Глава 12. В жизни нужно стремиться обгонять не других, а самого себя

В жизни нужно стремиться обгонять не других, а самого себя.

М. Бэбкок

Как же обидно! Невозможно, немыслимо… Я так старалась, лезла из кожи вон — учила язык, искала полезное дело, налаживала контакты. И все коту под хвост, потому что у местного неотразимого красавца зачесалось в штанах! Гад этот Арвис! Неужели из-за него снова придется бежать куда глаза глядят и начинать все с нуля за границей? Или надо схорониться где-то и ждать в надежде, что при возвращении старшего меня опять захватит отдачей?

Мысли вертелись одна шальнее другой.

Устроить им революцию? Но для этого надо понимать, чего жаждут массы. А здешние, судя по профессору и кузнецу, были всем довольны. Вряд ли кто-то воодушевится, если я пообещаю женщинам — равноправие и каждой по мясорубке бесплатно, университету — толпу студенток в мини-юбках и без чебурашкиных ушей… хотя вот студентов последним вполне можно вдохновить… Нет, несерьезно. А что тогда? Вдруг в следующий раз не удастся вывернуться? Ну да, я уже вспомнила, что орать полагается: «Пожар! Пожар!..» — это чуть ли не единственный крик, на который народ сбегается, а не наоборот. Но все же хотелось бы гарантию…

Пришедшая в голову идея показалась поначалу такой дурной, что я захихикала. К-2 удивленно уставился на меня. Я подвинула под руку лист бумаги и начала вырисовывать на нем то, что видела на рыжей Мериэн в фильме о Робине Гуде, — железный пояс верности на висящем спереди замке. Помню, посмотрев фильм, мы с девчонками два дня обсуждали, как носить такую хреновину, сидеть в ней и, наконец, ходить в туалет. Полезли в Интернет, нарыли чертежей и картинок заржавленных конструкций — некоторые с шипами или с прорезями с острыми зубами — вот не знаешь, глядя на такое, смеяться или плакать? Хотя обладательницам подобных раритетов, думаю, было не до смеха.

Но я не собиралась носить этакое диво круглосуточно семь лет подряд, пока муж не прогуляется в очередной крестовый поход. Мне нужна была самая примитивная конструкция из трех металлических полос, соединенных петлями, и с одним замком, которая обеспечивала бы мою безопасность на короткие отрезки времени. Причем носить этот ужас на голое тело я не намеревалась. А вот на здешних мужских труселях смотреться такое будет прикольно, — развеселилась я. И кастрюля на голове для комплекту. Астерикс и Обеликс отдыхают, Цезарь в обмороке.

— Корэнус! Мы можем сейчас сходить в мастерские? Мне нужна помощь Борадиса.

К вечеру я стала обладательницей стальной конструкции весом в пару килограммов, смотреть на которую со спокойным выражением лица была просто не в состоянии. Борадис занимался мной лично. Мне было неудобно, но когда Корэнус объяснил кузнецу, не вдаваясь в подробности, что я подверглась нападению, тот отнесся ко мне очень тактично и бережно. Я пришла в бриджах под платьем, и это было к лучшему — на бедрах проступили синяки под стать засосу, украшавшему шею. Померили при помощи веревки талию, а затем расстояние от пупка до поясницы через промежность, и, пока я рисовала на листке бумаги то, что помнила об устройстве коробки передач, Борадис соорудил для меня сбрую и подобрал к ней подходящий замок с тремя ключами. Один я оставила у него, наказав хранить в надежном месте и никому не говорить, от чего он, два взяла с собой, решив держать один в комнате, а другой спрятать в чулане.

Ложась вечером в постель, надела белье, на него металлолом, сверху тунику и бриджи. А вот шлем оставила лежать на стуле рядом с кроватью. Я хотела попытаться поговорить с Арвисом. Хотя не факт, что он меня позовет. Может быть, он сейчас примочки к уху прикладывает. Или обнимает какую-нибудь местную красотку, решив махнуть на ненормальную меня рукой. Последнее бы меня полностью устроило. Вот ни капельки не жалко!

Пояс неудобно врезался в бок. Все остальное тоже комфорта не добавляло… Повозившись, нашла терпимую позу и попробовала заснуть. Получалось не очень — пояс жал, а перед глазами снова и снова вставало лицо Арвиса, увиденное в последний момент, когда я была уже на лестнице. Правильно ли я делаю, давая возможность вызвать меня еще один раз? Может, разумнее было бы уже сидеть в карете, трясущейся по южной дороге в направлении границы к этому, как его, Киэрту?

Он позвал. Сидя на стуле, весь в черном. А я снова оказалась на кровати. И первым, что увидела, была решетка на окне. Чтобы не выпрыгнула, что ли? То есть он тоже, как мог, готовился к встрече? Не удержавшись, в голос захохотала… Ну, у нас сегодня День Кузнеца прямо-таки!

Арвис непонимающе уставился на меня.

А чего он ждал? Смирения во взоре и извинений на устах? А за что? Посмотрела на него и снова заржала так, что из глаз потекли слезы. Нет, я понимала, что он к такому не привык, что я его сейчас оскорбляю и что, если буду унижать его и дальше, он возненавидит меня, как бы сильно раньше ни был увлечен. Но удержаться не могла.

Всхлипнула, сглотнула очередной смешок. Постаралась стать серьезной.

— Добрый вечер, Арвис. Зачем ты меня позвал?

И замолчала.

Он молчал тоже. А потом сказал совершенно не то, чего я ждала:

— Я не понимаю, Мариэ.

Ну что ж, так даже лучше.

— Мы росли в разных мирах, — пожала я плечами. — Сейчас я в твоем. Но закинь рысь в волчью стаю, приобретет ли она собачьи повадки? Понимаешь? Мне легче умереть, чем отказаться от свободы и чувства собственного достоинства.

— Умереть не сможешь, — черноволосая голова качнулась в сторону окна.

Взглянула на решетку, потом покосилась на дверь, на которой демонстративно красовался амбарный замок. А днем-то его не было. Пожала плечами и светло улыбнулась:

— Захочу — смогу.

Он прищурился:

— Как? Голову о стену разобьешь? Так тут и разбежаться негде.

— Зачем? — уставилась ему прямо в глаза. — Можно проще. Откушу язык и задохнусь или истеку кровью.

Не помню, где я прочла об этом способе. Наверное, надо сильно отчаяться, чтобы так поступить… но когда ничего другого не остается…

Ну и чего он так на меня пялится? У меня шея болит и голова тоже. И я спать хочу, как медведь зимой. Вот пусть посмотрит, плюнет, махнет рукой и отправит назад, в мою кровать.

— Ты можешь…

Конечно, могу. Бессмысленно грозить тем, что не можешь сделать. Я сегодня поняла, что смогу. И пусть он это видит. Труп невесты, ага.

— Но я не понимаю. Когда мне было плохо, ты меня целовала и жалела. И явно не лгала. А когда я захотел пойти дальше, сказала, что ненавидишь.

— Все женщины Аризенты обязаны по первому требованию отдаваться маэллтам? — Я старалась говорить спокойно.

— Нет. Выходит, ты знаешь, кто я?

— Узнала. Надо же знать, от кого бежишь. Так, значит, нет? Так почему же ты пытался взять меня, не услышав моего «да»?

— А ты разве не хотела?!

Мама! Мы об одном и том же событии говорим? Теперь я уставилась на него глазами размером с мельничные жернова, как у той собаки из андерсеновской сказки про огниво.

— Не хотела и на всякий случай сообщаю, что и сейчас не хочу. И в обозримом будущем тоже не захочу. Слышишь? Говорю по буквам: НЕТ! Может, отправишь меня туда, откуда взял? Давай ты меня забудешь, а я взамен тихо, не подвергая себя риску, досижу до возвращения твоего брата, а там как сложится — или останусь тут, или вернусь в Москву. Мне хорошо и так, и эдак. Но ты должен дать мне гарантии, что не будешь трогать меня ни сейчас, ни потом. Иначе я найду способ насолить. Поверь.

— Ты и про брата знаешь? Откуда?

— Хорошо училась и умею собирать информацию по кусочкам. Собственно, в своем мире я с информацией и работала. Так что сообразить, что к чему, было не сложно. И, — внезапно в голове как щелкнуло, ставя на место еще один кусочек мозаики, — ты поселился тут не случайно. Место перехода было известно, и ты меня ждал, да?

— Теперь верю, что догадалась. Этого не знал никто. Брат ушел отсюда, и его замену должно было сюда притянуть. Только вот ждал я тебя на день позже, да и не думал, что ты окажешься девушкой. Потому и ступил — не сразу понял, что к чему.

Выходит, в ту, первую мою ночь в Риоллее, он гонялся за мной не потому, что беспокоился за мою безопасность. Точнее, беспокоился… но не за меня, а за брата. М-да, на прекрасных принцев, оказывается, хорошо любоваться на картинках в книжках. А так заглянешь в душу — обыкновеннейший крокодил! И брат небось такой же.

— Арвис, так как насчет гарантий не трогать меня и не принуждать ни к чему ни силой, ни угрозами, ни шантажом?

— Чем ты хочешь, чтобы я поклялся? — Голос был холоден.

Я задумалась.

— Поклянись, что не станешь меня преследовать и принуждать к чему-либо силой, угрозами или шантажом, своей честью, памятью твоих предков, безопасностью твоей страны и здоровьем твоей матери. Да, так.

Он выдавил из себя обещание, чуть ли не скрипя зубами. Договорив, криво улыбнулся:

— Береги себя. Брат мне нужен.

— Постараюсь.

— Сейчас я тебя отправлю назад. Готова?

Молча кивнула. И через мгновение очутилась у себя в кровати.

Встала, сняла пояс — надеюсь, он больше не понадобится. Забралась под одеяло и — в который раз за сегодняшний день — заплакала.

Утром я постаралась выкинуть всю хандру из головы. Взгляд в зеркало на синяки на ногах и засос на шее, который из ярко-багрового стал черно-лиловым, утвердил в мысли, что поступила я правильно. «Минуй нас пуще всех печалей…» и далее по тексту.

Задумалась о том, что узнала ночью. Во-первых, бессмысленно обшаривать ту помойку, на которую я приземлилась, — проход на Землю откроется только тогда, когда старшему маэллту настанет пора вернуться в свой мир. Во-вторых, Арвис будет обитать в высоком терему на Дубовой улице до тех пор, пока родственник не вернется. Наверное, тут действует принцип — откуда ушел, туда и возвратился. В-третьих, знаниями о переходе между измерениями владеет только правящий дом — больше пока я в Риоллее магии не видела. В-четвертых, я настолько испортила с прекрасным брюнетом отношения и наше непонимание друг друга так глубоко и обширно, что лучше мне просто выкинуть его из головы. А соберусь замуж — поинтересуюсь у Борадиса, может, у него сыновей больше, чем двое? Возможно, и для меня там что найдется? Если дети похожи на отца — умные, порядочные, честные и сильные, — так почему бы нет? Мы за принцев не рвемся, ага, в непонятно какие-то ээ-э-как-их-там. Упс, забыла, как называется. Фрейд рулит! Хотя сейчас я не рвусь ни за кого вообще… какие-то тут мужики неправильные. Не нравится.

Так, и еще стоит подумать о мерах личной безопасности. Отныне в город хожу только в поясе. Если обшить прилегающие к телу части мягкой тканью или замшей, тереть не будет. Глядишь, и спать в нем привыкну. Если выбирать между кастрюлей на голове и железной клеткой на заду, голосую в пользу последней. Ломота в шее и ноющие виски меня достали. И голова мне сейчас всяко нужнее, чем то, что внизу.

На окно сегодня же попрошу Борадиса сделать мне решетку. С Арвисом я уже пообщалась, повторять подобное с Лириадом, чтобы разочароваться и в нем, мне не хотелось. А скоро лето, и спать в наглухо закупоренной комнате будет просто душно.

И надо укрепить дверь — какая-то она несолидная. Мало ли что? А решетка на окне должна отпираться изнутри — хоть дом каменный, но перекрытия и обшивка деревянные, то есть он пожароопасен. Дом поросенка должен быть крепостью, ага!

Кстати, из разговора следовал еще один вывод. Если женщины все же не обязаны по первому требованию прыгать в кровать даже к маэллтам, то всех остальных заведомо можно слать куда подальше. Были бы средства для посылания… а уж это — моя забота!

За завтраком К-2 поинтересовался, как прошла ночь?

— Я видела Арвиса. Мы говорили. Не ругались, но близко к тому. Мы друг друга совсем не понимаем. Насчет брата мы с вами угадали. Маэллт обещал больше меня не тревожить. Поклялся, но я беспокоюсь — не нарушит ли слово?

— Если поклялся, то не должен. У принцев хорошая репутация, — кивнул Корэнус, запивая булочку с корицей чаем.

Я вздохнула — как же мне не хватает кофе!

И насчет репутации. Высказывание «на меня еще никто не жаловался» может значить что угодно. Например, что жаловаться было уже и некому…

Борадис лично пришел обмерить окно под решетку и посмотреть, что можно сделать с дверью. А потом мы устроились в кабинете для очередного мозгового штурма.

Первым вопросом, который я задала, было:

— Мастер, как бы нам наладить удобную связь между домами? Сейчас, когда нужно поговорить, приходится идти пешком. Полниора в одну сторону — это, конечно, не много… но не всегда удобно.

Вариант почтовых голубей отвергли единогласно — больно с ними мороки много.

Задумались. Сообразили, что наш флигель стоит на холме. И на нем уже есть громоотвод. Вот если его нарастить и поднимать наверх на веревке тряпки-флажки, то их можно будет увидеть из окна дома Борадиса. Можно сделать несколько разных сигналов, вывешивая тряпки разных цветов.

Правда, в темное время суток такое не сработает… но после заката деловая активность тут прекращалась. Так что переживем.

Флагшток с колесиками для веревок нам обещали поставить уже сегодня. Приятно сотрудничать с деловым человеком!

Потом мы сели рядом — я в середине между двумя мужчинами, и я стала рассказывать, что помнила, о всяких полезностях нашего мира. Начали с инструмента. Я сама делала в квартире ремонт — ну откуда у студентки деньги, чтобы нанять бригаду строителей? — и умела, как выяснилось, не так уж мало. Я рисовала всякие кусачки, плоскогубцы, мастерки, шпатели, лобзики, пилы одноручные и двуручные, тиски, фомки, ломики и молотки, отвертки и шурупы. Кузнец комментировал — часть подобных инструментов у них была, а кое-что он видел впервые и прикидывал — насколько это удобно или полезно?

Отвертки с шурупами мы сочли перспективным видом товара. Шурупом можно прикрутить деталь там, где молотком не размахнуться. А если сообразим, как сделать станок, то позже можно будет наладить массовое производство.

Потом я рассказала о болтах и гайках. Объяснила, как они служат крепежными элементами, нарисовала формы головок и конфигурации гаечных ключей к ним. Худо-бедно вспомнила, как делала нарезку на единственном лично мной изготовленном болте. Рассказала Борадису, тот кивал, поглаживая подбородок. Я посмотрела на кипу изрисованных листков, взглянула на него… и посоветовала прикупить земли. Если дело пойдет так и дальше, мастерские однозначно придется расширять.

Еще оказалось, что в этом мире неизвестно такое простое и полезное устройство, как карабин. Нарисовала, объяснила, что к чему. Решили, что берем.

Моя фантазия упиралась в отсутствие в этом мире производства обыкновенных труб. Вот были бы! Я бы им и водопроводы организовала, и нормальную канализацию! Кстати, про краны я рассказала. Ведь резьба на кране — она не для красоты, а в первую очередь для того, чтобы избежать гидравлического удара в трубопроводе.

К концу встречи я разошлась настолько, что сбегала наверх, притащила мои черные штаны и продемонстрировала, как работает «молния» на ширинке. Мужчины впечатлились.

В итоге к обеду я пришла в эйфорическое настроение и, устроившись на скамейке на заднем дворе, принялась зубрить, как именуются штифты, клещи и тиски на аризентском. Красивый язык! У нас так цветы не называются, как у них какая-нибудь кувалда. Солэорин! Прямо-таки имя для девушки или звезды, а не для пудовой фиговины на ручке.

Засмотревшись на пару ясеней в торце нашего дворика, подумала, как хорошо они стоят. На правильном таком расстоянии для гамака. Вот! Скоро лето — а если наладить производство гамаков? Ведь ничего сложного там нет — кусок прочной ткани, две палки с кучей дырок и несколько веревок. И все это в городе, где строят корабли! Как раз забава для парусных мастерских! А если к парусной основе пришивать бахрому и ситчик яркой расцветки сверху, так прелесть что выйдет! Ага, бегу записываю! Мм-м… а разве на парусных судах у матросов гамаков не было? Или там без палок-распорок? В общем, спрошу у Борадиса, он наверняка знает.

Не успела отойти от скамейки, как передо мной возник спрыгнувший с забора Лириад.

— Привет! Ты чего вчера на конюшню не пришла?

Гм-м… верховая езда у меня из головы после посещения мансарды вылетела напрочь. В то время, когда я должна была трюхать рысью по кругу на Звездочке, мы в мастерской мастерили пояс. А кстати, как средневековые дамы в этой конструкции садились в седла? Похоже, в мужское не сядешь ну никак. Или сядешь, но все отобьешь. Может, дамские седла и ведущие под уздцы лошадей леди грумы — это другой бок того же самого извращения?

— Не получилось, — улыбнулась я. О наших делах с кузнецом мы с К-2 решили не рассказывать никому.

— Ты сегодня вся светишься… — протянул шатен, глядя зелеными глазами из-под длинных ресниц. И впрямь на эльфа похож. Высокий, гибкий, красивый. А улыбка…

— Лириад, а зачем ты ко мне хотел той ночью в окно влезть?

— Ну-у… я нарвал цветов и собирался положить их тебе на подушку.

Ничего себе романтический жест!

— А если б я проснулась? — подозрительно поглядела на мнущегося парня.

— Позвал бы гулять! Ты ж деревенская, по деревьям лазаешь?

Я малость обалдела от предложенной культурной программы. Но вообще идея мне понравилась. С удовольствием посидела бы в хорошей компании на высокой крыше, посмотрела на залив и замок в лунном свете. Красиво, наверное… Может, предложить Лириаду? Или не так поймет? Или девушки тут такое вообще предлагать не должны? Ладно, потерплю.

Пока раздумывала о готических красотах, Лириад оказался близко, очень близко. А потом, не касаясь руками, наклонился к моему лицу и поцеловал. И только тогда, когда я почувствовала, как подгибаются колени, обнял. До чего же хорошо! И пахнет от него какой-то травой… действительно, эльф… а как целуется! Может, они все тут так целуются? И все остальное тоже? Потому отказы и не приняты? Я покорно прислонилась спиной к стволу ближайшего ясеня, мне было потрясающе хорошо, так не хотелось прерывать этот поцелуй… Он отстранился сам. Посмотрел в мои затуманенные глаза, улыбнулся:

— Ну что, пойдешь со мной гулять ночью?

— Не могу, — с сожалением выдохнула я. — Сегодня мне на окно поставят решетку. Теперь не выйдешь, а через дверь — дядя услышит.

Говорить, что ключ от замка той решетки у меня будет, не стала. А то догуляюсь с таким… и очень быстро.

— А если я заберусь в другое окно, откроешь мне дверь?

Во дает! Прям постановка «Фауста». И я в роли этой, как ее, Гретхен. Причем как я ее хорошо сейчас понимаю! Вот он — живой соблазн с зелеными глазами!

— А зачем? Где мы будем гулять в комнате? — состроила я дурочку.

— Ну, посидим, поговорим.

— Знаешь, дядя спит очень чутко…

— Иримэ-э-э! — раздалось из недр дома.

— Вот, видишь, — развела я руками. И откликнулась: — Иду-у!

— Постой секунду! Сейчас пойдешь… — Он опять нагнулся к моему лицу.

Да что ж это такое? — ноги подгибаются!

— Лириад! Хватит! Остановись!

— Не хочу…

Я, выскользнув из-под руки парня, побежала к дому. Вот напасть!

Вторую половину дня мы сидели с К-2 на диване в кабинете и беседовали об абстрактных материях. Я наконец-то набрала словарный запас достаточный, чтобы рассуждать, пусть коряво и неуклюже, об энергии и пространстве, математике и химии, бесконечном и малом. Пока мы вырабатывали общий язык, я пыталась перевести на аризентский самые простые формулы, вроде расчета частоты колебаний математического маятника или скорости свободного падения в зависимости от высоты. Нам с К-2 доставляло удовольствие разбираться с единицами измерений и простейшими формулами, привычными обозначениями физических величин и коэффициентов. К-2 быстро соображал, был въедлив и бесконечно любопытен. А со мной он не знал, за что хвататься — я знала так много необычного, и все о разном.

Оставшись вечером одна, села у зарешеченного окна и задумалась. Выходит, моя судьба зависит от совершенно незнакомого мне человека. В Москве уже начало июля. Если брат Арвиса вернется до сентября и меня срикошетит назад в мой мир, то я продолжу учебу без помех. А если он возвратится, скажем, в следующем апреле и меня все равно перебросит во чрево родного мусоропровода? Тогда как я буду объясняться в учебной части? Вот приду и скажу начальнику курса: «Николай Борисович! Так вышло, что я занималась почти год миссионерской деятельностью в Аризенте, объясняя им устройство галактики и организовывая производство мясорубок… скажите, как мне оформить академический отпуск, чтобы восстановиться с потерей одного года?» Ведь спорить могу, отчислят уже к октябрю, а буду восстанавливаться — переведут с бюджетного отделения на платное. А где я такие деньги возьму?

Вот как узнать, останусь ли я в этом мире? Неужели надо, как мать маэллтов — Лиэра, родить двойню, чтобы привязать себя к нему? Вот кошмар… а если не поможет? Родишь — и унесет? Дети — тут, сама — там? Ничего хуже и быть не может… Нет, с малышами надо подождать, пока не прояснится место жительства. То бишь, в каком мире останусь… Да и рожать зачем-то — не дело. Дети должны появляться тогда, когда двое любят друг друга.

Вообще о чем это я? Какие, на фиг, дети? Совсем обалдела с этими поцелуями…

Интересно, если спросить у Арвиса о том, когда тот ждет брата назад — ответит?

Вздохнув, зажгла две свечи в подсвечнике и села повторять сегодняшний урок.

Две следующие недели стояла тишь да гладь. Весенняя погода радовала солнцем и теплом, в вышине кружили вернувшиеся с юга ласточки, моя клумба густо щетинилась укропом и чем-то еще. Я так увлеклась непривычным для горожанки процессом посева, что забыла разметить, куда чего насыпала. Ничего, вырастет — понюхаю — узнаю.

От Сийрэйи — экономки К-2 — пришло письмо, что ее мать по-прежнему больна и за ней еще нужен уход. Корэнус отписал, что пока справляется, и выразил надежду на скорое выздоровление матушки уважаемой домоправительницы. Обо мне, посовещавшись, сообщать мы не стали — возникло подозрение, что при известии о появившейся в профессорском доме симпатичной молодой особе Сийрэйя примчится наводить порядок немедленно невзирая ни на что. А зачем нам такое? Нам и так хорошо. Вот устроились на травке, едим шашлык с первыми маленькими огурчиками и говорим о паровой машине. Хорошо сидим!

Борадис расширил мастерские, начав производить новые замки, модифицированные оконные шпингалеты, карабины и медные краны для богатых домов, в которых были трубопроводы. А еще я рассказала о поворачивающихся дверных комнатных ручках с выскакивающим язычком, сообразив, какой механизм скрывается внутри. Из богатых домов, обитатели которых, очевидно, опасались сквозняков и имели кучу лишних денег, тут же посыпались заказы на вычурные конструкции с ручками в виде львиных голов, русалок и разнообразной растительности с неизбежными гербами.

Тачки и первый тяжеленный велосипед были в стадии финальной доводки. Мы предвкушали триумф. Саморезы и болты тоже были в работе, как и первый примитивный станок по обработке металла, работавший на ножном приводе. Жаль, что сконструировать швейную машинку мне было не по силам…

Кроме того, брат одной из невесток Борадиса оказался ткачом и вообще золотой головой и мастером на все руки. Мы подписали с ним договор на тех же условиях — пятьдесят на пятьдесят. И теперь он бойко торговал гамаками разнообразных расцветок и фасонов, солнечными зонтами, сачками и противомоскитными сетками. Я пыталась вспомнить все, что слышала и читала о печати рисунка на тканях. Вроде там какие-то валики? Несколько штук, крутятся синхронно и каждый красит в свой цвет? Надо поэкспериментировать… Не будут красить, переделаем конструкцию в гладильную машину!

Когда на второй месяц сияющий как новенький медный сит Борадис принес не кошель, а куль, в котором оказалось больше двухсот золотых, я зачесала в затылке — если так дальше пойдет, что мне делать с такой прорвой денег? Купить целую улицу и парусник в придачу? Арвису нос утереть?

А еще, стоило мне выйти на задний двор с лейкой или книжкой, как откуда-то, словно из-под земли, возникал Лириад. Целовался он бесподобно, у меня от него в самом прямом смысле слова подкашивались ноги. Да и с руками он знал, что делать, чтобы девушка не заскучала. Он все настойчивее звал меня на ночную прогулку, а я все нерешительнее отбивалась. Он не спешил, а просто с каждым разом заходил чуть-чуть дальше… и останавливался, как только чувствовал мое сопротивление. Хотя, стоило ему исчезнуть из поля зрения, и я успокаивалась. Странно как-то.

Сирус вернулся из дома, куда уезжал помогать, и тоже стал заскакивать к нам. С ним мне нравилось болтать — хотя делать это надо было осторожно: показывать мое полное незнание сельского быта и географии страны не хотелось. Я умело лавировала, хлопая глазами, ахая и ойкая, подбивая его рассказывать о его поместье, его соседнем городке Ивиассе и так далее.

Как-то мне приснился Арвис. Я лежала на зеленом лугу, разглядывая цветы, а он шел по тропинке ко мне. Я разозлилась — ведь поклялся же больше не лезть! А потом сообразила, что это — самый обыкновенный сон. И утром он забылся и растаял клочком тумана, как обычно забываются сны.

Date: 2015-07-17; view: 863; Нарушение авторских прав