Глава 26. К рассвету следующего дня одетые в черное убийцы наконец уехали, устав искать свою неуловимую добычу и опасаясь возмездия

К рассвету следующего дня одетые в черное убийцы наконец уехали, устав искать свою неуловимую добычу и опасаясь возмездия. Им было известно, что сельчане, которым удалось сбежать от них, верны принцу Селиму. Кто‑то из них, конечно, добрался до столицы, рассказал обо всем, и янычары наверняка уже на пути сюда. Наемникам заплатили за убийства, но отнюдь не за собственную смерть. И они снялись с места.

Юноша, прятавшийся в кустах, следил за их отъездом. Выждав время и убедившись в том, что опасаться больше нечего, он вышел и направился в сторону разоренного гнезда принца Селима. Он был высок, даже долговяз, имел тонкие черты лица и темные цепкие глаза. Одет он был просто и шел вперед медленно, как будто наслаждаясь погожим весенним утром. Время от времени он резко разворачивался на месте, словно подпрыгивая от радости. Однако на самом деле он просто проверял, не следит ли за ним кто‑нибудь. Приблизившись к дворцу, он окинул внимательным взглядом обширные разрушения и тихо присвистнул.

Огонь полностью выжег интерьеры, включая деревянные потолочные перекрытия и перегородки между комнатами, оставив лишь почерневшие от копоти внешние стены. И хотя основной пожар благодаря продолжавшемуся всю ночь дождю уже кончился, кучи золы внутри дворца еще тлели. Убедившись, что он здесь совершенно один, мальчик спустился к пляжу и приблизился ко входу в Пещеру джиннов. Он нажал на каменную плиту в нужном месте, но та не шелохнулась. Тогда мальчик нагнулся, поднял с земли булыжник и отстучал им условный сигнал.

Стук эхом разнесся по всем помещениям пещеры, и на какое‑то мгновение сердца всех прятавшихся там людей сжались от ужаса. Но сигнал повторился, и Сулейман, подбежав к двери, отодвинул железный засов и оттолкнул каменную плиту. Мальчик, стоявший снаружи, быстро юркнул внутрь, молча помог Сулейману задвинуть засов и только после этого молодые люди с радостными возгласами обнялись.

– Ибрагим!

– Сулейман! Я знал, что найду вас здесь, – сказал Ибрагим. – Казим по пути в Константинополь проезжал мимо нашей деревни и предупредил о банде.

– Значит, сельчане спаслись? Отсюда было видно зарево, и мы поняли, что негодяи сожгли деревню.

– Большинство успело спрятаться. Времени вполне хватило даже на то, чтобы унести с собой ценные вещи. Стада уже угнаны на лето на высокогорные пастбища, так что сельчанам оставалось позаботиться только о самих себе, что они и сделали. В деревне осталось лишь несколько упрямцев. Бандиты нашли их и подвергли пыткам. Деревню же спалили дотла. Но скажи мне: зачем все это? За что такая напасть? Я заметил, что то были не люди султана.

Лицо юного принца потемнело.

– Бесма! – пробормотал он с отвращением. – Да постигнет ее тысяча смертей, и да будет каждая новая более лютой, чем предыдущая!

– О Аллах! – воскликнул Ибрагим. – Она совсем озверела! Когда султан узнает обо всем, ей не сносить головы.

– Денно и нощно молюсь о том, чтобы это случилось поскорее, – сурово проговорил Сулейман. – Но вы‑то как? Мать жива?

– Живехонька, – улыбнулся Ибрагим. – И между прочим, не может нарадоваться тому, что наш дом сгорел дотла. Отец нарочно сослал ее сюда, чтобы она не мешала ему развлекаться в Константинополе с молоденькими пышными красавицами. Но теперь ему придется вернуть ее в столицу.

О матери Ибрагима ходило множество слухов и историй. Ее муж, богатый купец, грек по происхождению, осел на постоянное жительство в Константинополе. Довольно рано он женился на юной односельчанке, которая за время совместной жизни родила ему трех сыновей и двух дочерей. Однако по мере того как состояние росло, взгляды его все больше менялись. Вскоре после переезда семьи в столицу он сначала взял себе одну молоденькую наложницу, а затем и вторую. Жена, обычно отличавшаяся кротким характером и во всем покорявшаяся воле супруга, впервые попробовала выразить неудовольствие. Тогда купец попросту избавился от нее, отослав вместе с тремя младшими детьми в удобный, но удаленный от столицы загородный дом. Ей было сорок, волосы посеребрились, а тело раздалось от постоянных родов. Она старела с каждым днем, и с этим ничего нельзя было поделать. Как женщина она была уже мужу не нужна. Его и самого годы не миловали, что, впрочем, не мешало ему менять наложниц как перчатки. В настоящее время у него их было две: пухленькая и светловолосая шестнадцатилетняя уроженка Крита и смуглая девятнадцатилетняя египтянка. Бедная жена, конечно, не могла составить им конкуренции. И не имея других средств, кроме денег, присылаемых мужем, она вынуждена была влачить жалкое существование вместе с младшим сыном и двумя дочерьми.

Во дворец Лунного света Ибрагим попал благодаря покровительству Сайры. Она повстречала его несколько лет назад на пляже. Ей понравился сообразительный и милый мальчишка. Она осторожно расспросила его о нем самом, о семье и после разговора предложила заниматься вместе с юными принцами. Как она и думала, Сулейман и Ибрагим вскоре стали хорошими друзьями. Как своего человека Ибрагима посвятили в тайну Пещеры джиннов.

И хотя по пути сюда мальчик не заметил ничего подозрительного, капитан Риза отказался выпустить его обратно.

– Нечего шляться туда‑сюда, – сказал он. – Это может привлечь к тебе ненужное внимание, и тогда прощай секрет этой пещеры‑спасительницы.

Оставалось лишь надеяться на то, что принц Казим благополучно добрался до столицы, известил обо всем отца и они вместе уже едут сюда с помощью. Пока же капитан выслал им навстречу, на дорогу, ведущую к Константинополю, одного всадника, чтобы тот передал принцу Селиму, что с его семейством все в порядке.

Солнце высоко поднялось над горизонтом, и пребывание внутри скалы стало серьезно сказываться на душевном равновесии укрывшихся там людей. Из дальнего помещения невыносимо тянуло скотиной. Запах быстро распространился по всем отсекам пещеры, и люди стали вполголоса выражать свое недовольство. К счастью, ближе к полудню наблюдатель крикнул сверху капитану Ризе, что видит принца Селима.

Тут же госпожа Рефет и четыре кадины бросились наверх. Сайра и Зулейка помогли подняться своей пожилой воспитательнице. Оттуда им хорошо было видно Селима, восседающего на великолепном вороном жеребце по кличке Смерч. Рядом с принцем ехали Каашл и… султан собственной персоной.

– Слава Аллаху… – вздохнула с облегчением Сайра. Чуть позади первых трех всадников ехало несколько эскадронов янычаров и татар. Когда спасательная партия приблизилась ко дворцу, Сайра велела капитану Ризе открыть выход из пещеры.

– Теперь мы в безопасности, – сказала она.

Солдат с радостью выполнил ее приказание.

Первым спешились Селим и Казим и прямиком бросились через уничтоженный огнем сад к каменным ступенькам, ведущим на пляж и к пещере, откуда уже показались первые люди. С минуту принц Селим и его бас‑кадина пожирали друг друга глазами, потом упали друг другу в объятия.

– Когда я представил себе на мгновение, что больше никогда тебя не увижу, мне показалось, у меня остановилось сердце… – прошептал Селим.

Наклонившись, он приник к ее устам долгим поцелуем. Сайра ответила на него с такой же страстью, затем подняла радостное, залитое слезами лицо.

– Я не сомневалась, что нам удастся спастись, любовь моя, но боялась за тебя. Бесма могла навредить тебе, полагая, что с нами уже разделалась.

– Не бойся, сокровище мое, ее часы сочтены. У черного верблюда смерти скоро появится пассажир. В эту минуту к ним подошел султан:

– Милая дочь моя, слава Аллаху, ты жива. А как дети? Сайра опустилась на колени и поцеловала полу султанского халата.

– Все спаслись, мой повелитель. И не только дети, но и рабы, и скот. Нам повезло, что в нашем распоряжении оказалась эта пещера, иначе бы всем нам не сносить головы. Убийцы, разыскивая нас, сожгли даже деревню.

Султан заставил ее подняться на ноги и вытер слезы своим носовым платком.

– Клянусь, дочь моя, больше тебе не придется пережить подобного ужаса. Я, султан Баязет, обещаю тебе это!

Он отошел к своей бывшей икбал госпоже Рефет, а Селим нежно обнял кадин.

Старший евнух Анбер принялся формировать из прислуги рабочие команды. Зола во дворце уже остыла, и он надеялся, что им еще удастся что‑нибудь спасти из руин. Янычары тем временем стали ставить шатры на потоптанной лужайке, дабы разместить семью принца.

Селим старался утешить Сарину, которая рыдала в его объятиях. Ей достаточно было бросить лишь беглый взгляд в сторону сада, чтобы сердце ее наполнилось печалью.

– Не плачь, Сарина, а то твои удивительные глазки покраснеют и распухнут. – Наклонившись, Селим провел рукой по земле. – Видишь? Зеленые побеги. Сад вырастет снова.

Сарина зарыдала сильнее:

– Это сорняки! Господи, неужели ты никогда не научишься различать их?!

Селим чмокнул ее в кончик носа.

– Ну вот, – усмехнулся он весело, – ты все такая же забияка. Это хороший знак.

– О, прости меня, мой господин! Но всего два дня назад этот воздух был напоен ароматом синих гиацинтов. Вон там танцевали на ветру белые и желтые нарциссы. А в оранжерее стояло несколько горшочков с твоими любимыми тюльпанами, которыми я хотела украсить твои покои к возвращению. Семнадцать лет я работала не покладая рук, стараясь превратить наш сад в райский уголок красоты и безмятежности. И вот за одну ночь это уничтожено! Уничтожено сукой, которая произвела на свет развращенного идиота. Эта женщина несет с собой только хаос и смерть!

– Тише, любовь моя, не расстраивай султана. Он и без того тяжело переживает зло, сотворенное Бесмой.

Но Баязет все же расслышал резкие слова Сарины. Решимость сурово покарать Бесму стала угасать, когда он увидел, что все члены семьи младшего сына живы‑здоровы. Но теперь гнев воспылал в его сердце с новой силой.

"Испанка права… Всю жизнь Бесма рвалась к власти и ради этого не останавливалась ни перед чем, неся гибель и разорение всем окружающим ее людям».

Султан переночевал с сыном и его семьей, но уже с рассветом тронулся в обратный путь до Константинополя. Он уехал с обещанием прислать рабочих и необходимые материалы для капитального ремонта дворца Лунного света. Разум его был ясен – во многом благодаря ночи, проведенной в обществе госпожи Рефет, – а душа полна решимости свершить то, что необходимо.

Добравшись до столицы, султан прямиком отправился во дворец. К нему тотчас явился ага кизляр.

– Ну как тут без меня?

– Я подвел тебя, мой повелитель, – со вздохом проговорил ага кизляр и опустил голову. – Прошлой ночью принц Ахмед сбежал из дворца.

– Как?!

– Оказывается, от его покоев был проведен потайной ход к одной из внешних стен. Он строился в секрете. Мы ни сном ни духом не ведали, что он может сбежать. Мальчишки, которые его окружают, неподкупны, а мои люди узнали обо всем, когда уже было поздно.

– А Бесма‑кадина?

– На месте, мой господин.

– Давай ее сюда. И я хочу, чтобы ты присутствовал при нашем разговоре. Я не виню тебя в том, что Ахмед сбежал. Я лично разыщу его. Он не мог не знать о гнусных, преступных замыслах своей матери.

– Мой господин, как семья принца Селима?

– Все в порядке, потом тебе расскажу.

Один из евнухов известил Бесму‑кадину о том, что ее желает видеть султан. Она не очень‑то торопилась на эту встречу и заставила себя долго ждать, просидев не одну и не две минуты перед зеркалом и прихорашиваясь. Наконец она вышла из своих покоев и вместе с евнухом отправилась к султану.

В свои пятьдесят семь лет она вес еще была красивой женщиной. Сирийка по рождению, Бесма в молодости славилась иссиня‑черными роскошными волосами, которые с годами посеребрились, и смуглой кожей оливкового цвета, на которой лишь совсем недавно стали появляться морщинки. Совершенно же не изменились, пожалуй, ее глаза. Черные, живые…

Она тщательно продумала свой наряд. На ней были светло‑вишневые шаровары и платье из темно‑синего шелка с длинными рукавами и продольными разрезами на юбке. На широких бедрах покоился золоченый пояс, усыпанный сапфирами и жемчугом. На плечи она накинула светло‑вишневый атласный халат без рукавов, отороченный горностаем и расшитый бриллиантами. Волосы, заплетенные в косы, были уложены в виде короны и прикрыты розовой вуалью из газа.

Ступая по выложенным плиткой длинным галереям дворца, Бесма была готова к тому, чтобы принять свою судьбу. Баязет сейчас, конечно, уже знает, что все семейство Селима вырезано. Он, естественно, кипит яростью и подозревает ее, но Бесма очень осторожна. Никто не сможет привязать се к этому делу, ибо она наняла совершенно посторонних людей для выполнения этой миссии. И сейчас они уже скачут к персидской границе. Нет, никто не сможет ни в чем ее обвинить. Султан, конечно, имеет подозрения против нее, но ничего доказать не сможет. Впрочем, в бешенстве он, возможно, решит наказать ее и удалит от двора.

Бесма тихонько рассмеялась. Ну и прекрасно! Она и сама давно уже помышляла о том, чтобы избавиться от него, и вот теперь представится отличная возможность. В ссылке у нее, разумеется, будет свой дворец, большой штат прислуги и личные евнухи. Причем она сама будет подбирать себе преданных рабов и отсеет шпионов презренного ага кизляра Хаджи‑бея. Бесма знала, что одержала победу, к которой начала готовиться в тот самый день, когда повитуха показала ей новорожденного Ахмеда. Теперь он станет султаном, а Селима больше не нужно опасаться. Вся его семья погибла, и он фактически уже конченый человек. Баязет тоже не вечен, и скоро Ахмед поднимется на его трон. И первым же своим указом подпишет Селиму смертный приговор.

Двери в покои султана открылись перед ней, и она вошла.

– Не могу понять, мой милый господин, чем я заслужила подобное обращение? – спокойно начала она. – Почти трое суток мне запрещали покидать покои. Не пускали даже в личный сад. Моих рабов тоже превратили в пленников. За что все это, объясни.

Баязет медленно повернулся к ней лицом.

– Твой план провалился, – сказал он негромко. – С семьей Селима все в порядке.

Бесма смертельно побледнела, но тут же взяла себя в руки и спросила с деланным удивлением:

– А разве с ними что‑то должно было случиться?

– Не притворяйся, дочь иблиса[7]! – рыкнул султан. – Мне известно, что ты задумывала против них! Головорезы, которых ты подослала к ним, не умели держать язык за зубами.

– Кто смеет обвинять меня?

– Убийца! – прошипел султан, не обратив внимания на ее вопрос. – Я слишком долго терпел твои гнусные выходки и зло, потому что ты была матерью моего наследника. Но он больше не наследник. Вчера ночью твой драгоценный сын тайно сбежал из дворца. Считай, он уже мертвец. А к вечернему намазу я официально объявлю своим новым наследником Селима.

– Ты этого не сделаешь! – взвизгнула Бесма, теряя над собой контроль. – Мой сын – наследник! Мой!

– Так, по‑твоему, я этого не сделаю? В последние годы ты часто позволяла себе забывать о том, что пока еще я здесь султан!

– Даже если ты лишишь трона моего сына, есть еще сын Сафийе Коркут. По закону он должен следовать за Ахмедом. Как же с ним?

Баязет побагровел и грозно навис над нею:

– Ты еще смеешь учить меня нашим законам, гадкая тварь?! Или уже забыла, что два года назад Коркут официально отказался от претензий на султанский трон? Он никогда не хотел быть во главе государства и к тому же чувствовал, хорошо зная тебя, что только этим спасет себе жизнь! Ему достаточно поста правителя Македонии, и он уже дал понять, что одобрит мой выбор.

– Ты не можешь отнять трон у моего сына! – вновь вскрикнула Бесма. – Я столько трудов положила на то, чтобы он однажды стал султаном!

– Это верно. Сначала отравила моего первого сына Мустафу и разбила сердце женщине, которую я любил больше всех в жизни, но я закрыл на это глаза. А теперь задумала вырезать тринадцать невинных детей, четырех красавиц жен Селима и свыше двухсот его верных рабов! И все это только для того, чтобы посадить на трон своего сына?! Как я жалею о том, что не казнил тебя до сих пор!

Вены на висках султана вздулись словно толстые веревки, лицо побагровело.

– Но не казнил ведь! – ответила Бесма. – Тем самым ты мысленно одобрил мои действия и повинен в них не меньше меня!

– Нет, я не сойду в могилу, пока не исправлю собственную ошибку! – вскричал султан, набрасываясь на кадину.

Его крепкие руки сомкнулись на ее горле и сдавили его с огромной силой. Бесма испустила сдавленный возглас и попыталась отодрать его руки от горла, но внезапность была на стороне Баязета – Бесма опоздала. Султан сжал сильнее, и кадина стала заваливаться на пол. Лицо ее мгновенно потемнело, потом стало малиново‑синим, глаза вылезли из орбит.

Через две минуты все было кончено, и она обмякла в его руках. Занавеска в углу комнаты раздвинулась, и из‑за нее выбежал Хаджи‑бей. Приблизившись к султану, он мягко расцепил его руки, и Бесма кулем свалилась на пол. Из ее горла вылетел слабый хрип. Евнух склонился над ней, пытаясь нащупать пульс. Его не было.

– Она мертва, мой повелитель, – сказал он. Султан на мгновение остановился взглядом на трупе, но вдруг схватился руками за грудь и вскрикнул от боли. Хаджи‑бей позвал стражу:

– Быстро за лекарем!

– Стойте! – прохрипел Баязет. – Селима назначаю наследником… Селима…

– Вы слышали? – обратился к ним ага. Стражники утвердительно кивнули. На них лица не было от потрясения. – Тогда ты, – он ткнул пальцем в одного из них, – бегом за лекарем. А ты позови сюда моего Талата. И чтоб никому ми слова о том, что видели и слышали, иначе не сносить вам головы. Ступайте!

Стражники стремглав бросились из комнаты, а султан, испустив еще один сдавленный вопль, схватился теперь уже за голову, Хаджи‑бей помог ему добраться до дивана, уложил, а потом вернулся к мертвой Бесме и накрыл ее тело ковром.

На пороге показался Талат и один из охранников.

– Не допускай сюда никого, кроме лекаря, – приказал Хаджи‑бей стражнику.

– Хозяин… – прошептал Талат. – Что тут произошло?

– Султан убил Бесму, а потом у него начался припадок. Пошли нарочного к принцу Селиму с просьбой немедленно прибыть сюда. С семьей. Он должен быть здесь прежде, чем слух о состоянии султана достигнет ушей Ахмеда. Наш господин в присутствии двух свидетелей объявил, что назначает новым наследником принца Селима.

– Мы победили, хозяин! После стольких лет Киюзем‑кадина отмщена! Ах, как бы я хотел, чтобы она дожила до этого дня!

– Замолчи, болван! Баязет все еще наш господин, и только Аллах может забрать его к себе. К тому же пока принц Ахмед жив, всем нам угрожает смертельная опасность. Ступай, снаряди в Крым самого скорого гонца. Торопись, но старайся не привлекать лишнего внимания.

Талат вышел, столкнувшись в дверях с прибывшим лекарем султана. Приблизившись к своему венценосному пациенту, тот произвел быстрый, но тщательный осмотр.

– Он будет жить? – спросил Хаджи‑бей.

– Не могу пока сказать, – ответил лекарь. – У него схватило одновременно сердце и голову, и он парализован ниже пояса. Не знаю, сможет ли он после этого приступа говорить. Я дам ему опиум, чтобы он заснул. – С этими словами лекарь сунул меж зубов султана пилюлю и влил ему в рот воду из янтарного кубка. Обернувшись к ага, он спросил:

– Как это случилось?

Хаджи‑бей приподнял ковер, в глазах лекаря мелькнул ужас при виде мертвого тела.

– Бесма!..

– У нашего повелителя истощилось терпение, – уклончиво ответил евнух.

– На все воля Аллаха, – пробормотал лекарь. – Кто‑нибудь об этом знает?

– Два охранника и мой слуга Талат. Я приказал ему известить принца Селима. – Хаджи‑бей устремил на лекаря напряженный, изучающий взгляд.

Тот усмехнулся.

– Как кстати, что принц Ахмед сбежал вчера, – проговорил он. – Он копченый человек. Ты не знаешь, где он сейчас?

– На дороге, ведущей а Адрианополь, судя по последним сообщениям, – ответил ага. – Но его догонят и вернут.

– Зачем, ага кизляр?

Хаджи‑бей замолчал в нерешительности. Он знал лекаря как человека, искренне преданного султану Баязету. Но чью сторону он примет, если султан умрет?

Словно прочитав его мысли, лекарь сказал:

– Напрасно ты опасаешься, что я поддержу принца Ахмеда, дружище. Уж ты‑то должен знать меня хорошо. Или уже забыл, как я, тогда еще совсем молодой человек, боролся за жизнь умирающего принца Мустафы? Я просидел у его изголовья всю ночь, невыносимо страдая, видя, как бедняжка мучается в страшной агонии, которую я ничем не мог облегчить. Когда же он испустил дух, я искренне возблагодарил Аллаха за то, что тот наконец сжалился над ребенком и прекратил его страдания. В награду за мои усилия султан сделал меня придворным лекарем. Я всех здесь знаю. Принц Ахмед рос слабым, избалованным и развращенным. Душа у него прогнила, словно перезревший фрукт. Принц Коркут хороший человек, но с него вполне достаточно Македонии, где он с увлечением занимается археологией. Таким образом, выбирать не из кого. Остается принц Селим. К тому же и сам султан связывал именно с ним главные надежды. Я преклоняю голову перед мудростью нашего господина.

– Спаси султана, если сможешь, – ответил Хаджи‑бей. – Он должен публично лишить Ахмеда всех прав, иначе нам не миновать войны. А мы должны избежать этого. Любой ценой. Есть немало тех, кто поддержит Ахмеда, надеясь через него получить власть в собственные руки.

– Янычары?

– Нет‑нет, – покачал головой ага. – Бали‑ага предан султану, а после него будет предан Селиму. А янычары последуют за своим вожаком.

– Тогда, считай, полдела сделано, ага. Тем более что и народ души в Селиме не чает.

– Народ?! Тьфу! Народ – это толпа, которая пойдет туда, куда ее позовут. Во дворце еще сидят гнусные шакалы, но я надеюсь в ближайшее время избавиться от них.

Лекарь кивнул в знак согласия:

– Займусь своим пациентом, ага.

– Хорошо, а я пока распоряжусь, чтобы создали все условия для его выздоровления, – сказал Хаджи‑бей. – И прослежу, чтобы у покоев султана поставили дополнительную охрану. Нельзя допустить, чтобы весть о его тяжелом состоянии покинула стены этого дворца.

С этими словами ага приблизился к дивану и взглянул на султана. Баязет спал, и гримаса боли исчезла с его лица. Хаджи‑бей еле слышно вздохнул. Он сам был уже стар и чувствовал усталость. Он не желал своему повелителю зла, ибо Баязет всегда был добр к нему. Но Хаджи‑бей мечтал увидеть день, когда на трон поднимется принц Селим, сильный и молодой, приняв от отца бремя государственной власти. Тогда дело будет сделано и можно будет успокоиться.

Еще раз тяжело вздохнув, старик вышел из покоев султана.

Date: 2015-12-13; view: 315; Нарушение авторских прав