Глава 5 3 page

– Нет, Конн. Слишком многое было скрыто. Правда должна быть известна, – тихо сказала Эйден. – Пришло время семье узнать.

В библиотеке собралась семья, зять лорда Блисса, Роберт Грейсон, его племянник лорд Бурк, граф Кемп. Они переводили взгляды с Эйден, которая сидела измученная, опустив голову на руки, на Валентину, сидевшую с застывшим взглядом.

– Патрик, Том, это отразится на вас обоих. Однако, прежде чем вы выслушаете этот рассказ, хочу сказать вам, что вы оба свободны от любого обязательства передо мной. Вам лучше поискать жен где‑нибудь еще, потому что старшая дочь лорда Блисса может оказаться вообще не его дочерью.

В течение долгой минуты они смотрели на нее, не в силах постичь сказанное. Наконец сестра Валентины Анна Сен‑Мишель Грейсон крикнула:

– Валентина! О чем ты говоришь?

Валентина бросила испытующий взгляд на мать. История, которую предстояло рассказать, принадлежала не ей, а матери. Рассказывать ли ей?

Эйден кивнула.

Глядя в пол, Валентина рассказала им ее историю. Когда она кончила, в комнате было так тихо, что можно было услышать, как перо падает на пол.

Потом граф Кемп опустился на колено перед Эйден и приложил ее руку к губам.

– Мадам, я преклоняюсь перед вами, – тихо сказал он. – Ни один англичанин под огнем в Кадисе не вел себя так храбро, как вели себя вы во время ваших злоключений в варварской стране. Вы можете быть уверены, что я не перестану претендовать на руку вашей дочери. Дочь такой храброй женщины, как вы, как раз та жена, которую я ищу. Та мать, которую я хотел бы иметь для своих детей. Если вы верите, что ваш муж ее настоящий отец, мадам, тогда я верю вашему слову в этом вопросе. Другой поступок был бы недостоин меня как джентльмена.

Благодарно глядя в глаза Тома Эшберна, Эйден тихо сказала:

– Спасибо, милорд. Вы в самом деле джентльмен, и, по‑моему, очень учтивый.

– Я люблю тебя, Вал, – сказал Патрик Бурк, подходя прямо к леди Бэрроуз – и какова бы ни была истина, мне нужна только ты. Том, я принимаю с удовлетворением слова моей тети. И, кроме того, Вал, ты слишком упряма, чтобы быть кем‑то, кроме О'Малли.

После этого замечания раздался смех, сестры и братья Валентины собрались вокруг нее, успокаивая ее, но она не хотела успокаиваться.

– Я должна ехать в Турцию, – сказала она. – Только там я могу узнать правду.

– Но, – вставила Эйден, – нет никакой гарантии, что, поехав туда, ты узнаешь истину. Когда они оба умерли и…

– Я должна рискнуть, – оборвала ее Валентина.

Разубеждать ее было бесполезно. Конн послал за своей старшей сестрой, Скай О'Малли де Мариско, главой семьи. Отказавшись от кареты, она приехала верхом через осенние поля, которые отделяли ее дом – Королевский Молверн – от Перрок‑Ройяла. Ее муж Адам приехал вместе с ней.

Скай всегда была красивой женщиной, и, хотя ей вскоре предстояло отпраздновать свой шестьдесят первый день рождения, время не испортило ее красоты.

После сорока ни ее лицо, ни ее тело заметно не состарились. Ее замечательные синие глаза, того же оттенка, что и вода у берегов Керри, были, как всегда, живыми и ничего не упускали. Волосы оставались по‑прежнему шелковисто‑черными, не считая двух седых прядей у висков.

Тем же днем, удобно усевшись в библиотеке своего брата, она выслушала его рассказ о том, что произошло между Эйден и Валентиной. Ее взгляд переключился на красивую племянницу, и Скай спросила:

– Ты твердо намерена ехать?

– Да, – ответила Валентина.

– Тогда она, конечно, должна ехать, – сказала Скай.

– Боже правый! – закричала Эйден. – Ты с ума сошла? Ты же была на Востоке, Скай! Ты же знаешь, что это такое!

– Валентина – совершеннолетняя. Она состоятельная вдова и имеет средства, чтобы поступать так, как ей заблагорассудится. Ты, конечно, можешь не пустить ее. Ты, например, можешь силой заставить ее идти к алтарю и переложить решение проблемы на плечи мужа. Но она возненавидит тебя за это, и тебе это известно. Если она не может успокоиться, пока не поедет, тогда она должна ехать.

– Спасибо вам, тетя Скай, – благодарно сказала Валентина.

– Не торопись благодарить, девочка моя, – сказала Скай. – Существуют условия, обязательные для моего согласия. Как сказала твоя мать, я побывала на Востоке. Дважды. Я очень хорошо знаю Восток. Ты должна будешь учесть то, что я тебе скажу.

– Я не безрассудна, тетя. Скажите, что мне делать, чтобы обезопасить себя. Я сделаю все, что вы скажете. Я не очень хочу кончить жизнь в каком‑нибудь турецком гареме.

Скай кивнула.

– Ты – дочь Эйден, несмотря на весь норов, присущий О'Малли. Очень хорошо, теперь слушай меня. Ты поедешь на торговом корабле компании О'Малли – Смолл, который будет снаряжен специально для твоей поездки. Ты оплатишь стоимость снаряжения этого корабля, Валентина, и еще двух кораблей, которые пойдут с тобой для охраны! – Валентина поморщилась, но промолчала. – Находясь в море, ты будешь подчиняться приказам капитана. Понятно?

– Да, тетя.

– Я должна поговорить с банкирами Кира в Лондоне. Ты свяжешься с ними в Стамбуле. Но я ничего не знаю насчет Крымского ханства. Я должна изучить этот вопрос, – пробормотала Скай задумчиво.

Адам де Мариско улыбнулся жене. После их последней поездки в Индию десять лет назад Скай сидела дома, занимаясь делами поместья, растя внуков и разводя лошадей. Она была счастлива, в этом Адам был уверен, но он давно не видел ее такой заинтересованной. Ее синие глаза заискрились, и он заподозрил, что она скучала по настоящим приключениям и увлечениям своей молодости, хотя никогда не признавалась в этом.

Неожиданно заговорил его пасынок.

– Валентина не может ехать одна в такое далекое и опасное место без защитника. Я еду с ней.

– Отличная идея, Патрик! – одобрила его мать. – Я собиралась поговорить о какой‑нибудь компаньонке, принимая во внимание место, куда едет твоя кузина.

– Эй, милорд! Думаете опередить меня? – спросил граф. – Если едете вы, тогда я поеду тоже. Еще одна добрая шпага не помешает в рискованном путешествии.

Скай с любопытством посмотрела на сына, потом на Тома Эшберна, потом на Валентину, потом снова на сына. И ухмыльнулась.

– Значит, так обстоят дела. – Она еще раз ухмыльнулась. – Ну, что ж, вы правы, милорд. Еще одна добрая шпага всегда пригодится в таком опасном предприятии, но и вам, и моему сыну нужно хорошо помнить: вы не враги друг другу. Помните также, что вы сопровождаете Валентину, чтобы оберегать ее.

– Мадам, – заявил граф с ухарской улыбкой, – я предлагал ей свою защиту уже в течение нескольких месяцев, но она не принимает ее.

– Ах, – усмехнулась Скай, – если бы я была лет на двадцать моложе, милорд.

– Мадам, меня расхолаживают не эти двадцать лет, – поддразнил ее Том Эшберн. – Все дело в вашем муже, который так сердито смотрит на меня.

– Веди себя как следует, девочка, – прорычал Адам, – и помни о том, что ты бабушка.

– Может быть, я и бабушка, милорд, – ответила она с едким юмором, – но я еще не труп!

Они все рассмеялись, и напряжение начало спадать.

Следующие несколько недель прошли в тщательной подготовке поездки Валентины, которая должна была начаться вскоре после Нового года. Анна с грудным ребенком и ее муж уехали домой. Колин, Пейтон и Мегги вернулись ко двору, захватив с собой письмо Валентины к королеве, в котором она объясняла, что появились трудности, делающие ее скорое возвращение невозможным. Валентина обещала встретиться с королевой до крещения.

Эйден по‑прежнему огорчалась решением своей дочери ехать в Турцию.

– Почему ты не можешь поверить моему слову в этом деле? – спрашивала она дочь. – Зачем тебе намеренно подвергать свою жизнь опасности? У тебя нет никакой гарантии, что ты что‑нибудь узнаешь.

Валентина пыталась успокоить мать.

– Во всей нашей семье я не нахожу ни одного человека, на которого я была бы похожа, ни среди братьев, ни среди сестер, ни на портретах, которые висят в нашей картинной галерее. Я должна приложить все усилия, чтобы узнать все что можно.

Ее мать качала головой.

– Расскажи мне о Явид‑хане, мама. Как он выглядел? А султан Мюрад? Я знаю, что это больно, но, мама, помоги мне!

– Если я расскажу тебе, ты откажешься от своей глупости? – с отчаянием спросила Эйден.

– Я должна ехать! – твердо сказала Валентина. – Даже если я вернусь домой, не узнав правды. Должна попытаться. Должна выяснить, кто мой отец, если смогу.

Эйден вздохнула.

– Явид‑хан был красивым мужчиной. Его волосы были светлые, золотистые, возможно, чуть светлее, чем волосы Бевин. Глаза светло‑голубые и очень добрые.

– Я думала, татары темноволосый народ, мама.

– Сначала так и было, – ответила Эйден, – но на протяжении столетий они смешивались с другими нациями. К тому же мать Явид‑хана была француженкой. Она ехала, чтобы выйти замуж за какого‑то герцога или принца одной из тех стран, что находятся далеко к востоку от Франции. Я не помню, из какой. Вал, потому что прошло слишком много времени с тех пор, как я думала об этом. Ее захватили в плен татары, возглавляемые отцом Явида. Он взял ее в жены, и, в конце концов, они были счастливы.

– В конце концов? – переспросила Валентина.

– Француженке повезло, что она нашла свою любовь в лице татарского повелителя, дитя мое. Многих женщин силой забирают в гарем. Они ненавидят свое ежедневное существование и мужчину, который владеет ими. Слушай меня, Валентина, ты должна понимать, куда ты едешь.

На Востоке женщины служат только для удовольствия и для продолжения рода. Никого не интересует их ум, их умение читать, говорить на другом языке или даже заниматься семейным делом. Женщины – это вещи. Они служат для развлечения мужчины. Существа для выращивания здоровых сыновей. Дочери не в счет.

Слава Богу, что у тебя темные волосы, но даже несмотря на это, ты будешь в опасности, Валентина. Ты белокожая христианка из Англии. Правила справедливости, которые применимы в исламе, не будут касаться тебя как иностранки., Предупреждаю тебя, ты станешь законной добычей. Темные волосы твоей тети Скай не помогли ей два раза избежать ловушки в прекрасном и жестоком чувственном мире ислама. Откажись от поездки, Валентина! Прошу тебя! – умоляла свою дочь Эйден.

– Расскажи мне о султане, – сказала Валентина, стараясь не встречаться с добрыми серыми глазами матери. Эйден снова вздохнула.

– Его волосы были золотисто‑рыжими. Глаза темные. Он был изощренным сластолюбцем, интересовался часами, золотом и женщинами. В его время цены на красивых женщин поднялись на невольничьих рынках Стамбула, потому что Мюрад покупал их всех для себя. Его сексуальные потребности были чудовищны, и он был самым жестоким из всех мужчин. Не спрашивай меня больше, Валентина, потому что я не могу вспоминать это.

Валентине было непереносимо думать о том, какие страдания пережила ее кроткая мать.

– Расскажи о любимой жене Мюрада и его матери, – попросила она, надеясь направить разговор в более спокойное русло.

– Hyp У Бану сейчас уже умерла. Спустя годы до меня дошли об этом вести из Стамбула. Hyp У Бану была матерью султана, и ее единственным увлечением была власть. Она правила за спиной своего сына, который потакал ее прихотям. Мюрад был счастлив со своей любимой женой Сафией. У них был сын, сейчас он султан. Его зовут Мехмед. Hyp У Бану считала, что Сафия оказывает слишком большое влияние на Мюрада, и поэтому она стала настойчиво убеждать сына, что его любимая жена не может больше родить ему детей. Она подсылала ему красивейших женщин, и в конце концов Мюрад уступил соблазну. Он забыл Сафию, и ее единственным утешением была мысль о том, что когда‑нибудь ее сын будет править и она возьмет в свои руки власть, которую имела Hyp У Бану. Сейчас так и получилось.

– Итак, – сказала Валентина, – в конце концов все получилось хорошо, вопреки вмешательству Hyp У Бану.

Эйден неприятно засмеялась.

– Когда Мехмед стал султаном, он прибегнул к старому оттоманскому обычаю. У него было девятнадцать младших братьев, от младенческого возраста до одиннадцати лет. Он их задушил. Тех из отцовских женщин, которые были беременны, ждала та же участь, которая была уготована для меня. Они были зашиты в шелковые мешки и утоплены. Вот место, куда ты едешь, Валентина. Это прекрасный, но тем не менее ужасающий мир. Там ты будешь в опасности. Ты дочь своего отца. Почему ты не хочешь просто поверить мне?

– Я стараюсь, мама. И все же не могу. Слова Мег мучают меня день и ночь. Я должна ехать.

Том Эшберн уехал домой в Свэн‑Корт уладить свои дела. Однако лорд Бурк остался в Перрок‑Ройяле, чтобы утешать Валентину. Она написала королеве, объясняя все и прося разрешения у ее величества оставить службу, для того чтобы она могла испытать свою судьбу в Турции. Королева неохотно разрешила Валентине временно отъехать при условии, что она остановится в Лондоне перед отъездом на Восток.

Валентине не оставалось ничего другого, как ждать в Перрок‑Ройяле. Все, что от нее требовалось, – это обеспечить тетю Скай деньгами, необходимыми для снаряжения экспедиции.

Они будут готовы к отправлению в начале января. Скай договорилась с помощью Кира и своих агентов в Стамбуле относительно захода кораблей в Крымское ханство под предлогом торговых сделок. Когда Валентина окажется там. Великому хану предстоит решать, принять ее или нет. Эйден даже не знала, был ли теперешний Великий хан отцом Явид‑хана, или это был уже какой‑то другой человек. Они не узнают, кто унаследовал ханство, пока не доберутся до Крыма. Сначала они должны остановиться в Стамбуле, чтобы Валентина смогла устроить встречу с валидой Сафией Кадин по возвращении из Крыма. По протоколу требовалось длительное время, чтобы встретиться с ней. Ожидание с трудом давалось Валентине. Она не могла говорить со своей матерью, потому что та ужасно расстраивалась. Конн тревожился из‑за Эйден, которая была уверена, что Валентина попадет в беду. Все сестры и братья Валентины разъехались, не считая Джемми, а малыш, вероятно, не мог понять причину огорчений сестры. Оставался только Патрик. Она была благодарна, что он остался в Перрок‑Ройяле с ней.

– Как насчет Клерфилд‑Мэнора? Она беспокоилась о его делах. Они разговаривали, стоя в холле второго этажа дома.

– У меня хороший бейлиф, и Адам обещает присматривать за хозяйством. Моих лошадей переведут к матери в Королевский Молверн вместе с грумами, поэтому приглядывать будет нужно только за фермами.

– Что будет с домом? – спросила она.

– Я жил один в течение последних лет, и мне были нужны только двое слуг, чтобы следить за домом. Они приглядят за по. – рядком, пока меня не будет. Я уже говорил с работниками, которым поручено переоборудовать дом. Потом ты уже будешь заниматься обстановкой по своему вкусу, потому что я хочу, чтобы ты была счастлива в своем доме, – закончил он спокойно.

– Я никогда не обещала, что выйду замуж за вас, Патрик. Есть еще Том Эшберн. – Валентина почувствовала, как у нее слегка кружится голова.

– Тому предстоит найти свою собственную настоящую любовь. Вал, потому что я свою нашел, – последовал спокойный ответ Патрика. Он вел себя так, как будто между ними все уже было решено.

– Но я не сказала вам «да», осел! – крикнула она.

– Скажешь! – ответил он, ухмыляясь.

– Нет! – выпалила она, разозленная его собственническим отношением.

Он ухмыльнулся с раздражающей уверенностью:

– Да, голубка, скажешь. Но я дам тебе время, чтобы ты сделала вывод.

– Вы невозможный человек! – Валентина вскипела от злости. – Вы всегда были таким мягким человеком, таким уважительным. Что произошло с вами, Патрик Бурк?

– Нежное, почтительное уважение не помогло мне пробить к тебе дорогу. Наверное, настало время, когда я становлюсь похожим на своего давно умершего отца, который брал то, что ему хотелось, не заботясь о последствиях. – С этими словами он подхватил ее на руки, быстро пронес несколько шагов по коридору и ногой открыл дверь в свою спальню. Он внес ее внутрь и пинком закрыл за собой дверь.

– Патрик! – завизжала она, возмущенная его поведением.

– Что, Патрик? – спросил он, бросив ее на кровать и навалившись на нее сверху.

Она чувствовала на себе тяжесть его тела, и жаркое возбуждение охватило ее.

– Патрик, – спросила она дрожащим шепотом, – что вы делаете?

– То, что мне нужно было сделать несколько месяцев назад, Вал. Я хочу любить тебя, – ровно сказал он.

– Нет! – В ее широко открытых глазах металось возмущение.

– Да! – сказал он сквозь стиснутые зубы, а потом его рот приник к ее губам, сминая их неистовыми поцелуями.

Он слегка приподнялся на ней и, просунув руку в лиф ее платья, разорвал его почти до пояса, оголив ее прекрасные груди. Его горящий взгляд почти обжигал ее кожу. Она попыталась прикрыть грудь, но он крепко зажал ее руку. Сердце Валентины отчаянно колотилось. Она не боялась его, потому что знала – Патрик Бурк никогда не обидит ее, но сейчас в его поведении была какая‑то необузданность, которой она никогда в нем не подозревала. Этот страстный мужчина был не тот Патрик Бурк, которого она знала, и у нее мелькнула мысль, что ей становится страшно. Но сил произнести хоть какое‑то слово у нее не было.

Он перекатился на бок рядом с ней, по‑прежнему удерживая ее одной рукой. Другая его рука благоговейно ласкала ее красивую грудь, длинные пальцы скользили по ее теплой выпуклости и большая ладонь нежно баюкала ее. Большим пальцем он начал медленными, завораживающими движениями кружить вокруг соска. Как зачарованная, она смотрела на него. Никакие силы на свете не могли заставить ее пошевелиться. Его прикосновения гипнотизировали ее, и она чувствовала, как какое‑то незнакомое ощущение охватывает все ее тело.

Он опустил темноволосую голову, взял ртом бутон ее соска и стал дразняще ласкать его теплым, мягким языком. Ощущение было восхитительным. В ее оцепеневшем сознании мелькнула мысль о том, что ее муж никогда не прикасался к ней подобным образом. Если бы он делал так, ей, конечно, больше нравились бы его посещения. За этой мыслью мелькнула другая. Патрик не был ее мужем, и поэтому то, что происходило между ними сейчас, было грешно.

– Патрик, – тихо сказала она, – не нужно так делать. Он поднял голову и посмотрел ей в глаза. Взгляд его аквамариновых глаз был лихорадочным, почти пьяным.

– Почему? – спросил он.

– Потому что… потому что…

Она не в силах была придумать подходящую причину. Ей стало трудно дышать, когда его зубы начали нежно покусывать другой ее сосок.

– Потому что это неприлично! – наконец сказала она. Он тихонько засмеялся.

– Скажи, чтобы я перестал. Вал, и я перестану, – пообещал он, когда его рука скользнула под ее юбки и вверх по ноге и начала ласкать ее бедра.

Она тихо беспомощно пискнула, но ни одного слова произнести не могла.

– Ты не можешь сказать этого, голубка, – торжествующе сказал он. – Из того, что ты так наивно рассказала мне, стало понятно, что твой муж был холодным мужчиной. Он обладал тобой, но не понял, каким сокровищем обладает! Ты совершеннейшее создание, а он понятия не имел, как поддерживать сладостный огонь, горящий в тебе!

Лорд Бурк соскользнул с кровати. Валентина не успела прийти в себя, как он мгновенно снял с нее юбки и белье, оставив ее совершенно обнаженной, не считая черных шелковых чулок и золотых полосок подвязок. Она совершенно онемела от происходящего, хотя какая‑то доля ее мозга настойчиво убеждала ее, что нужно бежать. Что же такое исходило от него, что всякий раз, когда он целовал и ласкал ее, она теряла способность нормально думать? Она чувствовала себя такой глупой. Но сейчас ей стало еще страшнее, и она испуганно смотрела, как он порывисто сорвал с себя одежду, открывая ее любопытному взору свое длинное мускулистое тело. Никогда прежде Валентина не видела совершенно голого взрослого мужчину, поэтому она смотрела на него как завороженная.

– Ты прекрасен, – пробормотала она против своей воли.

– И ты тоже, моя голубка, – промурлыкал он, снова ложась и обнимая ее. – Я люблю тебя. Вал, и я не сделаю тебе больно, – успокоил ее лорд Бурк. Его рука скользнула между ее бедер, его пальцы искали, находили и возбуждали.

– Он ведь никогда так не ласкал тебя. Вал? Он никогда не доставлял тебе удовольствия и не просил у тебя ответной ласки! – Их губы сомкнулись, и Валентина погрузилась в головокружительный водоворот. – Женщина предназначена для того, чтобы ее любили нежно и страстно. Вал, так, как я люблю тебя! – шептал он между поцелуями.

Почему же с Эдвардом было не так, задавала вопрос еще сохраняющая здравый смысл часть ее сознания, но ответ она уже знала. Нед никогда не делал руками то, что сейчас делал Патрик. Никогда они не лежали рядом в первозданном виде. Почему? То, что делал с ней Патрик, не могло быть дурным! Не может быть дурным такое изумительное ощущение! Это было именно то, что делало браки ее матери, тетки, кузин такими счастливыми. Да и какая женщина не будет счастлива, если ее любят так страстно. На нежную часть ее тела, которую он продолжал поддразнивать, накатывался вал наслаждения. Она задыхалась, не в силах сдерживать восторг экстаза, жаркого и сладостного, наполнявшего ее блаженством, которого она не знала прежде, но которое было восхитительным.

– О, Патрик! – услышала она свой вздох.

– О, голубка, ты так охотно отвечаешь на любовь, – сказал он. Он покрывал поцелуями ее лицо, судорожно бьющуюся жилку на шее, его рот оставлял горячий след на ее набухших, ноющих грудях и на теле. Ее тело под его тяжестью дрожало от желания. Когда он осторожно устроился сверху нее, Валентина сделала еще одну последнюю попытку.

– Это плохо, Патрик, – сказала она, а ее глаза умоляли его, чтобы он продолжал и завершил эту восхитительную муку. Он погладил лицо Валентины и ласково сказал:

– Ты не девственница. Вал, и я хочу, чтобы ты стала моей женой. Это не может быть плохо. – Он нежно раздвинул ей ноги коленом и подался вперед.

– Это ничего не меняет между нами, Патрик, потому что силой меня не заставишь идти к алтарю! – всхлипнула она, совершенно неожиданно понимая, как отчаянно он нужен ей.

В ответ он ласково усмехнулся.

– Это, – сказал он, входя в нее, – меняет все, моя голубка! Она закрыла глаза, когда почувствовала, как он наполнил ее, поражаясь ощущению, которое вызывал он в ней, потому что она не помнила, чтобы раньше было так. Он обхватил ее бедра и подтянул ее к себе, двигаясь вверх и вниз внутри нее, пока Валентина не застонала от удовольствия, которое никогда раньше не испытывала. В первый раз она обняла его и притянула к себе, ее ноющие груди прижимались к его заросшей волосами груди, а ее ногти безжалостно впились в кожу на его спине. Ее зубы вонзились в его плечо, и он замычал.

Ее сердце дико стучало, и ей начало казаться, что ее тело отделяется от ее души.

– Патрик! – крикнула она. – Я умираю! – К своему удивлению, она поняла, что ей это безразлично. Если это было всем тем, что она могла взять от жизни, остальное не имело значения.

– Нет, голубка! – простонал он. – Это просто любовь, и я не дам тебе погибнуть!

Слова прозвучали успокаивающе, но значения никакого не имели. Она неслась, затягиваемая неведомым водоворотом страсти, и истинной была только его жаркая, твердая плоть внутри ее. Ее кости стали невесомыми, ее плоть таяла, ничего не существовало для нее, кроме наслаждения. Когда, наконец, она смогла снова вдохнуть воздух, то поняла, что еще жива. Патрик лежал на ней, тяжело дыша, перебирая руками ее темные волосы, растрепавшиеся во время их схватки. Он скатился с нее, но руки ее «не отпустил.

Долгое время они молчали. Потом Патрик тихо сказал:

– Ты действительно думаешь так, как сказала? Валентина вздохнула, понимая, о чем он говорит, и почувствовала себя почти виноватой.

– Да, – наконец ответила она.

– Дрянь, ты сведешь меня с ума, – сказал он. – Надеюсь, что я уже заложил моего ребенка в тебя и у тебя не будет выхода!

– Не говори так, милорд, потому что у этого ребенка не будет имени. Я предупреждала тебя, что силой меня не заставит идти к алтарю ни один мужчина. Я не искала этого приключения с тобой, Патрик, хотя вовсе не жалею о происшедшем. Ты использовал свой опыт в таких делах, чтобы завлечь меня, а это несправедливо!

Он грустно засмеялся.

– Я буду делать то, что нужно, мадам, чтобы ты стала моей. Только скажи мне, что ты хочешь от меня.

– В данный момент я хочу только одного, милорд, – вернуться в мою спальню незамеченной. Мое платье погибло? Он снова засмеялся.

– Возможно, от восторга я и разорвал лиф, но на юбках только развязал завязки. Они в хорошем состоянии, – сказал он, – потому что у меня большой опыт по раздеванию женщин.

– Стоит ли этим хвастаться, Патрик? – сказала она и стыдливо поднялась с кровати, чтобы одеться. Она натянула нижнее белье и аккуратно завязала на тонкой талии, чувствуя себя ужасно неловко.

Он хмыкнул, увидев состояние ее платья, встал с кровати, пересек комнату, взял свои плащ и накинул его ей на плечи.

– Вот, Вал. Это поможет тебе добраться до своей комнаты в приличном виде, но что скажет Нен, увидев лиф, я просто не знаю.

– Нен, хвала Богу, лежит в кровати с зубной болью, – с некоторой долей юмора ответила Валентина, – иначе я послала бы ее к вам, милорд.

Неожиданно она поняла, что чувствует себя так хорошо, как никогда раньше. Она храбро позволила себе рассмотреть его. Его тело было худым, но он был высоким и прекрасно сложенным. Она протянула руку, дотронулась до его плеча и погладила те отметины, которые ее зубы оставили на его коже. Она не думала, что у мужчины может быть такая нежная кожа.

– Я не хотела сделать тебе больно, – извинилась она. – Не знаю, почему я укусила тебя.

– Страсть переполнила тебя. Вал. Я буду дорожить этой отметиной, голубка. Пусть это будет первая из многих подобных отметин, которые ты сделаешь на моем беспомощном теле. – Он поймал ее руку и ласково поцеловал ладонь.

Ее щеки загорелись, и Валентина бросилась из его комнаты в свою спальню. Она была рада, что час был поздний и в доме не было никого из ее братьев и сестер, кроме Джемми. У нее не было настроения болтать или объясняться по поводу своего растрепанного вида.

Она плохо проспала эту ночь, потому что воспоминания о страстном эпизоде с Патриком не давали ей покоя и вместе с тем радовали ее.

Его замечание по поводу возможного зачатия напугало ее. Смутно припомнив какие‑то сплетни о своей тетке, она на рассвете поехала в Королевский Молверн.

– Черт побери! – воскликнула леди де Мариско. – Ты ранняя пташка, моя девочка. Что подняло тебя в такой ранний час в такое холодное утро?

– Я надеялась, что у вас есть снадобье… – начала Валентина и расплакалась.

– Черт возьми! – снова воскликнула Скай и усадила Валентину к теплому очагу. – Что случилось? Я хочу знать всю правду, девочка! – проворчала она.

Сквозь рыдания Валентина поведала тетке все. Про свою трагическую, несчастливую семейную жизнь. Про соперничество между Томом Эшберном и лордом Бурком. Про то, как лорд Бурк соблазнил ее. Про его желание иметь ребенка от нее.

– На этот раз меня не заставят насильно идти под венец, тетя Скай! Не выйдет!

– Но ты признаешь, что заниматься любовью с Патриком совершенно не то, что с лордом Бэрроузом, – резонно сказала Скай.

– Да! – вздохнула Валентина. – Разница, как между ночью и днем, но не в этом дело. На этот раз я сама приду к решению, независимо ни от чего. Я не могу быть счастлива до тех пор, пока не устрою свою жизнь сама.

Скай кивнула.

– Я понимаю, Валентина. Я правда понимаю, и если Патрик еще не сделал тебя беременной, тогда я позабочусь, чтобы у тебя был мой особый эликсир.

– Это получается по‑разному с разными мужчинами, тетя Скай? – застенчиво спросила Валентина леди де Мариско. Скай хмыкнула.

– Да, с каждым мужчиной по‑разному. Например, твой первый муж был добрым и порядочным человеком, но оказался холодным мужчиной. Мой первый муж был свинья, – не стесняясь, сказала Скай. – Я его ненавидела. Он был переполнен грязными желаниями, которые не мог контролировать. Он получал удовольствие не просто от занятия любовью, а от того, мог ли он распоряжаться жизнью или смертью женщины. Мой пятый был чувственным, несчастным человеком, который получал удовольствие только через боль. Так продолжалось, пока я не научила его чувствовать по‑другому. Что касается остальных четырех мужей и множества любовников, они были нежными и страстными мужчинами, за исключением одного. Мужчины действительно разные, Валентина, но и женщины такие же. Могу ли я спросить тебя, почему ты вышла замуж за Эдварда Бэрроуза?

– Я не думала, что любовь, которая существует для других, существует и для меня. Я была на пороге двадцатилетия. Анна и Бевин сгорали от нетерпения выйти замуж, но мама продолжала настаивать, чтобы первой вышла замуж я, – Валентина пожала плечами. – Он казался мне хорошим человеком, с которым я могла бы спокойно жить.

– Ты любишь моего сына? – без обиняков спросила Скай, пристально глядя на нее. Валентина секунду подумала.

– Я не уверена, тетя. Патрик мне друг. Сейчас, конечно, я вынуждена думать по‑иному. Скай кивнула:

– Ты честна, моя девочка, и я рада этому. Я не дам обидеть Патрика. Я вижу, что ты не из тех женщин, которые могут причинить боль мужчине, во всяком случае, намеренно. Может быть, ты влюблена в Тома Эшберна?