Парадокс законов 16 января

Переломным моментом акций протеста стали столкновения с милицией, что начались 19 января на улице Грушевского. Главную причину этого перелома нужно искать в принятых накануне, 16 января, «диктаторских законах».

В случае, если бы 19 января не взорвался конфликт на Грушевского, он возник бы где-то на Институтской, у Администрации Президента (то есть мы имели бы Банковую-2) или у Верховной Рады. Для руководства да и, в конце концов, рядовых бойцов «Правого сектора» было целиком понятно, что на этот раз прозевать возможность эскалации конфликта означало бы приготовить себе место в заведениях отечественной пенитенциарной службы. Но ход событий принёс несколько счастливых для развёртывания революционной борьбы моментов. Ко времени проведения очередного веча его участники уже были довольно разочарованными в оппозиции. Люди понимали сложившуюся ситуацию и хотели по крайней мере одного – выявление лидера средиоппозиционной тройки. Однако даже на такой «радикализм» оппозиция небыла в состоянии. Следующий счастливый момент – попытка «Автомайдана»проехать к Верховной Раде и сопротивление со стороны милиции. На конфликт междупредставителями «Автомайдана» и милиции довольно оперативно среагировали бойцы «Правого сектора». Скромная потасовка, которая завязалась на ул. Грушевского, переросла в событие эпохального значения.

Силовой конфликт между «Правым сектором» и сотрудниками МВДмог так и остаться очередной «провокацией». Однако настроение, которое господствовало на Майдане, был уже не то, что 1 декабря. Было довольно интересно наблюдать, как вечером 19 января у сцены Майдана находилось не больше 100-150 человек. Прочие были на Грушевского или на Европейскойплощади. Люди шли с передовой к Дому профсоюзов и в обратномнаправления так, будто самой сцены не существовало. «Диджей» что-то бормоталоб «мирном протесте», говорил, что события на Грушевского и сам Майдан – это разные вещи, но при этом в состоянии некоторой растерянности ужене называл участников противостояния с милицией «провокаторами» (хотя днём такая риторика ещё звучала).

Майдан изменился благодаря усталости, разочарованию в оппозиции и осознанию безперспективности дальнейшего «мирного стояния» в условиях принятых 16 января законов. Относительно последнего, то здесь, собственно, и кроется парадокс: на радикализацию протеста, который старались держать в рамках «Евромайдана», повлияло принятие целиком «евроинтеграционных» законов.

16 января парламент принял ряд законов, большинство из которых целиком соответствует европейской практике. Лишь навязанные украинцам шаблоны мышления не дали им понять, что так называемые «диктаторские законы» – это юридические нормы, которые являются обычными в условиях западных демократий.

Здесь не будет лишним сделать акцент на ошибочности противопоставления понятий «диктатура» и «демократия». Такое противопоставление можно было наблюдать во время обсуждений законов 16 января, дескать, эти «диктаторские» законы являются антидемократическими и перечёркивают путь Украины в Европу. На самом же деле противопоставление понятий «диктатура» и «демократия» это банальный риторический приём, которым пользуются апологеты идеологии либерализма. Классический пример такого противопоставления мы можем найти в книге идеолога «цветных революций» Джина Шарпа «От диктатуры до демократии».

В своей книге Шарп (кстати, бывший левак-троцкист, которого завербовали американские спецслужбы) вводит довольно условное понятиедиктатуры. Под это понятие он подводит разнообразнейшие режимы,которые отличаются от западных либеральных демократий: от коммунистических государств – до военных диктатур или же исламских режимов. Типологическое единство этих режимов является иллюзорным, ведь, например, коммунизм гораздо более близок к либеральной демократии, нежели к режимам, основанным нарелигиозных принципах. Однако Шарп мыслит по принципу «Кто не снами – тот против нас».

В своём противостоянии с демонстрантами власть попробовала применить те самые нормы, которые призваны обезопасить либерально-демократические режимы на Западе. Например, жёсткие требования относительно проведения митингов (включительно с запретом маскировать лицо) для западных стран есть норма. Такой же самой нормой является высокий уровень цензуры. Обычной для Запада является ответственность за отрицание «преступлений фашизма». На Украине этот закон принимали для борьбы против украинского национализма и поддержки советской мифологии. В условиях Запада антифашистская мифология является одной из опор тотального господства либералистической идеологии. Не следует забывать, что «диктаторские законы» были одобрены «демократическими» ОБСЕ и Венецианской комиссией, которые увидели в них обычные методы борьбы с «политическим экстремизмом».

Восприятие участниками акций протеста законов 16 января происходило в смысловом поле «Евромайдана». Однако их следствием стал отход протеста от концепции «Евромайдана» в направлении Национальной революции. В этом, собственно, и состоит их парадоксальное значение.