Глава 5 2 page

Правда, это замечательно?

Все засмеялись, и Конн сказал жене:

– Моя дорогая, разреши представить тебе Томаса, лорда Эшберна, графа Кемпа. И он, и Патрик героически пытаются обратить на себя внимание нашей старшей дочери, и боюсь, что пока без пользы, хотя подозреваю, что в конце концов она не устоит перед одним из них.

– Вы так думаете? – ехидно спросила Валентина. Они оба сделали вид, что не обратили на нее внимания, а граф поднес руку Эйден к губам и поцеловал ее.

– Надеюсь, вы простите мое вторжение, мадам, в такое печальное время, но я просто не мог позволить, чтобы Патрик получил преимущество передо мной. В конце концов, он знает Вал всю жизнь. Я, к своему великому сожалению, нет.

– Добро пожаловать в Перрок‑Ройял, милорд, – последовал любезный ответ.

– Можно мне увидеть Мег, мама? – спросила Валентина, вспоминая причину их приезда домой.

– Конечно, моя дорогая, ступай наверх прямо сейчас. Я должна устроить этих двух джентльменов, если они собираются остаться у нас на некоторое время, – ответила мать.

Валентина торопливо пошла в спальню Мег, которая была расположена на том же этаже, что и спальни членов семьи. Старушка прожила с семьей Сен‑Мишелей почти пятьдесят лет и считалась членом семьи. Сейчас ей уже перевалило за восемьдесят. До приезда в Англию она была нянькой, а потом камеристкой матери леди Блисс, Бевин Фитцджеральд. У многих она вызывала добрые чувства.

Валентина открыла дверь в комнату Мег и проскользнула внутрь. Мейда, молодая горничная, сидела около кровати, где дремала старушка. Она встала и поклонилась при появлении леди Бэрроуз.

– Она была не очень беспокойной последние часы, миледи, и будет очень рада, что вы дома, – прошептала девушка.

– Я посижу с ней, Мейда, – шепнула в ответ Валентина. – Иди и что‑нибудь поешь.

– Спасибо, миледи. – Дверь за Мейдой тихо закрылась. Валентина наклонилась и поцеловала лоб Мег. Старушка открыла глаза. Узнав, кто перед ней, она улыбнулась.

– Бог да благословит тебя, дитя, за то, что ты приехала из Лондона повидать меня на смертном одре. Теперь уж недолго. Клуни ждет меня, ты же знаешь. Никак не дождется, старый дурень!

Клуни был слугой лорда Блисса и приехал с ним из Ирландии. Он и Мег были самыми близкими друзьями и самыми страшными врагами; семья всегда удивлялась, почему они не женятся. Клуни умер два года назад, и Мег молчаливо скорбела по нему.

– Со мной вернулись Колли, и Пей, и Мегги, Мег, – улыбаясь, сказала Валентина.

– Твоя сестра Анна приехала и привезла своего младенца, – сказала Мег. – Он тоже красивый мальчик. Похож на своего отца, и господин Роберт очень гордится им. Родила она через шесть с половиной месяцев после свадьбы, тем не менее он здоров, хоть и недоношен., Старушка завозилась, пытаясь сесть.

– Подоткни подушки мне под спину, дитя, чтобы я могла лучше рассмотреть тебя. – Когда Валентина выполнила просьбу, она спросила не церемонясь:

– Ты счастлива при дворе? Это суматошное место. Я‑то помню.

– Именно таким оно и было прошлой зимой во время мятежа графа, – сказала Валентина, – но сейчас они в основном ждут смерти королевы.

– Она добра к тебе? Валентина кивнула.

– Я очень люблю ее, Мег. Сейчас вокруг нее так мало людей, которым она могла бы доверять. Это ужасно. Но мы уже долго разговариваем, Мег. Мама говорит, что тебе было плохо последние несколько дней и тебе надо отдыхать.

– Ерунда, дитя! Мне вскоре предстоит вечный отдых! Ну, не смотри так грустно, дорогая. Я очень старая женщина и не печалюсь, что ухожу, хотя мне больно оставлять тех, кого люблю. Тем не менее есть Клуни, и уж он‑то отнесется к этому, как всегда относился. Ты ведь не оставишь меня, пока я не умру, правда, дитя? Королева позволит тебе остаться со мной?

– Да, Мег, позволит. Она добрая госпожа, – сказала Валентина, сдерживая подступающие слезы.

– Бевин должна вскоре родить, – призналась старушка. – Как бы мне хотелось повидать ее и младенца перед смертью, но это не получится, я знаю.

В течение следующих нескольких дней Валентина проводила много времени со старой Мег, ухаживая за ней и разговаривая с ней. Мег любила ее и расцвела от внимания, оказанного ей. Она была довольна, когда услышала, что из‑за Валентины соперничают лорд Бурк и лорд Кемп.

– Ты поздний цветок, как и твоя мать, – сказала она. – Которого из двух ты выберешь, моя дорогая?

– Я недостаточно хорошо знаю их, чтобы сделать выбор, Мег, – сказала Валентина.

– Не знаешь своего кузена Патрика? Как, да ты всю свою жизнь его знала, дитя!

– Я знала его как кузена, Мег, но до последнего времени я никогда не задумывалась о нем как о муже. Патрик всегда был моим другом, несмотря на разницу в возрасте.

– А этот граф? Что насчет него?

– Том? Я не знаю, действительно ли он серьезен или нет. Он необыкновенно красив и очень мил, но, несмотря на всю его настойчивость, я не знаю, тот ли это мужчина, которого я ищу, – задумчиво объявила Валентина.

– Приведи мне обоих, я хочу взглянуть на них, – сказала старая Мег. – Ты же знаешь, у меня нюх на людей.

– Тебя не утомит прием гостей?

– Нет, дитя. Мне лучше, когда я вижу людей.

– Тогда я приведу их завтра, – пообещала Валентина и выполнила свое обещание. Мег была довольна.

– Дай‑ка мне поглядеть на тебя, господин Патрик, – сказала она. – Видит Бог, ты красивый парень! Итак, ты любишь мою красавицу, верно?

– Да, Мег, люблю, – сказал он, целуя ее морщинистую щеку.

– Ты мог бы признаться в этом раньше и избавить нас от кучи забот, – проворчала она.

– Жалею, что не сделал этого.

– Мег, дорогая, а это лорд Эшберн, – сказала Валентина, подталкивая графа поближе.

Мег смело оглядела его с головы до ног, потом кивнула.

– Он выглядит вполне прилично, – сказала она. Том Эшберн засмеялся.

– Моя старая нянька обычно говорила, что красивое лицо может скрывать много зла, – ласково заметил он ей.

– Но это не относится к вашей светлости. Это я вижу. Сейчас вы выгнали из себя всех чертей, – сказала Мег. Потом повернулась к Валентине:

– Ну, дорогая, тебе будет трудно выбирать. Жаль, что мне не придется потанцевать на твоей свадьбе.

Мег стало лучше за те несколько дней, пока Валентина и другие были дома. Однажды теплым днем в конце октября Мег попросила поднести ее к окну, чтобы она могла посмотреть на окрестные поля. Ее глаза впитывали красоту осеннего пейзажа. Когда Вал открыла окно, она улыбнулась, услышав пение птиц и с радостью вдыхая воздух, и слабо махнула рукой лорду Бурку и лорду Эшберну, которые возвращались верхом с утренней охоты. Однако последующей ночью Мег стало значительно хуже, и она впала в забытье.

– Я посижу с ней, – вызвалась Валентина. – – Но ты была с ней большую часть дня, – возразила Эйден. – Ты переутомишься, дитя мое. Я посижу с ней. В конце концов, я знала ее больше любого из вас.

– Я сменю тебя в полночь, мама, – сказала Валентина, и Эйден согласилась.

– Это конец? – спросил Патрик Валентину, прежде чем она ушла спать.

– Вероятно, – тихо сказала Валентина. – Бедная мама! Мег пробыла с ней всю жизнь. Ей будет страшно недоставать ее.

В полночь леди Бэрроуз проскользнула в комнату больной, а Эйден ушла к себе в спальню. Старушка беспокойно металась, ее лоб был мокрым от пота. Валентина вытерла лот со лба Мег, а потом села у ее кровати. Она читала при свете большой свечи. Временами старушка что‑то неразборчиво бормотала. Часы на каминной полке медленно отсчитывали время, и Валентина начала клевать носом. Она отложила книгу в сторону, подошла к окну и, отдернув занавески, посмотрела на залитый лунным светом пейзаж. Луна высоко плыла над грудой темных облаков, и эта картина ночи была такой захватывающей, что Валентина вздрогнула, услышав голос старой Мег. Голос ее был ясным, и Валентина подумала, что она пришла в себя, но это было не так. Валентина снова вытерла ее вспотевший лоб, на этот раз больная не хотела успокаиваться.

– Мне не надо было подслушивать, – говорила Мег прерывающимся голосом, тяжело дыша. – Мне не надо было подслушивать у дверей госпожи Эйден, когда к ней вошел его светлость. – Ее голова перекатывалась по подушке из стороны в сторону, а дыхание учащалось. – Франция. Госпожа Эйден во Франции. Да простит меня Бог. Не надо было подслушивать.

– Мег! Мег! Все в порядке, – нежно сказала Валентина.

– Не во Франции! Моя госпожа не во Франции! Принц л злобный король…О, Клуни! Она не уверена, что это ребенок его светлости! Да простит меня Бог! Мне не надо было подслушивать! Госпожа Эйден не знает, кто отец ее ребенка!

Сначала Валентина не поняла смысла услышанного. Она не уверена, что это ребенок ее светлости.» О каком ребенке говорила Мег?«

– Они никогда не узнают, – пробормотала Мег. – Они никогда не узнают, потому что его светлость принял ребенка, благослови его Бог! Он любит маленькую госпожу Валентину, но она не похожа ни на одного из них; и все же, кто знает! О, не надо было мне подслушивать! Да простит меня Бог!

Сердце Валентины сжалось, когда до нее дошел смысл сказанного. Кто ее отец? Какой принц и какой злобный король? Какое отношение они имеют ко всему этому? Какие тайны скрывались от нее? Что подслушала старая Мег?

Весь остаток ночи Вал провела в мучительных переживаниях. Кто же я, задавала она себе вопрос, если я не та, кем сама себя считаю?

За час до рассвета старая Мег открыла глаза, ласково улыбнулась Валентине и сказала:

– Сейчас я уйду, дорогая. Клуни не будет ждать ни минуты. – Потом жизнь померкла в ее глазах, и она умерла. Наклонившись, Валентина поцеловала ее лоб.

– Прощай, мой дорогой друг, упокой тебя Господь. Однако мне жаль, что ты покинула меня, не объяснившись.

Подойдя к окну, Валентина раздернула драпировки и распахнула створки. Небо за холмами было окрашено в густо‑золотистый цвет приближающегося восхода, воздух был свежим и бодрящим. Сколько было таких осенних утренних часов! Все было, как всегда, и тем не менее для нее все изменилось. Она понимала, что у ее матери если ключ к разгадке тайны, которую приоткрыла старая Мег, но Валентина понимала, что, пока старую служанку не похоронят, бесчеловечно обременять мать подобными разговорами. Она вышла из комнаты, чтобы сообщить родителям о смерти Мег.

Маргарет Финей, известная всю свою жизнь как Мег, родившаяся в деревне Белликот, в Ирландии, первого января 1517 года, была опущена в могилу октября 1601 года на кладбище около церкви Перрок‑Ройяла. Она была похоронена рядом с Нитером Клуни.

На следующее утро Эйден и ее старшая дочь вошли в комнату Мег, чтобы разобрать вещи старушки и все пригодное отдать нуждающимся.

– О, смотри! – тихо воскликнула Эйден. – Это прядь твоих волос, а это твой первый чепчик! Какой крохотный! Ты была таким прелестным младенцем, моя дорогая.

– Когда я родилась, мои волосы были такими же рыжими, как твои?

– Да, но они выпали, когда тебе было шесть месяцев. А потом отросли темно‑каштановыми, но по‑прежнему с медными искрами. – Она протянула руку и погладила дочь по голове. – Такие чудные волосы, моя дорогая.

Валентина не могла больше выносить этого.

– Кто мой отец? – спросила она напрямую. Эйден Сен‑Мишель побелела и, слегка пошатнувшись, схватилась за стул, чтобы не упасть.

– Почему ты об этом спрашиваешь? – только и сумела она выдохнуть.

– Мама, – отчетливо произнесла Валентина, – я хочу знать, кто мой отец. – Валентина чувствовала, как печаль охватывает ее, видела отчаяние матери, но понимала, что этого разговора не избежать.

– Ты моя дочь, Валентина, а твой отец Конн О'Малли Сен‑Мишель.

– Кто такой принц и злобный король?

– Кто сказал тебе о принце и султане? Кто рассказал тебе это, Валентина? – Эйден пронзительно закричала. – О, Господи! Почему сейчас?

– Мег говорила в забытьи, мама. Оказалось, что она когда‑то подслушивала под дверью и узнала, что ты не уверена в том, кто отец твоей старшей дочери. Участвовали трое мужчин. Папа, принц и злобный король. Этим ребенком была я, мама! Я хочу понять, почему ты не знаешь, кто отец твоего ребенка? Как ты могла держать это в секрете от меня? Я имею право знать это! – Валентина бушевала, а мать стала плакать.

Эйден выскочила из комнаты, но дочь побежала за ней. Леди Блисс по лестнице сбежала в библиотеку мужа и, упав в его объятия, прорыдала:

– Она знает! Она знает!

Конн обнял свою обезумевшую жену. Его взгляд наткнулся на гневные глаза старшей дочери.

– В чем дело, Валентина?

– Я хочу знать, кто мой отец, милорд, – последовал холодный ответ.

– Я твой отец, – сказал Конн ровно; выражение его лица не изменилось.

– Что вы можете сказать насчет принца и султана? – с горячностью спросила Валентина.

Он понимающе кивнул. Как, черт возьми, она узнала об этом? Она узнала, и ей нужно сказать правду. Он еще крепче обнял жену и сказал ей:

– Очевидно, моя дорогая, Валентине нужно рассказать историю твоих приключений. Мы должны прояснить положение.

– Не могу! – рыдала Эйден. – О, Конн, не заставляй меня снова переживать это время. Все эти годы я не вспоминала об этом. Я не могу вернуться в то время!

Конн ласково усадил жену в удобное кресло и подал ей стакан с вином. Потом повернулся к дочери:

– Каким образом это выплыло наружу, Валентина? Что ты знаешь и кто рассказал тебе об этом?

– Я ничего не знаю, кроме того, что неизвестно, кто мой отец. В это дело втянуты какой‑то принц и какой‑то злой король. Существует тайна, связанная со мной. В свою последнюю ночь Мег отчетливо говорила об этом в забытьи.

– Откуда, черт побери, узнала Мег? – удивился Конн. – Только твоя тетя, дядя де Мариско и я знаем, в чем дело. Я никогда не считал, что в этом деле существует тайна. Вал. Я твой отец. Ты моя старшая дочь. И в этом я уверен.

– Мег подслушивала когда‑то под дверьми, – сказала Валентина. – Это мучило ее совесть, когда она умирала. Она без конца повторяла:» Да простит меня Бог «. – Валентина заколебалась, потом сказала:

– Прошу вас, сэр, скажите мне правду, умоляю вас.

– Не называй меня» сэр «. – сказал он.

– Пожалуйста, милорд.

– И не» милорд «, – резко сказал он.

– Тогда как же вас называть? – воскликнула она.

– Отец.

– Но до тех пор пока я не узнаю правды, я не могу быть уверенной, что вы мой отец, – сказала Валентина дрожащим голосом.

– Я твой отец, моя дорогая. Поверь мне. – Лорд Блисс повернулся к жене. – Расскажи ей все как есть, Эйден. Никогда за все годы нашей жизни я не приказывал тебе делать то, что доставило бы тебе неудовольствие, но теперь я обязан. Расскажи ей! Сядь напротив матери, Валентина, так, чтобы она могла видеть тебя, пока будет говорить.

Эйден Сен‑Мишель, высокая и крупная женщина, никогда в своей жизни не выглядела такой слабой. В ее рыжих волосах Просвечивали пряди седых волос. Ей исполнилось сорок семь.» Когда она заговорила, глаза ее были полны страдания.

– Как мне начать? – вслух спросила она. У нее был такой беспомощный вид, что Валентина чуть было не остановила ее.

– Начни с начала, мама, – ласково попросила она. Кони встал позади жены, положил ей руку на плечо, пытаясь ободрить и успокоить.

– У меня был кузен Кевен Фитцджеральд, рожденный вне брака. Испанский король хотел опозорить семью О'Малли из Иннисфаны и твою тетю Скай в глазах королевы и ее правительства. Твои дядья в то время, находясь под защитой Англии, совершали набеги и грабежи в Испанском Мейне. Их действия были достаточно успешными, и доходы короля Филиппа[32]сильно уменьшились благодаря семейству О'Малли. В Восточной Индии корабли твоей тетки как следует потрудились, и португальцев, которые были под испанским влиянием, это очень возмущало. Мой дед и мой кузен были завербованы испанцами. Они должны были представить дело так, как будто твой отец был вовлечен в заговор против королевы. Отца казнили бы, торговую компанию твоей тетки конфисковали и скомпрометировали, и О'Малли с их легковозбудимым ирландским темпераментом повернулись бы против Англии. Я и мое состояние, которое оставил мне мой отец, достались бы им в качестве награды. Кевен должен был жениться на мне. Мой дед надеялся, что мои богатства перейдут к нему и будут потрачены на его бесполезную войну против Англии. Однако Кевен рассчитывал посредством этого брака сделаться благопристойным и вознамерился оставить мое богатство себе. Заговор провалился. Как? Сейчас это не важно, но старому лорду Берли понадобилось одно последнее свидетельство против моего кузена и его испанского сообщника, которые не понимали, что их арест близок. Я должна была поехать к Кевену в гостиницу в Лондоне и сообщить, что мое состояние конфисковано. Я сумела сделать это так убедительно, что сообщник моего кузена решил, что они должны бежать из Лондона немедленно той же ночью. Корабль, на котором они должны были плыть, принадлежал испанскому изменнику, который плавал под видом купца алжирского дея[33]. Его тайным грузом всегда были красивые молодые женщины. Испанец предложил Кевену захватить меня с собой. Он сказал, что за меня много дадут на невольничьих рынках в Алжире. И таким образом мой кузен должен был извлечь выгоду из меня.

– Это же отвратительно! – Валентина была потрясена.

– Так, дитя мое, делаются дела на Востоке. Цена женщины измеряется количеством лошадей, верблюдов, коз или овец, которых дадут за нее. Человеческая жизнь дешева, женская особенно. Итак, меня усыпили и забрали на борт этого корабля, по пути в Алжир я потеряла ребенка, которого носила.

По мягкой щеке Эйден скатилась слеза, и Валентина потянулась и пожала материнскую руку.

– В Алжире меня раздели донага, чтобы покупатели могли осмотреть меня. Сам алжирский дей решил купить меня в качестве подарка султану Оттоманской империи, Мюраду. На корабле меня повезли в Стамбул. В первый же день меня подарили новому послу Крымского ханства, принцу Явид‑хану. Я больше не была Эйден Сен‑Мишель, Валентина. Мне дали имя Марджалла, и мне снова и снова говорили, что я должна забыть имя Эйден Сен‑Мишель.

Принц и я были счастливы вместе. Он привез меня в Стамбул, чтобы помочь забыть об ужасной трагедии. Его брат‑близнец Тимур‑хан, отличавшийся от него, как ночь отличается ото дня, убил всю семью Явид‑хана. Считалось, что Тимур‑хан был сумасшедшим от рождения и всегда беспричинно ревновал своего брата. Их отец, Великий хан, услал Явид‑хана подальше, чтобы облегчить его боль. Я потеряла ребенка, потеряла свое имя. Я была оторвана от мужа, которого любила. Я выучила турецкий, чтобы иметь возможность общаться, но это была не настоящая жизнь. Тем не менее мне говорили, чтобы я не надеялась на возвращение в Англию.

Явид‑хан влюбился в меня, и спустя какое‑то время я полюбила его тоже. Он освободил меня от рабства и женился на мне по исламской вере. Мы начали жить вместе в маленьком дворце на Босфоре. Поскольку принц был доволен мной, его счастье хорошо сказалось и на отношении к нему султана. Мать султана и его жена, обычно не ладившие друг с другом, были также довольны мной и предложили мне свою дружбу. Они были двумя самыми влиятельными женщинами в этой стране, имевшими привилегии, о которых другие женщины и мечтать не могли.

Была еще одна женщина, которая подружилась со мной и, в конце концов, помогла мне спастись. Ее звали Эстер Кира. Она основатель большого банкирского дома Кира. Кира – евреи. Эстер сейчас наверняка больше ста лет, но она по‑прежнему руководит своей семьей. Я знаю это, потому что торговая компания твоей тетки имеет дело с Кира. – Эйден слегка улыбнулась при воспоминании об Эстер Кира. – Я, как сейчас, вижу ее сидящей напротив меня в моем каике, пока мы гребли по воде. Тем ужасным утром я встала рано и пошла в город, чтобы зайти за Эстер. Я хотела показать ей наши тюльпаны. Пока я отсутствовала, Тимур‑хан напал на наш дом. Его воины убивали каждого, на кого натыкались. Они увели мою служанку Марту. Эстер и я вернулись, – когда сражение еще не кончилось. На каике мы понеслись обратно в город, чтобы просить помощи у султана. – Помолчав минуту, она тихо добавила:

– Явид‑хан был убит. Марта видела его тело у конюшен, когда татары уводили ее.

Мать султана и его любимая жена были очень добры ко мне. Они понимали, какой ужас я пережила. Но к тому времени, несмотря на все уверения, что мне нельзя вернуться домой, я была намерена поступить именно так. Мой любимый принц был мертв, и, конечно, никто другой не будет так добр со мной.

Кроме того, я была свободной женщиной, а не рабыней. В конце концов, в гавань должен был бы прийти какой‑нибудь торговый корабль компании О'Малли – Смолл. Но я не знала, что султан возжелал меня. Увидев меня с Явид‑ханом, он пожалел о столь щедром подарке. Он не собирался снова расставаться со мной. Поэтому он объявил, что я не свободна. После смерти принца его имущество перешло к султану, а я была частью этого имущества. Меня силой вовлекли в похотливые забавы султана Мюрада, я была вынуждена проделывать такое ради его удовольствия, чего ты, моя любимая дочь, даже не можешь себе представить. Наконец, я не могла больше переносить это. Я попыталась убить его. Увы, мне не повезло. Меня приговорили к смерти. Меня должны были зашить в надушенный лавандой шелковый мешок с грузом, отвезти подальше от острова в Мраморное море и там утопить. К тому времени, слава Богу, твой отец нашел мой след в Стамбуле. Или лучше сказать, это произошло благодаря Эстер Кира, которая была хорошим другом королевских дам. Я была одурманена и зашита в мешок вместе с Тюлипом.

– С Тюлипом? – воскликнула Валентина. – С нашим старым котом?

Ее мать кивнула.

– Но Тюлип умер только три года назад, – сказала Валентина. – Это Тюлип, который является отцом, по крайней мере, десяти поколений кошек в нашем поместье?

– Тюлип родился во дворце султана в Стамбуле. Он был единственным живым существом из животных или людей, которое уцелело после резни во дворце принца. Он уцелел, потому что татары напали на дворец ранним утром, а Тюлип еще не вернулся из своих ночных странствий.

– Но как же тебе удалось спастись, мама? – Валентина была совершенно ошеломлена.

– На одну семью возложена обязанность водить лодки смерти с жертвами оттоманских султанов. Они были евреями. Ни один мусульманин не взялся бы за эту работу, полагая, что она приносит несчастье. Эта семья была в должниках у Кира. Эстер предложила им денег, чтобы спасти меня от смерти.

Лодочник выгреб с острова, как бы выполняя свою работу. Но мимо проплывал большой корабль, который загородил его от берега. Твой отец был на борту корабля, и именно он и его друзья с помощью Кира организовали мое спасение. Когда большой корабль и маленькая лодка для приговоренных к смерти сблизились, с палубы корабля спустили мальчика в люльке, чтобы он подхватил мешок, где находилась я. Он удачно поднял меня на борт корабля. Мой мешок был заменен на другой мешок с грузом. Из города ничего не было видно. Я, конечно, была без сознания.

Эйден с минуту помолчала, потом продолжила свой рассказ.

– Уже позднее, когда мы доплыли до берега, я поняла, что беременна. Я была в ужасе. Несколько недель я хранила это в тайне. – Здесь Эйден покраснела. – В течение короткого времени я была с тремя мужчинами: Явид‑ханом, султаном и моим дорогим Конном – в день своего освобождения. Кто из них был отцом ребенка? Как мне узнать? Страх переполнял меня, я запиралась в спальне, отказываясь говорить со всеми, кроме тети Скай. Узнав о моих сомнениях, она ус –, покоила меня и доказала, что отцом ребенка, несомненно, был ее брат, мой муж. Потом я рассказала твоему отцу о своих страхах, и он тоже признал отцовство.

Эйден с надеждой посмотрела на дочь и сказала:

– Возможно, Мег подслушивала у двери спальни, когда вошел твой отец. Видишь ли, она не знала, что я была в плену в Турции. Знал только твой отец, и он боялся, что она может умереть от потрясения, если узнает об этом. Мег сказали, что я была во Франции и что Конн присоединился ко мне позже, что мы были наказаны королевой, но получили разрешение вернуться домой.

– Я верю в то, что Конн твой отец, Валентина, – заявила Эйден. – Он тоже в это верит. Мне жаль, что бред бедной Мег расстроил тебя, дитя мое.

– Почему ты никогда не рассказывала мне об этом? – спросила Валентина мать.

– Потому что в этом не было необходимости, кроме того, я хотела забыть обо всем. То, что случилось двадцать три года назад, мне мучительно вспоминать, и до сегодняшнего дня мне удавалось не думать о том, что было. Тебе не дано понять, какие муки я перенесла, Валентина! Потерять первого ребенка, пока я была в заключении на невольничьем корабле! Выставляться напоказ обнаженной перед чужими мужчинами. Выслушивать, что я никогда не увижу своего любимого мужа.

Отдаваться другому мужчине! Если бы Явид‑хан не был добрым и нежным человеком, я умерла бы в неволе.

– Если ты сомневалась, кто отец твоего ребенка, мама, что заставило тебя неожиданно увериться в том, что папа в самом деле мой отец? – спросила Валентина.

– Он был последним из трех, кто обладал мной, – сказала Эйден.

– Ты, возможно, уже была беременна до того, как отец освободил тебя, – возразила дочь. – Ты ведь не можешь быть уверенной, не так ли? Так же не могу быть уверенной и я!

– Явид‑хан и я любили друг друга в ночь накануне его гибели, – сказала ей Эйден. – У меня только что кончились месячные. Мои периоды были нерегулярными, с тех пор как я потеряла первого ребенка. Я пробыла в руках султана всего несколько недель, даже меньше месяца, а потом была уже с твоим отцом. Мои месячные в то время не нарушались, Валентина, но я знала, что Конн твой отец, я знала это. Никто другой быть им не может! – настаивала Эйден.

– Это мог быть и принц, и султан, мама, и глупо с твоей стороны верить в противоположное! – набросилась на нее Валентина. – Боже правый, ты обманываешь себя!

– Валентина! – Голос Копна был резок. – Впредь ты не будешь говорить так со своей матерью! – Подавив свой гнев, он сказал:

– Я сам верю, что я твой отец. Твоя мать тоже верит в это. Ты носишь наше имя. Я любил тебя с момента твоего рождения. Я держал тебя на руках через несколько минут, после того как ты родилась. Когда я поглядел тебе в лицо, ты ответила мне взглядом своих замечательных глаз, Валентина, я знал, что ты моя дочь. Я протянул тебе палец, и твой крошечный кулачок обхватил его, но ты поймала не только мой палец, Валентина, ты взяла в плен мое сердце. Ты мое дитя. Я вырастил тебя. Твои успехи были моими успехами, твои печали – моими печалями. Если по какой‑то извращенной причуде судьбы кровь, текущая в твоих венах от рождения, не являлась моей, то сейчас она моей стала. Ты не должна сомневаться в этом!

Прекрасные глаза Валентины переполнились слезами, которые потекли по ее бледным щекам.

– Я люблю тебя, – сказала она, – но я должна знать, кто я на самом деле, иначе я не успокоюсь никогда.

– Как ты можешь это узнать? – мягко поинтересовался Конн.

– Я должна поехать в Турцию, – ответила Валентина, сама удивившись своему решению.

– Нет, – простонала Эйден. – О Боже, нет, моя дорогая. Даже не думай об этом.

– Султан Мюрад мертв, Валентина, – сказал ей отец. – Так же как и Явид‑хан.

– Тогда должен быть кто‑то еще, кто поможет мне, – настаивала Валентина.

– Я умру, если ты поедешь туда, – рыдала Эйден.

– А я умру, если я не узнаю, кто я на самом деле, – твердо ответила ее дочь. – Расскажи мне еще, мама. Расскажи мне о принце и о его семье. И о султане. Помоги мне развязать этот узел, мама, умоляю тебя! Посмотри на меня! Я не похожа ни на тебя, ни на отца, хотя все мои единоутробные братья и сестры похожи на вас. Похожа ли я на кого‑нибудь, с кем ты состояла в связи? Расскажи мне, я тебя умоляю! – Валентина помолчала минуту, потом, глубоко вздохнув, заговорила снова. – Похожа ли я на принца или на султана, мама? Скажи мне. Ты, конечно, помнишь их, чтобы знать, есть ли сходство между нами.

– Нет! Я больше ничего тебе не скажу! Твой отец – Конн О'Малли. И никто другой. Я больше ничего тебе не скажу, – кричала Эйден.

– Что ты хочешь скрыть от меня, мама? Почему ты не можешь говорить об этих людях? – закричала в ответ Валентина. – Ты говоришь мне, что ехать нельзя, но больше ничего не добавляешь. Так не пойдет, мама. Этого мало. Я должна знать, я должна!

В течение следующего часа мать и дочь в ярости обрушивались друг на друга. Их голоса разносились по дому до тех пор, пока семья и слуги в тревоге не собрались под дверями библиотеки лорда Блисса. Первым, кто осмелился громко постучать в дверь, был Патрик Бурк.

Лорд Блисс прошел к выходу, прикрикнув на жену и дочь:

– Помолчите!

Женщины перестали кричать.

– Дядя, – обратился Патрик к Конну, – мы не можем не слышать. Слуги напуганы, а мне, говоря откровенно, любопытно.

– Нечего бояться, – объяснил лорд Блисс слугам. – Идите занимайтесь своими делами. – Он посмотрел на детей, которые стояли в коридоре. – Вам нечем больше заняться. кроме как подслушивать у дверей?

– Нет, – крикнула Валентина. – Пусть они войдут. Том и Патрик тоже. Этот вопрос касается их, поскольку они оба заинтересованы во мне. Входите! Входите! – Она сделала им знак заходить в библиотеку.

Слуги пошли заниматься делами.

– Валентина, не надо, – предупредил ее отец. – Твоя мать может не…