Раннее материнство и отцовство

Материнство и отцовство в юности. Материнство и отцовство связаны с представлениями о семье, семейных отношениях.

Семья – близкие родственники, идентифицирующиеся друг с другом и живущие вместе. В первую очередь это родители с детьми. Общее в семье имеет определяющее значение.

В каждой культуре придается особое значение ценности семьи, однако разные культуры включают семью в разные ментальные отношения. Прежде всего это отношения мужчины и женщины в семье и их отношение к своему ребенку. Именно социальная ситуация формирует мужчину как отца, а женщину как мать.

Э. Эриксон справедливо указывал на то, что “юноша, физически созревший для деторождения, все же не способен любить так, чтобы чувствовать связь с другим человеком (это могут давать друг другу лишь люди с достаточно сформированной идентичностью), он не может последовательно прилагать усилия, чтобы быть родителем” (Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. – М., 1996. – С. 255.).

Два пола, конечно, различаются в отношении психосексуального развития и развития готовности к родительству и семейным отношениям: материнство – это физическое и психологическое состояние, а также социальная роль; отцовство – это психическое состояние и социальная роль.

В режиме развития способности к материнству и отцовству взросление может быть замедлено или интенсифицировано. Движение к отцовству и материнству имеет свои закономерности в развитии юноши и девушки в этой сфере. “Какими бы ни были частичные удовлетворения и частичные воздержания, характеризующие добрачную половую связь в разных культурах – удовольствие ли и гордость от мощной детородной активности без каких бы то ни было обязательств, или эротическое состояние без детородного завершения, или дисциплинируемое и самозабвенное замедление, – развитие "эго" использует психосексуальные силы юности для усиления стилевой определенности и идентичности. Здесь также человек никогда не является животным: даже тогда, когда общество содействует близости полов, оно делает это стилизованным способом. С другой стороны, сексуальный акт, говоря биологически, – это акт порождения потомства, и в любой социальной ситуации, которая в конечном итоге неблагоприятна для завершающей фазы порождения потомства и заботы о нем, существует элемент психобиологической неудовлетворенности, которую здоровые в других отношениях люди могут вытерпеть, так же как можно выдержать и все другие частичные воздержания, оказывающиеся для определенных периодов и в особых условиях благоприятными для целей формирования идентичности. У женщины, несомненно, эта неудовлетворенность играет намного большую роль вследствие ее более глубокой включенности, физиологически и эмоционально, в половой акт как первый шаг в обязательство порождения потомства, о котором ей регулярно напоминает, телесно и эмоционально, ее ежемесячный цикл” (Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. – С. 255-256.). Юность обладает чувством постоянной неудовлетворенности и природной плодовитости – это обстоятельство постоянно создает ловушки для естественного материнства и отцовства.

Материнство – особое состояние женщины-матери в период беременности, родов, кормления новорожденного, а также свойственное женщине-матери чувство любви к своему ребенку, желание быть матерью.

Отцовство – осознание кровного родства между мужчиной и его ребенком, а также чувство покровительства, ответственности и любви.

Сегодня, как об этом уже говорилось выше, реальная ситуация складывается таким образом, что она может негативно влиять на отношения юной девушки к материнству. Эта же социальная ситуация исподволь влияет и на юного потенциального отца.

Глубинно конец XX и начало XXI в. создают условия, которые влияют на традиционно сложившуюся ментальность материнства.

Ментальность – это уровень индивидуального и общественного сознания. Контекст ментальности материнства зависит от общей социальной ситуации. Сегодня в числе прочих проблем, связанных с глобализацией, это и социальные перемены, отражающие новые достижения в репродукции с помощью медицины. Речь идет о социальном родительстве и биологических предтечах происхождения ребенка, о донорском материнстве, анонимном предоставлении спермы, заимствовании чужой яйцеклетки и о многом другом. Эти достижения науки и техники, реально помогая отдельным людям – женщинам, мужчинам, семьям, в действительности отчуждают ценность материнства как уникальную, неповторимую возможность зачать, выносить и выпестовать ребенка. Отчуждение может происходить как в общественном самосознании, так и в самосознании будущей матери. Каждая юная женщина, как потенциально уникальная личность, сама может определить свое отношение к материнству. Но, если юная женщина живет во время, когда благодаря новым достижениям науки материнство вольно или невольно девальвируется, ей может быть чрезвычайно сложно обрести себя в предстоящем материнстве.

Материнство как психологическое состояние и присваиваемая феноменологическая культурная ценность определяет особенности самосознания женщины – биологической матери. В сфере притязаний на признание позиция “Я – мама” в условиях благоприятного окружения может поднимать статус юной мамы в ее собственных глазах на особое место, обусловленное традиционными ценностями. В сфере психологического времени мать центрируется на настоящем времени, в котором безусловную ценность обретает дитя.

Обсуждая социальную ситуацию, в которой юная женщина формируется как мать, сегодня следует учитывать не только тип семьи, в которой она взращивалась и формировалась, и тип ее собственной семьи, но и гонгом звучащие социальные перемены, связанные с проблемой репродукции с помощью медицины.

Кроме того, сегодня сознание человечества будоражат не только донорское материнство, не только анонимное предоставление спермы и ужасающая практика использования эмбрионов в качестве “расходного материала”, но и неумолимо изменяющаяся ментальность материнства как социально-исторического явления.

В живом мире всегда есть вариации поведения – это имеет эволюционный смысл и значение. Но когда условия жизни человека складываются таким образом, что природные и исторически сложившиеся безусловные ценности начинают подавляться извращающимися привнесенными “культурой” условиями, это отражается на самосознании всех участников “новой” жизни. В том числе это отражается и на феномене материнства как на безусловной ценности, сложившейся в истории человечества.

Сегодня о будущем человеческой природы озабоченно пишут философы, психологи, медики. Поднимаются морально-нравственные проблемы генной инженерии (Хабермас Ю. Будущее человеческой природы. – М., 2002; Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее: последствия биотехнологической революции. – М., 2004.). В это время в условиях обыденной жизни, как это было из века в век, вырастают во множестве новые поколения мужчин и женщин, которых природа, возраст и социальные представления “о запретном и столь желанном” толкают в объятия друг друга, следствием чего становится беременность – плод – дитя. Новое поколение потенциальных родителей живет в иных условиях, чем предыдущие поколения.

Мы живем во времена, когда дитя можно выращивать в пробирке, и, следовательно, чудо вынашивания, рождения и взращивания начинает девальвироваться. Особенно явно это сказывается на социально ущербных слоях общества, где происходит постоянная девальвация ценностей обыденной жизни, труда, моральных правил. Здесь чаще совершают преступления по отношению к младенцу.

Дарованную женщине природой способность воспроизведения – зачатия, вынашивания и рождения младенца – никуда не денешь. Дети появляются.

Но многие юные матери видели и слышали о клонировании, о препаратах, снижающих способность к зачатию, о выращивании клеток в пробирках, об искусственном осеменении, об искусственной матери, о матери-доноре и пр. Социально принимаемые допущения выступают как условия, которые меняют ментальность человека, в данном случае – ментальность материнства.

Конечно, каждая женщина как уникальная личность сама может определять свое отношение к материнству. Но если у женщины имеются специфические осложненные особенности, если она живет во времени, когда благодаря новым достижениям науки материнство вольно или невольно девальвируется, ей может быть чрезвычайно сложно обрести себя в материнстве.

Материнство – культурный феномен, и его смысл и значение могут меняться вместе с культурой. Материнство в норме – чувство любви и ответственности за своего ребенка, способность к рефлексии на физические и психические состояния ребенка, а также способность к психологическому его сопровождению и реальному ведению по жизни.

Материнство имеет глубокие биологические предпосылки, однако оно предстает в человеческой культуре и как сформированный в процессе исторического развития общества социальный заказ, определяющий самосознание и чувства женщины-матери.

Для нормального развития материнства как феномена женского поведения требуется ряд условий, содействующих потребностно-мотивационной сфере.

Нами были выявлены диадно-триадные отношения в любви, родительстве и детстве, которые определяют условия взаимодействия трех связанных друг с другом лиц: мать – отец – дитя.

Представим этапы развития потребностно-мотивационной сферы в индивидуальном опыте развивающегося ребенка – девочки – будущей матери:

1) диадно-триадные отношения: диада “Мать–Дочь” – взаимодействие девочки с матерью (идентификация и обособление); диада “Отец–Дочь” – взаимодействие девочки с отцом (идентификация и обособление); триада “Мать–Отец – Дитя” – взаимодействие мужчины и женщины в семейном союзе, в родительской позиции и в тендерных ролях;

2) диада “Я–Другие” – обучение девочки, подростка гендерным ролям в контексте игры, социальных отношений, усвоения культурных ценностей (идентификация и обособление);

3) диада “Мужчина – Женщина” – переживание подрастающей девушкой физического влечения, любви, освоение ценностей половой, материнской и отцовской сферы, их дифференциация;

4) триада “Мать–Отец–Дитя” – подготовка к рождению собственного ребенка (беременность и роды); общие социально-психологические условия, место отца ребенка, мотивация беременности матери;

5) диадно-триадные отношения: диада “Мать–Дитя” – индивидуальная привязанность к ребенку на всех этапах его развития и любовь к нему как уникальному существу; триада “Мать–Отец–Дитя” (Здесь мы описываем лишь отношения-позиции развивающейся девочки – будущей матери. Подобная модель существует и для мальчика.).

Полноценное материнство предполагает сохранение любви и привязанности к отцу ребенка. Абсолютное переключение на младенца обесценивает не только союз мужчины и женщины, но и вредит самому материнству. Дитя – результат супружества, родительства, любви. Полноценное отцовство предполагает сохранение любви к матери своего ребенка и позицию ответственного отношения к своему ребенку и к своей семье.

Каждая женщина является носителем материнского потенциала как биологическая и социальная единица, а также как уникальный субъект, прошедший свой индивидуальный путь на всех этапах развития ценностной и потребностно-мотивационной сферы материнства.

Реально материнство определяет содержание материнской позиции в зависимости от физического самочувствия женщины и от конкретных социально-психологических условий, при этом ценностно-смысловые ориентации на материнство являются самыми чувствительными к жизненным обстоятельствам и перспективам.

Полноценное отцовство предполагает сохранение любви к женщине, которая произвела на свет общего ребенка, и развитие чувств к появившемуся на свет младенцу – своему сыну или своей дочери. Юный отец при этом подвергается бытовым испытаниям и испытаниям, связанным с перестройкой идентичности во многих сферах любви и других отношений.

С появлением новорожденного меняются условия жизни. Традиционно мать и новорожденного (особенно новорожденного) изолируют от внешнего мира и контактов с другими людьми. Во внешнем обособлении матери и ее ребенка заложен глубокий психологический смысл. Диада “Мать–Дитя” предопределена природой: оба они нуждаются в покое, в изоляции. Стресс, который пережила роженица, требует реабилитации и восстановления физического и психического здоровья. Новорожденный нуждается в покое и физическом ощущении матери, он тоже пережил стресс – стресс своего рождения.

В нормальных условиях социальный статус роженицы поддерживает ее в период слабости и растерянности – она окружена близкими, их вниманием, поздравлениями, подарками. Окружающие упрочивают ценность ребенка, проявляя повышенное внимание к нему, обеспечивая поддержку юной матери и создавая наилучшие условия вхождения в материнство.

Юная женщина, понеся свой бесценный плод, проходит непростые инициации. Шок от беременности как неожиданности сочетается у юной девушки с состоянием беременности. (“У меня такое чувство, как будто это происходит не со мной”, “Как будто я помещена под стекло, а все происходящее – где-то далеко”). При рождении ребенка юная мать может с изумлением поделиться: “У меня такое ощущение, что к этому ребенку я не имею никакого отношения”, “Я знаю, что я родила этого ребенка, но не чувствую, что он мой”, “Мне так плохо, а тут еще этот ребенок!” Указание “этот” хотя и имеет значение “ближайший в пространственном отношении”, но не несет в себе тех смыслов и эмоциональных оценок, которые присутствуют в таких понятиях, как “мой”, “свой”. “Мой” – всегда: мне принадлежащий; родной, близкий. А еще “мой” может обозначать того, “кому я принадлежу, частью которого я являюсь” (“Дорогой мой человек”, “Мой ребенок”).

Использование более отчужденного “этот” вместо “мой” и “свой” – не просто речевые просчеты. Бессознательно юная биологическая мать выражает обособление от ребенка, неудовольствие тем, что он своим появлением обременяет ее жизнь. Отчужденные юные матери могут открыто заявлять о своем неудовольствии материнскими обязанностями, о которых им настоятельно напоминают. В этом случае невозможно услышать “Мой ребенок” – ведь мать явно отчуждена от рожденного ею ребенка.

Отчужденная мать может принять позицию непринятия или открытого отвержения ребенка. Отвержение – отвергание, избегание, пренебрежение – одно из проявлений отчуждения. Отчуждение – позиция отделения, обособленности, прекращение близости. Исследования криминального насилия (Прикладная юридическая психология: учеб. пособие для вузов/под ред. А.М. Столяренко. – М., 2001. – С. 134-135.) ярко иллюстрируют ошибочность распространенного мнения о безусловной ценности ребенка для его родителей. Наиболее драматична ситуация, когда в роли отвергающей, не принимающей стороны выступает мать ребенка.

Термин “неприятие” используется в значении выражения такого отношения матери к своему ребенку, при котором она либо еще не способна, либо не хочет удовлетворять его естественные потребности в пище, тепле, чистоте, а также потребность в нормальном психическом развитии, реализуемую обычно в общении и игре. В результате ребенок находится в ситуации хронического дефицита, постоянного неудовлетворения потребностей.

Отвергаемый ребенок оказывается зависимым от жизненно важных условий, воплощенных для него прежде всего в лице матери. Предназначение матери – обеспечение любви и безопасности. Отвергнутый ребенок живет на предельном уровне экстремальной ситуации: он никогда не испытывает чувства безопасности, удовлетворение потребностей постоянно депривируется. Ситуация экстремальности условий существования ребенка является провоцирующей для формирования предпосылок к развитию преступной, асоциальной личности.

При условии отвержения ребенка склонность к насилию может развиваться уже в раннем возрасте, когда происходит самоотождествление ребенка с отчужденной и агрессивной семьей.

Факторы, определяющие тип материнского отношения к ребенку. Тип материнского отношения к ребенку зависит от следующих факторов. Это, во-первых, социальная ситуация – наличие или отсутствие полной семьи, где сосуществуют муж, жена и ребенок (дети). Семью могут укреплять: ближайшие родственники – бабушки, дедушки, сестры, братья, тети и дяди; достойная работа; дом – квартира, частный дом и др.; семейный достаток; неформальные, эмоционально теплые отношения значимых людей (родственников, друзей) друг к другу. Это, во-вторых, врожденные особенности женщины в своих материнских проявлениях. Сюда относятся: способность к сензитивному восприятию нужд и особенностей ребенка, способность к тонкой идентификации со своим ребенком; материнская холодность; материнская агрессивность. При этом большое значение имеет физическое и психическое здоровье матери. Это, наконец, в-третьих, внутренняя позиция самой матери к своему ребенку. Здесь определяющее значение имеет то, какую позицию занимает мать по отношению к ребенку – субъектную или объектную; какую позицию отводит мать своему ребенку – субъектную или объектную.

В идеальном случае юная женщина-мать относится к себе и к своему ребенку как к субъекту, как к целостной уникальной личности. Конечно, мать и ребенок при этом находятся в неравных отношениях: “старший” – “младший”; “имеющий достаточный жизненный опыт” – “не имеющий жизненного опыта”. Мать сознательно отвечает за умственное, социальное, эмоциональное и личностное развитие своего ребенка.

В обыденной человеческой жизни модель идеальной материнской позиции – цель поведения любящей, разумной матери. Совсем юные матери – чаще всего выходцы из неблагоприятных жизненных условий, из неблагополучных семей. Их социальное научение нередко повторяет негативный опыт неадаптированной семьи.

Обратимся к таблице, позволяющей увидеть факторы, определяющие тип материнского отношения к ребенку и возможные сочетания условий, предпосылок и внутренней позиции самой матери.