Глава 15. Чудеса в решете 3 page

Лия лежала в постели и плакала. Ловушка для снов над ее окном тихонько мерцала зелеными бусинами в отраженном свете – работала, ловила дурные помыслы и страшные сны. Было тихо, лесные эльфы и те сегодня не пришли, оставив ее раскаиваться в своем проступке. Одиночество задувало из всех щелей, тянуло холодом по полу, а в гостиной так же маялся у камина и не мог уснуть Змей. Никакая куча золота, даже самая большая, не способна была согреть его сердце.

В конце концов, Лия не выдержала и с ревом побежала к Змею просить прощения.

- Папа, прости меня, я больше не буду, я правда не буду… - девочка заливалась слезами и слегка захлебывалась. – Я не хотела, ууууу….

Нос ее покраснел и распух, глаза превратились в две картофелины, но она все ревела и ревела, словно стремилась выплакать все свои слезы. Вспомнилось все – и долгое блуждание в лесу, и мокрые следы, исчезающие под ногами, и невыносимый кошмар у Черной воды. Стало так жалко себя, что Лия уже забыла с чего начала плакать, и теперь громко ревела от жалости к себе.

Зеленый тяжело вздохнул, обнял ее и убаюкал:

- Ладно, спи, спи. Не надо плакать.

Всхлипывания потихоньку затихли, Лия уснула, обнимая отца за шею, уверенная в том, что никакая болотная нечисть не посмеет к ей сунуться, когда рядом ее самый лучший в мире папка.

А Змей долго еще лежал, глядя во тьму желтыми глазами, гадал – любит его хоть немного эта девочка или нет.

Глава 16. Чем дальше в лес…

Некоторые люди всерьез верят в судьбу. Дескать, каждому назначено его место, и как бы ты в жизни не барахтался, все равно пристанешь к берегу в одному тебе определенном месте. И если тебе назначено сидеть на троне, то хоть уйди в отшельники, его тебе не миновать. А если судьба твоя – свиней пасти, то даже если ты наследный принц, то хрюшки будут тебя преследовать. Довольно смешная теория, но некоторые вещи кроме судьбы, ничем не объяснишь.

Например, Орландо – давно ли он почитал за величайшую честь служить у герцога Карианиди. Он помнил, какой восторг испытал, когда этот управляющий,.. как там его звали… а, Кавалли! Так вот, когда Кавалли доверил ему уборку господских комнат, Орландо испытал огромную гордость – ведь это же не гнилую морковку чистить, это убирать за самим господином герцогом, дворянином!

А теперь? Теперь господа дворяне, в том числе и герцоги, толкались в его приемной. И все чего-то просили – иногда пафосно, иногда униженно, но бывший лакей, скромный и незаметный, всем был нужен.

Иногда Орландо испытывал от этого удовольствие, заставляя какого-нибудь особенно спесивого аристократа подолгу ожидать, кипя праведным гневом. Хотя, после такого он сам на себя сердился, ибо спесь аристократов и его презрение имели одинаковую природу – человеческую слабость.

А он хотел быть сильным, он хотел быть справедливым и дельным, он неуклонно работал над собой и у него почти получалось. Господам министрам далеко было до своего начальника, который вставал в 4 утра, принимал ванну, завтракал, гулял с полчаса по Сигизмундову саду и принимался за работу. Причем заранее, с вечера спланированную.

Затем он работал до полуночи, а иногда и дольше, не отвлекаясь ни на какие факторы. Как он умудрялся оставаться жив при таком режиме? Все просто – он любил свою работу. Хотя по сути ничего не изменилось: он оставался лакеем и убирал за теми же господами. Только уровень был другой.

Орландо поднялся из-за стола и вышел немного подышать на свой маленький балкон, бросив на ворох бумаг очередную записку от Правителя. Этот маленький клочок бумаги привел его в ярость – герцог Карианиди требовал выдать две тысячи септимов из казны на покрытие карточного долга.

Беспутство Правителя хоть и было довольно мелкого пошиба, все-таки стоило денег, а их катастрофически не хватало. Государственные финансы уже давно спели все романсы, и перешли к исполнению сиротского репертуара – страна досталась Орландо голой и нищей. Королевский двор существовал безбедно, не задумываясь, что стоит сопоставлять доходы с расходами. И вот поток иссяк.

Чтобы заткнуть самые значительные дыры, Орландо выставил требования об уплате налогов тем, с кого было реально их получить. Вернул в казну кое-что из растащенного, составил бюджет и строжайше следил за его исполнением. Это обеспечило ему функционирование государственного аппарата и пару сотен смертельных врагов.

И вот теперь, когда дело худо-бедно двинулось, герцог постоянно стал ставить ему подножки – в бюджете Орландо была предусмотрена статья «Содержание государственного аппарата», но не была предусмотрена статья «Красивая жизнь Правителя».

Две тысячи септимов у Орландо были, но он их припас для выплаты жалованья служащим министерств и мэрии. Еще со времен короля Ибрагима накопились большие долги перед людьми, и теперь премьер-министр понемногу, но регулярно рассчитывался. А уж выплату текущей заработной платы он вообще считал делом священным. Но что значат служащие мэрии для Правителя? Он вообще не подозревает об их существовании, считая, что все на свете как-то само собой делается. О лакеях пусть лакеи думают, а у него есть дела поважнее – например, бывшая танцовщица мадам Дулинская.

Проблема была в том, что слишком многие паразитировали на государственной казне – с одним герцогом еще можно было бы справиться. Кстати говоря, Карианиди был совсем не заинтересован в прекращении воровства, он жил по принципу: «воруй сам и дай украсть другому». Ему самому особо некуда было красть – Орландо сумел внушить ему, что вся страна и так его собственность, и суетиться не стоит. Но его постоянные приятели доставляли премьеру немало неприятностей.

Деньги… Деньги решали все, за деньги любой принц будет скакать лошадкой, кланяясь до земли, но это уже давно не забавляло Орландо. Он не хотел никого учить жизни, он просто хотел работать с адекватными людьми, но это, как оказалось, была самая большая роскошь.

Он вышел на балкон подышать холодным воздухом. Площадь пересекали какие-то люди в одежде Коммерческой коллегии, и стали кланяться, увидев его. Он поклонился в ответ – маленькие знаки признательности всегда поднимали ему настроение. Окинув взглядом Площадь, Орландо зацепился взглядом за ажурные фонари и поймал себя на мысли, что давно мечтает заняться Амарантой.

Город был прекрасен, но он был бы еще прекраснее, если бы мэр исполнял свои обязанности. Существовал целый ряд вопросов, требующих вмешательства: уборка улиц, вывоз мусора, уличное освещение, состояние дорог и многие другие, но при нынешней занятости руки у Орландо до него не доходили.

Утро было дождливым и пасмурным. Низкие мокрые облака то и дело пробрасывали дождем по улицам, редкие прохожие ежились под плащами и спешили поскорей юркнуть в тепло.

Деревья в Сигизмундовом саду были дивно хороши, с желтыми ветками, краснеющими на концах. Это придавало интересную окраску всему саду и радовало глаз. Сегодня Орландо утром не ходил гулять, он слегка простыл и чувствовал недомогание, а теперь пропущенная прогулка отзывалась тоской по свежему воздуху.

Постояв немного, он вернулся к себе и стал одеваться для визита к Правителю. Глядя в зеркало каждый день, Орландо не замечал, как он изменился за прошедшие пять лет. Волосы отросли и теперь доставали до плеч, к своему огорчению он обнаружил, что затылок стал предательски редеть, и от носа к губам протянулись жесткие складки. Но в целом он оставался таким же поджарым и жилистым, с длинным лицом, волевым подбородком и стиснутыми губами.

Потихоньку он стал похож на судейского чиновника – всегда одетый в черное, наглухо застегнутый, с холодным, тяжелым взглядом. Он уже ничем не напоминал того открытого и добродушного юношу, который пришел когда-то в Амаранту. Улыбка стала для него такой же редкостью, как когда-то монетка в кошельке.

Одеваясь, он мысленно прокручивал в голове предстоящий разговор, которому придавал большое значение. У него было несколько очень важных задач: во-первых, нужно было уговорить герцога не платить никаких карточных долгов. Во-вторых, он все-таки хотел зашить карманы некоторым рьяным поглотителям бюджетных денег.

Многое зависело от того, с какой ноги сегодня встал Его Светлость, ибо, как настоящий алкоголик, он был подвержен внезапным переменам настроения. Оглядев себя с головы до ног, Орландо убедился, что все в порядке, и двинулся в покои герцога.

С годами меняются не только люди, дворец тоже изменился – премьер-министр считал, что в лучшую сторону. Теперь в нем не было такого специфического королевского признака, как сочетание блеска и грязи. Все помещения были приведены в порядок, отремонтированы и так или иначе задействованы. Многие считали, что вместе с бардаком ушла и романтика, но Орландо был доволен.

Он поднялся по главной лестнице, направляясь к покоям Его Светлости, который не придумал ничего лучше, чем занять спальню Ибрагима. По мнению Орландо, жить в бывших комнатах Мередит было бы удобнее, тем более что там все привели в порядок. Но куда там – герцогу льстила мысль, что он спит на королевской постели.

Герцог Карианиди тоже не остался таким, как был. Он заметно растолстел и обрюзг, ежедневное обильное пьянство и праздность отразились на нем не лучшим образом. Он сильно поседел, глаза провалились и сверкали угольками из-под кустистых бровей. Осанка тоже не поражала своей величавостью, но ему было наплевать – собственное величие затмевало для него отражение в зеркале.

В обращении его появилась развязность. Вернее так: прежняя аристократическая небрежность и непринужденность теперь изменили свое качество и превратились в распущенность. Орландо, напротив, стал сдержаннее и суше. Они жили, как сообщающиеся сосуды, которые делятся друг с другом своим содержимым – что убывает у одного, прибывает у другого.

- Доброе утро, Ваша Светлость, как изволили почивать? – герцог только усмехнулся, ибо прекрасно понимал, что Орландо совершенно не волнует качество его сна. А Орландо прекрасно понял его усмешку и приготовился к обороне.

- Скверно, друг мой, скверно…

Правитель сидел, держа ноги в тазике с горчицей, в последнее время его стал беспокоить артрит.

– Нечистая совесть не дает мне покоя, я имею долги. И почему-то мой управитель не счел нужным избавить меня от мук совести.

Орландо и глазом не моргнул:

- Ваша Светлость, вино короля Ибрагима весьма низкого качества, оно заставляет вашу совесть обманываться по поводу истинной причины ее мук. Совесть Правителя может быть нечиста, когда его подчиненные не получают жалованья, ибо их деньги выманил какой-то мошенник под предлогом карточного долга.

- Причем тут вино? Я вчера надрался коньяком. Впрочем, сути дела это не меняет – я бы хотел знать, почему ты до сих пор не оплатил мой долг барону Муньозу?

- Все очень просто, у меня нет денег.

Карианиди прищурил глаза и закусил губу, это был нехороший знак, и Орландо об этом знал, но сейчас он тоже был раздражен и склонен к конфликтам.

- А если мы вызовем казначея и спросим? Я больше, чем уверен, что в казне есть деньги.

- На выплату жалованья служащим есть. На прокорм мошенника Муньоза нет. – отрезал Орландо. – Ваша Светлость, за последний месяц вы проиграли в карты восемь с половиной тысяч септимов, это гигантская сумма. А мадам Дулинская обошлась вам еще в две тысячи. Как вы думаете, деньги с неба падают? Если знаете такое место, пожалуйста отведите меня туда, и я охотно оплачу любой ваш долг.

Лицо герцога начало багроветь, но Орландо было наплевать, он закусил удила:

- Да будет вам известно, король Ибрагим проел наш бюджет на пять лет вперед, мы все в долгах. Я их не плачу, но нам все равно приходится себя содержать, а это нелегко. Я не буду оплачивать глупые карточные долги и содержание престарелых шлюх!

- Ах, не будет он! Ты кем себя возомнил, голубчик? Ты что, решил, что страна принадлежит тебе? И деньги в казне твои? Да тут вообще ничего твоего нет! Даже подштанники на тебе и те казенные!! – загрохотал бас Правителя, но Орландо в долгу не остался.

- И вашего тоже здесь ничего нет! А вы распоряжаетесь государственными деньгами, как своими собственными! Эти деньги не принадлежат ни мне, ни вам, они государственные! Государственные!!! И никто, ни Правитель, ни король не имеет права их проматывать!!!

- Как ты смеешь на меня орать???!!! Голос прорезался?! Так я знаю прекрасную камеру с непроницаемыми стенами, в которой ты сможешь упражняться в пении сколько душе угодно!!! И запомни – ты никто, и звать тебя никак! Ты здесь только потому… да я и сам не знаю, почему я терплю твою тошнотную рожу!!! Но однажды мне надоест, и никто не узнает, где могилка твоя!!! Был человек – нет человека!

Вот так, слово за слово, и получил ежик по морде. Крик стоял такой, что в кухне было слышно. Многочисленные прихлебатели, во главе с новым фаворитом Лан-Чженем, вечно торчащие в коридорах августейшей особы, затаили дыхание – что-то сейчас будет!

Среди этой публики Орландо пользовался феноменальной ненавистью, он был природным врагом, и каждый из них видел в розовых снах его гибель. Но год шел за годом, а этот лакей по-прежнему оставался на своем месте, несмотря на вопиющее неприличие ситуации.

Те, кто были поумнее, давно сообразили, что Орландо с герцогом связывает что-то покрепче рабочих отношений. Но при каждом столкновении их сердца загорались надеждой, что может быть, теперь они наконец-то вздохнут спокойно, избавившись от ненавистного временщика.

Орландо обманывал их надежды раз за разом. И вот сегодня, стоя в парадном, несколько десятков человек слушали не совсем приличный разговор между Правителем и его служащим, смея только тихонько возмущаться поведением последнего.

- Что он себе позволяет? Как смеет перечить Его Светлости, да еще в таких выражениях? Все-таки лакей и есть лакей, как его не назови.

Хлопнула дверь, Орландо выскочил в коридор, красный, как из бани. Вслед ему несся оглушительный вопль герцога:

- Чтобы до обеда все было оплачено!!!

Налитыми кровью глазами премьер-министр обвел собравшуюся публику, ненавидя их всей душой. Публика ответила ему взаимностью. Он пробормотал сквозь зубы неприличное слово, и треснул дверью так, что штукатурка посыпалась с потолка. Вслед ему смотрели глаза, полные ненависти и злорадства.

Вернувшись к себе, Орландо все с той же страстью шваркнул дверью, но даже это не помогло, и он излил ярость и унижение, пошвыряв об стену книжки. Он знал, с самого начала знал, что разговор хорошо не кончится. Сейчас ему хотелось удавить герцога, схватить его за толстую, дряблую шею, и трясти, трясти, пока из него не вылетит вся дурь!

Когда порыв иссяк, Орландо почувствовал слабость – из него словно выкачали всю энергию. Кабинет был разгромлен, повсюду валялись книги, ни в чем не повинные жертвы его гнева. Некоторые из книг порвались, и это еще больше расстроило Орландо.

- И чего я добился? – он сокрушенно смотрел на «Руководство по управлению казной», изданное еще в прошлом веке. Из него вылетели хрупкие, желтые страницы и рассыпались по комнате.

– Дурак, одно слово – дурак.

На полу, среди обиженных им книг, думалось лучше. Мысли были невеселыми, но лишенными иллюзий. Сейчас он видел ситуацию предельно ясно: времена, когда они с герцогом Карианиди действовали как единый слаженный механизм, давно остались в прошлом. Чем больше времени проходило с момента гибели короля, тем больше отдалялись они друг от друга.

Ему следовало подумать об этом давным-давно, но, занятый своими делами, он упустил герцога из виду. После гибели Сарне и Распопова, его собутыльники менялись с быстротой мысли. Орландо не вмешивался, он позволил ему вариться в собственном соку, и получил на выходе человека, который мешал ему столь же сильно, сколь он сам мешал ему. Когда-то совершенное преступление связывало их невидимой, но прочной нитью, а во всем остальном они уже давно перестали слышать друг друга.

Орландо хотел работать, но постоянно спотыкался о герцога, а герцогу мешал строптивый премьер, возомнивший о себе черт знает что. Им становилось тесно вдвоем. Неуютно, некомфортно и тесно.

Удивительно, но такой умный человек как Орландо, только теперь понял, что вопрос только в том, кто первый уберет другого. В кабинете мерно тикали часы, пробивая час за часом, а премьер-министр все так же сидел на полу в окружении разбросанных книг, пораженный внезапной догадкой.

Премьер-министр… Раскукарекался петушок, а ведь тюрьма на Рыбной улице строилась еще при Тамаре I, и качественных казематов там хватало. Вошедший в ее двери исчезал для мира, даже с официальных бумаг вымарывалось его имя. Был человек – нет человека.

Странно, что герцог Карианиди до сих пор сам до этого не додумался.

В последнее время до Орландо стали долетать обрывки его злословия, и только сейчас он понял, как же все изменилось: пять лет назад герцог бы слова дурного не сказал о своем управляющем, и никому другому не позволил. А теперь он исподтишка поощрял грязные сплетни в его адрес. Пьяненькие фавориты во главе с Лан-Чженем частенько прохаживались насчет премьера, придумывая всякую пакость на основании его холостого положения.

Обидно. Но это был знак - Орландо перестал быть священной коровой для своего покровителя.

Короткий осенний день понемногу таял, сумерки сгущались вокруг главы правительства, неподвижно сидящего на полу. Самый тревожный час, когда одиночество поднимает голову и страх заползает в сердце. Орландо сжался – на закате неприкаянные души бродят кругом и трогают живых за плечи.

Это был не абстрактный страх или тревога, которая гнет к земле плечи и рисует морщины на щеках – это был совершенно конкретный, осязаемый страх за свою жизнь.

Новое и неприятное чувство – никогда, даже в самые отчаянные моменты, Орландо не боялся за себя. Наедине со Змеем, ночью на поляне, полной трупов, в паникующей толпе у Малиновых ворот он не испытывал страха. Но приключение вдруг перестало быть интересным и захватывающим, превратившись в реальную опасность.

Он прекрасно знал, как это делается - тихие шаги по коридору, а потом несчастная случайность, и молодой талантливый премьер падает на самом взлете. Тут не надо большого ума, ведь у него даже охраны не было.

Первой мыслью было немедленно организовать себе эскорт, но успокоившись, он понял, что это совершенно бесполезно – если надо будет, его же телохранители его и удавят. Жгучее желание премьер-министра дожить до старости могло сбыться только его собственными усилиями.

Орландо поднялся и зажег свечи. Кабинет осветился и стал выглядеть намного приветливее, несмотря на беспорядок и разбросанные книги.

Как можно устранить опасность? Только устранив ее причину, а именно герцога Карианиди - как и поступил в свое время сам герцог. Безумная, казалось бы мысль, но у Орландо уже имелся богатый опыт по совершению невозможного. Не привыкать. Он позвонил в колокольчик и велел дневальному немедленно позвать к себе господина фон Тузендорфа.

А пока его искали, премьер-министр занялся уборкой.

Йозеф фон Тузендорф неотлучно был при нем уже пять лет. Все эти годы он понимал Орландо с полуслова, а иногда и без слов. Он выполнял все приказания в точности, никогда ничего не просил и постоянно был готов умереть за своего господина. Должность его все так же звучала невнятно – личный помощник премьер-министра, но на деле он выполнял множество самых разных функций.

Орландо никогда о нем не забывал, и достойно оплачивал его труд. Благодаря его милости Тузендорф навсегда забыл, что такое нищета. Он был все таким же толстеньким, приземистым и подслеповатым, но теперь его полнота дышала здоровьем и довольствием. Он женился на девушке из хорошей семьи, и уже успел обзавестись ребенком – так что за бывшего королевского следователя можно было только порадоваться.

Когда он вошел в кабинет, Орландо уже сосредоточенно листал какие-то записи. Одного взгляда Тузендорфу было достаточно, чтобы понять, что господин премьер чем-то обеспокоен. За время совместной работы он успел изучить его как свои пять пальцев. А Орландо сразу понял, что Тузендорф понял, что он обеспокоен.

Личный помощник был единственным человеком, которому Орландо действительно доверял, и на которого мог рассчитывать. Сидя перед ним, кругленьким и аккуратненьким, старательно моргающим глазками в знак величайшего внимания, Орландо даже не мог ясно сформулировать, зачем он его позвал. Как будто что-то хотел спросить, но не знал, что именно.

- Скажите, господин Тузендорф, каковы настроения среди народа? Нет ли недовольства? Что там с бунтом на Ферсангских шахтах?

Тот удивился, но виду не подал:

- Все спокойно, господин премьер-министр. Никаких бунтов не намечается. В Ферсанге был не бунт, а потасовка по пьяной лавочке между фабричными рабочими и местным населением. Ничего серьезного.

Орландо тупо посмотрел на него, потом задал еще несколько путаных вопросов, пытаясь нащупать нить в собственной голове. Но верный помощник понял его лучше, чем он сам себя - Йозеф открыл блокнот, одел очки, прокашлялся и заговорил своим гнусавым голосом:

- Если позволите, господин Орландо, я сделаю краткий обзор обстановочки.

Он перевернул несколько страниц, и пошлепал губами:

– Итак, на сегодняшний день обстановка в стране спокойная, бунтов и революций не намечается. К народным волнениям сейчас нет предпосылок – положение населения заметно улучшилось за последние пять лет, с тех пор как господин премьер-министр занял свою должность. Если в 616 году среднедушевой доход сельского населения составлял…

- Черт с ним, со среднедушевым доходом… - Орландо и сам знал все цифры. Но Тузендорф и глазом не моргнул, продолжив так же монотонно.

- Сельское хозяйство получило заметный толчок в своем развитии после отмены десятины, развивается торговля. В провинции Ферсанг найдены новые месторождения и, при активной поддержке правительства идет их освоение. До сих пор в провинциях остаются некоторые проблемы с сепаратизмом, но налоги стали меньше и осмысленнее, народ доволен. Его Светлость Правитель, господин герцог Карианиди весьма популярен…

Каким бы занудой ни был Тузендорф, он умел извлечь зерно истины. Слушая его монотонный бубнеж, Орландо вдруг прозрел: все это благополучие, добытое потом и кровью, в отчаянной борьбе с самим Правителем, играет последнему только на руку. Свою улучшающуюся жизнь народ связывает с образом Правителя, понятия не имея, кто за всем этим стоит. Орландо был обезьянкой, таскающей каштаны из огня.

Ой, как неприятны эти моменты истины! Несмотря на их очевидную полезность, Орландо всегда чувствовал себя последним дураком, годным только горшки выносить.

Вот и сейчас, прямо посреди излияний Тузендорфа, он упал в кресло и сидел там с открытым ртом, никак не реагируя на своего верного помощника. Тузендорф тоже не сразу заметил такое состояние начальника, а когда наконец увидел, то испуганно замолчал.

Впрочем, Орландо было все равно, и внезапно затихший голос никак его не потревожил. Перед глазами у него проплывали картины прошлого: визит к Змею, похороны короля, открытие горной школы в Ферсанге, банкротство королевского банка, указ о податях – как много он, оказывается, сделал. Но это ровным счетом ничего не значит: вся его жизнь, полная борьбы, труда и смысла, протекала скрытно. Орландо был как канал в Водном проходе, который отбрасывает причудливую тень на окружающую действительность.

Он сам так хотел, за человека должны говорить его дела. Они, конечно, говорили, но непонятно кому и непонятно что, а народ и вовсе оставался глух к их негромкому голосу. Кем он был для людей, каждое утро заполнявших улицы Амаранты? Безликим чиновником в черной одежде, не имевшим ни лица, ни имени. А Правитель, господин герцог Карианиди сиял как солнце в небе.

Орландо очнулся и посмотрел на Тузендорфа:

- Ступайте. Мне нужно подумать кое о чем, я потом вас позову.

Испуганный Йозеф пятясь вышел из кабинета, а Орландо положил перед собой чистый лист бумаги, обмакнул перо в чернила и замер, не зная, что написать. Дилемма, вставшая перед ним, пугала своей определенностью: остаться должен был кто-то один. Или Орландо, или Карианиди.

Никогда не желал он зла герцогу, никогда не считал его себе соперником, никогда не претендовал на его место. Но сейчас, чтобы выжить, ему придется его убрать. Ничего личного, но лучше быть палачом, нежели жертвой. Ему еще столько всего предстояло сделать, а герцог… герцог фигура бесполезная. Картонная дурилка для публики. Жалко, конечно, но от него придется избавиться.

Вот только как? Тузендорф славный малый, но тут он бессилен – для таких дел нужна поддержка на высочайшем уровне. Или наоборот, волна снизу. Ни того, ни другого в ближайшее время не предвиделось.

Для аристократии Орландо не стал своим, он прекрасно понимал, что никогда и не станет. И снизу никто не придет. Премьер-министр по сути дела был совершенно один. Сидя в тишине ночного кабинета, Орландо слышал каждую секунду и ужасался тому, как много их он упустил.

Было душно, даже открытое окно не помогало наполнить комнату воздухом. Бывают такие ночи, когда жизнь замирает, и время до рассвета кажется бесконечным. Орландо даже и не пробовал лечь, все равно бы не уснул, а зря постель мять не хотелось. Он сидел за столом, смотрел как сгорает толстая белая свеча, и напряженно думал.

На исходе ночи он понял, как нужно поступить: герцог не король, а всего лишь правитель. Одного правителя всегда можно заменить на другого, и этим другим должен стать Орландо. Без вариантов и без экспериментов. Мечтать о перевыборах смешно, поэтому герцог Карианиди должен умереть, но случиться это должно не сразу, а где-то в течение полугода.

Полугодовой срок Орландо положил себе для того, чтобы можно было подготовить почву на решающий момент, обеспечить результат выборов, да и вообще избавить судьбу от малейшего влияния случая.

Ставку он решил сделать на мелкое дворянство, желающее выслужиться, и на деловую аристократию, которая желает порядка и спокойствия в стране, и которая положительно относится к деятельности Орландо.

- А после того, как я стану Правителем, я разгоню эту кодлу! У меня никто не будет даром хлеб жрать!

Необходимо было немного отдохнуть, но переутомленный организм отказывался успокаиваться, страх твердил, что нельзя терять ни секунды, и глаза сами собой открывались, даже когда он пытался их закрыть на минутку.

Чтобы устранить человека за полгода существует только один способ – яд. Яды бывают разные, существуют и такие, которые удачно мимикрируют под «тяжелую, продолжительную болезнь». Где можно достать яд? У ведьмы, вестимо, и одну он знает, причем очень хорошую.

Глядя на серо-розовый рассвет сквозь легкие газовые занавески, Орландо еще раз все обдумал, и наметил для себя программу действий. Когда у него появился план, ему заметно полегчало, жизнь снова обрела предсказуемость.

Примечательно было другое: он начисто забыл о герцоге Карианиди с тех пор как вынес ему смертный приговор. Теперь он строил планы по подготовке собственного лобби и устранению ненужных людей, а Правитель, пусть еще живой и здоровый, перестал для него существовать.

Дворец еще спал, Правитель только-только угомонился после очередной ночной пьянки, и лишь заспанные лакеи лениво шоркали вениками по углам. Пахло сыростью и пылью – туман заползал сквозь открытые окна и лип к стенам. На кухне потихоньку начинали греметь кастрюлями. Его Светлость раньше полудня все равно глаз не продерет, так какой смысл суетиться?

Завернувшись в плащ, чтобы защититься от утренней сырости, Орландо вышел из дворца. Путь его лежал в Касаблас, и пусть он когда-то зарекся туда ходить, сегодняшнее дело не терпело отлагательств. Идти предстояло долго, но он предпочел не брать лошадь. Тело требовало движения, немедленного действия.

На улицах было пустынно, уж очень рано сорвался Орландо для визита. Быстро проходя туманными переулками, он все думал и думал – как ему говорить с ведьмой? Нет ни одного вразумительного аргумента, кроме страха смерти, для того, чтобы убедить ее дать яд для герцога.

Возле рынка было оживленно – торговки расставляли свой товар по прилавкам, и некоторые ранние покупатели уже сновали туда-сюда, появляясь и пропадая в густом тумане. Крики зазывал тонули в мареве, стук колес внезапно раздавался за спиной и пропадал так же неожиданно, как и появлялся.

Орландо шел на ощупь, касаясь пальцами стены, холодной и мокрой от испарений, впитывая в себя окружающую обстановку. Точно так же, туманно и муторно, было у него на душе – он брел наугад, руководствуясь своими ощущениями, пугаясь самых обычных вещей, словно из тумана должен был вынырнуть кто-то и утащить его за собой на самое дно.

Пальцы его правой руки чертили линию на камнях, а левая придерживала завязки намокшего плаща, как вдруг чья-то холодная рука схватила его за локоть. Орландо дернулся от страха, но ледяные пальцы только крепче вцепились в руку, и в самое ухо раздался зловещий шепот:

- Пойдем со мной… Пойдем со мной, господин…

Обомлев от страха, Орландо отскочил в сторону, отчаянно задергался, пытаясь сбросить с себя потустороннего гостя. Но хватка у того была мертвая – в тумане перед ним замелькало белое, страшное лицо с оскаленными зубами.

- А-а-а-ааааа!!!! – заорал парень, запнулся и повалился назад, увлекая за собой назойливого призрака.

Он здорово приложился затылком о мостовую, но здесь, внизу, тумана не было, и он смог увидеть, что уличный призрак был не кем иным, как грязной и оборванной девчонкой-проституткой. Она упала на него, по-прежнему не выпуская его локтя, и испуганно моргая глазами. На вид ей было лет пятнадцать – совсем еще ребенок, но миленькое, худенькое личико ее было уже испитым и опухшим. Бровь была рассечена, а под глазом отливал дивным перламутром еще не заживший синяк. Грязные волосы неопределенного цвета выбивались из-под чепчика, а во рту определенно не хватало нескольких зубов.