От меня ждут инициации данного коммуникативного акта

При обсуждении данной посылки тоже следует пи, н виду социальные конвенции (А¹), с одной сторо-41.1, а специфику речевой ситуации (Б¹) — с другой.

(А1)

Здесь предполагаются случаи, когда от некоего лица — в силу того, что оно занимает довольно высокую позицию в социальной иерархии, — в первую очередь ожидается инициация коммуникативного акта, разумеется, прежде всего (и, хотелось бы сказать, исключительно) в услови­ях конвенциональной речевой ситуации.

Так, когда корабль идет ко дну, естественнее ожи­дать указаний, как действовать команде, от капитана, чем от юнги. Или если необходимо представлять какую-то фирму на международной встрече, то нормально ожидать, что функцию представительства выполнит не­кто, входящий в состав администрации фирмы, а не, ска­жем, секретарша — пусть и директорская.

Стало быть, речь в данном случае не идет о том, что кто-то берет на себя соответствующую речевую иници­ативу — инициатива эта изначально, по законам органи­зации социальной иерархии, принадлежит ему. Она, так сказать, является его неотъемлемым правом и поэтому просто не обсуждается. Другое дело, оправдает ли дан­ное лицо свой высокий социальный статус в условиях конкретного коммуникативного акта: этот вопрос будет решаться уже по окончании речевого взаимодействия. На старте же обращение наиболее вероятного кан­дидата на инициацию коммуникативного акта к своему «праву голоса» не нуждается ни в каких дополнитель­ных и даже эксплицитных мотивировках со стороны ад­ресанта.

Кстати, даже в наиболее социально обусловленных речевых ситуациях злоупотреблять своим «правом голо­са» все же, наверное, едва ли следует. Так, выступая перед аудиторией, состав которой неизвестен (или до­статочно широк), прагматически грамотный лектор (конвенциональный инициатор!) обязан предположить в ней наличие специалистов, лучше разбирающихся в от­дельных аспектах обсуждаемой им проблематики, по­этому отнюдь не лишним для инициатора коммуника­тивного акта будет точное обозначение того, какое

место в его изысканиях занимает данная проблематика (прагматическое клише в настоящий момент я не готов отвечать за такие аспекты проблемы, как...). Это один и.! прагматически грамотных способов нейтрализации возможной агрессивности специалистов и превращения их из потенциальных противников в реальных союзни­ков. Кроме того, прагматически грамотный лектор, конечно, воздержится и от «жесткой модальности» в собственных формулировках.

(Б1)

Всегда ли достаточно конвенционального капитала для инициации процесса общения? На данный вопрос можно было бы смело отвечать утвердительно, если бы законами речевого взаимодействия управляли только социальные позиции участников коммуникативного ак­та. Но, как мы уже видели при анализе первой посылки, иногда гораздо важнее оказывается не то, что диктуется I онкольными параметрами личности, а то, к чему скло­няет эту личность соответствующая речевая ситуация. То есть: решение, кому принадлежит право инициации коммуникативного акта, часто принимается «с учетом момента». Именно «момент» и определяет нередко, от кого в условиях данной речевой ситуации следует ожидать инициации коммуникативного акта.

Подобные случаи требуют от участников коммуникации навыков достаточно быстрой и безошибочной ориентации в параметрах речевой ситуации. Осознание ситуации как «принадлежащей» или «не принадлежащей», прежде всего признак коммуникативной компетенции коммуниканта, а также показатель его коммуникативного опыта, включающего среди прочих коммуникативных ролей еще и роль стихийного речевого лидера.

Эта роль во многом базируется на уже имеющемся к данному моменту авторитете (в том числе и речевом авторитете) личности, а потому не может быть рассмотренна как простая производная ситуации. Стихийный рече-

вой лидер обычно не нуждается в том, чтобы в экстре­мальных условиях обозначать свое право на инициацию коммуникативного акта, и особенно тогда, когда такая инициация от него ожидается.

§ 4. Модель 3:

От меня ждут инициации другого коммуникативного акта

Данная модель и связанная с ней посылка — в отли­чие от модели 1 и модели 2 (разумеется, при их ненару­шении!) — предполагают случаи ошибочной инициации коммуникативного акта, т. е. инициацию его вместо ожидаемого коммуникативного акта. Будем в рабочем порядке называть такие случаи случаями ошибочной инициации коммуникативного акта.

Понятно, что речь идет о речевых ситуациях, когда предлагаемый коммуникативный акт неприемлем. При­чины, по которым он неприемлем, уже, как правило, безотносительны к социальным конвенциям: как кон­венциональный, так и неконвенциональный инициатор коммуникативного акта не застрахованы от ошибочного выбора коммуникативной стратегии.

Данная модель реферирует (обращена) к нескольким случаям ошибочной инициации коммуникативного акта:

• инициация коммуникативного акта, не имеющего прецедентов;

• инициация коммуникативного акта, тип которого вышел из употребления;

• инициация коммуникативного акта, трактуемого превратно или чрезмерно индивидуально;

• инициация неадекватно сигнализируемого комму­никативного акта;

• инициация коммуникативного акта, не подлежащего отчетливой вербализации.

Прежде чем обращаться к анализу каждого случая в отдельности, следует заметить: несмотря на то, что все

перечисленные случаи действительно квалифицируются как случаи «коммуникативной неудачи на старте», абсолютного запрета на инициацию соответствующих коммуникативных актов никто не налагает. Речь идет не о том, что данная группа коммуникативных актов состо­ит из актов, которые невозможно инициировать (подобные коммуникативные акты, как показывает практика, инициируются чуть ли не на каждом шагу!),— речь идет исключительно о том, что коммуникативные акты такого рода возможно только инициировать, по невозможно продолжать и в конце концов осуществить (во всяком случае, без специальных и, кстати, довольно искусствен­ных оговорок, которые в учебных целях будут приведены по ходу обсуждения каждого случая). Так что на всем протяжении разговора о них следует помнить: эти ком­муникативные акты не имеют (успешной) коммуникативной перспективы.

(Мы ограничиваемся констатацией факта отсутст­вии прагматической перспективы вместо введения более принятого в лингвистической прагматике термина, характеризующего достижения желаемых последствий реальной действительности.)

§ 4.1. Инициация коммуникативного акта, не имеющего прецедентов

Одна из таких попыток уже была проанализирована выше на примере с полководцем, якобы отдавшим приказ солдату жениться на собаке. Даже при самом благо­приятном стечении внешних обстоятельств (сделаем такое безумное предположение, что солдат, самозабвенно готовый выполнить любой, в том числе и этот, приказ любимого полководца, вообще не задумываясь о его содержании, отвечает: «Есть!» — и идет жениться на собаке т. е. при успешности коммуникативного акта как такового (приказ принят!), он тем не менее не приведет к а и планируемому результату — в данном случае к выполнитьприказа. В противном случае было бы необходи-

мо, чтобы состоялась процедура бракосочетания с соба­кой, что не предусмотрено гражданским кодексом ни одной известной мне страны.

Несмотря на то, что рассмотренный случай не име­ет под собой реалистической речевой ситуации, он весьма ярок: на нем удобнее всего показать интересу­ющий нас тип коммуникативного акта, поскольку в ре­альности подобные коммуникативные акты — при нормальных условиях — безуспешны. Однако, напри­мер, по той же схеме осуществляется инициация таких коммуникативных актов, как предложение достать лу­ну с небес для возлюбленной, приглашение любить те­атр всеми силами души своей, пожелание только сол­нечных дней в году, с одной стороны, и распоряжение исключить случаи опоздания на работу, обещание жить по средствам или наказ приложить все усилия — с другой.

Большинство коммуникативных актов подобного типа (за исключением, пожалуй, тех, которые свиде­тельствуют о действительном намерении адресанта поставить собеседника в неприемлемые условия или перед невыполнимой задачей, иначе говоря, за исклю­чением проявлений очевидного самодурства, эксплуа­тируют так называемые «бытовые гиперболы» (гипер­бола — риторическая фигура, эффект преувеличения), которые, как правило, редко воспринимаются всерьез. Тем не менее, подобные «бытовые гиперболы» в боль­шом ходу тогда, когда адресант намерен предложить собеседнику коммуникативный акт, ответственности за который никто не несет.

Некоторые случаи инициации коммуникативных ак­тов, не имевших прецедентов, довольно трудно распо­знать. Однако при нацеленности внимания на обычно сопровождающие такой коммуникативный акт речевые сигналы задача упрощается. Так, намерение автора того или иного текста предложить «всесторонний анализ проблемы» или «дать исчерпывающее описание объек­та» уже само по себе весьма подозрительно в силу своей

утопичности. Рекламное приглашение испробовать "уникальное средство» или «препарат, не имеющий ана­логов», также воспринимается не без предубеждения. Положительная рецензия, оценивающая рецензируе­мый труд как «беспрецедентный вклад в науку» или как предполагающий единственно возможное решение проблемы, фактически тоже апеллирует к кругу ситуаций, т имеющих аналогов. Характеристика кого бы то ни было как «человека кристальной честности, душой и те­изм преданного делу» — из того же разряда случаев. Поэтому коммуникативные акты обычно оформляются с помощью речевых стереотипов (непрагматических клише! — см. гл. 5, § 3).

Обреченность коммуникативных актов данного типа на провал очевидна: фактически с момента их ини­циации адресант вступает в конфликт не столько с ад­ресатом, сколько, так сказать, со здравым смыслом, как правило, присущим собеседнику. Поэтому, если инициировать такой коммуникативный акт все же по­чему-либо необходимо, предварительным условием к нему является сложная превентивная акция — «отключение здравого смысла как негласного параметра

речевой ситуации» (так, предложение «достать Луну с

неба» предполагает в качестве одного из параметров коммуникативного акта состояние влюбленности: это одно из состояний, при которых здравый смысл "отключен»; отключен он и в состоянии «административной ярости», когда отдается распоряжение исключить случаи опоздания на работу (ср. также «Всех уволю»), и т. д.).

Иными словами, перед началом подобного коммуникативного акта требуется некий предупредительный намек на то, что речевое взаимодействие будет происходить в «необычных» условиях. Только при наличии такого знака можно считать собеседника готовым. Полое или менее «правильно прочесть» предлагаемую речевую ситуацию, а соответствующий коммуникативный акт — возможным «без учета последствий».