Действительно ли ЛГБТ в нашей стране обладают всей полнотой прав?

К сожалению, это не так. Пройдемся лишь по некоторым пунктам.

Однополые отношения были декриминализированы (перестали считаться преступлением) в 1993 году. Однако российские политики и медийные личности (в частности, Иван Охлобыстин) время от времени говорят о том, что за гомосексуальность нужно снова наказывать по УК. Что до административной ответственности, за так называемую «пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних» она введена с лета 2013 года[34].

Некоторые положения Уголовного кодекса РФ по‑прежнему дискриминируют гомосексуалов.

1. Наибольшее наказание за добровольный гетеросексуальный контакт с лицом от 14 до 16 лет – четыре года тюремного заключения (часть 1 статьи 134 УК РФ), а гомосексуальные контакты наказываются строже: до шести лет (часть 2 статьи 134).

2. Если разница в возрасте между потерпевшей/‑им и подсудимым/‑ой менее четырех лет, то за деяние по части 1 статьи 134 УК РФ свободы не лишают. Но – только гетеросексуалов. На гомосексуальные контакты это не распространяется.

3. Человек, впервые совершивший преступление по части 1 статьи 134 УК РФ, освобождается от наказания, если вступит в брак с потерпевшей/‑им. Гомосексуалы такого права лишены.

Право на образование: нарушается.

В сексуальном образовании школьников (если оно вообще есть) тема ЛГБТ замалчивается. ЛГБТ‑подросткам абсолютно негде взять информацию о себе и о том, что с ними происходит. Бдительные граждане заставляют книжные магазины изымать из продажи совершенно безобидные книги типа «Что происходит с моим телом» и требуют запретить любое сексуальное просвещение подростков.

Право на труд: нарушается.

Если о «ненормативной» сексуальной ориентации или гендерной идентичности узнают на работе, порой человека заставляют увольняться по псевдособственному желанию. Такое происходит очень часто. С таким я сталкивалась на личном опыте.

Право на мирные собрания: нарушается.

ЛГБТ‑активистам регулярно без весомых оснований отказывают в согласовании публичных мероприятий. Забавно (в кавычках): регулярно отказывают даже в пикетах против закона о запрете «пропаганды», объясняя это возможным нарушением… закона о запрете «пропаганды».

Антидискриминационные законы: не существуют.

Статья 282 УК РФ запрещает возбуждение ненависти либо вражды и унижение достоинства человека (группы лиц) по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой‑либо социальной группе. В некоторых иных статьях это названо отягчающим обстоятельством при совершении преступления.

Но признаки сексуальной ориентации и гендерной идентичности в статье 282, как и в иных статьях, не указаны. ЛГБТ социальной группой не считаются. Проще говоря, если условного таджика побьют за условную «узкоглазую морду» – это будут побои по мотивам ненависти. А если в Санкт‑Петербурге не условному, а вполне реальному гею Дмитрию Чижевскому из пневматического оружия выстрелят в глаз именно за то, что он гей, – это будет обычное хулиганство. «Суд, как и наши доблестные следователи, – рассказывал сам Дмитрий, – посчитал, что два человека просто так, из хулиганских побуждений, ворвались в офис ЛГБТ‑организации и выкрикивали гомофобные оскорбления. Никакого мотива ненависти, по мнению суда, в их действиях не было»[35].

Браки, партнерства, усыновление детей / ребенка партнера: не разрешены.

Гетеросексуалы‑цисгендеры, вступив в брак, становятся ближайшими родственниками и автоматически получают набор прав. Часть их могут получить и однополые пары, хоть и с большим трудом, часть – нет.

Какие права получить можно? К примеру, унаследовать имущество партнера. Но – только через завещание. К тому же будет взиматься больший налог, нежели с супруга или близкого родственника. Еще пример: гомосексуальные партнеры могут быть субъектами жилищного права (Жилищный кодекс РФ опирается на понятие «семья», но, в отличие от Семейного кодекса, для определения членов семьи важны самоидентификация и сожительство). Но – признание членом семьи для них опять‑таки возможно только через суд.

Какие права получить нельзя? К примеру, право не свидетельствовать друг против друга в суде. Статья 56 УПК РФ дает такое право лишь супругам и близким родственникам. Печальных тонкостей, связанных с тем, что однополые партнеры не считаются родственниками, могут быть сотни. Если биологическая мать ребенка умрет, то он отправится в детдом – ведь вторая мама ему де‑юре никто. Саша Семенова, координатор ЛГБТ‑организации «Выход», рассказала Газете.Ru в 2014 году, что им стало известно о похожем случае. Мать умерла. Вторая мама не имела никаких прав на ребенка, и тот отправился к биологическому родителю, которого никогда не видел. А новоявленный отец «встал в позу и сказал, что абы кому своего ребенка не отдаст»[36], – поделилась Саша.

Мало того что однополая пара не может законно стать родителями ребенка – российские законодатели не раз предлагали отбирать детей у гомосексуалов. В сентябре 2013 года депутат «Единой России» Алексей Журавлев предложил внести поправки в Семейный кодекс. В пояснительной записке к законопроекту говорилось: «основанием для лишения родительских прав станет наличие факта нетрадиционной сексуальной ориентации родителей или одного из них». К счастью, законопроект по неизвестным причинам был отозван. Пресс‑секретарь депутата сообщила, что после доработки юридических формулировок его вновь внесут на рассмотрение[37], но пока этого так и не произошло.

Позже, в июле 2015 года, депутат Заксобрания Санкт‑Петербурга Виталий Милонов вновь поднял эту тему. «Если ребенка не изолируют от проявлений однополых отношений, если ему хоть как‑то становится ясно, что знакомый его мамы или папы является содомским сожителем, здесь органы опеки должны немедленно реагировать. Потому что это гораздо хуже, чем если ребенок живет в семье родителей пьющих», – сообщил Милонов в разговоре с «Русской службой новостей»[38]. Законотворческих инициатив за этим заявлением не последовало.

Если вдуматься, звучит парадоксально: гомосексуалов обвиняют в том, что они негативно влияют на демографическую обстановку, поскольку не рождают детей; но одновременно с этим у гомосексуалов предлагают изымать детей…

Мало того что людям одного пола в России нельзя заключить брак – право на брак предлагали отнять и у трансгендерных людей. В мае 2014 года в Госдуму внесли законопроект о поправках в Семейный кодекс. Предложено запретить заключение брака между «…лицами одного пола (определяемого при рождении), в том числе в случаях изменения пола одним из лиц, вступающих в брак, до заключения брака либо прохождения процедуры изменения пола на момент государственной регистрации заключения брака»[39].

Отмечу, что до подобного запрета не додумались даже в Иране, где гомосексуальность уголовно наказуема и в некоторых случаях карается смертной казнью. В Иране разрешены операции по коррекции пола. Как сообщает ВВС, «…религиозные лидеры допускают возможность того, что человек случайно попал в тело „неправильного“ пола». Правда, из этого вытекает иная проблема: гомосексуалам, а не трансгендерам, такие операции навязывают. «Принуждать гомосексуалов к смене пола – хоть и не официальная политика государства, но настоятельная рекомендация. <…> Поскольку представители власти „не отделяют личность от сексуальности“, как определяет это [психолог по имени] Шабнам, врачи прописывают пациентам смену пола»[40]. Но о том, чтобы запретить трансгендерным людям вступать в брак, даже в Иране речи не идет.

В 2013 году президент РФ Владимир Путин заявил: «В Российской Федерации нет никакого ущемления прав сексуальных меньшинств»[41]. В 2015 году повторил: «Проблема сексуальных меньшинств в России… нарочито извне по политическим соображениям раздута. Никакой проблемы у нас нет. <…> У нас люди нетрадиционной ориентации спокойно живут, работают, продвигаются по службе…»[42]. Но то, что подобные инициативы – об отъеме детей у гомосексуалов, о запрете брака трансгендерам – возникают и на полном серьезе обсуждаются на самом высшем уровне, явно противоречит словам президента.

Можно перечислять еще долго. В отношении ЛГБТ нарушаются почти все основополагающие и неотъемлемые права: на жизнь и безопасность, на достоинство личности, на неприкосновенность частной жизни, на свободу выражения мнения, на ассоциации и объединения… Увы, неисчерпаемая тема.

Может показаться, что к подросткам она не имеет прямого отношения. Для усыновления и брака еще рано, для наследования и показаний в суде тоже… К сожалению, это далеко не так. Немногим менее половины опрошенных мною в 2014 году ребят (170 человек, 45%) сообщили, что никогда не сталкивались ни с какой дискриминацией. Остальные (208 человек, 55%) хотя бы раз в жизни столкнулись с психологическим, физическим либо сексуальным насилием по причине, связанной с сексуальной ориентацией и/или гендерной идентичностью. Насилие, как отметили подростки, исходит со стороны родителей, родных, одноклассников, сверстников, друзей, учителей, незнакомцев, а также СМИ, общества и государства в целом.

Страшнее всего из этого перечня, разумеется, сексуальное насилие (любые насильственные действия сексуального характера, в том числе изнасилование либо его попытка) по причине СОГИ. Из опрошенных в 2014 году подростков с ним сталкивались 3,2% (12 из 378 человек) – и юноши, и девушки. Из тех, кто с марта 2013 года присылал письма в проект «Дети‑404», – еще около двух десятков подростков.

Инициатором изнасилования либо его попытки всегда становился мужчина. Никогда – женщина. (По крайней мере, мне о таких случаях ничего не известно.)

Нельзя не отметить четкое разделение причин и стремлений насильников в зависимости от пола пострадавших. Юношей насилуют в основном ради наказания («чтобы понял, как плохо быть таким»). Прочие причины – шантаж, выражение злости, так называемое «опущение». Насильник стремится не удовлетворить сексуальные потребности, а унизить жертву. Это вопрос не секса, а власти, контроля и иерархии.

Егор, 16 лет (Пермский край):

– Я рассказал одному парню, что я гей. Позже он меня изнасиловал. И сказал: «Я о тебе никому не скажу, но и ты должен будешь молчать».

Solveig, 17 лет (Москва):

– Кто‑то разболтал по институту, где учился мой друг, что у него «ненормальная» сексуальная ориентация, и пара гомофобов изнасиловали его вечером в подворотне, когда он шел домой.

Рома, 17 лет:

– В детдоме у меня был хороший друг, ну, я ошибочно считал его другом. Когда все накипело, я рассказал ему, что люблю мужчину. Он через пару часов нажаловался старшекам, и они, подкараулив меня, избивали и издевались надо мной. Так что мой первый сексуальный опыт был с бутылкой. Меня до сих пор гнобят, а воспитателям все равно, знаете, ведь многим просто плевать на таких, как я, или тех, которые издеваются надо мной. Пару дней назад меня жестоко избили и издевались надо мной. Мне сломали три пальца на руке, и еще на моем теле и лице ожоги от сигарет. Еще мне сказали, что если увидят снова, то пустят по кругу, как шлюху. Я живу в задрыпанном городке, название которого почти никто не знает, город очень маленький. Поэтому даже обратиться в полицию не могу. У этих скотов влиятельные родители, а я кто – я сирота.

Антон, 17 лет:

– Мы сидели в туалете с одноклассником В. и дискутировали о геях. Он говорил типичные вещи: это грех перед богом, перед природой… Когда я начал высказываться, он как подбежит ко мне и начнет расстегивать ширинку… Короче, пытался изнасиловать, пардон, в рот. Я убежал, больше он меня не трогал. Я рассказал подруге в классе, а она передала всем. Меня поддерживали. Мол, «молодец, не дал педику, значит, не педик». А вот В. избили за школой. Страшно представить, что я мог оказаться на его месте…

Если юношей насилуют в основном ради наказания, то девушек – ради исправления. Мнение, что «хороший мужчина» и «правильные отношения» наставят на путь истинный девушку, которую привлекают девушки, – не такая уж редкость.

Мария, 16 лет (Москва):

– Иногда со мной хотят познакомиться парни. Я сначала пытаюсь отшить их просто так, но бывает, что говорю о своей ориентации. И они начинают: «Снимаешься в порно, наверное», «Тогда давай ты сделаешь мне приятно вместе со своей подругой», «Ты просто не попробовала хорошего члена», «Девушка должна быть девушкой, ей нужен мужик».

Саша, 17 лет (Минск, Беларусь):

– Мать говорила: «Ты просто с парнем еще не спала, как ты можешь сравнивать. Станешь взрослее, я приведу к тебе мужчину, который в сексе будет думать не о себе, а о женщине, тогда и посмотрим». Больно было такое слышать.

Моро, 14 лет (Омск):

– От одноклассников частенько поступали фразы о том, что меня просто должен удовлетворить «настоящий мужик».

Катя, 17 лет (Южно‑Сахалинск):

– Одноклассники говорили, что у меня не в порядке с головой, что я просто «члена хорошего не пробовала» (это я слышу чаще всего).

…Эуди Симелане, футболистка из ЮАР, открытая лесбиянка, 28 апреля 2008 года была подвергнута групповому изнасилованию и убита по причине своей сексуальной ориентации. После огласки нескольких подобных преступлений, которые произошли в ЮАР, появился термин «корректирующее изнасилование». Так называют изнасилование женщины с «ненормативной» сексуальной ориентацией ради ее мнимого исправления.

Такое происходит не только в ЮАР. В феврале 2014 года в проект «Дети‑404» пришло письмо от 19‑летней девушки из Карелии. Мать и отец, узнав о том, что их дочь – лесбиянка, попросили знакомого изнасиловать ее.

«Родители были счастливы, а это был мой первый раз. Я… ужасно боюсь мужчин теперь, правда. А девушек до сих пор люблю, – писала она. – В ноябре у меня начались проблемы со здоровьем. Мать купила мне тест. Он оказался положительным. Их счастью не было предела. Родишь и станешь нормальной, твердили они как заведенные. Я вспоминала это изнасилование, и мне хотелось сдохнуть». Через несколько дней после публикации письма девушка перестала выходить на связь. Мы так и не знаем, что с ней произошло.

После этого случая Хана Кочеткова, волонтер проекта «Дети‑404», стала собирать и изучать рассказы девушек‑лесбиянок, которые столкнулись с корректирующим изнасилованием. На сегодняшний день их набралось 21. Разные истории и судьбы объединяет одно: чужое желание «исправить» неисправимое, чужое равнодушие и жестокость.

Есман, 15 лет (Сургут):

– Мой на тот момент хороший знакомый решил, что меня можно «изменить». Если не вдаваться в подробности, то он настойчиво пытался облапать меня, и дважды ему это удалось. Только на третий раз, отойдя от шока и отвращения, я смогла ударить его.

Шим Дарэ, 17 лет (Казань):

– Один знакомый парень решил, что если он меня изнасилует, то я передумаю и встану на «путь истинный». Пытался сделать это.

Роуз Лалонд, трансгендер FtM, 14 лет (Волгоград):

– Одноклассник пытался «доказать, что с парнем мне будет хорошо», как он говорил. Я его ударил и убежал.

Надя, 17 лет (Волгоград):

– Три года назад двое старшеклассников затащили меня в подъезд, где пытались изнасиловать, говорили, что так я излечусь и буду нормальной. Правда, им это не удалось: в подъезд кто‑то зашел, и я смогла убежать, хотя сама не помню, как. После этого случая я стала ненавидеть свою внешность, обрезала волосы, стала много есть, из‑за чего набрала лишний вес, перестала за собой следить…

Полина, 17 лет (Екатеринбург):

– В один из вечеров, когда я гуляла со своей знакомой, местные гопники решили прижать меня к стенке для известного дела. Они уже знали о моей ориентации и обещались исправить меня, так сказать. Одному я прокусила руку, другому место между шеей и плечом.

Катя, 17 лет (Москва):

– После того как я целовала девушку, ко мне пристал парень и уговаривал целовать и его, под предлогом «ты ж девушку целовала, меня тем более можешь!» Пытался трогать и удержать.

Инга, 17 лет (Рязань):

– На вечеринке один парень, воспользовавшись моим бессознательным состоянием (алкогольное опьянение и отключка), изнасиловал меня. Потом он оправдывался: «Какая тебе разница? Ты же би и спишь со всеми». Все же я думаю, что причина не в моей ориентации, а в том, что он мерзкий ублюдок, недостойный называться человеком. В насилии никогда не виновата жертва, длина ее юбки, образ жизни, сексуальная ориентация, гендерная идентичность…

Софья, 19 лет:

– На мое 14‑летие меня изнасиловал мой дядя, брат матери. Он говорил, что я просто маюсь дурью, но это можно излечить при помощи «хорошего члена». Так что мой первый опыт был не с «противной богу» лесбиянкой, а с 40‑летним вонючим, пьяным, жирным, но православным, добропорядочным натуралом. Мама не поверила, когда я ей рассказала, она просто схватила меня за волосы и принялась бить головой о шкаф.

Даша, 16 лет:

– В конце апреля все готовились к экзаменам. Я не поняла, как делать несколько заданий, но учитель отказалась мне объяснять: «Тратить свое время бесплатно я не буду». Я обратилась за помощью к однокласснику, единственному, у кого была «5» по математике. Он согласился.

Когда мы пришли ко мне домой, он начал приставать ко мне. Я объяснила, что он мне в этом плане неинтересен, он спросил, есть ли у меня парень. Когда я ответила «нет», он, расценив это как «зеленый свет», продолжил. Еле‑еле вырвавшись, я сказала, что у меня есть девушка и я лесбиянка. На такое заявление он просто озверел, схватив мои руки, он повалил меня на диван и одной рукой держал их, а второй начал раздевать. Он сидел на моих ногах. Я не могла его пнуть или еще чего такого. Это было так страшно, я была беспомощна. Осознание того, что сейчас происходит, ужасало. При этом он говорил, что меня просто еще не трахали как следует, что он это из меня «вытрахает» и после я стану нормальной. «Приводи и свою девушку, я и ей помогу». Я кричала, но дома никого не было. Страшная мысль: «Меня никто не услышит». И я начала его уговаривать, что «не надо сейчас», «давай сделаем это позже», «я не готова», но он понял, что я просто хочу убежать, и не обращал на мои уговоры никакого внимания.

Когда я осталась в колготках и лифчике, у него зазвонил телефон, этой секунды замешательства мне хватило, я из‑за всех сил толкнула его, он слетел с дивана, и я побежала в ванную, она у нас запирается, забежав и защелкнув шпингалет, я просто упала, ноги не держали, я не поняла, как вообще добежала. Он пару раз постучал и сказал: «Ты больна, тебя надо вылечить», чтобы я выходила по‑хорошему, а то он сделает это потом. Поймает меня на улице и затащит за гаражи.

Минут через пять он перестал стучать, дверь хлопнула. Я сидела в темноте и прислушивалась, он действительно ушел или просто хочет, чтобы я открыла дверь. Не знаю, сколько я там просидела. Вышла, когда зазвонил домашний телефон, на улице уже начало темнеть…

Слово «корректирующее» в термине «корректирующее изнасилование» стоило бы поставить в кавычки. Оно может привести к телесным повреждениям и душевным травмам. Но (как и пытки, и электрошок, и «пост и молитва», о чем мы говорили ранее) не в силах изменить сексуальную ориентацию.

Хана Кочеткова, проект «Дети‑404»:

– Все мои респондентки без исключения говорят о том, что изнасилование не сделало их натуралками. Более того, большинство разговоров на эту тему дополнялось подобными замечаниями: «Раньше я просто не интересовалась мужчинами как потенциальными партнерами, теперь же я их всех просто боюсь/избегаю/ненавижу».

Когда речь идет о лесбиянках, мифология насильников разнообразна и стереотипы доходят до взаимоисключающих. Например: причина лесбийства у женщин – «неправильный» гетеросексуальный опыт, в том числе и изнасилование, однако исправить лесбийство можно «правильным» гетеросексуальным опытом, в том числе и корректирующим изнасилованием. Но я бы хотела обратить внимание на самый опасный из них, на мой взгляд, который как раз и вносит подтекст изнасилования в гораздо большее количество ситуаций, чем мы привыкли думать.

Бытует мнение, что толерантность к лесбиянкам гораздо выше, чем толерантность к геям. С завидной периодичностью мы слышим от мужчины высказывания вроде «когда я смотрю на двух влюбленных парней – меня тошнит, хочу им врезать, а вот вид целующихся девушек меня совсем не отталкивает!» и радуемся какой‑никакой, но широте взглядов человека. Но эта доброжелательность обманчива: она зачастую порождена порноиндустрией, где лесбийские сцены придумываются с расчетом на потребителей‑мужчин и недвусмысленно прочитываются как намек на групповой секс одного мужчины с двумя женщинами. Это не терпимость к образу жизни лесбиянок, а фантазирование о них как о сексуальных объектах для собственного пользования. Поэтому приведенную выше фразу, к сожалению, вполне правомерно понимать как «геев я хотел бы избивать, а лесбиянок – насиловать». Парадоксальным образом порнокультура искажает лесбийскую идентичность, представляя гомосексуальных женщин «на все согласными развратницами». И вот уже мужчина, чья сексуальность деформирована этими стереотипами, уверен, что случайно попавшие в его поле зрения женщины целуются не сами по себе, а чтобы услаждать его взгляд. И следовательно, для них не может не быть лестным его внимание…

Такое восприятие лесбиянок отнюдь не ново. Лауреатка Нобелевской премии по литературе (2007) Дорис Лессинг в книге «Золотая тетрадь» пишет об Англии 1950‑х годов:

«Нет. Если бы мужчины считали нас лесбиянками, это бы их привлекало, они бы буквально роились вокруг нас. Все мужчины, которых я знала, говорили о лесбиянках с каким‑то смаком – или откровенным, или подсознательным. Это один из аспектов их немыслимого тщеславия: каждому из них нравится видеть в себе спасителя этих заблудших женских душ».

При этом, судя по данным моего исследования, романтический проект спасения направлен чаще всего на «заблудшую душу», соответствующую канонам женской красоты. Мои респондентки сообщали мне, что даже если в ответ на их камин‑ауты интересующиеся ими мужчины заявляли о своей толерантности, то все равно продолжали навязывать им свое общество, писать письма, дарить подарки и не принимали возражений, порой игнорируя и то, что девушка состоит в однополом партнерстве. Будущий насильник пользуется тем, что его сталкинг (преследование), как правило, получает одобрение от окружения девушки: намерение добиться и завоевать считается приемлемым мужским ухаживанием, в то время как женский отказ трактуется как закон жанра флирта и потому не воспринимается всерьез. «Мать пригласила его в дом, узнав, что он меня преследует, – рассказывает Н., которой на тот момент было 14 лет. – Не имела представления, что так можно сделать [обратиться в полицию. – Х. К. ]. Никто не считал его действия чем‑то ненормальным. Все оправдывали его, в том числе и школьный психолог: я должна его понять, не отвергать. Он больной человек, он хороший мальчик, он мой последний шанс. А [он говорил, что] я слишком умная, я какая‑то не такая, я глупа, потому что не читала Пруста и Набокова, мне надо прочесть „Лолиту“, я мало уделяю ему внимания, он покончит с собой, если я повешу трубку».

Если же такая девушка оказывает сопротивление, риторика насильника меняется, под рыцарской бархатной перчаткой показывается железная рука, а спасательский рейд оборачивается карательной акцией: женщина должна знать свое место и не нарушать предписанных ей обществом правил поведения, и уж тем более – «соперничать» в чем‑то с мужчиной. Показательно также, что принуждение женщины и боль женщины настолько давно и устойчиво сексуализированы и эстетизированы, это уже общее место, будто чуть ли не каждая женщина в глубине души мазохистка и жаждет «игры в изнасилование», и лесбиянка не исключение. Поэтому мужчина может расценивать сопротивление девушки как элемент игры либо как нечто естественное, и его азарт только усилится.

Мотив наказания и проявления власти – единственный в изнасиловании тех лесбиянок, которые выглядят и/или действуют настолько вопреки стереотипам, что вызывают у мужчин не стремление сделать их «своими женщинами», а только желание унизить и покалечить. «Beg me for it, dyke!» («Умоляй меня, лесбуха!») – повторяет слова своего насильника анонимная участница американского фотопроекта «The Unbreakable» («Несломленные»). Многочисленные угрозы лесбиянкам‑активисткам из разряда «найду и вые***у» и «засадил бы тебе кто‑нибудь, несмотря на отвращение» – также наглядная тому иллюстрация.

Не могу не согласиться с мнением Ханы о том, что более высокая толерантность общества к лесбиянкам, чем к геям, – миф. «Хорошее отношение общества» заключается в том, что при виде пары мужчин обычный индивид начнет возмущаться, насколько это противно и мерзко; а при виде пары девушек, если они с его точки зрения привлекательны, – станет отпускать сальные шуточки, предлагать присоединиться. Можно ли это назвать более терпимым отношением? Очень сомневаюсь.

Как часто подростки – вне зависимости от СОГИ – сталкиваются с сексуальным насилием? В 2009 году в журнале «Обзор клинической психологии» (Clinical Psychology Review) было опубликовано обширное метаисследование о распространенности сексуального насилия над несовершеннолетними в мире. Авторы, проанализировав 65 исследований из 22 стран, пришли к выводу, что в среднем с сексуальным насилием до 18 лет сталкиваются 19,7% девочек и 7,9% мальчиков[43]. Из опрошенных мной подростков сексуальное насилие как минимум однократно пережили 14% (53 из 378 человек). Кроме того, из подростков, живущих половой жизнью (40,7%, 154 из 378 человек), 9% (14 из 154) назвали причиной первой сексуальной связи изнасилование.

О сексуальном насилии существует множество мифов. Например, такой: в Интернете полно педофилов и извращенцев, которые могут совратить ребенка. Или такой: на людей в основном нападают незнакомцы, маньяки на темных улицах и в подворотнях…

Оба мифа не подтверждаются. Сексуальное насилие (в отношении и взрослых, и детей) чаще всего исходит со стороны знакомого. Об этом свидетельствует статистика независимого благотворительного центра помощи пережившим сексуальное насилие «Сестры» (Москва). М. Л. Мохова, исполнительный директор центра, приводит такие данные: «…Как минимум 45,6% потерпевших были ранее знакомы с насильником и доверяли ему. В 15% случаев сексуальное насилие совершают родственники или партнеры пострадавшего»[44]. Роберт Крукс и Карла Баур, авторы книги «Сексуальность», сообщают: «Большую часть преступлений, связанных с сексуальным насилием над детьми, совершают люди, знакомые с жертвой»; «преступник зачастую оказывается другом или знакомым [ребенка]»[45]. Андрей Марков, руководитель Главного следственного управления Следственного комитета РФ по Московской области, в 2014 году привел следующие данные: «Как показывает анализ прошлых лет, в 80% случаев сексуальное насилие над ребенком совершается его родственниками или знакомыми»[46].

Что касается сексуального насилия над детьми и подростками, я могу выделить три печальных «чаще всего».

1. Чаще всего оно исходит от родственников или друзей – а не от незнакомца «с улицы» или «из Интернета».

С марта 2013‑го по август 2015‑го в проект «Дети‑404» пришло 68 писем, авторы которых упоминали, что сталкивались с сексуальным насилием. Из 56 человек, указавших, с чьей именно стороны оно исходило, только четверо (7,1%) сообщили, что пострадали от действий незнакомцев. Остальные 52 человека (92,9%) подверглись насилию со стороны либо родственников (отец, отчим, дядя, дед, родной/двоюродный брат), либо своих знакомых (одноклассник, бывший парень, знакомый из общей компании, любовник матери, сосед по лестничной клетке). О попытке совращения через Интернет – соцсети, сайты знакомств – не рассказал никто.

Без подписи (Москва):

– Не помню, с каких лет началось… но муж моей бабушки (отец мамы) стал трогать меня. Раздевать. Водил в гараж, где сам раздевался. И терся об меня. Так же с моей двоюродной сестрой. Мы не говорили об этом друг с другом и не рассказывали взрослым. Не знаю, почему. Наверное, я не доверяла своим родителям, я их боялась.

Затем мой старший брат стал приставать ко мне. Продолжалось все это лет до двенадцати, пока я вдруг не начала осознавать, что вообще творится в моей жизни. Все казалось мне неправильным. И я отбросила это прошлое. Перестала разговаривать со взрослыми. Ушла в себя. Мать говорила: «Мы что, в чем‑то провинились, что ты нас так ненавидишь?»

Я молчала. Я ненавидела всех. Я каждый день ревела в подушку. Я была абсолютно одна. И не было никого, кто мог бы помочь мне.

Марина, 16 лет (Московская область):

– Однажды дедушка позвал меня с собой в гараж. Там он расстелил ковер и сказал, чтобы я сняла майку. Он делал мне массаж, как он выразился. После он начал трогать не только спину, но и грудь, чуть не дошел до гениталий. Я убежала.

Лиза, 17 лет (Пермь):

– Однажды отец напоил меня и попытался раздеть. Ничего не вышло, и он ведет себя, как будто ничего не было, но я стараюсь избегать любого общения с ним.

2. Чаще всего подростки никому (и даже родителям) не рассказывают о том, что с ними произошло.

Даша, 16 лет:

– Я никому не говорила, что одноклассник пытался меня изнасиловать. Во‑первых, не было доказательств, что он вообще ко мне приходил и что‑то делал, во‑вторых, даже если бы мне поверили, он бы рассказал моим родителям, что я лесбиянка. Он пообещал, что расскажет, если я расскажу о том, что он пытался сделать. Меня бы выгнали из дома.

3. Чаще всего (особенно это касается домогательств со стороны родственников), если подростки рассказывают о пережитом родителям, те им не верят. Мать не заступается за дочь, не поддерживает ее, чтобы «не разрушить семью» и «не запятнать свою репутацию», велит молчать о произошедшем или даже обвиняет ребенка в том, что случилось.

Без подписи, 17 лет (Москва):

– Мой дед оказался педофилом, и с пяти до одиннадцати лет я жила в кошмаре, не имея возможности даже рассказать родителям, потому что они плевали на меня с высокой колокольни, не забывая приложить руку. Нет, они не пьющие, очень серьезные люди, богатые, имеют хорошую репутацию. Только вот были у них иные методы воспитания, нежели чем у других родителей. В итоге мое детство обернулось кошмаром для меня, и в течение тех двенадцати лет, что прошли с моего пятилетия, каждую ночь я засыпаю с одними и теми же мыслями (скорее бы это все кончилось, скорее бы я забыла) и просыпаюсь от одних и тех же кошмаров. Кстати, в ноябре 2013‑го я все рассказала матери об ее отце, на что услышала, что она все знала, просто не хотела рушить семью. Поэтому мне велено было заткнуться. В начале марта я перестала молчать, но отцу тоже наплевать, как я выяснила. И бабушке. И всем. Говорят: переживешь. Теперь мне абсолютно некуда идти.

Катя, 14 лет:

– Есть у меня крестный, папин родной брат. Года два назад он начал до меня домогаться и продолжал на протяжении двух лет. Было трудно жить с этим одной, но я решилась рассказать подруге. Она была в шоке, умоляла меня рассказать родителям. Я не делала это, мне было жалко детей его и жену, я о себе не думала, ребенок у него болен, диагноз серьезный, ей нужны постоянно таблетки, а зарабатывал только он, это такой человек, гореть ему в аду, он бьет свою жену до полусмерти, а та не уходит от него. Любит, наверно. В итоге я рассказала родителям, а они не поверили, просто взяли и не поверили, все рухнуло, доверие к ним, я сомневалась, что они вообще любят меня. Ну, родители поехали к этому крестному, он сказал, что в шутку типа играл, как с племянницей…

Без подписи:

– Когда я подошла к двери своей квартиры, наш сосед схватил меня за руку и затащил к себе в квартиру, несмотря на мои попытки вырваться. От испуга пропал голос, и я просто никак не смогла бороться. Мои родители так верили этому человеку, который оказался чертовым педофилом. Не знаю, что в тот день не заставило его довести свое черное дело до конца, но он отпустил меня, хоть и пытался заставить меня делать мерзости, которые взбрели в его больную голову. Данное событие навечно отпечаталось в моем сознании, и я никогда не смогу этого забыть.

Когда я прибежала к своей матери со слезами на глазах и рассказала о том, что было, у нее округлились глаза от ужаса. Но, несмотря на это, она даже не попыталась что‑то сделать. Ей лишь не хотелось, чтобы это всплыло, не хотелось погрязнуть в стыде и унижении. Обо мне она не задумалась. И вот тогда начался настоящий ад. До 13 лет она каждый день резала ножом по сердцу, напоминая мне то событие. Обвиняя в случившемся, говоря, что я сама этого хотела, несмотря на то что мне на то время было шесть лет. Она избивала меня и унижала всевозможными способами. Утверждая, что я шлюха и что поделом мне.