству.

…

Таким образом, перед нами налицо важное противоречие современного

«гражданского» общества: противоречие между его ограниченными возможностями

в решении многих жизненно важных для человечества вопросов - с

одной стороны и навязываемым общественному сознанию мнением о совершенстве

этого общества - с другой стороны. Пока бытует в человеческом

сознании тот стереотип, что совершенство в его наиболее возможном приближении

достигнуто, что «утопические идеалы» не воплощаемы, сознание

это не будет развиваться, останется в плену единожды усвоенных мировоззренческих

установок. Однако же сознание онтологически не может существовать

как статическая структура. Развитие для него тождественно жизни.

Прекращение развития сознания означает истинный «конец истории», апокалипсис.

Сознание не может развиваться иначе, как выходя за пределы старых

форм, во многом отрицая их, качественно изменяясь и становясь новым. То

есть, по сути дела, для развития оно неизбежно должно переживать революцию.

Поэтому в самом начале этой работы мы взяли на себя смелость утверждать,

что проблема выбора дальнейшего пути развития человеческого общества

неразрывно связана с вопросом о революционности сознания. Этим

обусловливается значительная актуальность рассматриваемой в рамках данного

исследования темы.

…

Итак, для разного рода революций должна существовать определённая

почва не только в виде объективных социально-экономических условий, но и

в виде готовности сознания пойти на ломку старых стереотипов и конструктов,

на жертвование усвоенными убеждениями ради воплощения чего-то нового,

дотоле неведомого, порождённого в виде идеального образа в результате

сознательного творческого усилия.

…

Для решения указанной проблемы необходимо следующим образом

сформулировать задачи нашего исследования:

1. Выявить объективные основания революционного сознания и проследить,

каким образом они проявляются в деятельности революционного субъекта.

2. Исследовать особенности восприятия носителями революционного сознания

времени, а также связь между конкретными метаморфозами революционного

сознания и изменениями трактовки времени. При этом выяснить, существует

ли инвариант структурирования революционным сознанием социального

времени.

3. Доказать общественно-историческую всеобщность революционного сознания.

4. Рассмотреть конкретные метаморфозы революционного сознания. При

этом выяснить, какие именно наиболее существенные противоречия обусловливали

проявление революционного сознания в те или иные эпохи.

…

Человеку в ходе повседневной жизни свойственно, сообразуясь с усвоенной

им системой знаний о мире, моделировать ситуации, которые могут

произойти с ним в будущем. Однако предсказать все превратности жизненного

пути невозможно. Зачастую комбинация факторов, воздействующих на

ситуативные решения человека, оказывается совершенно непредвиденной. В

итоге ставится под сомнение адекватность усвоенных в процессе социализации

и культурно детерминированных способов взаимодействия с окружающим

миром. Сомнение является предпосылкой хаотизации смысловых связей,

лежащих в основе картины мира, не удовлетворяющей требованиям

действительности. Э.Я Баталов в монографии «Философия бунта» заметил:

«Человек всегда испытывает потребность в идеальном воспроизведении в

своём сознании окружающего мира как целостности, в рамках которой он

мог бы найти своё (...) место, наделить смыслом и значением свою деятельность

и самое своё существование, получить уверенность в целесообразности

и эффективности этой деятельности. Причём чем более отчуждённым и расщеплённым

предстаёт мир, тем сильнее стихийное обращение к воспроизведению

этой целостности».^"^ Человек, подвергая критике правомерность усвоенной

им в тех или иных условиях системы взаимодействия с миром, одновременно

будет испытывать потребность в создании новой целостной мировоззренческой

структуры, которая бы позволяла более эффективно моделировать

ситуации, имеющие для него экзистенциальное значение. Актуализированный

в становлении хаос способствует высокой непредсказуемости и

случайности формирования условий и характера выбора сущности новой

структуры, а также глубины и масштабов изменений, связанных с её формированием.

Случайность эта двоякого рода. С одной стороны, хаос, наличествующий

в сознании субъекта, виртуально предоставляет множество альтернатив

выбора. При этом последний не производится чисто рационально, и

эмоционально-аффективная сфера как фактор случайности неизбежно и

сильно влияет на его осуществление. Такая случайность воспринимается субъектом преимущественно как позитивная, ибо актуализирует для него

свободу выбора. С другой стороны, субъект изначально не был волен выбирать

и ту культурную среду, в которой он родился и прошёл социализацию

(если речь идёт об индивиде) или сформирован (если речь идёт о коллективном

субъекте социальных отношений). В этом ракурсе он может быть охарактеризован

как случайно «вброшенный» в мир, и для него, как субъекта,

навязываемые ему культурной реальностью способы реализации выбора

также случайны. Подобная случайность пребывания в мире, как правило,

воспринимается субъектом как негативная и трагическая.

…

Процесс рефлексии субъекта над своим статусом, определяемым той или

-ра иной

системой социокультурных детерминант как фрагмент, в ходе которого

происходит хаотизация смыслов старых экзистенциальных кодов, а также

осознание себя динамически развивающейся целостностью, по нашему мнению,

можно охарактеризовать термином революционызация сознания. В рамках

этого процесса оформляется протест против угнетающего и нивелирующего

воздействия существующей системы общественных отношений, а также

производится выбор альтернатив собственного развития, то есть актуализируется

креативность хаотических состояний сознания.

…

Итак, мы показали, что хаос как неотъемлемый компонент процесса развития,

актуализирующийся в ходе постоянного становления сознания, может

быть охарактеризован в качестве предпосылки возникновения интересующего

нас феномена. В связи с этим в заключении данного параграфа важно отметить

следующее: во-первых, в рамках революционного состояния сознания

фиксируется стремление к преодолению навязываемой фрагментарности, при

этом актуализируется необходимость разрушения старого для создания, то

есть проявление насилия; во-вторых, в условиях неравновесия глобальные

изменения могут быть обусловлены «индивидуальной идеей» и «индивидуальным

поведением» и развиваться по принципу «снежного кома», а это значит,

что революционные изменения индивидуального сознания могут иметь

немалое влияние на социальное бытие в целом; в-третьих, существование

значительного количества вероятностей развития и высокая роль случайных

факторов делают чрезвычайно важным свободную, творческую деятельность

человека и общества, стоящих перед задачей формирования нового порядка.

…

Роль носителей революционного сознания

заключается в выполнении процедуры пере-означивания, перекодировки

символов, лежащих в основе критически осмысленной старой картины мира.

Понятия «картина мира», «мировоззрение» предполагают какую-либо центрированность

наблюдателя, осознание им фиксированности его собственного

статуса в системе субъектно-объектных отношений. Поэтому отказ от старых

мировоззренческих постулатов означает своего рода «смерть субъек-

та»''^ в том смысле, что грани между самостью и окружающей реальностью

стираются, и уже нет оснований для конструирования бинарных оппозиций

часть-целое, виртуальное-реальное. Внутренний потенциал смыслопорожде-

ния в такой ситуации не реализуется в русле раз и навсегда установленных

правил осмысливания реальности и своего места в ней, поэтому носитель революционного

сознания волен вкладывать новое содержание в такие слова

как «счастье», «свобода», «равенство», «материя», «дух», «благо», «добродетель

», «долг», «судьба», «истина» и т.п. В результате критического осмысле-

38 Кун т. Структура научных революций...С. 255.

- J / -

ния сложившейся в конкретном обществе нормативной системы, для революционного

индивида становится невыносимым осознавать себя частью существующей

несправедливой и угнетающей целостности. Это становиться

причиной кризиса самоидентификации, то есть, подвергая глубочайшему сомнению

претензии на легитимность общепринятых мировоззренческих

принципов и социально значимых шаблонов поведения, субъект обрекает себя

на определённую маргинализацию. Однако здесь необходимо оговориться,

что не всякий маргинал может быть назван носителем революционного сознания.

К таковым может относиться только тот, кто, сознательно не принимая

систему смысложизненных ценностей существующего строя, выключает

себя из него. Те люди, что оказались за пределами своей социальной группы

с присущей ей нормативной системой, будучи слепой игрушкой объективных

процессов социально-экономического, политического и иного характера, носителями

революционного сознания не являются. На основании выводов, полученных

в процессе критики терроризирующей его целостности, революционный

субъект осознанно отказывается от своего традиционного статуса, а

также актуализирует свои собственные возможности по созданию новой целостности.

В итоге кризис самоидентификации преодолевается, и носитель

революционного сознания ощущает себя уже не как угнетаемый безликий

фрагмент, но как самостоятельный деятель, способный существенно изменить

существующее положение. Отдавая себе в этом отчёт, он начинает конструировать

новую целостность. Однако его статус в таком случае качественно

иной, он чувствует себя инициатором создания новой системы, а не её

слугой. Происходит своеобразное «воскрешение субъекта»'*^, но уже коренным

образом изменённого. Результатом успешной реализации стремления

носителя революционного сознания к творению новой смысложизненной

•^^ Данный термин широко используется в постмодернистской философии для обозначения

явления размывания «определённости субъект-объектной оппозиции» - См. Можейко

М.А. Смерть субъекта. / История философии. - Мн., 2002. - С. 990

"" В философии позднего постмодернизма этот термин используется для обозначения кон-

ституирования человеком собственной субъективности в контексте тех или иных дискурсивных

практик.

- J «•

«системы координат», зафиксированной в логическом и эмоциональном содержании

важных в том или ином революционном контексте кодов, можно

назвать создание альтернативной дискурсивной практики, правила которой

разделяет целая группа революционных субъектов. В ходе коммуникации

ими совместно вырабатывается определённая конвенция, предметом каковой

является новое понимание реальности и места человека в ней. Альтернативная

дискурсивная практика как форма объективации содержания революционного

сознания в различных знаковых системах отражается в новых языковых

играх, существенные особенности которых определяются базовыми

пунктами указанной конвенции.__

…

Содержание революционной теории

в меньшей (например, утопический социализм) или большей (буржуазно-

демократические революции, исторический социализм и коммунизм) корре-

лировалось с объективными условиями, способствовавшими формированию

предпосылок коренного изменения существующей системы. В рамках этого

соотношения и для характера дальнейших революционных изменений немалое

значение имели такие факторы, как жёсткость и закрытость социеталь-

ных центров легитимности, форма собственности на экономические и политические

(властные) ресурсы, внешнеполитическая ситуация. Конкретика

этих факторов влияла на специфику форм отчуждения в том или ином обще-

J y -

стве. Здесь необходимо сказать, что наиболее яркие носители революционного

сознания, как правило, рекрутируются не из тех классов, сословий, страт,

которые более всего испытывают на себе «пресс» определённой отчуждающей

их сущностные силы и угнетающей целостности, а из тех социальных

групп, представители которых лучше всего могут осмыслить, отрефлектиро-

вать эти формы, вскрыть их причины. Наиболее способны к такого рода

рефлексии представители образованных классов. Восстание Спартака, движение

багаудов, Жакерия, восстание Уота Тайлера, мощнейшие крестьянские

бунты в России и другие стихийные волнения наиболее угнетаемых классов,

невзирая на свою широту и силу, не увенчались успехом, во-первых, вследствие

того, что их участники не смогли (и преимущественно - не пытались)

выработать целостную систему символических кодов, направленную на разрушение

уже существующей легитимности и утверждение качественно новой,

а, во-вторых, по той причине, что ни руководители, ни рядовые участники

такого рода волнений не могли достаточно ясно осознать и сформулировать

причину того зла, против которого они поднимались. Заметим, что у руля

всех успешно совершившихся революций - начиная от Нидерландской

1566-1609 гг. и заканчивая Кубинской 1959 г. стояли достаточно образованные

революционные элиты. Высокими способностями представителей образованных

сословий к рефлексии и к выходу, вследствие этого, за пределы

сферы интересов тех классов, из которых они происходили, объясняется

важная роль «просветительски» мысливших аристократов (Мирабо) и священнослужителей

(сельский священник Мелье'*', аббат Сийес) в период подготовки

и на первом этапе Великой Французской революции, а также феномен

выступления на Сенатской площади лучших представителей русской

аристократии - декабристов. В связи с этим, вполне закономерной представляется

нам ведущая роль интеллигенции в формировании большинства революционных

элит, которые известны истории.

…

Поэтому мы вправе утверждать, что революционеры-

индивиды являются первичными носителями революционного сознания, а

революционные классы, сословия и т.п. - вторичными носителями. Этот вывод

не отрицает способности широких масс на самостоятельное революционное

социальное творчество, а всего лишь подчёркивает ту закономерность,

что общественное сознание больших социальных групп может качественно

изменяться значительно медленнее, нежели сознание отдельных индивидов,

ясно осознающих сущность наличных форм отчуждения и угнетения и конституирующих

новые смысложизненные горизонты.

…

Ещё один сближающий момент

заключается в том, что, изучая биографии и мемуары „светских" революционеров,

мы также находим в них следы весьма сильных духовных кризисов, и

ролевых конфликтов"*^, свидетельствующих, о ломке традиционных представлений

и мучительной выработке новых. Характеристика кризиса самоидентификации

носителей революционного сознания посредством выражения

«смерть субъекта» приобретает ещё более глубокий смысл, если мы рассмотрим

отношения революционеров к жертвенности. Оно также вскрывает

близость состояния сознания светских революционеров и многих адептов

эзотерических религиозных практик. Последние почти всегда понимали про-

"* См.: Бэлфор С. Фидель Кастро.- Ростов-на-Дону, 1997. - С. 63-64, 118; Савинков Б. Избранное.

- Л., 1990. - С. 54, 107, 320; Троцкий Л. Моя жизнь. - Иркутск, 1991. - С. 96-

100, 166 и т.п.

•44-

цесс трансформации системы мировоззрения и принципов целеполагания как

умирание для всего мирского, обыденного, разрыв связей с греховным, либо

47 о.. ^

иллюзорным прошлым. одесь прослеживается достаточно четкий параллелизм

с жертвенностью светских революционеров, в среде которых готовность

к риску в борьбе за воплощение своих идеалов оценивалось как само

собой разумеющееся качество, один из важных факторов сплочения революционной

партии и революционного класса"*^.

…

Из изложенного выше следует, что жертвенность в разных своих

формах является важной характерной чертой носителей революционного

сознания, независимо от той сферы, где эта революционность реализуется. Р.

Жирар в исследовании «Насилие и священное» настаивает на том, что необ- ходимо отличать жертву Христа от жертвоприношений, которые описываются

в Ветхом Завете, по той причине, что в изображении Страстей Христовых

ответственность за насилие над жертвой - казнимым Сыном Бога - переносится

на социум. Этим новозаветная проповедь радикально отличается от иудейских

священных текстов, где жертва преподносится как искупительный

акт, осуществляемый для того, чтобы предупредить божью кару. При всей

спорности многих положений «фундаментальной антропологии» Р. Жирара

высказанная им идея о длительном существовании традиций перенесения ответственности

за насилие с человека на сакральное существо, на наш взгляд,

весьма плодотворна. Она позволяет достаточно чётко проводить различение

между экзотерической и эзотерической стороной религиозной практики. Как

мы показали, носителям революционного сознания религиозного толка свойственно

стремление к мистическому вочеловечиванию религиозных идеалов,

коренным образом отличное от обыденного отношения к ним. При этом важным

фактором качественного развития является инициирование в ходе мистической

практики «смерти» своего фрагментарного, мирского Эго, которое

рассматривается как жертвоприношение^, Побудительные мотивы такого

мистического насилия над собой разительно отличаются от экзотерического

смысла жертвоприношения как превентивной меры от божественной кары.

Человек отказывается от себя самого не по принуждению свыше, а добровольно,

по причине осознания собственного несовершенства, обусловливающего

жизнь в мире, полном страданий. В отличие от них, светские носители

революционного сознания склонны были жертвовать своими силами и даже

жизнью в основном не под влиянием самокритики, но вследствие рефлексии

относительно пороков угнетающей системы общественных отношений, однако

в обоих случаях причиной жертвенности был не страх, не допускающий альтернатив, но выбор, внутренне осознаваемый как свободный. Здесь нужно

отметить, что важное отличие светских революционеров и религиозных мистиков

заключается в принципе разделения жертвы и насилия. Для адепта эзотерической

практики предмет жертвы и насилия - один и тот же - его фрагментарное

Эго. Он верит в то, что, изменяя микрокосм своей души, может

изменить вселенную. Светский же революционер считает, что полное раскрытие

его способностей возможно лишь в случае создания благоприятных

«внешних» условий и потому часто стремится к насильственному изменению

существующей системы отношений. Разрушение угнетающей целостности

социальных связей не воспринимается в рамках светской революционной

традиции как жертвоприношение, но осмысливается как закономерный результат

борьбы жертвующих собой революционеров. Таким образом,

«смерть субъекта», заключающаяся для носителя революционного сознания в

осознанном отказе от своего статуса в рамках терроризирующей реальности,

влечёт за собой два основных вектора развития: для светского революционера

возможность гармоничного совершенствования его сущностных сил мыслится

лишь в рамках радикально (и, как правило, насильственно) преобразованного

общества, а для адепта эзотерических практик «воскрешение» качественно

изменённого субъекта происходит помимо реалий социальных

взаимоотношений. Светский революционер не мыслит решения вопросов

своего личного совершенства вне общественного прогресса, а религиозный

мистик считает себя вправе способствовать существенному изменению системы

общественных отношений только после собственной духовной реализации

(о чём свидетельствую описания жизни Христа, Будды, многих аскетов

разных религиозных конфессий, бодцхисаттв и т.п.). Как мы видим, способность

добровольно идти на жертвы, тем самым совершая насилие над собой

ради качественного преобразования существующей системы отношений, существенно

сближает «светских революционеров» и адептов эзотерических

практик.

…

Итак, мы относим к числу носителей индивидуального революционного

сознания две группы лиц: это, во-первых, светские револционеры, и, во-

вторых, некоторые адепты духовно-религиозных практик в рамках разных

религиозных традиций. Их объединяют следующие особенности личного бытия:

они подвергают критике и показывают личный пример отвержения устоявшейся,

несправедливой и приносящей страдания системы человеческих отношений.

Но в одном случае это отвержение осуществляется в рамках поиска

социальной справедливости, в другом - на путях богоискательства. Разрушив

привычные, конформистские, навязываемые устоявшейся системой стереотипы

поведения и мировоззрения, светские и религиозные носители революционного

сознания активно конструируют новые символические социальные

и экзистенциаьные коды. Причём в первом случае эта созидательная деятельность

имеет преимущественно рационалистический характер, во втором

приобретает черты мистического вживания в сущность Бога, Абсолюта, во-

человечивания в себе самом трансцендентных религиозных идеалов. Наконец,

мы отметили, что и светские, и религиозные носители революционного

сознания могут пытаться воплотить свои теории и «откровения» в рамках

общественной деятельности, воздействуя на большие и малые социальные

группы. Тем не менее, далеко не каждый носитель считает себя обязанным

активно распространять свои идеи в социуме. Особенно часто индифферент- ность к социальной жизни наблюдается у реализовавшихся адептов духовно-

религиозных практик. Зачастую такой принцип неучастия есть даже прямое

следствие коренных изменений, произошедших в сознании человека, который

просто не видит смысла вмешиваться в бытие социума, которое лично на

его судьбу не оказывает уже существенного влияния. Вследствие этого,

справедливо будет говорить о социально актуализированных и не актуализированных

формах революционного сознания. Носитель социально актуализированного

революционного сознания способен революционизировать сознание

общественное, воспользовавшись объективными неблагоприятными

для существующей системы условиями и согласно законам психического заражения

подвигать массы к неприятию традиционной структуры и системы,

сложившихся в ту или иную эпоху ценностей, а также к собственному социальному

творчеству. Социально активные носители революционного сознания

могут объединяться в революционные элиты, в таких случаях, вследствие

наличия синергетического компонента, воздействие их на массы может

многократно возрасти^^.

…

Тем не менее, нельзя утверждать, что между носителями индивидуального

и общественного революционного сознания не возникает зачастую

существенных противоречий. Такого рода противостояние - важный для

изучения интересующего нас феномена факт, и он будет отдельно рассмотрен

во второй главе нашего исследования.

[Ровно то же справедливо и для утопического сознания]

…

1.3. Явление отчулсдения и стремление к свободе как основные условия

революционного изменения сознания.

Во-первых, на уровне наибольшего обобщения от исторической конкретики

существует инвариант, который, в каждую историческую эпоху облекаясь

в разные формы, обусловленные особенностями человеческой практики,

тем не менее, всё равно всегда может быть описан с помощью такой

философской категории как «отчуждение». Под эгидой этой категории можно

собрать очень много конкретных исторических явлений, которые, несмотря

на поверхностные различия, имеют изначально общую природу.

…

В связи с этим мы должны помнить о том, что говорил Э.В. Ильенков

об отчуждении в самых общих чертах:,Двление это {отчулсдение — С.Н)

древнее и давным-давно описанное мыслителями и поэтами. Суть его в том,

что человек, совершая некоторый поступок, активно вмешиваясь в порядок

окружающего мира, волей-неволей приводит в действие не только известные

ему, но и неведомые, таящиеся во мраке непознанного, связи и соотношения

социальных и природных сил, — и те, неосторожно сдвинутые с места, обрушиваются

на него бедою. Его поступок, совершенный с самыми невинными

и добрыми намерениями, преломившись через призму уже не зависящих

от него обстоятельств, возвращается к нему неожиданно-нежеланным и подчас

очень грозным образом"^".

…

Любое, особым образом социально-экономически, политически и духовно

организованное общество отчуждает от человека средства производства,

продукты его труда, ограничивает самого человека или целый класс от

целостного пространства духовно-культурной деятельности и т.п. Мало того,

природные закономерности, например, связанные с биологическим старением

и смертью, с болезнями и стихийными бедствиями, способствуют «уходу

вовне», исчезновению жизненных сил человека, его планов на будущее, его

идеалов, в особенности касающихся того, что он - дитя свободы, а не игрушка

судьбы либо иных могущественных сил. Сознание отдельного индивида

или широких масс, находящихся в такой ситуации, оказывается в состоянии,

исполненном экзистенциальной противоречивости, когда с большей или

меньшей остротой осознаётся обделённость теми или иными благами, несоответствие

собственного положения желаемому идеалу, сформированному

под влиянием конкретных социокультурных ценностей. Явления отчуждения

фактически актуализируют противоречие между должным и сущим. В течение

длительного периода своей истории человечество вырабатывало и совершенствовало

духовно-нравственные абсолюты, сущность которых формулировалась

и фиксировалась в христианских заповедях «не убивай», «не

кради», «не прелюбодействуй», «возлюби ближнего своего» и т.п., в принципах

индуистской йогической «ямы», в морально-нравственном смысле принципа

Дао, в восьмизвенной проповеди Будды и в других источниках. Благо-

…

Любой революционный субъект в ходе своей деятельности апеллирует

к понятию «свобода». Разные формы отчуждения «заставляют» носителя революционного

сознания по-разному трактовать причины своей несвободы.

Однако стремление к свободе нельзя понимать только как выражение протеста

против отчуждения. Для носителя революционного сознания актуальна

не только негативная свобода от угнетающей целостности, в рамках которой

он предстаёт безликим объектом манипуляции. Не менее важна свобода

для практического осуществления своего собственного бытия как целостного.

Фактически свобода - это необходимое условие реализации искомой целостности.

Революционное сознание создаёт новую, более справедливую

картину мира, и уточняет её в процессе структурирования комплекса новых

форм собственного бытия в экономике, политике, культуре и других сферах

общественной жизни. Всю эту многоаспектную деятельность следует рассматривать

как свободное творчество революционного субъекта в истории.

Конкретные формы фрагментарности могут быть преодолены разными путями,

то есть нельзя сказать, что направленность развития революционного

сознания полностью детерминирована спецификой отчуждения. Невзирая на

существование в тот или иной исторический период объективно наиболее

востребованного способа революционного изменения, оно, тем не менее,

свободно в выборе способа преодоления фрагментарности, который у светских

и религиозно ориентированных революционных субъектов может быть

совершенно разным. При этом надо иметь в виду, что не существует какое-то

предзаданное количество способов устранения определённых форм отчуждения.

Их революционное сознание также вольно создавать. От принципов

конституирования этих способов зависит конкретика деятельности субъекта

по реализации собственной целостности в истории, в особенности отношение

его к насилию. Понимание стремления к свободе как необходимого условия существования революционного сознания позволяет ответить на вопрос, почему

для любого революционного субъекта настолько важен вопрос власти.

Последняя может быть значима для носителей революционного сознания в

совершенно разных аспектах - как мистическая власть над своими «страстями

» и слабостями, как соучастие в процессе осуществления божественной

власти посредством проповеди или чуда, как политическая власть, необходимая

для переустройства мира в целях осуществления социальной справедливости

и т.п. Однако в любом случае революционный субъект не мыслит

реализацию своей целостности вне способности властвовать над широким

кругом обстоятельств, то есть вне свободы осуществлять их контроль. Из

объекта манипуляции, бессильной игрушки судьбы носитель революционного

сознания стремится превратиться в свободного творца условий собственного

бытия, успешно противостоящего «внешним» воздействиям и даже использующим

их себе во благо.

…

Об упомянутой независимости конкретного понятия идеала от эклектики

многоразличных отвлечённых (и в этом смысле зачастую бедных и убогих)

представлений об идеальном возможно говорить только в контексте детерминированности

идеала историческим развитием сознания. В этом свете

нас интересует то конкретно-всеобщее понятие идеала, теоретическая весомость

которого была бы извлечена и даже выстрадана из реальной практики

общественной жизни. Мы не случайно ещё раз затрагиваем в нашем исследо-

- t)U'

вании вопрос о страдании. Оно всегда конкретно, чем бы ни было вызвано.

Конкретность сильного страдания прямо-таки вопиет к сознанию человека,

требуя выйти, вырваться из той ситуации, в которой оно возможно. Однако

же одного страдания явно недостаточно для того, чтобы полностью совершить

этот «прорыв». Человек часто сталкивается с проблемой такого характера:

для того, чтобы полностью избавиться от определённого рода страданий,

нужно совершить коренную ломку собственного мировоззрения, принципов

целеполагания, устоявшихся общественных отношений, преодолеть

тем самым наличные формы отчуждения, однако же для этого необходимы

новые, зачастую ещё большие страдания. Сознание, если бы оно всегда исходило

только из потребности избавиться от мучений, вызванных теми или

иными причинами, всегда действовало бы согласно принципу «из двух зол

выбирают меньшее». Чтобы пойти на новые, иногда во сто крат более значительные,

жертвы человек должен знать, во имя чего ему надо жертвовать. В

противном случае он всегда будет опускать руки, ограничиваться полумерами,

«смягчением углов» и никогда не сможет решиться совершить реальное

развитие. Именно стремление к воплощению идеала позволяет сознанию пережить

коренную ломку старых форм, осуществить парадоксальный путь через

тернии к звёздам, когда за каждой прёодолённой вершиной встаёт ещё

более неприступная. Кроме того, носитель революционного сознания - не

всегда человек, более всего страдающий от несправедливостей существующей

системы. Часто это человек сострадающий, выходец из социально благополучных

общественных кругов. Для возникновения чувства сострадания

как существенного мотива революционной деятельности, необходимо проведение

процедуры критического сравнения между реальным положением

страдающих людей и должным состоянием, проект которого определяется

благодаря постулированию идеалов всеобщего счастья, материального и духовного

благоденствия, свободы выбора, всеобщего нравственного совершенства,

единства с Абсолютом и т.п. Идеалы являются своего рода

' См. Ильенков Э.В. Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом

- 0 1

«краеугольными камнями», закладываемыми носителями революционного

сознания в основание новой картины мира и новой дискурсивной практики,

ей соответствующей.

…

Ещё одна важная функция идеала заключается в том, что он делает

преодолимой для сознания дурную бесконечность чисто эмпирической (в т.ч.

временной) протяжённости, многообразие которой, исполненное неизмеримым

количеством частных (и потому частичных, неполных, отчуждающих)

противоречий, способно повергнуть в хаос непонимания любой разум, если

последний попытается «взлететь» над всей этой эклектикой с помощью простого

абстрагирования общего из всей частности и частичности. Вместо того,

чтобы вознестись на качественно иной уровень, сознание в лучшем случае в

духе позитивизма будет стараться классифицировать бесконечно разнообразный

материал. Идеал же, понятый в предельном своём значении, в такой ситуации

является, образно выражаясь, единственным «маяком», руководствуясь

«светом» которого «корабль» разума может выплыть из моря релятивизма

к новым берегам. Будучи таким «маяком», идеал, по нашему глубокому

убеждению, является абсолютом в смысле целостности, в смысле блоковско-

го вочеловечивания всего сущего и воплощения несбыточного. В этом отношении

мы согласны с мнением о том, что истинный общественный идеал

есть идеал совершенного общества, состоящего из универсально развитых

людей. Такие люди целостны, абсолютны, всечеловечны. Они воплощает в

себе конкретно-всеобщую, а не абстрактно-многообразную ценность опыта

всего человечества. И осознание, и стихийное обращение к такому идеалу

делает возможным трансцендирование старых форм, революционизацию

сознания. Постулирование различно ориентированными носителями революционного

сознания необходимости развития совершенной личности обусловило

требования реализации идеальных условий всеобщей социальной спра- ведливости, равенства и свободы выбора возможностей развития, нравственной

абсолютной императивности поведения и реализации единства с Богом.

Закономерность стремления революционного сознания к общественному

идеалу совершенной личности объясняется тем, что социальное и природное

окружение оказывает на человека всестороннее воздействие, на которое объективно

необходима столь же всесторонняя реакция с целью контроля и

творческого использования во благо человека. Только совершенная, свободно

созидающая личность может обладать такой универсальностью. Таким

образом, всеобщий характер воздействия очеловеченной и неочеловеченной

природы на отдельного индивида и общество детерминирует потребность

всестороннего развития человеческих способностей, как поэтому идеал есть

не беспочвенное, иллюзорное изобретение сознания, а отражение имманентно

присущего людям стремления к развитию. Именно абсолютности этого

идеала, то есть недостижимости в каждый конкретный момент физического

времени человечество обеспечивает себе возможность потенциально бесконечного

(на этот раз умно-бесконечного - качественного, а не количественного)

развития.

…

С этой точки зрения, существование идеалов представляется залогом

выживания общества, так как, если бы не было стремления к совершенству,

социум не развивался бы, а стагнирующая система, как известно, обречена на

гибель. Идеал действительно является смыслом бытия революционного сознания

- благодаря ему обретают смысложизненные содержание те страдания,

которые претерпевает человек в процессе революционизации, качественной

перестройки собственного сознания. Идеал, будучи во всеобщем своём понятии

абсолютом, целостностью, совершенством, символом свободы есть созидательная

цель революционного сознания, тогда как преодоление отчуждения

- цель разрушительная. В зависимости от той формы человеческой

фрагментарности, которую более всего требуется преодолеть, а также от особенностей

конкретного носителя революционного сознания идеал наполняется

частным историческим содержанием, например - для религиозного созна-

-03 -

ния буддизма или брахманизма для истинно счастливой жизни необходимо

обрести абсолютную свободу от круговорота причин и следствий (кармы), а

для сознания радикальной революционной группы социалистической или

коммунистической ориентации целеполагающее значение имеет обретение

свободы от форм капиталистического отчуждения и создание общества благоденствия

и равноправия путём отмены института частной собственности.

Невзирая на различия между двумя указанными идеалами свободы и счастья,

их объединяет конкретная установка на достижение совершенства в процессе

реального осуществления каждого частного содержания.

…