Тришин Валерий, Кандидат педагогических наук, режиссер-педагог, профессор априкт

14. «Новый уральский самородок!»

Много в России, в каждом ее регионе, талантливых людей, однако есть и уникальные редкие таланты. Раньше их называли самородками. Прямое значение слова самородок – «кусок ископаемого металла в чистом виде». Второе, переносное значение - человек, не получивший образования, но обладающий большими природными дарованиями, талантами. Но есть, нам кажется, еще одно значение: самородок – сам родился.

Николай Коляда, в полном смысле этого слова, сам родился. Речь, конечно, идет о рождении художника. Как стало ясно из его выступления на мастер-классе Коляда Н. рождался творчески вопреки тому, чему учили, и к чему подталкивала театральная действительность. По его собственному признанию, критики его больше ругают, чем хвалят. Ругают за «самодеятельность», «за чернуху», за «не любовь к России».

Что же может противопоставить этому автор? Защищаться в теоретических статьях? Опять же по его признанию, в теории он не силен. Да и не воин один в поле. Однако жизнь показывает, что воин. В этом мы убедились, побывав на его мастер-классе в Центре имени Вс. Мейерхольда 8 ноября 2010 года.

Но обо всем по порядку. Мастер-класс был объявлен загодя в рамках, уже традиционных для ЦИМА, 5-ых Ежегодных мейерхольдовских встреч. Павел Руднев, непосредственный организатор форума, настойчиво отбирая для встреч с изысканной московской публикой все самое интересное из провинциального театра, не побоялся дурной славы сибирского «скандалиста». Сам Н.Коляда определил тему выступления «Театр в провинции: школа выживания».

Собственно, с комментария этого названия и начался вечер. Нет, скорее даже не с комментария, а с признания истцом его чрезмерном волнения и даже страхе перед предстоящим выступлением. Впервые происходящего в подобной форме перед московской «театральной элитой». Попутно автор ввернул в текст, что на Западе выступать проще, так как там есть время подумать, что сказать, пока переводится предыдущий текст. Начав экспозицию с этого искреннего признания, Н.Коляда, как опытный драматург, сразу расположил к себе аудиторию. Искренность и честность сегодня, слава Богу, еще в цене. Итак, экспозиция вечера благополучно завершена, или произведена, не знаю, как лучше сказать. А дальше все пошло «как по маслу». Автор, режиссер и исполнитель вечера (в одном лице) начал рассказ о своем непростом житие-бытие в одноименном «Коляда-театре» под условным названием «изба-рыдальня».

По фабуле это был, пожалуй, рассказ, о том, как рождался «Коляда-театр», а по сюжету, совсем непростая история о том, как не сладко, но весело живется человеку, взвалившему на себя груз неординарности, или точнее, попытку оставаться собой в непростом мире провинциальной сцены и культуры.

Оставаться самим собой оказалось не просто всегда, сначала молодому актеру, окончившему театральное училище, отслужившему в Армии и вернувшемуся в Академический театр славного города Свердловска, а затем драматургу, режиссеру и продюсеру. Отсутствие ролей, простои и запои, и «благополучное» увольнение по собственному желанию. Слава Богу, спас второй талант – начал писать.

Оставшись без работы, Н. Коляда с несколькими рассказами отправился, ни больше, ни меньше, как покорять златоглавую столицу и поступил в Литературный институт им. М.Горького как прозаик. После нескольких попыток написания драматургических произведений (первая пьеса «Игра в фанты» сразу поставлена несколькими театрами), благополучного завершения учебы и напутствия: «больше никогда пьес не писать», автор возвращается в Свердловск. Работает редактором толстого журнала «Урал» и, вопреки пожеланиям мэтров, продолжает писать пьесы. А «дальше пошло и поехало», внутренний голос подталкивал к написанию пьес, что иногда выражалось, не много ни мало, в 3-4-ех пьесах в год. И сразу востребованность театрами и (правда, иногда скандальная) популярность. Параллельно, государственная служба в нескольких должностях, в том числе, в качестве редактора толстого литературного альманаха «Урал».

Пик известности и плодотворности к драматургу пришел в 90-ые годы - 98 пьес написано к сегодняшнему дню, из них 63 поставлено театрами. Нынче пик, по выражению самого автора прошел, а проблемы остались, и жизнь краше и легче не стала, и нельзя сказать, что это абсолютный успех. Пьесы, как из рога изобилия, выплеснувшиеся в жизнь, в сборники, лежат на прилавках книжных магазинов. В провинции и на Западе они ставятся чаще, чем в Москве и Санкт-Петербурге. А рог изобилия продолжает изливать себя, автор транжирит почем зря свою душу и талант. Впрочем, и здесь уже появились оценки спорные: не графоманство ли это?!

Самого автора тоже не устраивает качество поставленных пьес. Десятка не насчитал драматург, удачно поставленных режиссурой пьес. «Катастрофическое непонимание содержания и стиля», «полнейшая отсебятина» в тексте и самовыражение режиссуры. Это и подтолкнуло драматурга к самостоятельным постановкам и к вынужденному освоению еще одной профессии. В спорах с режиссурой и критикой новомодный драматург сам ставит одну из своих пьес для, синициированного им же, фестиваля современной драматургии «Коляда-plaus». Разноплановый талант Н.Коляды и здесь проявил себя завидно – постановка названа лучшей на прошедшем форуме, что утвердило автора в дальнейших занятиях режиссурой.

Однако пьесы и спектакли Н.Коляды оказались настолько специфичны, что не принимались традиционными театрами, и тогда режиссер создает частный театр («Коляда-Театр»). Сколько крови, энергии и нервов это стоило, можно прочитать в материалах Интернета и в статьях о театре. Заметим, что, пожалуй, это единственный в России частный театр (не считая постановок антреприз).

Тем временем уже набрала силы авторская «Школа драматургов», созданная Колядой в Екатеринбурге и теперь уже известная не только в России, благодаря его ученикам, но и за границей. Рог изобилия продолжает извергать новые направления творчества. Теперь нужно помогать встать на ноги своим питомцам. Нужен патронаж, а главное, нужны деньги. Об этом нужен отдельный и трудный разговор, а пока сюжет выживания продолжается, расширяясь во времени и пространстве. Уральская школа драматургов принесла славу Уральской земле и городу Екатеринбургу, но материально не изменила положение художника с сотоварищами. А ведь уже полтора десятилетия происходит учеба молодежи самому сложному виду литературы и театра. В.Сигарев, В. Богаев, А.Батурина, Я. Пулинович – имена известные в мире театра, в так называемом, новодрамовском, направлении. Естественным образом развернувшаяся пружина личности и художника потребовала полной реализации. Отсюда – форумы, сначала драматургов, а затем и театров. С 2002 года в городе успешно проходит Международный конкурс молодых драматургов «Евразия».

Интернет и пресса пестрят заметками о театре и драматургии Н.Коляды, но феномен его так и не расшифрован, точно так же, как неразгаданны феномены Е. Гришковца и И. Вырыпаева. Количество давно уже перешло в качество, а качественного анализа так и нет. Либо автор обгоняет время и, по призванию, долженствующую быть мобильной критику и театроведение, либо они отстают. Уже рекой текут приглашения с выступлениями с того же злополучного Запада (последние выступления этого года во Франции и Польше), а дома так и нет радости и серьезной поддержки. Да и у самого автора нет удовлетворения и неподдельной радости, хотя по ходу вечера, он и называл себя неоднократно счастливым человеком. «Счастлив и живу весело, главное заплатить актерам зарплату, а остальное можно пережить». Да, сегодня каждый день начинается с головной боли – хватит или не хватит денег на… жизнь. А ведь нужно поставить новый спектакль и в Москву нужно свозить артистов, помочь им засветиться, и в фестивалях поучаствовать.

Много нового и интересного о Николае Коляде узнал сегодняшний зритель за два с небольшим часа. И об авторстве, и о выживаемости современного художника в театре в условиях пресловутых реформ в культуре. И о том, как пишутся пьесы и как учатся этому непростому ремеслу начинающие драматурги. Хотя сказано все было как-то уж совсем просто, будто мимоходом, но какими сочными штрихами, без всякого апломба и даже немного уничижительно в собственный адрес.

А вопросы из зала все идут, молодежь продолжает терзать писателя и режиссера. Как писать пьесы? Можно ли писать, не учась? Как поступить в «Школу драматургов»? Много еще искреннего и нелицеприятного довелось услышать залу. Например, на вопрос: зачем автор ставит известные классические спектакли (Ревизор, Гамлет, Вишневый сад), если сам пишет современные оригинальные пьесы? И опять честный и прямой ответ-вопрос. «А пойдет ли зритель только на Коляду, если в театре не будет Чехова и Шекспира?!»

Коснулись в этот вечер и больных тем: чернухи, любви к России и ее будущего, мировоззрения автора и его веры. Оказалось, что верит автор и в Россию и верит, что победит добро, потому что хороших людей больше. И вообще, считает, что хорошего в жизни больше, «какой бы черной не была сегодняшняя жизнь». И жить предлагает Н.Коляда веселее и задорнее, потому что «жизнь все равно интереснее проблем». А что до грязи и чернухи?! То нет без нее России, и любовь у автора к ней такой, какая она есть, а не к такой, какой нам хотелось бы ее видеть. Эта любовь «трудная, но честная и поэтому правдиво отраженная в моих пьесах и спектаклях».

Коснулись и спорного названия его частного театра, и биографии автора, и до родственников добрались. Так, совсем уж по-домашнему заканчивался этот не простой вечер, посвященный выживаемости людей в провинциальном театре.

Незаметно пролетел двухчасовой мастер-класс Н.Коляды, а, фактически, это был моноспектакль. Ибо, по объему и по содержанию вечер эмоционально захватил всех присутствующих в зале. Получился очень интересный и полезный разговор о смысле жизни, о новаторстве в искусстве, проливающий новый свет на творчество Н.Коляды, помогая его понять в непосредственном общении. Ведь личность художника всегда богаче им созданного.

«Коляда» - языческий Бог радости. И это никакой не псевдоним драматурга и театра, а его реальная фамилия. Фамилия автора и название театра совпадают. В безудержности человека, в энергии и радости жизни суть творчества Николая Коляды, его драматургии и театра. Творчества многогранного, в чем-то, мистериального, сродни языческому и мистическому началам жизни.

В культуре ХХI века, мне кажется, сегодня востребовано именно такое интегративное искусство, наполовину документальное, наполовину - мистическое. Оно узнаваемо и соотносимо с нашей жизнью. Это мировоззрение присуще корневому народному театру, носителями которого являлись скоморохи земли русской и такие самородки как Н. Коляда.

Представителем такого искусства он стал не от образования, а, скорее, от тесной связи с народной жизнью. Многогранность же способностей от личности и от нашей многотрудной жизни. Хочется надеяться, что это начало его творческого метода разовьется, и будет жить. Хочется нагадать добрых дел театру, его сотоварищам и ученикам. Вглядимся в фотографию автора, есть в ней и многоликость, и святость, и, может быть, даже юродство. Которое, в сущности, есть в глубине души каждого художника.

15. «Нагая правда концепционной режиссуры»

(Спектакль Критстиана Люпа «Заратустра»)

Спектакля Кристиана Люпы о Заратустре ждали в России с нетерпением, и, прежде всего, завзятые театралы. Известная во всем театральном мире постановка польского режиссера манила своим необычным замахом (получится, не получится совладать со столь не театральным текстом), но и самим содержанием – «про что» и «как» развернет режиссер далеко не бесспорный философский трактат.

Причем сложность текста заботила не только отсутствием драматургического начала, но и возможностью вообще размышлять о данном предмете вслух. Ведь само-по себе ницшеанство – как отрицание Бога и вознесения человека до Сверхчеловека – достаточно крамольно, что уже было подтверждено исторической практикой.

Однако опасения оказались были рассеяны сразу по всем аспектам. Спектакль Кристиана Люпы оказался столь же театральным, сколь и философским; настолько же драматичен, насколько и религиозен. Но главное, что, не смотря на все ожидаемые препятствия, он оказался абсолютно злободневным и актуальным.

Писать о спектакле сложно, ибо сложна сама ткань содержания спектакля, но и не писать тоже не хочется. Уже известны оценки европейских критиков, характеризующие его объем и своеобразный, отличный от традиционного современного театра, язык – язык будущего театра, театра завтрашнего дня. Добавить к этому что-либо трудно. Да, все это так… Но все же, все же. Хоть несколько субъективных суждений хочется высказать.

Нам кажется, что заслуга режиссера, в первую очередь, состоит в том, что в подходе к материалу он подошел как настоящий профессионал. За ХХ столетие режиссура, как профессия не только встала на ноги, но и проявила себя в двух аспектах: во-первых, как уникальное художественное (авторское) явление, самостоятельное ремесло; во-вторых, как вторичное не очень глубокое сочинительство или иллюстрация литературных первоисточников.

Кристиан Люпа безусловно относится к профессионалам высокого класса. Его академичность профессионала заключается в том, что он именно интерпретирует Фридриха Ницше, а иллюстрирует литературный текст. Но именно этот профессионализм (владение профессией) позволяет ему перенести на сцену столь неординарное содержание практически без потерь и найти для него интересную театральную форму и соответствующий литературному тексту стиль.

Нам представляется, что в ряду немногих других Европейских и отечественных постановок в драматическом театре спектакль К.Люпа является образцом. И, в какой-то степени, апогеем концепционной режиссуры, которая, собственно, иной и быть не может. Именно благодаря концепции, то есть, своему взгляду на известную философию Ницше о Христианстве и Сверхчеловеке, режиссеру удалось «упаковать» огромный эпический и поэтический трактат в театральное зрелище.

Концепция постановщика при этом, открывается до удивления простой и понятной. «Заратустра» - это вымышленный персонаж, но он же живой человек, со всеми присущими человеку качествами и страстями, человеку, мятущемуся, страдающему и ищущему. Собственно, он проходил весь жизненный путь от задиристой молодости через противоречивую со всеми сомнениями зрелость. К увядающей старости, по дороге вступая в полемику и активную борьбу с известными взглядами на жизнь, назначение человека и его религиозное оснащение, его веру и верование.

Бог есть, ибо «он работает, благодаря ему создана вся культура» (это уже слова самого режиссера) благодаря верованию человека в лучшее, в борьбе за совершенствование человека. Однако идея Бога – это идея потенциальных возможностей человека, его самодвижения и саморазвития. «Заратустра» - является проповедником высших возможностей человека, борцом против канонической религии, ограничивающей его свободную поступь, против «обожествлении» любой религии. В этом смысле, герой Ницше и К. Люпа выступает против Христианства, как религии успокаивающей, примиряющей с жизнью, и в чем-то ограничивающей бунтарский дух человека, его деяние.

Уже сам подход к материалу вводит артистов и зрителей в некий глубинный способ существования в этом спектакле, как бы дает код, погружающий их в вековую мудрость понимания жизни и Человека, его предназначения и сущности. Для авторов текста и спектакля сущность определяется движением и развитием всего живого, его назначением, как связующим звеном между неживой материей и сознанием, основным отличительным «признаком» человека, как в высшей степени сознательного животного, высокосознательного существа.

Человек – стрела, устремленная из прошлого в будущее. Его прижизненный полет и есть суть человека. Человек, устремленный в будущее, превозмогающий себя, а не ожидающий трагического исхода – вот Бог свободного человека. И это предназначение человека в первой части утверждает молодой Заратустра, во второй – сомневается и оспаривает, а в третьей – лишь предугадывает что-то иное, новое, более простое и сложное.

Однако эта данность не вкладывается как априорная, а как приходит к герою как открывающаяся истина, как трудно рождающееся открытие, выстраданное всей жизнью Заратустры. Трехчастность композиции спектакля К.Люпы уже является залогом целостностного разговора о Человеке, Боге, жизни, науке, и религии. В этой композиции уже есть некая притчевость содержания и некий философско-мистический стиль спектакля-представления. Драматического по своей внутренней целостности и ансамблевому исполнению, и представления по своей внешней форме, некоей трагической распахнутости, обнаженности жизни главного героя и всех персонажей жизни.

Трагичность звучания подчеркивается всеми компонентами спектакля. В сценографии – общей конструкцией, напоминающей, одновременно арки древнегреческой схены и бункеры Освенцима и современные металлические гаражи-ракушки. Вертикальная двуплановость пространства и действия уже вводит в постановку масштабный объем и плифоничтность, дополняемые современными видеоинсталяциями (уже обкатанными на Европейской сцене) и фольклорно-джазовым музыкальным сопровождением и, наконец, открытым началом спектакля (прием - театр в театре), актеры выходят из рядов зрителей, как бы снимая границу театра и жизни, и уводя спектакль в философское эпическое размышление. Дискуссионное, - в самом начале и подчеркнуто бытовое, почти натуральное, намеренно заземленное в финале.

Господи! Как не проста и трудна наша жизнь, но как она радостна и прекрасна в сущности своей – хочется сказать в итоге этого мощного погружения в театрально-религиозное действо, в мистерию о жизни, в трактат о философии жизни и души.

Врядли можно было бы открыть это произведение в актерском театре (каким мы его знаем) Х1Х века, или приемами актерской режиссуры современного театра. Нет! Именно благодаря концепционной режиссуре, то есть мощной современной интерпретации, перетолковыванию уже известного, с учетом сегодняшнего дня, так сказать нашей переходной жизни, из ясного прошлого в пока еще абсолютно непонятное и непредсказуемое будущее, стало возможным воплощение известного в философской литературе произведения в форме театрального спектакля.

И хотя ряд рецензентов выводят постановку за рамки спектакля вообще, он остается театральным зрелищем, единицей драматического театра, но безусловно, это зрелище особого рода, отличного как от массового зрелищного шоу, так и от умело скроенного драматического представления.

Спектакль К. Люпа «Заратустра» - зрелище, опрокинутое в нашу жизнь и в нашу душу, и опрокидывающее все наши традиционные представления о театре и его возможностях. Благодаря обнаженной правде (в отдельных эпизодах и в фигуральном смысле), неспешному весьма подробному рассмотрению жизни режиссер и актеры побуждают нас не просто смотреть, но прежде всего видеть, а значит – думать, мыслить о времени, о самих себе, о бремени жизни.

Не менее интересной оказалась встреча режиссера с российскими театралами, прошедшая на следующий после спектакля день на малой сцене Центра им. ВС. Мейерхольда. Общение с неординарной личностью всегда обогащает. В этом случае, хотелось не только увидеть, но и услышать из первых рук о замысле режиссера, и тем самым что-то допонять в прямом контакте с мастером.

И здесь оказался тот же эффект, что и в постановке режиссера. Общение становилось не только полезным, но и притягательным. Режиссер, точно магнитом втягивал слушателей в свой мир, в свою лабораторию, представ при этом не только театральным мастером, деятелем, но и философом.

При этом, за масштабность личности и двухчасовой беседой светились и доброта простого человека, его демократичность и открытость. Ф.Ницше, К. Люпа и Заратустра здесь как бы слились в одно лицо.

Встреча с режиссером оказалась весьма полезным и необходимым продолжение вчерашнего художественного диалога. Можно сказать, что этот спектакль действительно является неординарным событием мирового театрального содружества. Во всяком случае, по прошествии вот уже двух месяцев, это спектакль, что называется, не отпускает – впечатление от него остается столь же сильным и свежим. Это стало возможным благодаря заряду огромной энергии, вложенной в спектакль, глубокой жизненной правде, и художественно убедительной профессиональной режиссуре мастера.