Глава 17. Диковинные страны 7 page

А день был солнечный, город выглядел приветливо и радостно: красные крыши домов ярко сияли на фоне голубого неба и свежих, как сахарная вата облаков. Карета миновала купеческие кварталы Халидада, скоро должен был появиться мост Семи Мечей, но вдруг Лан-Чжень заметил, что они проехали поворот. Он постучал в стенку, за которой сидел кучер.

- Эй, любезнейший, ты что, первый раз в городе? Мы проехали поворот к мосту!

Но кучер молчал, а карета набрала скорость и теперь быстро катилась по Рыбной улице, в конце которой возвышалось мрачное четырехугольное здание, отвратительная язва на теле города. В здании располагалась государственная тюрьма для особо опасных преступников. Прежде чем Лан-Чжень понял это, экипаж прогрохотал по подвесному мосту и въехал во внутренний двор. Ворота за ним захлопнулись.

Глава 20. Кукла

- Папа, пап! Хочешь, я тебе что-то покажу? Только не подглядывай… - Лия зорко следила, чтобы Змей не открывал глаза. Она подвела его к углу сарая и присела на корточки, что-то разгребая ладошками. – Не подсматривай, я все вижу! Вот, теперь смотри!

Змей наклонился и приоткрыл веки: из земли на него глянул ярко-зеленый глаз неведомого чудовища, живой и переливающийся всеми цветами радуги. Это было так неожиданно, что ящер не сдержался и ощутимо отпрянул назад к бурному восторгу дочери.

- Испугался! Испугался! – она аж запрыгала на месте, возбужденно хлопая в ладоши.

- Вот еще… - надулся Змей. – Чего там пугаться? Бутылочного стеклышка с фантиком? Я-то думал, ты мне что путное покажешь…

- Это мой секретик. Теперь, когда ты его видел, поклянись, что никому не расскажешь!

- Брось ты…

Но Лия топнула ножкой и сдвинула бровки:

- Поклянись! Это нечестно, смотреть секреты, а потом болтать направо и налево! – Личико ее было строгим, требование – суровым и однозначным.

Интересно, подумал про себя Змей, она наверняка покажет секретик Василисе и Рыцарю, и с каждого возьмет слово хранить тайну. От кого же в таком случае мы его прячем?

- Ну?!!!

- Клянусь, клянусь… Нем, как могила. Только ты руки вымой после своих сокровищ, а то схватишься за булку – и в рот. Пойдем, подкрепимся, у нас на сегодня охота запланирована.

Вспомнив про охоту, Лия убежала вперед Змея, будничное платьице в зеленую клетку замелькало в окне кухни.

- Застиралось совсем… - мелькнуло у Змея, - надо бы новое носить, но как ее из этого вытряхнуть?

Лия, впрочем как и он сам, прикипала душой к вещам. Стоило немало трудов заставить ее сменить привычную, удобную, но совершенно потерявшую товарный вид одежду. Будь воля Змея, так она бы каждый день ходила в новом платье – благо их целый шкаф, но ей было как-то комфортнее в штопаных чулках и стоптанных башмаках. Соответственно, стоило ей надеть что-то новое, как оно мигом превращалось в штопаное и стоптанное.

- На ней все горит! – жаловался Змей Василисе, но та не склонна была делать из этого проблему.

- Она же ребенок, а не кукла – прыгает, бегает, лазит везде. Вот и горит. То, что некоторые все детство пробегали с голым задом, еще не значит, что и она так должна.

- Да мне не жалко! Пусть бы новое носила, а то скоро опять полшкафа выбрасывать – платья еще ни разу не надеванные, а уже малые!

- Так ты заставляй. Истрепалось платье – в печку его и делу конец. Голая ходить не будет, придется новое надевать.

Змей даже испугался:

- Да ты что! Она, знаешь, как ревет! Словно кого-то живого убивают, а не тряпку выкидывают.

- Ой, да ладно, ты поменьше рассусоливай с ней, а то совсем на шею сядет и ножки свесит.

Ну раз Василиса такая умная, то смену очередного платья Змей решил поручить ей, а сам устранился, разливая варенье по банкам на заднем дворе. Сначала все было тихо, а потом берлогу потряс могучий рев, будто дикое чудовище вырвалось на волю.

Змей инстинктивно втянул голову в плечи и стал яростно перемешивать варенье, имитируя крайнюю степень занятости. Через несколько секунд появилась Лия, она бежала к отцу требовать справедливости. Но ящер сделал вид, что его это не касается, и как ни орал ребенок, вмешиваться не стал.

Оскорбленная новым платьем (тем самым, в зеленую клеточку) Лия дулась на весь мир два дня. Но все утряслось, и теперь уже это платье перешло в разряд любимых тряпочек. Для сегодняшнего мероприятия это было даже хорошо, так что Змей не возражал, ибо им предстояла долгая прогулка по лесу.

Дело было в чем: два дня назад Рыцарь ездил в город, и Змей наказал ему привезти большую куклу для ребенка. Но вот незадача, куклы ему не глянулись, и привез он плюшевого зайца.

- Я тебе что заказывал? Лия куклу ждет. Куклу, а не этот уродский пылесборник! – Змей был очень расстроен, словно это он сам оказался обманут в своих ожиданиях.

- Да ты только посмотри, какой он симпатичный! – Рыцарь, как всегда, следовал своей собственной логике, - Кукол там было много, но они мне не понравились, у них у всех такие рожи… А этот заяц сразу в душу запал, он добрый. Он ей понравится, это точно!

Змея сомневался, он совсем не был уверен в том, что Лия разделит восторги Рыцаря. И он обещал ей куклу! Глядя в безмятежные стеклянные глаза злополучного зайца, он думал, что же делать, и тут его осенило! Он вернулся домой с толстой сумкой, которую куда-то спрятал, и объявил дочери, что завтра они идут охотиться на зайцев.

Основательно подкрепившись, они завернули с собой еще пару пирожков и покинули берлогу. Змей нес сумку с пирожками и еще чем-то, несомненно необходимым для ловли зайцев, а Лия прыгала вокруг него, не в силах сдержать радостного возбуждения. Тысяча вопросов так и сыпалась из нее, как из дырявого ведра:

- Папа, а как ловят зайцев? А где они водятся? А они быстро бегают? А мы их увидим? А мы их отпустим потом?

- Ну конечно отпустим, зачем они нам дома? Грязь одна от них.

Змей шлепал через лес и что-то соображал, обшаривая глазами окрестности. Для важности он напялил на голову войлочную шляпу с куриным пером. Ему казалось, что так он больше похож на охотника. Он хотел взять еще какое-нибудь копье из своих запасов, но решил, что таскаться неудобно. В конце концов, Лия все равно никогда не видела охоты, и сравнивать ей не с чем. Лия же была просто счастлива.

Это был хороший, солнечный день – в меру теплый, в меру прохладный. По гладкому осиновому стволу громко трещал дрозд. Он не смутился, увидев случайных путников, только осмотрел их внимательно и продолжил свой труд. Тррр-р-р-р-р-ррр… Золотистые головки медуницы с сухими семенами легко раскачивались от малейшего дуновения ветра, мягкая трава шуршала под ногами, иногда обнажая ярко-красное сердечко земляники.

- Зайцы живут в земле, они роют норки, и там прячутся от дождя и ветра, а также от хищников. – Змей попутно читал дочке лекцию о зайцах, а сам все время что-то высматривал. – Поэтому смотри внимательно: если увидишь норку, в ней может быть заяц.

Лия чуть ли не легла носом на землю от усердия. Пару раз ей повезло, и она проваливалась в какие-то норы, но все они были давно покинуты обитателями. Тем не менее, ее охотничий азарт только возрастал, маленькое сердечко чувствовало, что сегодня ее непременно ждет удача. Оно колотилось так быстро, что даже дыхание сделалось скорым и поверхностным.

А Змей вел ее к прогалине. Нет, не к той, на которой он в свое время отличился – туда он больше не ходил, даже смотреть в ту сторону старался пореже. Он вел Лию на опушку, где деревья расступались, и большой склон убегал далеко вниз, почти до самой реки. Там был отличный вид – Дремучий лес лежал как на ладони, кроме того, там действительно должны были быть заячьи норы, на которые Змей очень рассчитывал.

Едва различимая тропинка петляла между деревьев, как чертово помело, но ящер чувствовал, что они идут правильно. Пахло прелой травой и грибами, причем настолько сильно, что он даже подобрал с земли прутик и энергично обшаривал им землю вокруг себя.

- Что ты делаешь, папа?

- Грибы ищу. Чувствуешь, как пахнет? Их тут много, только они прячутся под листьями, вот я и приспособил палочку. Ага!

Из под листа показался румяный лисичкин бок. Лия кинулась на него, как на добычу, но Змей остановил ее.

- Погоди. Грибы нельзя срывать, их надо ножичком срезать, а то повредим грибницу, и больше ничего не вырастет.

Он пошарил в сумке, достал складной нож и аккуратно отделил гриб:

- На, держи. Теперь смотри тут рядом – лисички всегда семейно растут, кругами. Раз есть одна, есть и другие.

Лия принялась искать, а Змей завязал тряпку наподобие кошелки и повесил ей на шею – под грибы. Его умиляло, с какой убийственной серьезностью ребенок относится к поиску грибов или «охоте на зайцев». Впрочем, когда он сам был маленьким, он тоже верил во все подряд, и самые обыденные вещи казались ему безусловно важными.

- Пап, я нашла, нашла! – ликование зазвенело в ее голосе. И правда, несколько лисичек разбежались хороводом по траве, только успевай срезать. Но Змей уступил эту приятную обязанность Лие, только следил, чтобы она не порезалась.

Продвигаясь от гриба к грибу, они немного отошли с тропы, но деревья неуклонно редели, и яркая синева понемногу заливала горизонт. Когда грибы кончились, Змей выпрямился и тронул Лию за плечо:

- Посмотри туда.

Перед ними оставалось всего несколько деревьев, опавшие листья светились золотом под ярким солнцем, и хотелось быстрее пробежать это расстояние, потому что там, за деревьями, земля заканчивалась, и было только ослепительное лазоревое небо. Змей, не глядя, протянул лапу, и так же, не глядя, Лия схватилась за нее. Вдвоем они сначала прибавили шаг, а потом и вовсе побежали, как птицы, готовые взлететь.

Последние деревья отпрыгнули в сторону, и они выскочили на опушку, замерев от увиденного: желтый склон убегал вниз, открывая глазу такой простор, какого Лия еще никогда в жизни не видела.

Это был восторг птицы перед полетом, радость свободной души. Ветер свистел в ушах, небо сияло и манило к себе, под ногами лежал целый мир. Лия почти задохнулась от внезапной полноты чувств, ей хотелось засмеяться и закричать, выразить свое ликование, а по щекам, раскрасневшимся от бега, текли слезы.

Змей ощущал то же самое, но он был взрослый и умел сдерживать себя. Он просто смотрел перед собой и наслаждался холодком восторга, плескавшимся в груди. Вид был потрясающий: солнечный день придавал пейзажу яркость и вдохновлял случайных зрителей, напоминая, как прекрасен этот мир. Они стояли молча, глядя вниз, и думали каждый о своем, но все-таки вместе переживали одно из тех чудесных мгновений в жизни, которые светят потом долгие годы.

Но пришли они сюда не только за тем, чтобы полюбоваться видом, и Змей об этом не забыл. Теперь его задачей было найти подходящую нору и отвлечь ребенка на несколько минут. Зоркий глаз хищника уже обежал склон, и кажется, кое-что приметил, дело было за второй задачей.

- А что это ты с грибами ходишь? Как ты будешь зайцев ловить?

Лия недоуменно уставилась на свою перевязь.

– Иди-ка наверх, за деревья, отнеси их и аккуратно положи. Только не бросай как попало, а то помнутся и поломаются, с ними надо нежно обращаться. Давай…

Девочка повернулась и неуверенно двинулась назад. Змей проводил ее взглядом, дождавшись, пока она исчезнет за деревьями, а потом со скоростью ветра кинулся вниз по склону холма.

Когда Лия вернулась, аккуратно разложив грибы на пеньке, прикрыв их со всех сторон от вороватых белок, Змей сидел на земле на прежнем месте и ковырялся в сумке. Вид у него был немного растрепанный.

- Быстро ты. Итак, сейчас мы пойдем искать зайцев, поэтому надо соблюдать осторожность. Идем тихо-тихо, иначе все зайцы испугаются и убегут. Дай мне вон ту палку!

Он достал из сумки Лиин сачок для ловли бабочек и приделал его на ветку.

– Держи. Как только увидишь уши, ползи так, чтобы ни одна травинка не шелохнулась. Подползешь на длину палки, накрывай его сачком и держи. А я буду ловить. Договорились?

Лия молча кивнула. Во рту у нее пересохло от важности момента. Ладошки вспотели, и сачок крутился, но она пока не могла совладать с собой. Змей затянул сумку, оставил ее на земле, а сам тихонько двинулся вперед, показывая Лие, чтобы она заходила справа.

Солнце ярко освещало склон, каждая травинка была отчетливо видна. Лия почти не дышала, она ставила ножку на кончики пальцев, чтобы не шуметь, но все равно слышала, как осенняя трава приминается под ее башмаками. Папка, несмотря на большой вес и габариты, двигался гораздо тише – ну так он змей. А ей казалось, что даже ее сердце стучит слишком громко, и все зайцы в округе его слышат. Шаг за шагом она медленно продвигалась вниз, осматривая каждый дюйм, от напряжения каждая клеточка в ее теле дрожала и трепыхалась.

Где-то над головой залихватски каркнула ворона, Лия молча погрозила ей кулаком, сейчас ее раздражал даже шелест листьев. И тут краем глаза она заметила, что отец делает какие-то пассы – Змей отчаянно махал лапами, чтобы привлечь ее внимание. Она повернула голову и посмотрела в ту сторону, куда указывал его палец. Сердце кувыркнулось и замерло: метрах в пяти перед ней из земли торчали заячьи уши.

Лия сглотнула комок, застрявший в горле, и посмотрела на отца – он жестами показывал ей, дескать, лови, накрывай сачком. Ладони моментально онемели, колени задрожали, но она пересилила себя и двинулась вперед. Вот теперь сердце колотилось по-настоящему, то, что было раньше, это так, легкое волнение, а теперь этот стук, должно быть, слышали в Амаранте. Она шла шаг за шагом, стараясь даже не дышать, уже и в глазах рябило, но башмаки все так же предательски топали. Хррусть! Под ногой щелкнула ветка, и девочка остановилась в ужасе. Змей присел, прикрывая рот рукой, но уши все так же безмятежно покачивались от легкого ветерка. Должно быть, заяц попался глухой.

Три метра, два, полтора… Еще шаг и… Лия подняла сачок, руки ее тряслись, больше всего на свете она боялась промахнуться. Неловко замахнувшись из-за головы, она нарисовала сачком в воздухе сложную фигуру и бахнула по торчащим ушам! И тут же, забыв про все, что Змей ей говорил, Лия бросила сачок и кинулась животом на свою добычу.

- Поймала!!! Поймала!!! Папа!!! Я его поймала!!! – в маленьких руках трепыхался вчерашний заяц, сверкая алым атласным животом.

Змей только и успел подумать, что если бы заяц был не плюшевый, он бы умер от сотрясения мозга. Но сейчас ребенок праздновал победу, а он присел на склон, закусил травинку и сдвинул шляпу на затылок, наслаждаясь ребячьей радостью, чрезвычайно довольный своей выдумкой и тем, как все прошло.

- Папа, смотри, какой он красивый! У него глазки блестят и пузико такое красивое! А еще он мяконький-мяконький, ты потрогай! Нет, ну ты потрогай! – Змей провел пальцем по спинке зайца.

- Угу.

Глаза Лии заискивающе заблестели:

- Папа, он же хороший, правда?

- Ничего, вроде. – Змей все так же жевал травинку с самым наплевательским видом, словно не замечая нетерпения дочери.

- Папа, пап, а давай мы его себе оставим? Ну, пожалуйста! Он будет себя хорошо вести!

- Он-то? Ни в жизнь, не верю я его хитрой морде.

- Папочка, ну пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, ну давай его возьмем! Я тоже буду себя хорошо вести!

Змей прищурился, глядя, как Лия нежно обнимает плюшевого зверя.

- И платье новое наденешь?

Девочка закивала изо всех сил. Ящер помолчал еще немного, словно обдумывая ее слова и соображая, насколько можно ей верить.

- Ну что ж, пусть живет. Как мы его назовем?

- Ахххх, я не знаю… - Лия сияла от счастья, уткнувшись носом в заячью шерстку, - а если Степашка?

- Степашка? Пусть будет Степашка. - Змей поднялся и обнял ребенка за плечи, - Ты за него отвечаешь. Пойдем домой.

Дома Змей уселся чистить грибы – если он и любил что-то делать, так это возиться с грибами. Ему нравился их запах, нравились травинки, налипшие на шляпки, нравилось думать о том, как же будет вкусно их лопать. Особенно лисички, его любимые грибы. Он достал большую сковородку, и решил зажарить их со свежей картошкой,. Работа спорилась, он мурлыкал под нос что-то вроде:

- И за что я люблю того рыцаря-а-а…

А Лия возилась со своим новым питомцем, устраивая ему кроватку, посудку, одежку… В общем, все как всегда в последние пять лет. В данный момент Змей бы расцеловал Орландо, если бы тот внезапно появился на пороге:

- Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь… - усмехнулся он. Почти пять прожитых лет были самыми счастливыми в его жизни, несмотря на то, что так неудачно начались.

Лия росла как на дрожжах, но Змей, казалось, помнил каждый день. До сих пор он читал ей на ночь сказки, а иногда сочинял, если ей приедались избитые сюжеты, и считал, что у него получается не хуже, чем у Рыцаря. С утра до вечера день его был наполнен множеством больших и малых забот, и все о ней. Вечером он падал на кучу золота и мгновенно засыпал, чтобы утром снова подняться ни свет ни заря и подумать о том, а не испечь ли оладушков из вчерашнего кефира?

Лия платила ему самой искренней и чистой любовью, папа был для нее всем. Ни Василиса, ни Рыцарь, хоть и были родными и любимыми, соперничать со Змеем не могли. Она росла умненькой, шустренькой и прехорошенькой девочкой, в свои пять лет уже хорошо читала и считала. Змей тренировал ее на золотых монетах, заставляя помогать себе их пересчитывать.

- Ну мы же их вчера считали! – иногда возмущался ребенок.

- Деньги счет любят. Настоящий ящер всегда с точностью до полушки знает, сколько у него богатства.

- Настоящий ящер! Если бы у меня был такой же хвост, как у тебя, я бы промолчала. А то хвоста у меня нет, а деньги считать я обязана! – однажды вырвалось у Лии наболевшее.

Впрочем, Лия была еще слишком мала, чтобы всерьез интересоваться подробностями, ее больше занимали лесные эльфы, Шушера, а также кто ухает у Черного озера. С возрастом она становилась очень похожа на отца, но только гораздо красивее: волосы ее так и остались светлыми, почти белыми, непослушно вьющимися крупными кольцами. Но черные глаза и неуловимая экзотичность облика напоминали о ландрском происхождении матери.

Когда Змею удавалось втиснуть ее в новое платье, да причесать как следует, она становилась очень красивой девочкой, но даже чумазая она все была хороша, потому что энергия светилась в ее глазах, сама жизнь била ключом в этом ребенке, порой замкнутом и мечтательном.

Лия со страстью отдавалась каждому новому увлечению, будь это пускание блинчиков или плюшевый заяц, но ее внутренний мир был огромным, богатым и таинственным. В своем воображении она строила замки, руководила войсками, переживала необычайные и волнующие приключения. Змей и не подозревал, что его ребенок, уже два часа тихо перебирающий своих игрушечных зверей, на самом деле сейчас плывет на пиратском корабле в Бромбуардию, спасать местных жителей от злого колдуна, наславшего на них порчу. Море неспокойно, волны хлещут по палубе, грозя смыть неосторожного, не успевшего привязаться, но Мишка-рулевой четко держит курс, лавируя между зловредными акулами с огромными зубами и острыми рифами, внезапно поднимающимися из воды. Лия, в белом кафтане с алым позументом и в треуголке стоит на капитанском мостике, держась за мокрые перила, и перебирает в уме самые надежные заклятия, которые защищают от сглаза и помогают бороться с утопленниками. Им придется сделать ночную вылазку, неслышно прокрасться в покои спящего колдуна и выкрасть у него книгу, в которой заключена его сила – вот тогда жители Бромбуардии вздохнут спокойно.

Девочка сидит спокойно, но щеки ее раскраснеются, глаза блестят, она вся в своем мире. В такую минуту если ее потревожить, она испугается или надуется потом на целый день – ибо нет для нее ничего слаще, чем путешествовать в своем воображении.

Очень рано она открыла в себе неисчерпаемый кладезь мечтательности, и мир стал таким, каким она хотела его видеть: деревянные сараи Змея легко превращались в причудливые замки или затерянные в джунглях города. Белье на веревке становилось вражеским войском, а таз для варенья – золотым гонгом на белой башне, торжественно возвещающим ее победу.

Вынужденное уединение не тяготило ее – слишком много было у нее внутри. Она запоем читала детские книги, и герои этих книг становились ее компанией. Лия легко могла играть в прятки со всей шайкой разбойников из «Медного гроша» или коротать вечер с прекрасной принцессой Гульнарой. Но самыми лучшими друзьями для нее были ее звери, три плюшевых медведя: Мишка, Гришка и Тишка, и уже знакомый заяц Степашка. Они повсюду сопровождали ее, охраняли и развлекали. Им она доверяла любые секреты, им шила обновки из цветастых лоскутков и укладывала спать рядком.

Ночью иногда прилетали лесные эльфы, и она, затаив дыхание, следила за ними сквозь длинные ресницы, боясь спугнуть. Это были настоящие волшебные существа. Они оставляли после себя привкус магии, словно чудесным порошком посыпали в воздухе, и он весь светился.

Ей до безумия хотелось поймать себе эльфа, но папа сказал, что они в неволе не живут, поэтому оставалось только оставлять им на подоконнике что-нибудь вкусненькое в надежде еще раз полюбоваться на этих неземных созданий.

Также была Шушера, которая несомненно приходилась королевой местным крысам. Она повелевала ими, сидя на своем троне из засохшей тыквы. А на голове у нее была маленькая золотая корона – Лия сама видела.

И это только в ограде, а сколько всего волшебного было в лесу – никаких слов не хватит описать! Те же лесные эльфы, лешие, кикиморы, духи деревьев и что-то неопознанное, квакающее и ухающее в Черном озере. Утопленница, которая так испугала ее… да мало ли что может водиться в таком огромном лесу!

После случая с утопленницей, Лия опасалась далеко ходить без отца, хоть страшные воспоминания мало-помалу и рассеялись. Детская память легко стирает неприятные воспоминания, оставляя место только для льющегося солнца и огромного, волшебного мира, в котором все еще впереди.

До Праздника Синего фазана оставалась примерно неделя, но Лия уже измусолила отрывной календарь, не в силах дождаться, потому что Змей обещал отпустить ее с Рыцарем в город. Амаранта! Она представлялась ей в виде ослепительно белых, сияющих башен, залитых солнцем. Когда она закрывала глаза и представляла себе город, душа наполнялась восторгом, как парус попутным ветром.

Рыцарь много рассказывал ей о празднике, имевшем для него особое значение – ведь именно там он встретил тетю Василису. А Лия слушала, открыв рот, и мгновенно разукрашивая в своем воображении то, что и так уже было приукрашено пристрастным взором Рыцаря.

Змей тщательно собрал ее, долго раздумывал, что надеть, Приготовил с собой целый чемодан, который был с возмущением отвергнут Рыцарем:

- Ты что ее, в ссылку собираешь? Мы едем утром и вернемся вечером, нам ничего с собой не нужно. Я возьму только кофточку на случай заморозков.

- А пирожков-то хоть возьмите… - растерялся Змей. – По харчевням жрать что попало, так можно и отравиться. Знаю я, как там они готовят.

- Нормально они готовят. – Отрезал Рыцарь, - если не ходить куда попало. У меня есть проверенные места, где готовят хорошо и вкусно, с голоду за день не умрем. Да и вообще, когда вокруг столько впечатлений, есть совершенно не хочется.

- Это тебе не хочется… - бормотал ящер себе под нос, - а она здоровый ребенок. Молодой, растущий организм…

Но Рыцарь был непреклонен, чемодан пришлось разбирать.

Лию Змей нарядил на совесть – новое платьице небесно-голубого цвета с золотой вышивкой превращало ее в принцессу с картинки. Голубой бант в волосах, белые чулочки со стрелкой и белые атласные туфельки вместо стоптанных башмаков – и от девочки невозможно было оторвать глаз.

Увидев такую красоту, Рыцарь немедленно вдохновился и с чувством произнес отрывок из самосочиненного мадригала. Галантно подав девочке руку, он подмигнул Змею – дескать, смотри, как надо обращаться с принцессами. Змей только головой покачал, понимая, что праздник начался у него в прихожей.

Можно себе представить, что творилось в голове впечатлительного ребенка, если даже взрослый и благоразумный Рыцарь пустился в восторженную сентиментальность при мысли о том, что через каких-то пару часов они увидят все краски Амаранты. Он хотел съездить в город вместе с Василисой, но у нее были другие планы – нынче чудесно удались абрикосы, и необходимо было все это богатство собрать, сварить и разлить по банкам, пока ветер и птицы не уничтожили долгожданный урожай.

Впрочем, Василиса не расстраивалась, она была не очень-то охоча до шума и в толпе чувствовала себя неуютно. Но и для нее праздник обещал быть приятным: она рассчитывала, что проводит мужа в город, а сама позовет Змея и проведет этот день за работой, попутно болтая с ним, как в старые, добрые времена.

Змею такой вариант тоже пришелся по душе. Он, конечно, переживал за Лию, но переживать вместе с Василисой было как-то приятнее. Иногда очень хочется вернуться к себе такому, каким ты был много лет назад, и снова почувствовать старую магию.

- Скажи мне, почему мы никогда не осознаем, что счастливы? – спросил Змей, глядя, как Рыцарь увозит на своем белом коне его дочурку, наряженную и счастливую.

- Ты это о чем?

- Ну вот ты мне вчера сказала, что мы можем посидеть спокойно, потрепаться, почувствовать старую магию. Так?

- Ну… - Василиса готовила беседку к продолжительной работе, составляла корзины с абрикосами, еще вчера собранными заботливым Рыцарем, раскладывала ножи и кастрюли.

- Это значит, что магия была. Вот тогда, когда еще не было никого, ни Рыцаря, ни Лии, мы с тобой были вдвоем – и, оказывается, была какая-то магия, а мы этого не понимали. Понимаем только теперь, что тогда были счастливы. Это я не к тому, что мы теперь несчастны… тьфу-тьфу-тьфу, а к тому, что и сейчас, наверное, есть своя магия, но мы ее не видим. А потом, когда пройдет много лет, будем вспоминать и цокать языком: ах, как тогда было хорошо!

Василиса покачала головой:

- Не знаю. Магия или не магия, просто мы себя по-разному ощущаем в разные периоды жизни, а потом стремимся вернуть именно те ощущения. Вот смотри: разве я была счастлива тогда? Нет, нет и еще раз нет – я была чудовищно одинока, совершенно отчаялась, а уж сколько слез по ночам в подушку пролила, и не сосчитаешь. Но помнится ведь только хорошее, – как мы с тобой тут балбесничали. Плохое забывается, и, кажется, что раньше была не жизнь, а малина.

- Угу… Небо было голубее, вода мокрее, а сахар слаще. – Змей ухмыльнулся, переворачиваясь на другой бок под неярким осенним солнышком. – Да что ты таскаешь-то эти кули! Давай я хоть принесу куда надо, раз уж в переборке от меня толку нет…

Когда очертания башни скрылись за поворотом, Лия повернула голову и стала смотреть вперед, теперь ее интересовало только будущее. Интересно, долго ли ехать до города, и не начнется ли все без них?

- Не волнуйся, не начнется. Мы сейчас немного прибавим ходу и в аккурат поспеем к началу церемонии встречи Синего Фазана. А вообще там столько всего интересного, что мы все равно все не увидим.

- Как не увидим? Почему?

- Ну мы же не сможем быть в нескольких местах одновременно. Когда мы приедем в Амаранту, недалеко от ворот должна будет висеть программа праздника. Мы подойдем, почитаем, что и где будет, а потом выберем то, что нам больше понравится. Идет?

- Идет. – Лия улыбнулась и брыкнула ногами по бокам Роланда, который от сытой жизни совсем разжирел и отвык от седла. – Быстрей, быстрей, мой верный конь!

Праздничная толпа встретила их уже на подступах к городу, но опытный Рыцарь знал, где можно проскочить огородами, чтобы не толкаться и не терять время понапрасну. Он тихонько свернул в переулочек и пустил Роланда одному ему известной дорогой. Лия смотрела по сторонам, и не могла сдержать удивления: вместо ослепительно белых стен с гордыми башнями и развевающимися флагами, их окружили грязные, тесные домишки со слепыми окнами, почти вросшие в землю. Они ехали на коне и почти заглядывали в окна вторых этажей, нависающих над ними, загораживающих путь солнечным лучам. Под ногами хлюпала грязь, и время от времени какая-нибудь непуганая крыса не торопясь переходила дорогу. Пахло помоями и чем-то горелым. Иногда им приходилось нагибаться, чтобы не задеть головой белье, развешанное, очевидно, для просушки. Было непонятно, стирали ли его когда-нибудь, потому что оно было липким и вонючим, как половые тряпки.

Лия подергала Рыцаря за шнур плаща:

- Это Амаранта?

- Еще нет. Мы сейчас проскочим тут, чтобы не стоять в очереди.

Лия немного успокоилась, а то безрадостная картина задних дворов подействовала на нее угнетающе. Кто знает, если такой город, то и праздник может оказаться чем-то подобным.

Наконец они вынырнули у самых городских ворот, и тут Лия наконец увидела башни. Они оказались не белыми, а кирпично-красными, но все равно огромными и внушающими почтение. И флаги – главное, там были флаги: ярко-синие, они трепыхались на ветру и отливали золотом под утренним солнцем, которое уже сияло во всю свою силу.

Рыцарь спешился и повел Роланда в поводу, так что Лие пришлось самой держаться в седле. Это было чертовски приятно – смотреть на всех сверху, с высоты коня, словно она уже большая, и делать вид, что она не меньше, чем иностранная принцесса. Люди оглядывались на нее, улыбались и благословляли ангельски красивого ребенка, а она чувствовала себя королевой.