Глава 17. Диковинные страны 1 page

В детстве все происходит удивительно легко, даже шрамы на сердце надолго не остаются. Как новый день сменяет ночь, так и печаль надолго не задержалась в доме Змея: стоило ему приголубить Лию, и она забыла про свой проступок.

Первое время ей было страшно оставаться одной, особенно по ночам – постоянно казалось, что мертвая девочка караулит ее в темных углах. Пару ночей она провела практически без сна, пугаясь каждого шороха, только к утру засыпала от усталости. Беспокойным, тяжелым сном, в котором ее все преследовал шум воды и белый силуэт с черными волосами.

Проснувшись поутру от шума дождя, Лия почувствовала себя так, словно вынырнула из холодного зловонного омута. Все тело болело, руки и ноги были тяжелыми, а голова словно набита ватой. Но она не привыкла долго залеживаться, да и не хотелось снова засыпать, уж очень страшно было во сне.

Она сползла с постели и вяло поплелась в кухню. Змей был мрачен, но завтрак приготовил. Лия скосила глаз: сегодня папа состряпал сырники - он всегда их готовил, если Василисин творог залеживался. Сырники вкусно есть с медом или вареньем, похрустывая аппетитной корочкой и запивая молоком, но сегодня аппетита совсем не было.

Змей тоже скосил глаз на дочку, а потом перевел взгляд на таз с водой. Сложная пантомима означала, что прежде чем сесть за стол, следует умыться и почистить зубы. Черт! И так настроения не было, еще и мыться придется… Лия вздохнула и взяла в руки кусок мыла.

В желтом эмалированном тазике плескалась теплая вода, чистая и прозрачная. Опустив в воду руку с куском мыла, Лия поболтала ею и посмотрела, как в чистой воде расходится белая пленка, заслоняя дно тазика, колеблется и застывает зеркалом. Лия наклонилась пониже, внимательно рассматривая тазик – ей показалось, что из молочно-белой поверхности сейчас вынырнет ненавистное бледное лицо.

- Что ты в таз уставилась? Мойся давай, завтрак стынет.

Папа явно был недоволен, но девочка не могла заставить себя дотронуться до воды, как будто там, внутри ее поджидала утопленница, готовая схватить ее своими склизкими пальцами.

- Я боюсь….

- Чего ты боишься? Мыло не кусается, вода тоже. Хватит уже баловаться.

Но Лия положила мыло на место и старательно вытерла пальцы, несмотря на жаркий уют кухни, ей стало холодно и страшно.

Снаружи лил дождь, поливал как из ведра – он начался еще ночью и не прекращался ни на минуту. Небо разверзло свои хляби и грозило смыть берлогу вместе со всеми обитателями.

- Папа, а утопленники могут ходить только там, где вода есть?

Оловянная ложка звонко стукнула по тарелке – Змей такого вопроса совсем не ожидал.

- Что?

- Ну, если кто-то утонул, он может приходить только туда, где вода есть?

- Кхе… - ящер даже поперхнулся, - доча, если кто-то утонул, он вообще не ходит. Лежит себе и полеживает потихоньку. Что за ерунда тебе в голову пришла?

Лия задумалась – говорить ему или нет? Он хороший, конечно, но иногда ведет себя странно, не все ему можно рассказать. Вот если бы Рыцарь пришел в гости, но куда там - в такую погоду добрый хозяин собаку из дома не выгонит.

- Пап, я вчера в лесу девочку видела мертвую. Она ходила, еще как ходила, только спиной вперед. Она меня утащить хотела к себе, под воду. А еще я тетю видела в луже, но она живая была и хотела вас позвать.

Надо ли говорить, что подобное откровение из уст пятилетнего ребенка прозвучало бредом? Но Змей не зря много читал, он слышал о Хозяйке Черной Воды. Услышав слова своего ребенка, в целом отличающегося здоровой психикой и крепкой нервной системой, он испугался сам. Вроде он знал, что это не более чем страшилка, красивая легенда, однако сам никогда не ходил в ту часть леса и не знал доподлинно, что там происходит. Ребенок есть ребенок, но вряд ли его девочка станет сочинять страшные басни, чтобы избежать умывания.

- Так. Давай не будем путать утопленников с умыванием. Утопленников не существует, это вымысел, сказка для впечатлительных детишек.

- Но я же видела…

- А умываться должен каждый по утрам и вечерам. Да-да, а нечистым трубочистам что? Стыд и срам. - Он отложил ложку, подошел к тазику, и сам, своей лапой вымыл ребенка, несмотря на сопротивление. – Так лучше. А теперь давай за стол и будем лопать от пуза.

Змей нахмурился, стараясь сгладить неприятное впечатление от слов Лии, но они не шли у него из головы. Вот не рассказывал он ей о Черной Воде, и прочитать об этом было негде. Оставались Василиса с Бедным Рыцарем – по идее никто из них не должен был наплести маленькой девочке страшилок, но кто их знает. Рыцарь вообще, ради красного словца и отца не пожалеет.

Лия сидела надутая и заплаканная, даже есть не спешила, и это значило, что все серьезно. Змей был расстроен. Завтрак растянулся на все утро, прополз кое-как, словно несмазанная телега, оставив гнетущее впечатление. Лия все-таки поела, пусть и без аппетита, и тихо скрылась в своей комнате.

Змей остался один на кухне. Ему было чем заняться, но все как-то валилось из лап. Иногда, когда он оставался один, непонятная печаль накрывала его душу. Он и сам не мог объяснить причин этой меланхолии.

Вот и сейчас – то ли из-за погоды, то ли непонятно отчего, но на душе скребли кошки. Змей выглянул в окно: небо было совершенно серое, затянутое плотной пеленой, серебристая стена дождя понималась от самой земли, смывая все границы. Что есть небо, что нет его – все равно.

Крупные капли яростно шлепали по деревянному подоконнику, стекали струями по стеклу и пузырились на поверхности луж, а значит, дождь будет лить весь день. Темно было в кухне, мрачно. Змей поднялся и зажег пару свечей, бормоча про себя, что с такой погодой придется полсостояния перевести на свечи.

Он собирался делать пирог с капустой. Квашня была уже готова, оставалось сделать начинку, чем он и занялся. Выбрав в кладовой симпатичный кочан, он очистил его от верхних листьев и сполоснул для верности, потом почистил пяток луковиц. Лук в этом году получился ядреным – даже у безжалостного ящера по морде потекли слезы.

- Черт побери! – заскулил Змей. Чего-чего, а луковые слезы он терпеть не мог. Этот отвратительный запах, который хватает крючьями за ноздри, выворачивает душу наизнанку и жестоко режет по глазам. Он глотнул побольше воздуха, чтобы не дышать злостными испарениями, и схватил свою любимую разделочную доску. Луковицы заскрипели под ножом, аппетитно хрумкая, а потом настала и очередь капусты.

Кухня Змея представляла собой странной формы помещение, которое нельзя было назвать ни квадратным, ни круглым – как получилось выдолбить, так и получилось. Освещалась она небольшим окошком, выходящим во двор, но сейчас лил дождь, и в кухне было совсем темно.

Стены и потолок Змей собственноручно белил каждый год, пол был выложен каменной плиткой кирпичного цвета, которая нагревалась от печки и никогда не остывала. В противоположной от окна стороне располагалось сердце кухни – огромная печь, сложенная из кирпича и побеленная вместе со стенами. В ней весело пылал огонь, облизывая дрова с веселым чавканием, и отбрасывая красноватые блики на пол и стены.

Деревянные шкафчики, тянувшиеся от печи к окну по всей прихотливой кривой кухонных стен, достались Змею еще от бабушки. Были они того непонятно-серого цвета, каким время красит дерево, но абсолютно чистыми. Также чистотой сверкали медные кастрюли и сковородки, развешанные по стенам – в них можно было как в зеркало смотреться.

Посреди кухни стоял грубоватый деревянный стол с такими же стульями. Сейчас скатерть с него была убрана и лежала кучкой среди белья, приготовленного на стирку - Змей готовил. Сверху, с потолка, свешивался на цепи железный светильник с четырьмя свечами, зажженными по случаю пасмурного дня.

Змей нашинковал лук с капустой и плюхнул на печь большую сковороду – обжарить это великолепие. Но тут раздалось топанье маленьких ножек по плитам - вбежала Лия. Была она чем-то до крайности взволнована.

- Папа, папа, там крысиную норку заливает, Шушера утонет и крысятки тоже!

Змей не сразу понял о чем речь. Потом вспомнил, что крыса Шушера нынче оскандалилась и родила восьмерых крысят. Все это семейство проживало под бревнышком в сарае, где Змей хранил ненужности. Очевидно, сейчас дождем начало заливать вход, поэтому Лия и прибежала.

- Вот и хорошо – пробормотал Змей, - давно пора избавиться от крыс.

Он скинул в раскаленное масло последнюю капусту и стал энергично ее помешивать, не обращая ни малейшего внимания на оторопевшую девочку. А та смотрела на него, словно увидела привидение.

- Папа, ты что? Они же утонут!

- Пусть тонут, одна пакость от них.

- Какая пакость? Они же живые! Папа! – личико ее сморщилось и начало стягиваться в гримасу плача. Вот этого Змей терпеть не мог, Лииных слез он совсем не выносил, считая их за особо изощренный способ шантажа.

- У-у-у-у-у-уууу…. И-и-и-и-иииии… - на сей раз Лия была не склонна разбираться средствах. Шушеру надо спасти.

Змей выглянул на улицу - поливало будь здоров, выходить совершенно не хотелось. Но ребенок орал, требуя действия. Пришлось отложить ложку и снять фартук. Он поискал в прихожей, накинул на голову старенькую попонку и шагнул под дождь. Лия подбежала к окну, приникла носом к стеклу и внимательно следила за его действиями.

Дождь действительно лил сплошной стеной – выскочив на улицу, Змей даже задохнулся, ему показалось, что в мире не осталось места для воздуха, одна сплошная вода. Он не сразу смог разобраться и понять, в какую сторону идти, очертания сарая терялись за водяной стеной. Несмотря на то, что двор был давно и хорошо утоптан, и даже кое-где присыпан гравием, сейчас все развезло. Шлепая и оскальзываясь по грязи, Змей добрался до угла сарая. Старая крыса пищала и металась.

- А, штоб тебя! – подумал он, но Лия зорко следила за ним из окошка. - Придавить бы вас всех, - в сердцах сказал он, но взял железный совок и попытался осторожно расширить норку.

Шушера взвыла и кинулась на него, только зубы захрустели на ручке совка. Змей брезгливо скривился, он боялся крыс, но при ребенке этого показывать не стоило. Скользя, отгоняя взбесившуюся крысу, решившую, что он пришел убить ее детенышей, ящер с отвращением расширял норку, пока не услышал слабый писк крысят. Желудок его скрутили спазмы, он постоял немного, подышал, и продолжил свое дело. С полным совком крыс Змей растерянно закрутился на месте, а Лия из окошка делал ему знаки, чтобы нес домой.

- Ну уж нет! – взревел зеленый и строевым шагом отнес это богатство на сеновал, рядом бежала Шушера и скалила мелкие зубки.

Дома Лия потребовала, чтобы он отнес потерпевшим молока, что и пришлось исполнить под угрозой истерики. Змея трясло от отвращения, когда он вернулся на кухню, и тут как на грех сковорода предательски запахла паленым. Едва успев перекинуть ее на доску, он налил горячей воды в таз и долго, тщательно мыл лапы с мылом. Посмотрев в сковороду он понял, что начинка пропала – все можно было начинать сначала. Настроение окончательно упало ниже плинтуса.

Он снова выбрал кочан, механически очистил его и порубил, уже не так любовно, как первый, и скосил глаза на гроздь луковиц, висящую на стене:

- Не было печали…

Но делать нечего, пришлось опять чистить и резать ненавистный овощ. Лия вошла в момент, когда Змей рыдал над очередной луковицей:

– Папа, ты плачешь?

Сложно сказать, о чем она подумала, но на детском личике выразилось смятение и беспокойство. Змей мотнул головой, слезы полетели в разные стороны:

- Да, плачу. С тобой не только плакать, с тобой об стену убиться можно…

Он вытер глаза тыльной стороной лапы, но от этого слезы побежали еще сильнее.

- Пап, ты не плачь, - окончательно растерялась Лия, - хочешь, я тебе книжку почитаю?

Змей кивнул в знак согласия, Лия рванула за книжкой.

Вернулась она с толстенным фолиантом грязно-коричневого цвета. Змей отметил, что эту книжку он давно не трогал и уже толком не помнит о чем она. Лия примостилась на стул рядом с ним, открыла книгу и прочитала:

- Диковинные страны.

Змей смутно припомнил что-то. Когда-то давно он, несомненно, читал ее, но сейчас он тушил капусту с луком и был слишком поглощен этим занятием. Не обращая внимания на отца, Лия начала читать по слогам.

- Да-ле-ко, да-ле-ко от-сю-да в теп-лом мо-ре есть ост-ров…

Змей походя скривился – по его разумению, она могла бы читать и получше. Аргументы Василисы, что ребенку только 5 лет, и что она сама читать выучилась уже после совершеннолетия, он считал несущественными. «Ученье – свет, а неученье – Василиса…» - иногда приговаривал ящер, заставляя ребенка заниматься.

А Лие были совершенно неинтересны их споры об особенностях воспитания и образования в современных условиях.Читать она любила, но получалось у нее медленно и все вслух. Папа настаивал, чтобы она читала «про себя», но она никак не могла понять – как это «про себя»?

- Просто закрой рот и читай молча, – злился Змей, но как же было трудно читать с закрытым ртом! Губы сами открывались, чтобы произносить вслух каждое слово, а папка грозился вставить ей кляп за непослушание.

Лия открыла книгу наобум и стала читать первую попавшуюся страницу. Это была глава про Бромбуардию – диковинную страну, где круглый год лето.

- Пап, тут написано, что в Бромбуардии круглый год лето. А что такое лето? – спросила она у Змея.

- Лето… - Змей задумался, равномерно помешивая ложкой капусту. – Лето – это когда всегда тепло и листья у деревьев зеленые.

Он не был до конца уверен, всю свою жизнь он провел в Дремучем лесу и лета никогда не видел. Зато много раз читал о том, что существует такой природный феномен.

- Листья зеленые? Какая глупость! Ну разве могут быть листья зеленые? А почему не синие?

Лия расхохоталась и стала кривляться. Она смеялась и болтала ногами, сидя на стуле. А Змей справился с начинкой, убрал сковородку с печи и отодвинул дочкину книжку в сторону.

- Мне стол нужен.

Он посыпал гладкие от времени и постоянного мытья доски белоснежной мукой и вывалил квашню. Тесто присвистнуло и начало сдуваться, выпуская воздух из многочисленных дырочек.

- Ух ты, как оно свистит… - Лия ткнула пальцем в ноздреватый бок, но отец сурово зыркнул на нее, он не любил, когда грязными руками хватались за продукты.

- Лето – значит лето, - поучительно ответил он, раскатывая тесто на столе – вот мы с тобой живем в Стране Вечной Осени, у нас всегда осень. А где-то, наверное, есть Страна Вечного Лета, в которой всегда лето.

- Но здесь написано, что это Бромбуардия, а не Страна Вечного Лета.

- Какая разница, как она называется? Суть от этого не изменится. Представь себе, что весь лес у нас будет зеленым, трава будет тоже зеленая, и цветы будут другие, яркие и крупные. А еще всегда будет тепло, даже жарко, как от нашей печки, так, что шапка и куртка тебе вообще не понадобятся. Круглый год будешь ходить в одних трусиках. – Он подмигнул дочке, с открытым ртом слушавшей его басни. – В твоей Бромбуардии тоже, поди, люди живут? То-то они удивляются, как это может быть круглый год осень.

- Люди живут? – Она лихорадочно стала перелистывать страницы. – Да, наверное… А как же они там живут, бедные? В одних трусах-то долго не набегаешься.

На картинке в книге был изображен темнокожий человек в яркой набедренной повязке и с цветочной гирляндой на голове. Лия критически рассматривала такой несерьезный внешний вид:

- Но это же невозможно! А какие у них там рыцари? Хоть и с трудом, но я могу представить себе принцессу в одной юбочке, а вот рыцарю в таком виде лучше на турнире не показываться. Не пустят. Точно не пустят.

Ребенок уверенно покачал головой, поджав губешки. Это было дурное влияние Бедного Рыцаря, именно с его подачи девочка знала назубок все правила турниров и кодекс чести странствующих рыцарей.

Змей уже расстелил тесто на противень и теперь накладывал начинку – обалденно пахнущую капусту с луком. Серьезность Лии его немало забавляла, и он тихонько ухмылялся себе под нос, стараясь, чтобы девочка не заметила его усмешки.

- Душа моя, там нет рыцарей. И турниров нет, так что проблема экипировки для них неактуальна.

- Как нет???!!! А кто сражается за честь прекрасных дам? Кто охраняет страну от драконов и чудовищ?

- Да там что прекрасная дама, что дракон – не разберешь. Так что они особо не заморачиваются: если башку сразу не снес, то женись. И наоборот.

С трудом сдерживая смех, Змей пошел рассказывать: что-то он припоминал из книги, что-то ему бабушка рассказывала в детстве, что-то он сам на ходу приврал.

- В этой стране всегда тепло, круглый год светит солнце. Растут высокие деревья с толстыми стволами, и растения невиданные с такими огромными листьями, что твой зонтик. Дни там всегда солнечные и яркие, с раннего утра солнце шпарит, как ненормальное. Зато темнеет быстро, будто в небе кто-то свечку задувает. – Он мечтательно возвел глаза в потолок, не забывая, однако, закрывать пирог, змейкой защипывая края. – Вот у нас когда солнышко садится, сумерки приходят, и долго-долго тянутся. А там сразу – бах и темно!

Лия слушала его, начисто забыв о всех своих страхах, она пыталась представить себе, как это – когда становится темно мгновенно.

- Да, а ночами там темно, словно кто-то разлил чернильницу, и небо стало густым и сине-черным. А звезды огромные – посмотришь вверх, и кажется будто они прямо на тебя смотрят. Если подняться на холм и встать на самую высокую его точку и потянуться рукой в небо, то еще чуть-чуть и можно дотянуться до звезд. Они будут освещать кончики пальцев, и ты сможешь почувствовать их тепло.

Змей улыбнулся и мастерским движением отправил пирог в печку.

- Готово! Теперь давай убираться, а то кухня похожа на поле битвы, – но Лия не отреагировала, она слишком впечатлилась эмоциональным рассказом отца.

- Разве звезды теплые? Они ведь так далеко и такие холодные… И мелкие, со спичечную головку.

- Это у нас – вздохнул Змей. - А там все близко. Ветер теплый, пахнет медом и пряностями.

- Чем?

- Пряностями – Змей вытер лапы и достал с полки банки с корицей и ванилью. – Приблизительно так.

Лия сунула в банки нос и зажмурилась:

– Как наши булочки. Вкууусно…

Змей ухмыльнулся, фантазия его разыгралась. Он собрал грязную посуду и сбросил ее в большой таз, вытер муку со стола и взялся за щетку, чтобы подмести пол. Лия поджала ножки, глядя как он ловко сметает сор к печке.

- А еще там много цветов, огромных, красивых, как на юбке у тети Василисы. И над цветами порхают огромные бабочки с пестрыми крыльями. А еще там есть море…

- Море? А что это?

- Оооо, моя дорогая, море это море. Это огромная масса воды, больше, чем ты можешь себе представить. Помнишь наш пруд? Так вот море – это как сто тысяч, нет миллион таких прудов. Это когда ты подходишь к краю моря и дальше видишь только его, покуда хватает глаз. Да хоть у Рыцаря спроси, он видел. Только он видел наше море, холодное, которое омывает берега Тридесятого царства, а в Бромбуардии море совсем другое, теплое. Голубое и прозрачное, и дно видно на много метров. В ветреную погоду оно становится изумрудно-зеленым, совсем как я. По нему бегут большие волны, выплескиваются на берег и рассыпаются на тысячу теплых капель. Вот так: буумм!

Бууум! – раздался стук в дверь. Размечтавшийся Змей от неожиданности уронил щетку и нахмурился, а Лия соскочила со стула и понеслась открывать.

- Спроси, кто там! – вслед ей закричал зеленый.

- Это Бедный Рыцарь! – звонко ответила девочка из передней, гремя засовами. Змей не был уверен, что она действительно спросила у визитера его имя, и это его беспокоило.

Лия росла доверчивой, не понимая, что мир не ограничивается башней и берлогой, не понимая, что существует множество опасностей и злых людей. Как Змей ни старался, он не мог объяснить ей, что такое плохие люди. Да и как тут объяснишь, если показать некого.

Но у него было несколько вполне четких и ясных требований, исполнения которых он неукоснительно требовал: первое – не уходить из дома без спросу. После истории с утопленницей Лия решила, что это, пожалуй, справедливо. Второе – всегда спрашивать «кто там», и не открывать никому, кроме Василисы и Рыцаря. С исполнением этого уже начинались проблемы, потому что отрицательный опыт у ребенка отсутствовал, а приобретать его в деле как-то не хотелось.

Но через минуту на кухне действительно появился Рыцарь, одной рукой стряхивая с волос дождевые капли, а другой обнимая Лию, прижавшуюся к его боку. Он был все такой же худой и маленький, но теперь он был очень ухожен. Куртка его была бархатной, а на лице светилось душевное спокойствие и счастье. Рыжеватые волосы его еще больше поредели и отступили назад, открывая умный лоб, но стричь их он и не думал, позволяя комфортно располагаться на своих узких плечах.

- Здравствуй, Змей, как тебе погода?

Рыцарь улыбнулся Змею и подхватил на руки Лию – после жены она была его самой большой любовью.

– Как поживает моя принцесса? Хорошеет день ото дня.

Лия радостно заулыбалась, обнимая его за шею – ей и правда казалось, что он каждый раз находит в ней перемены к лучшему. Это было очень приятно.

- А ты к нам надолго пришел?

- Пока не надоем.

- Что, даже чаю не попьешь? – ухмыльнулся Змей. Он тысячу раз повторял эту шутку, но она не переставала ему нравиться.

Налив полный чайник свежей воды, ящер поставил его на раскаленную плиту, рассчитывая, что тот быстренько закипит. Достал из ящика чистую скатерть и накрыл стол – красота! С завтрака еще оставались сырники, да и пирог должен скоро подоспеть, так что будет, чем приветить гостя.

- А вот от чаю я не откажусь. На улице так поливает, что я промок до нитки. Представляешь, - Рыцарь повернулся к Змею, - вышел я из дома, сделал пять шагов от калитки и понял, что не представляю, в какую сторону идти. Везде стена воды, ни зги не видно. Мало того, я повернулся назад и не увидел башни, как будто ее смыло в тот же миг, как я закрыл дверь. Смешно, конечно, но мне было некомфортно.

- И как ты разобрался?

- На ощупь, – рассмеялся Рыцарь, - полз и дорогу руками щупал.

Лия потянула его за руку:

- Ты все врешь, у тебя руки чистые!

- Не совсем вру…

- Не такие уж они и чистые – Змей плеснул теплой воды в таз, приглашая гостя сполоснуться. Рыцарь вымыл руки, вытер их чистым полотенцем и присел к столу. Лия немедленно вскарабкалась к нему на колени:

- Фу, какой ты мокрый!

- Ты повесь куртку перед камином, она быстро высохнет, – Змей положил на стол сырники, - пирог попозже будет.

Рыцарь сходил в зал, повесил куртку и сапоги сушиться и вернулся в кухню. Лия снова залезла к нему на колени, хитро подмигнула отцу и спросила невинным голосом:

- А ты море видел?

Уже занесший руку над сырниками Рыцарь удивился:

- Да, видел. Однажды мне пришлось ходить в один очень долгий и грустный поход, вот тогда мы и плыли по морю вместе с моими товарищами.

- А почему поход был грустный?

Рыцарь погладил девочку по голове:

- Это был военный поход, а война – дело грустное, детка. Я многих друзей там потерял, и сам не понял во имя чего.

Змей поднял бровь, иронически глядя на Рыцаря, как будто тот сказал что-то смешное или нелепое, но Рыцарь проигнорировал его мимику.

- Я слышал много эпитетов о войне, но то, что она грустная – слышу впервые.

- Ты знаешь, я тоже много слышал, и много думал обо всем, что произошло со мной. Сначала мне было интересно и страшно, потом уже совсем неинтересно, а потом и дико скучно, но все время страшно. Годы шли, мое отношение менялось, и теперь в душе осталась только грусть. Сейчас я понимаю, что все, что мы делали, было достойно не славы, а сожаления. Когда я вспоминаю даже самые героические подвиги моих товарищей, мне становится грустно. Я дружил с Файзрахманом Ферганским – он был настоящим рыцарем, истинным героем, благороднейшим человеком, рядом с которым даже трусы становились храбрецами. Он погиб у Миррового утеса, в одиночку обороняя его против пятидесяти противников.

- Ничего себе! Здорово! – подала голос Лия.

Рыцарь только грустно усмехнулся и погладил ее по голове.

- Здорово? Было бы здорово, если бы он остался жив, вернулся домой, женился на хорошей женщине и растил детей себе на радость. А так он просто мертв, и пользы с того никому нет.

Он заметно погрустнел, меланхолически гладя Лию по голове. Змей призадумался над его словами и едва не прокараулил кипящий чайник.

- Вот черт! Так, господа, довольно меланхолии, расскажи лучше про море.

- Ах да, - встрепенулся Рыцарь и снова заулыбался, - Ты хотела знать, какое оно море? Ну, во-первых, очень много воды. Очень. Представь себе, что ты вышла во двор и смотришь кругом – в море ты везде будешь видеть только воду. Вода, вода, везде вода – от неба до земли только вода, но ее нельзя пить.

- Почему нельзя? – пискнула Лия.

- Потому что она соленая, горько соленая. Те люди, которые пили морскую воду, скоро сходили с ума и умирали.

- Ой, она заколдованная?

- Можно сказать и так. Во-вторых, море могучее и опасное, в солнечную погоду оно кажется теплым и ласковым, но это обманчиво – стоит налететь шторму, как оно превращается в зверя, готового сожрать корабль в один присест. В-третьих, там все время сыро, холодно и ветрено. Дует промозглый ветер, бросает в лицо ледяные брызги, и негде укрыться от холода и сырости, пробирает до костей. Как вспомню, так прямо холодно становится.

Рыцарь поежился, хотя в кухне было жарко от пышущей жаром печки. Лия недоверчиво поджала губки:

- А в Бромбуардии не так, в Бромбуардии море спокойное и ласковое.

- Где? – еще больше удивился Рыцарь.

- В Бромбуардии, - Лия спрыгнула у него с колен и принесла книжку, которую Змей убрал на подоконник от греха подальше. Рыцарь бегло просмотрел ее.

- Лия, деточка, но ведь это все выдумки, Бромбуардия не существует.

Но девочка заупрямилась.

- Неправда, существует, и море там есть, и оно теплое. Папа сказал.

Рыцарь посмотрел на Змея:

– Не знал, что ты у нас мореход.

На лице его была написана ничем не прикрытая усмешка. У Змея загорелись уши: его раздражало то, что Рыцарь знает ничуть не меньше его самого, а то и больше. Ну и немного ревновал к нему Лию.

- А вот и неправда, Бромбуардия действительно существует – я читал в научном журнале «Кругом света».

- Может быть, «Вокруг света» - поправил Рыцарь, - а могу я взглянуть на эту статью?

- Да, то есть, нет, я журнал выкинул. – Змей притворно засуетился у стола, переставляя вазочки и тарелки с места на место, но проницательный Рыцарь не сводил с него пристального и насмешливого взгляда.

- А был ли мальчик-то? – спросил он, зная скупердяйство Змея и особенно его трепетное отношение к литературе.

Чтобы Змей выкинул хоть одно печатное издание? Да он бы убил любого, кто плохо обращается с книгами, так что басня про выкинутый журнал звучала весьма неубедительно.

- Я не вру – заусило Змея, - Бромбуардия существует. Но ее существование никем не доказано, она остается мифом, легендой если угодно. Но никем и не доказано, что она не существует.

Нанеся такой блестящий удар, Змей торжествующе выпрямился и подбоченился. И тут почуял запах пирога. Споры спорами, а обед по расписанию - пирог был вынут из печки, аккуратно разрезан и подан на стол.

Рыцарь расставлял чайные чашки и тут заметил, что морда Змея как-то странно дергается, словно его бил нервный тик. Он положил Лие самый большой и сочный кусок, не переставляя кривляться за ее спиной. Видя, что до изумленного Рыцаря никак не доходит, он повесил передник на спинку стула и вышел из кухни.

- Кушай, доченька, я тут Рыцарю журнал покажу. Тот самый.

Все еще не понимая причин его странного поведения, Рыцарь положил вилку и вышел вслед за ним – неужели у него и правда есть такой журнал? В зале Змей схватил его за рукав, оттащил к окну, и зашептал в ухо:

- Ну ты тупень! Сколько я могу тебя звать? Сидит и сидит, как чурбан.

- Прости, не понял. Ты так странно кривлялся, что я решил, что тебе нехорошо.

- Это тебе сейчас нехорошо станет. Ты ей про утопленницу рассказал?

Рыцарь изумился еще больше.

- Какую утопленницу?

- Вот не надо делать большие глаза! Про ту, которая у Черной Воды обитает и народ к себе утягивает. Напугал ребенка, придурок, она теперь одна спать боится и умываться не хочет – говорит, она там сидит и ждет в воде.

Но Рыцарь не только не смутился, он удивился еще больше, если это было возможно:

- Змей, да ты что? Я не сошел с ума, чтобы ребенку это рассказывать.

- Значит, тогда Василиса. – Змей пожевал губу, морда его омрачилась, - вот уж не ожидал от нее.

- И Василиса не говорила, я за нее ручаюсь. Она никогда не станет говорить такое ребенку, да и она сама не особо в курсе. Ты же знаешь, любовь к чтению не входит в набор ее добродетелей.

- Причем здесь чтение, об этом знают все местные жители, даже абсолютно неграмотные. Кроме того, больше некому. Ты не говорил? Я не говорил. Остается только Василиса.

Рыцарь задумался, растерянно почесывая редеющий затылок. Он не мог поверить в то, что его жена могла рассказывать страшные небылицы маленькой девочке, зная, как впечатлительны бывают дети.

- А ты вообще почему решил, что ей кто-то рассказал? Ах, да, умываться не хочет… - он теребил подбородок, гладко выбритый и пахнущий духами. – Так может это она специально, чтобы не умываться?