Ч 30 мин 44 сек

До государственного научно‑исследовательского университета Буффало Кейт добралась, когда уже практически рассвело. Припарковав автомобиль на пустующей в этот час стоянке, она отстегнула ремень безопасности и, ещё раз проверив свой инвентарь, вытерла вспотевшие ладошки о брюки.

Откинувшись на подголовник сиденья, она закрыла глаза, чувствуя лёгкую дурноту. Господи, как же ей хотелось не выходить из машины. Сделать один поворот ключа стартёра и уехать, куда глаза глядят, прочь отсюда. Нестись, бежать… Бежать без остановки. Никогда и ни на что не оглядываясь.

Но куда… Она не принадлежит этому времени. Потерянная, одинокая гостья из будущего и совершенно другой эпохи. Обречённая скиталица, которой уже нет пути назад. Жить‑то она сможет, смириться – никогда.

Кейт посмотрела на себя в зеркало заднего вида и вздрогнула, испугавшись собственного взгляда. Столько в нём было чужого и незнакомого.

– Чего смотришь? – прищурившись, казалось, спросило отражение.

– Я просто очень, очень устала, – сама себе тихо ответила девушка.

Вот он момент, который разделит жизнь на «до» и «после», как только она покинет салон. Начисто сотрёт старый мир и положит начало новому. Если, конечно, у неё хватит мужества и выдержки.

Каково это – убивать? Приговорить к смерти человека, который ещё даже не совершил проступка, за который его нужно карать. Как потом жить с тяжёлым грузом такой непосильной ответственности? Чем усмирять совесть, с которой нельзя будет пойти на компромисс?

Проще пулю в висок.

– Ну, давай. Слабо? – с издёвкой усмехнулось зеркало. – Это же так просто. Одним разом, и всё – свобода.

Кейт ещё раз подумала над этой идеей. И почувствовала брезгливое отвращение к собственной трусости. Слабая, растекшаяся дура!

– Заткнись! – огрызнулась она.

Да, ей уже не вернуться. Никогда. Привычного, знакомого ей мира больше не существует. Так, значит, пусть будет так.

Теперь будет только здесь и сейчас. Кейт с каким‑то отстранённым равнодушием поняла, что не испытывает по этому поводу никаких эмоций. Чего теперь‑то жалеть. Ей не за кого переживать, её некому будет оплакивать. Родители мертвы, мужа нет, детей, от которого она бы их завела, тоже. Вот цена, которую пришлось заплатить за все увиденные чудеса.

Одиночество и боль. Да и чудеса ли. Бессмысленная игра со временем, которое всё равно не удастся победить. Кейт вздохнула и устало потёрла сухие глаза. Маленькая, растерянная. Никому не нужная. Нервов уже ни на что не осталось, даже на слёзы. А чего плакать? Кого во всем винить, на кого злиться?

Даже этот молодой Нордлихт, с которым ей сейчас предстояло встретиться. Виноват ли он на самом деле, создавая своё гениальное изобретение не для завоевания мира, а для простой цели спасти своих родных. Можно ли за это судить?

Кейт хорошо знала, что такое боль, и, как никто другой, понимала, что чувствовал человек, хватаясь за любую возможность всё изменить.

– Но не из‑за него ли ты потеряла собственных родителей, разве не так? – снова очнулось отражение, недобро сверкнув глазами. – Нужно отомстить. Не этого ли ты так долго хотела? Каждый должен платить.

– Не знаю.

Девушка упрямо тряхнула чёлкой. Да, он виноват. Виноват в том, что не смог удержать всё в своих руках и положил начало зарождающемуся Апокалипсису. Не будь его треклятой Машины, ничего бы не случилось. Кошмара, который затянул в свой безудержный рокочущий водоворот её родителей, друзей, которые безвозвратно погибли, да и её саму, никогда бы не было.

Поэтому она сделает это. Они все заслужили ещё один раз прожить нормальную жизнь. Даже если больше никогда не встретятся. Ещё один шанс, который она должна дать миру, нажав на спусковой крючок.

Тогда вперёд.

– Иди, – приказало зеркало. – Уже поздно о чём‑то жалеть.

Хватило бы только сил и мужества нажать на спусковой крючок.

Собрав волосы в хвост и перетянув их резинкой, Кейт вышла из «Кадиллака» и стала думать, как бы половчее попасть внутрь университета, не привлекая к себе внимания. Благодаря информации, полученной от старого Нордлихта, она точно знала, где искать аудиторию, в которой трудился молодой изобретатель. Обследуя кампусы, в одном месте она заметила приоткрытое окно первого этажа, за которым на утреннем ветерке мягко покачивались бежевые шторы.

Пружинисто подбежав к стене и опершись руками о подоконник, Кейт подпрыгнула, ловко перелезая в пустующее помещение чьего‑то проветриваемого кабинета.

* * *

Мысли о Машине, способной укротить и подчинить себе пространство и время, окончательно овладели разумом Свена Нордлихта. К пятьдесят седьмому году, уже будучи профессором, он по‑прежнему не терял надежды и упорно работал, продолжая верить в успех, не жалея на это ни нервов, ни физических сил.

В свободное от лекций по теории квантовой физики время он отправлялся в соседнюю аудиторию профессора Натана Гришема, любезно разрешавшего коллеге использовать громадную раздвижную доску‑перевёртыш, состоявшую из нескольких секций, и терпеливо переносил на неё наброски формулы из своих тетрадей.

Каждую свободную минуту, что выпадала после занятий или на выходных, Свен вновь и вновь возвращался к работе, переворачивал доску другой стороной и писал, писал и писал, придумывал, рассматривал всевозможные варианты, но что‑то упорно не желало получаться как надо.

Казавшееся таким стройным и выверенным уравнение не сходилось и оставалось по‑прежнему незавершённым, что через несколько месяцев беспомощного топтания на месте начинало постепенно выводить от природы спокойного Нордлихта из равновесия.

Он похудел, осунулся, мало ел и стал рассеянным на лекциях. Добираясь до конца и вновь возвращаясь к началу, он никак не мог понять, чего же ему не хватает. Неизменно получавшаяся уродливая закорючка в виде цифры «три» в конце формулы, словно издеваясь, с завидной методичностью ставила его в тупик.

Но Свен, фанатично одержимый своей идеей, продолжал терпеливо работать, раз за разом внося всё новые и новые поправки, яростно борясь с нескладывающейся формулой.

Вот и то утро он по обыкновению встретил в пустынной аудитории, после очередной бессонной ночи мечась перед полностью исписанной доской, словно голодный тигр, запертый в клетке.

– Что же, что же, что же. Почему же всё время не сходится? Мне бы хоть какую‑то подсказку… – снова и снова призывал он на помощь неведомые силы, выстукивая стёртым мелком по доске. – Вот здесь же всё получается, но потом… Как уравнивается перенос материи из одного конкретного места и воспроизведение её в другом. Почему не получается замкнуть постоянный канал связи, я же триста раз всё правильно рассчитал…

От раздумий его отвлёк осторожный стук в дверь, из‑за которой послышался молодой женский голос.

– Профессор… Профессор? – негромко поинтересовались снаружи. – Вы здесь?

Свен посмотрел на настенные часы и нахмурился. Кто бы это ещё мог быть так рано? Больше всего он не любил, когда его отвлекали по каким‑либо пустякам.

– Да‑да, кто это? – раздражённо спросил он.

– Мне нужно поговорить с вами, – с другой стороны несколько раз подергали ручку. – Откройте, пожалуйста.

– У меня сегодня нет лекций, – впустив нежданную посетительницу, Свен удивлённо рассматривал девушку и, видя незнакомое лицо, силился вспомнить, где мог его видеть. – Или вы пришли к профессору Гришему?

Кейт собралась и, набрав в легкие побольше воздуха, выпалила:

– Нет, профессор. Я не студентка и вообще не из этого времени. Меня зовут Кейт Гринвуд, и я сотрудник одной из двух корпораций, которые вы создадите, чтобы впоследствии менять ход истории.

– О чём вы говорите? Ничего не понимаю… – уперев руки в боки, сердито нахмурился Свен. – Это такая шутка, розыгрыш? Если так, то очень скверная, знаете ли. Я не любитель подобных шуток, мисс.

Кто мог знать о его работе, в то время как Свен держал всё в строжайшем секрете? Будучи нелюдимым, он очень не любил, когда кто‑то или что‑то вмешивалось в его маленький систематизированный мир, а тем более таким бесцеремонным и, что больше его раздражало, непонятным образом.

– Вы ведь работаете над Машиной, – подняв руку, Кейт указала на громадную доску. – Это ведь её формула, верно? И вам никак её не закончить.

– Я… да… но позвольте. Откуда вы всё это знаете? Да кто вы такая, в конце концов?

– Повторяю, профессор, – терпеливо ответила Кейт. – Я прибыла…

На мгновение в её сознании вспыхнул образ Арнольда Шварценеггера в роли киборга‑убийцы. Мне нужна твоя одежда и мотоцикл! А на смену мускулистому австрийцу пришел Марти Мак‑Флай, объясняющий Доку, что прибыл из будущего. Девушка тряхнула головой, прогоняя неуместные мысли.

– …из будущего.

– Но я ещё не изобретал никакой Машины, – пробормотал Нордлихт, растерянно поворачиваясь и следя за Кейт, которая направилась к доске. – У меня всё никак не получается вывести схему. Что‑то не сходится каждый раз. Это… это всё так странно.

Кейт поняла, что ей не избежать долгих объяснений.

«В конце концов, он имеет право знать, за что я намереваюсь его убить», – с тоской подумала девушка.

– Ваша Машина подарила человечеству надежду на новое, прекрасное будущее, но, к сожалению, со временем всё стало только хуже…

Следующие несколько минут Кейт говорила без остановки, стараясь не упустить ни одной детали из событий, которые этому Свену Нордлихту уже никогда не прожить. Она рассказала ему все. От момента создания Машины до момента её появления в бункере посреди заказника «Ирокез Нешнл». О том, что противостояние корпораций «Хронос» закольцевало мировую историю, изогнув её наподобие безумной ленты Мёбиуса.

– Лента Мёбиуса, – неожиданно воскликнул Нордлихт. – Ну конечно!

– Простите, – Кейт недоумённо посмотрела на вскочившего со своего места профессора, – Вы хоть слышали, о чём я вам говорила?

– Да‑да, мисс! – Профессор заметался вдоль доски к концу формулы и, остановившись у цифры «три», несколькими плавными движениями жирно обрисовал ее, выводя знак бесконечности. – Не три, а восемь! Как я раньше этого не замечал? Решение всё время находилось у меня под носом!

Кейт не сводила взгляд с рисунка.

«Этого просто не может быть… Неужели это я подсказала Нордлихту последнее решение в его уравнении? Тогда это означает, что моё появление здесь – это всего лишь очередной виток спирали?..»

От этой мысли девушке стало плохо. На секунду она почувствовала, как земля уходит у неё из‑под ног. Чтобы прийти в себя, она из последних сил сжала кулаки и впилась ногтями в ладони. Помогло. Приступ паники схлынул столь же внезапно, как и появился.

Приблизившись к доске с чертежами, она потрясённо протянула руку, всё ещё не веря в реальность происходящего, и осторожно коснулась нарисованной профессором линии кончиками пальцев, на которых остался меловой след. Головоломка внезапно сложилась. Ведь всё действительно было на виду.

– Так просто, – продолжая смотреть на пальцы, пробормотала Кейт.

– Для чего, говорите, вы прибыли из будущего?

Всё ещё не отрывая взгляда от доски, Кейт невозмутимо ответила.

– Вы, будущий вы, сами отправили меня сюда для того, чтобы я вас убила.

– Простите… что?! – профессор испуганно подался назад, намереваясь обойти стол таким образом, чтобы тот защитил его от нежданной гостьи. – Вы в своем уме?

– К сожалению, да, – грустно улыбнулась Кейт. – Профессор, вы только что изобрели Машину, но в то же время не хотите поверить в то, что она работает. Так же как не хотите поверить в то, что живой свидетель её работоспособности стоит перед вами.

– Одно дело – теория о путешествии во времени, а совсем другое – встретить такого путешественника воочию. Который заявляет, что его прислал я сам, для того чтобы меня убить.

– Не волнуйтесь, профессор, – Кейт подняла руки вверх, – я не собираюсь вас убивать. Да, сознаюсь, что я приехала сюда именно с намерением выполнить поручение Нордлихта из будущего. Но сейчас я совсем не уверена, что это выход из сложившейся ситуации. Мне кажется, вместе мы сможем переиграть историю.

– И что конкретно вы предлагаете?

– Тсс! – неожиданно настороженно шикнула Кейт, жестом призывая Нордлихта к тишине.

Из‑за дверей аудитории послышались быстрые приближающиеся шаги и чья‑то отрывистая речь.

– Слышите? – Кейт почувствовала, как внутри неё напрягается каждый мускул. Что‑то было не так.

– Просто студенты собираются на лекции, – пожал плечами Нордлихт.

– Какие лекции в воскресенье утром?

– Действительно…

В следующий миг, словно в подтверждение её слов, из коридора послышались выстрелы и чей‑то крик.

– Брукс, твою мать, ты что творишь!