Глава 29. Думая о дальнейших завоеваниях для своей империи

Думая о дальнейших завоеваниях для своей империи. Османы постоянно обращали внимание на Запад, но султан Селим решил сначала начать войну против Персии. По этому поводу много спорили. Одни говорили, что он направил меч на Восток, потому что персидский шах Исмаил в свое время поддерживал принца Ахмеда. Другие – что Селим хотел отомстить за сына Омара, которого убили персы. Последнее объяснение выглядело более убедительным, поскольку в поход султана на Персию вместе с ним отправилась его третья кадина, Зулейка.

Частично были правы и те и другие, но главным мотивом войны, с которой султан пошел на Персию, стало иное. Шпионы Селима отыскали потомка последнего багдадского халифа из династии Аббасидов. Этот человек считался духовным лидером ислама. А Селим полагал, что весь мусульманский мир должен объединиться вокруг одного правителя, который являлся бы одновременно и духовным, и мирским его лидером. Он решил, что эта роль в истории уготована ему и его потомкам из династии Османов.

Против духовного лидера ислама Селим ничего не имел, тем более что тот жил в Египте. Но находились люди, которые пытались присвоить себе это звание, покончив с наследником халифа. Селим понимал, что действовать необходимо как можно скорее и энергичнее.

Мудрость, благодаря которой он прожил на этом свете уже сорок семь лет, подсказала ему обернуть взор на Персию, где теперь правил шах Исмаил, недавно ставший шиитом. Султан оказался в положении, схожем с положением европейских католиков, столкнувшихся с учением Мартина Лютера. Селим решил огнем выжечь ересь шиизма и спасти наследника халифа. Ради этого он провозгласил себя Защитником веры.

За один месяц армия основательно подготовилась к походу, а государственная машина была отлажена таким образом, чтобы длительное время работать без сбоев в отсутствие султана. Фирузи и Сарина должны были остаться в Константинополе, дабы осуществлять должный надзор за гаремом и детьми, в то время как на нового главного визиря Селим возложил ответственность за повседневное управление делами империи.

Отец решил взять с собой в поход старших сыновей: Сулеймана, Мухаммеда, Казима, Абдулу и Мурада. Вместе с Селимом отправились также Сайра и Зулейка, которая имела свои собственные счеты с Персией.

Они выехали из Константинополя ярким солнечным утром в конце зимы. Воздух был свеж, несмотря на солнце, а в горах все еще лежал снег. Султан Селим, выехавший из ворот Эски‑сераля на своем жеребце Смерче, выглядел весьма внушительно. На широком крупе коня лежала красиво расшитая золотом попона с зеленой шелковой бахромой по краям. Ее сшили кадины Селима. Особенно порадовали султана седло из темной кожи, уздечка и тяжелые золотые стремена. Как и все османские принцы, Сулейман и Мухаммед обучались ремеслам, Первый стал искусным ювелиром, а второй – таким же кожевенником. Несмотря на отсутствие свободного времени, они все же выкроили несколько часов, чтобы сделать отцу эти подарки.

На Селиме было платье из серого шелка, расшитое серебряной нитью и усыпанное мелкими изумрудами. Вслед за своим господином следовали татары и эскадрон янычаров. Они переправились на пароме через Босфор, отделявший европейскую часть города от азиатской, где их ожидала армия. Толпы народа, выстроившиеся вдоль улиц, приветствовали своего господина, отправившегося в священный поход за веру.

За два года, что Селим был султаном, он сумел сохранить симпатии народа, хотя теперь улыбался чрезвычайно редко, стал резким, нетерпимым и вспыльчивым. Достаточно сказать, что он уже успел избавиться от трех главных визирей. Но все эти недостатки легко затмевались одним достоинством: султан настаивал на справедливом решении всех судебных дел. Турки всегда могли довериться ему. Его даже прозвали в народе Селимом Справедливым, Люди горячо любили своего строгого правителя и шумно славили его, когда он отправился в свой первый военный поход, знаменующий начало новой эры турецких завоеваний. Тогда никто не подозревал, что разъедающий нутро рак вскоре еще больше изменит его характер к худшему и султана станут называть Селимом Грозным. Именно с этим прозвищем, а не с первым, по иронии судьбы, он войдет в историю, Сайра ехала в плотно занавешенных носилках. От шума толпы у нее раскалывалась голова. И вообще бас‑кадина находилась в скверном расположении духа. Она без всякой охоты отправилась в этот поход. По обычаю супруги османов неизменно должны были следовать за мужьями в военных походах, но Сайра была твердо убеждена, что женщине не место на поле брани.

Зулейка настаивала на том, чтобы поехать на войну и лично воплотить в жизнь свою месть, поэтому у Сайры не оставалось выбора. Если бы она отказалась ехать и Зулейка отправилась бы с Селимом одна, люди могли это не правильно понять. Это поставило бы под угрозу и ослабило будущее положение Сайры.

И дело отнюдь не в том, что она не хотела быть с Селимом. Она хотела. Но в последнее время Сайра злилась на него, потому что с некоторых пор он стал предпочитать своим кадинам пышнотелую француженку‑икбал, которая всячески поддерживала в нем черное настроение. «Ничего, когда мы вернемся в Константинополь, девчонка будет мертва». Сайра лично позаботится об этом.

Она решила избавиться от нее вовсе не из ревности или другого злого чувства. Просто француженка нагло выпячивала перед всеми в гареме – а особенно перед кадинами – свое временное возвышение. Сайра не сомневалась, что вскоре она наскучила бы Селиму, но ждать было нельзя, так как с нее могли взять дурной пример остальные обитательницы гарема.

Француженка не отличалась большим умом, иначе она не стала бы так наглеть. «Натерпятся с ней Фирузи и Сарина, – думала Сайра. – Но ничего, недолго. Скоро ей начнут подсыпать в пищу небольшие дозы яда, она заболеет и медленно умрет. Внешне это будет выглядеть как совершенно естественная смерть».

За все годы, проведенные в Турции, Сайра лишь однажды вынуждена была прибегнуть к столь крайней мере. Это было давно, еще во дворце Лунного света. Обычно Сайра пыталась воздействовать на разум людей, она вовсе не жаждала ничьей крови. Но француженка стала возмутительницей спокойствия в гареме, и от нее необходимо было избавиться как можно быстрее, пока зараза неповиновения не передалась другим девушкам.

Карим завозился у нее на руках и заплакал. Расстегнув блузу, Сайра поднесла его к груди. Ей не хотелось брать пятимесячного малыша в такое дальнее путешествие, но когда Селим предложил ей оставить Карима дома с кормилицей, Сайра набросилась на него, словно разъяренная тигрица. В семье султана всем было хорошо известно, что младший сын бас‑кадины является ее любимцем.

Шестимесячная Махпикир тоже поехала со своей матерью, потому что Сайра настояла, чтобы рядом с Каримом была его сверстница. Зулейке эта мысль показалась по меньшей мере забавной, но она не дала волю смеху, так как знала, что, если бы Сайра не поехала, султан не взял бы и ее. Зулейка спокойно перепоручила бы дочь кормилице и оставила бы ее в Константинополе, но подчинилась желанию Сайры, взяв девочку с собой.

По мере того как войско все дальше продвигалось по азиатским пространствам, Зулейка менялась, что не могло укрыться от внимания наблюдательной Сайры. За те двадцать два года, что они прожили вместе, красавица китаянка редко давала волю чувствам. Бас‑кадипа любила подругу и восхищалась ею, но всегда подозревала, что, несмотря на счастье, которое Зулейка познала, став третьей женой Селима, она все еще не простила судьбу за то, как та жестоко обошлась с ней в молодости.

Теперь, когда Персия была уже совсем близко, Зулейка погрузилась в воспоминания о минувшем и впервые за много лет вновь заговорила о давних событиях, которые привели к тому, что она стала третьей женой турецкого султана, а не первой супругой персидского шаха. К рабыне, которая являлась ныне королевой‑матерью Персии, Зулейка не испытывала ничего, кроме презрения. Ненависть же ее была обращена на наложницу старого шаха Шаннез. Султан обещал Зулейке, что даст ей возможность отомстить, как ей хочется. Сайра видела, что Зулейка последнее время напряженно думает об этом. Однажды, перехватив тяжелый взгляд китаянки. Сайра даже поежилась и возблагодарила Аллаха за то, что он не сделал ее и Зулейку врагами. «Если ее ненависть сохранилась за все эти долгие годы, представляю, какой ужасной будет ее месть».

Вскоре разведка донесла, что шах Исмаил выехал из Испахана и двигается со своей армией навстречу туркам. Селим несказанно обрадовался, ибо это означало, что право выбрать место для битвы предоставляется ему. Он решил дать генеральное сражение в долине Халдиран, затерявшейся в гористой местности восточной Анатолии.

Турки разбили лагерь на западной границе долины. Ровными рядами протянулись маленькие желтые палатки для солдат, поставили несколько больших кухонных и госпитальных тентов, а в самом центре воздвигли огромный султанский шатер в зелено‑золотистую полоску. Точнее, покои Селима состояли из нескольких шатров, поставленных на широком многоярусном возвышении. В небольшой штабной палатке султан встречался и вел совещания со своими командирами. В другой палатке готовили пищу. В третьем шатре жили дети и их няни, а в четвертом – султан со своими женами. Последний был особенно просторен и разделялся на несколько комнат: общая гостиная, личная гостиная и спальные покои для султана и его жен. Обстановка шатра была богатой и подобрана с большим вкусом. Толстые ковры устилали деревянный пол‑настил. В комнатах стояли низкие круглые столики из черного дерева с перламутром и отполированные до блеска медные столы, украшенные синей мозаикой. Изящные медные лампы давали мягкий свет, на полу разложили разноцветные пухлые подушки, обтянутые шелком. Спартанская обстановка царила лишь в спальных покоях султана, где стояли кушетка, позолоченный, обтянутый кожей дорожный сундук, небольшой письменный стол и стул.

Сайра и Зулейка лично обставляли свои спальни, в которых царила роскошь. Легкие драпировки, шикарный бархат, разноцветные шелка и красивые меха. Кровати были из позолоченного дерева, лампы, сделанные из чистого серебра и украшенные редкими самоцветами, заправлялись ароматизированным маслом. Коридор между их комнатами вел наружу к естественному бассейну в скалах. Место было со всех сторон занавешено, и здесь можно было спокойно принять ванну.

Жилище было довольно уютным. Каждый вечер Селим ужинал с сыновьями и офицерами, после чего удалялся в свои покои, где его ждали кадины. Порой к ним присоединялись и молодые принцы, и вечер проходил в уютной семейной обстановке.

По ночам, когда лагерь засыпал. Селим приходил к Сайре и забирался под белое меховое одеяло в тепло ее объятий. Зулейка последнее время носилась с планами мести, и из нее сейчас была плохая любовница. Как и всегда в тяжелые времена, султан обращался к бас‑кадине. Ее стройное тело успокаивало его лучше всяких лекарств. Рядом с ней он на время забывал и про империю, и про будущее генеральное сражение, и про острую боль в желудке. Они занимались любовью, а потом долго разговаривали, сжимая друг друга в объятиях.

Османские государственные чиновники не поверили бы своим ушам, если бы вдруг узнали, что их повелитель обсуждает с какой‑то женщиной практически все: начиная с нового сорта персикового дерева, о котором он слышал и которое хотел бы посадить в фруктовом саду Эски‑сераля, с постройки, которую он намеревается воздвигнуть на территории Иени‑сераля, дабы хранить там добытые сокровища, и заканчивая будущим их детей и планами своих завоевательных походов.

Селим знал, что все, о чем они говорят с Сайрой, не станет известно больше никому. Она относилась к числу тех немногих людей, которым он верил безоговорочно. Он знал, что его интересы – это ее интересы. И несмотря на то что они прожили вместе уже так много лет, ее такт, мудрость, верность и чувство справедливости, которое он уподоблял своему собственному, вызывали в нем восхищение.

Приступы в последнее время чуть поутихли и превратились в постоянную глухую боль, с которой можно было жить.

Скоро настанет утро, а вместе с ним и битва, где он сразится с этим шиитским выскочкой шахом Исмаилом. Накануне вечером, на закате, Селим увидел в небе меч, указывающий острием на восток. Солдаты сильно разволновались, а муллы вскричали, что Аллах посылает им знамение, благословляющее Селима Справедливого, Защитника веры и обещающее победу в завтрашней битве с персами. Селим имел веру в сердце, но не полагался на знамения. Он знал, что завтра они одержат победу, но не из‑за меча в небе, а благодаря тому, что османская армия впервые будет применять артиллерию.

"Мы победим…» – подумал он и, поудобнее устроившись рядом с нежной Сайрой, заснул.

На следующее утро кадины султана в стеганых шелковых плащах с капюшонами, с лицами, закрытыми темными вуалями, поднялись на специально для них выстроенное возвышение, откуда открывалась полная панорама долины. На ее дальней восточной границе в небо поднимался жидкий дымок от костров лагеря персов. Наконец солнце встало высоко, две армии сошлись, и разгорелась великая битва.

Персы сражались отчаянно и храбро, но их участь была предрешена с самого начала благодаря наличию у турок артиллерии. Быстрые эскадроны султанских конников стремительно сближались с персами, а потом начинали отход, увлекая противника за собой. Когда тот входил в зону поражения, турки производили несколько залпов из пушек, и ряды персов выкашивались словно огненной метлой.

Солдаты Исмаила никогда прежде не только не сталкивались с артиллерией, но даже не видели ее. Они вели бой по старым привычным правилам и… проигрывали его по всем статьям.

В воздухе смешался запах крови, пороха, лошадей и пота. Вонь стояла такая, что кадины прижимали к лицам апельсины и гвоздику.

Эскадроны, возглавляемые Сулейманом и Мухаммедом, разгромили большую группу персов, погнавшихся за принцем‑наследником, который сделал вид, что потерял своих людей, а на самом деле заманил врага в засаду. Зулейка показала в ту сторону Сайре и заметила:

– Они все еще дети, которые играют в войну.

Сайра молча кивнула. Выражение ее лица было мрачным. Она рассердилась на старшего сына за эту глупую и неоправданно рискованную, по ее мнению, выходку. И вообще ей было немного страшно. От грохота пальбы закладывало уши. Люди прямо на ее глазах валились на землю мертвыми. Она смотрела на панораму боя, и создавалось впечатление, что это какое‑то фантастическое, нереальное видение. Носильщики бегали по полю боя, забирали раненых и тащили их в госпитальные палатки. Многие солдаты, особенно из первой линии, были страшно изувечены, ибо от огня пушек страдали не только охваченные ужасом персы, но и турки.

Сайра на какое‑то мгновение зажала уши, чтобы не слышать дикого грохота, но тут ей в глаза бросился Селим на своем Смерче. Султан влетел в самую гущу врагов, и его кривая сабля сверкала на солнце, будто разряды молнии. Губы его шевелились, рот был искажен. Сайра понимала, что он что‑то кричит, видимо, подбадривает своих людей.

В это время к возвышению, на котором стояли султанские кадины, подъехал гонец.

– Моя госпожа! – крикнул он, обращаясь к Сайре. – Мне очень жаль сообщать тебе, но… принц Казим убит. Его тело принесут в султанский шатер. – Солдат повернул коня и опять ускакал туда, где гремел бой.

Сайра покачнулась, и перед глазами у нее поплыли круги. Зулейка обняла ее за плечи.

– На все воля Аллаха… – раздался ее негромкий голос. – Молись Ему и Его Пророку Магомету.

Зулейка помогла Сайре сойти с возвышения и отвела в шатер.

Битва в долине Халдиран принесла султану Селиму громкую победу. Шах Исмаил и его любимая жена Такли Ханим попали в плен. Всю ночь турки шумно праздновали удачу. В лагере разожгли огромные костры, языки пламени взлетали высоко в небо, над долиной разносились бой барабанов и пение флейт, а от солдатских палаток доносился женский смех. Персидский шах поехал на войну не просто так, он взял с собой все, что нужно человеку для хорошего отдыха. В его лагере солдаты Селима, к своей великой радости, отыскали целый гарем, состоящий из молоденьких рабынь и красивых танцовщиц. Лучших из девушек забрали офицеры, но женщин было столько, что хватило и солдатам.

Селим ужинал после боя вместе со своими командирами, держа в руках бокал из черного янтаря, украшенный золотыми цветами. Надпись на бокале указывала на то, что он являлся личной собственностью шаха Исмаила. Селиму также в качестве трофеев достался пояс шаха и нарукавники – золотые пластины в железной оправе, скреплявшиеся между собой красно‑синей тканью.

В ту ночь веселилось турецкое войско, но отнюдь не плененный шах Исмаил. Сидя в маленькой палатке под усиленной охраной, он горько рыдал, переживая не столько за исход битвы, сколько за то, что у него отняли красавицу Такли Ханим. Его богато наряженная молодая жена была отдана в рабство второму сыну турецкого султана принцу Мухаммеду.

Впрочем, в султанских покоях картина была еще более печальная. На толстых коврах стояли похоронные дроги. На одних лежал семнадцатилетний сын Сайры Казим. Она сама обмыла его и нарядила в последние одежды, никому не позволив притронуться к нему. Сама расчесывала его темные кудри и рыдала, вспоминая, каким он был в детстве, и понимая, что он уже никогда не станет мужчиной.

Заглянув в его голубые глаза, она только сейчас, кажется, до конца осознала, что сына больше нет. В неподвижном взгляде его была пустота. Искра жизни в Казиме навсегда потухла. Сайра закрыла ему глаза и, разрывая на себе одежды, с громкими стенаниями повалилась на пол.

Там ее и нашел Сулейман. Он поднял мать с пола, откинул волосы с ее залитого слезами лица, нежно поцеловал и отвел в спальню.

Рядом в каменном молчании застыла Зулейка. В отгремевшей битве погиб ее второй сын, шестнадцатилетний Абдула. Однако мысли ее сейчас были о другом – о мести, которую она наконец придумала. Персия унизила ее, и теперь она унизит Персию так, что это долго не забудется.

Поднявшись, она в последний раз взглянула в застывшее лицо сына. Он погиб как герой. Может, это и к лучшему. Кадины давным‑давно дали друг другу слово приложить все силы к тому, чтобы прервалась порочная традиция взаимного истребления между наследниками султанского трона. Но обещания обещаниями, а кто знает, как все будет, когда Сулейман станет султаном? Власть меняет людей, Зулейке это было хорошо известно.

Сайра, Фирузи и Сарина еще не до конца избавились от влияния европейской культуры, но Зулейка, рожденная и выросшая на Востоке, прекрасно знала, что это такое – вражда между претендентами на престол. И она знала, что лучшее противоядие от этого ала – ранняя естественная смерть кандидатов. В отношениях между теми, кто взял власть и кому ее взять не удалось, всегда есть место для недовольства последних. И чем меньше будет таковых, тем лучше.

– Он был храбрым, мой брат Абдула. Зулейка обернулась и увидела Сулеймана:

– Как Сайра?

– Мать заснула, выпив макового соку. Тебе следует последовать ее примеру, тетя. Завтра мы будем в Тебризе, и тебе, конечно, не захочется клевать носом в то время, как мой отец будет выносить свой приговор персидским еретикам.

Они на мгновение встретились глазами.

– Мы хорошо понимаем друг друга, сын Селима. Клянусь Аллахом, ты больше турок, чем европеец.

– Шотландцы никогда не щадили своих кровников, Зулейка‑кадина.

– Ты турок, – еще раз сказала она и, поцеловав его в щеку, ушла. Сулейман с минуту стоял на месте озадаченный, затем пожал плечами и вышел из шатра в безлунную ночь.