Глава 16. Воздействие революции а) сельское хозяйство 6 page

Брест-Литовский договор произвел на все советское общество воздействие сильнейшего шока. Словно резкий луч прожектора, осветил он картину почти полной беспомощности и разрухи и привел вдруг к резкой остановке той экономической политики дрейфа и компромисса, которая была характерна для последних трех месяцев. В момент подписания договора основной акцент все еще делался на необходимости создать новую армию для "защиты социалистического отечества" и на надежную перспективу грядущей международной революции: именно эти вопросы все еще оставались лейтмотивами резолюции VII съезда партии, одобрившего ратификацию договора от 8 марта 1918 г. Ровно неделю спустя они повторились в резолюции официально ратифицировавшего договор IV Всероссийского съезда Советов, причем им был добавлен новый момент – необходимость решительного поворота в экономической политике.

"Съезд самым настойчивым образом выдвигает перед всеми рабочими, солдатами и крестьянами, перед всеми трудящимися и угнетенными массами самую главную очередную и необходимую задачу текущего момента: повышение деятельности и самодисциплины трудящихся, создание везде и повсюду крепких и стройных организаций, охватывающих по возможности все производство и все распределение продуктов, беспощадную борьбу с тем хаосом, дезорганизацией, разрухой, которые исторически неизбежны, как наследие мучительной войны, но которые в то же время являются первейшей помехой делу окончательной победы социализма и упрочения основ социалистического общества" [22].

Пришло время подсчитать огромные экономические потери, в сущности, не вызванные, а только зарегистрированные Брест-Литовскими соглашениями. Они составляли 40 % в промышленности и промышленном населении бывшей царской империи, 70 – в железорудном и сталелитейном производстве и 90 %,в сахарном производстве [23]. Чтобы вырвать страну из когтей разрухи, требовались радикальные меры. С другой стороны, уже сам факт, что хоть как-то удалось выжить после германского нашествия, вселял определенный оптимизм. Беспорядки последних месяцев можно было на вполне законных основаниях от-

части приписать ужасам войны, а они на данный момент уже были позади. Впервые Советская республика была свободна от каждодневных забот, связанных с опасностью иностранного вторжения. Промышленная реконструкция была первой и самой главной и неотложной задачей "передышки".

Новый поворот в политике сопровождался важными переменами в ВСНХ. Почти сразу же, судя по всему, был понижен в должности его первый председатель Осинский [24]. Вместе с Бухариным и Ломовым он участвовал в дискуссиях Центрального Комитета партии в числе активных противников Брест-Литовского договора, и, потерпев поражение, все они были выведены из состава бюро ВСНХ и отстранены от всякой ответственности за его политику [25]. Это открыло путь Ларину и Милютину, ставшим наиболее влиятельными фигурами в штаб-квартире ВСНХ; одно время предполагалось, что Ларин займет пост председателя [26]. Бывший меньшевик, Ларин изучал и восхищался инспирированной государством промышленной концентрацией и плановой экономикой военной Германии. Милютин – хотя всегда и оставался большевиком – отнюдь не принадлежал к числу бескомпромиссных экстремистов, как об этом свидетельствовала его отставка в связи со спорным вопросом о коалиции в ноябре 1917 г. [27] Как Ларин, так и Милютин выдвинулись теперь как практические деловые люди, занимавшиеся прежде всего тем, как найти средства остановить катастрофическое падение производительности. Оба были убежденными сторонниками планирования и централизации. Политика, которую они представляли, явилась реакцией на излишества рабочего контроля и "стихийной" национализации, и на некоторое время этой политике была обеспечена поддержка Ленина.

Первым безошибочным шагом на новом пути явился декрет, обнародованный ВСНХ 3 марта 1918 г. – дата подписания в Брест-Литовске, – за подписью Ларина. Декрет содержал явное официальное признание функций технического управления в промышленности и в то же самое время знаменовал попытку заложить основы целостной системы централизованного надзорам контроля. Каждый главк или центр должен был назначать на каждое предприятие, принадлежащее данной отрасли промышленности, своего комиссара или уполномоченного, который призван играть роль представителя правительства и осуществлять надзор, а также двух директоров, одного – технического, а другого – административного. Административный директор подчинялся решениям "хозяйственно-административного совета", в состав которого входили представители рабочих, предпринимателей и инженерно-технического персонала предприятия, а также профсоюзов и местных советских органов. Решения технического управляющего могли быть отменены только уполномоченным правительства или "центральной дирекцией" отрасли. В декрете был заложен принцип, что "рабочий контроль над национализированными предприятиями осуществля-

ется путем передачи всех заявлений и постановлений фабрично-заводского комитета или контрольной комиссии на усмотрение и разрешение хозяйственно-административного совета предприятия"; кроме того, в декрете было положение, что рабочие или предприниматели должны составлять не более половины всех членов административного совета [28]. На открывшейся 19 марта 1918 г. сессии ВСНХ Милютин начал свой основной доклад, заявив, что "диктатура пролетариата сделала неизбежным изменение всей экономической политики сверху донизу". Он подверг осторожной критике "недочеты" рабочего контроля и национализацию в том виде, в каком она осуществлялась до сих пор.

"Национализация шла либо снизу, проводилась областными, часто местными советам PC и КД, или же шла сверху, отсюда, от СНК и ВСНХ. Но недостаток был тот в этой системе национализации, что не было общего плана. Самый процесс диктовался объективно экономическим положением и фактами классовой борьбы. В настоящее время нашу промышленность приходится финансировать государству, и в сущности национализированные предприятия и частные предприятия сейчас в большинстве содержатся государственной казной. И поэтому в этом отношении нам трудно, в сущности говоря, получить такую картину отличия национализированных от ненационализированных предприятий в смысле задолженности с их стороны государству; поэтому в дальнейшем перед нами стоит необходимость управления теми фабриками и заводами и т.д., которые еще не национализированы, и доведения до конца национализации промышленности".

Главным следствием всего этого был отказ от "карательной" системы национализации в пользу "системы планомерной национализации", соответствующим образом подготовленной и охватывающей целиком каждую данную отрасль промышленности. Такой дальнейший курс национализации должен быть связан с "увеличением производительности". Ларин провозгласил тогда точку зрения – столь непривычную в то время, сколь она может казаться очевидной сейчас, – что функции ВСНХ заключаются в том, чтобы "увеличить количество полезных предметов, производимых в стране"; он оказался намного впереди своего времени и когда выдвинул три амбиционных проекта, которые предполагалось осуществлять за счет общественных работ, – интенсивное оснащение оборудованием месторождений, расположенных в Центральной Сибири, электрификация промышленности в Петрограде и проведение ирригационных работ в Туркестане [29]. Планы разработки месторождений и развития промышленности в Сибири, которые должны были заменить утраченные промышленные районы на Украине и юго-востоке России, широко обсуждались в начале 1918 г., но были быстро прерваны гражданской войной; те же самые причины сделали неосуществимым и проект относительно Туркестана.

Электрификация промышленности оказалась зародышем той идеи, которая пустила ростки позднее, заняв почетное место в истории советского планирования. Однако в тот момент Ларин занимался строительством "воздушных замков".

Проблемой, по которой в течение короткого периода спокойствия, последовавшего после Брест-Литовска, разгорелись жаркие споры, стал вопрос о взаимоотношениях революционного правительства с бывшими лидерами капиталистической промышленности. Ленинская концепция "государственного капитализма" как строя, который оставит за собственниками владение и управление своими промышленными предприятиями, подчинив их общегосударственному надзору и руководству, отнюдь не была забыта. Деловые контакты между ВСНХ и промышленниками всячески поощрялись, так что не удивительно, что между видным железорудным и стальным магнатом, чьей промышленной группе принадлежали основные локомотивные и вагоностроительные заводы страны, Мещерским и ВСНХ вот-вот были готовы начаться переговоры, касающиеся будущей организации этой отрасли промышленности. В марте 1918 г. Мещерский выдвинул весьма изобретательное предложение, в соответствии с которым его группа должна была владеть половиной акций нового металлургического треста, другая же половина должна была принадлежать государству, причем группа должна была от имени этого смешанного предприятия осуществлять управление трестом. Небольшим большинством голосов ВСНХ принял решение вести переговоры, основываясь на этом предложении [30]. Приблизительно в то же самое время еще один промышленник, Стахеев, сделал предложение образовать трест железорудной и сталелитейной промышленности на Урале, причем акции на сумму 200 млн. рублей должны были быть субсидированы его группой, еще 200 млн. – государством, а 100 млн. – неназванными американскими капиталистами. Альтернативное предложение предполагало, что государство возьмет на себя субсидирование всего капитала, а группа Стахеева будет осуществлять руководство и управление трестом от имени государства [31].

Все эти проекты – из которых наиболее серьезным было предложение Мещерского – вскоре натолкнулись на жесткую политическую оппозицию. Потерпевшая поражение в связи с ратификацией Брест-Литовского соглашения левая группа теперь под руководством Бухарина и Радека выступила широким фронтом в экономической области. 4 апреля 1918 г. эта группа представила на одном партийном собрании серию тезисов, две недели спустя они были опубликованы в первом номере недолго просуществовавшего журнала "Коммунист" [32]. Присутствовавший на этом собрании Ленин зачитал серию контртезисов: они в то время опубликованы не были, однако явно представляли собой часть первого варианта обширной статьи под заголовком "Очередные задачи Советской власти", которая, получив пред-

варительно одобрение Центрального Комитета партии – необычно торжественная формальность, – была напечатана в "Известиях" от 28 апреля 1918 г. [33] На другой день Лениным были открыты широкие публичные дебаты по этому вопросу на заседании ВЦИК, где от имени левой группы выступил Бухарин, а 3 мая ВЦИК одобрил шесть тезисов по "Очередным задачам Советской власти", что ознаменовало собой полное принятие ленинской позиции [34]. Не удовольствовавшись этой формальной победой, Ленин разгромил своих поверженных противников в весьма живо написанной брошюре "О "левом" ребячестве и о мелкобуржуазности", которая положила конец разногласиям и содержала в наиболее законченном виде ленинские экономические взгляды того времени.

Обе стороны были единодушны в признании того, что наступил поворотный момент. Революция одержала триумфальную победу над своими врагами внутри страны, власть буржуазии была сломлена, а буржуазная административная машина, как политическая, так и экономическая, полностью разгромлена – разрушительная фаза революции была завершена. Однако относительно того, как осуществить созидательную фазу, мнения радикальным образом разделились. Члены левой группировки стояли на диаметрально противоположных позициях относительно тех, кто до и после революции скептически относился к возможности немедленного перехода к социалистической революции; они, напротив, утверждали, что социалистическая революция уже свершилась, и им не терпелось собрать урожай ее живительных плодов. От выдвижения какой бы то ни было конструктивной или конкретной программы они уклонялись, оставаясь по преимуществу группировкой оппозиционной. Однако о чем шла речь, в принципе было совершенно ясно. Программа пролетарской революции переводилась на другие рельсы в интересах консолидации новой государственной власти. Так же как в Брест-Литовске, дело международной революции было отдано в жертву ради "охраны и укрепления уцелевшей части Советского государства", так же и в экономической сфере "все силы будут обращены на укрепление и развитие производительных сил, на "органическое строительство", при отказе от дальнейшей ломки капиталистических производственных отношений и даже при частичном восстановлении их". Эта аргументация продолжалась:

"Вместо перехода от частичных национализации к общей социализации крупной промышленности, соглашения с "капитанами промышленности" должны были привести к образованию больших руководимых ими и охватывающих основные отрасли промышленности трестов, которые с внешней стороны могут иметь вид государственных предприятий. Такая система организации производства дает социальную базу для эволюции в сторону государственного капитализма и является переходной ступенью к нему".

Отголоски такой же критики слышались и со стороны левых эсеров и меньшевиков, которые, выступая в своей печати, сетовали, что "под флагом национализации промышленности проводится политика насаждения промышленных трестов" [35]. Недавно проявившаяся настойчивость Ленина на централизованной организации и предлагаемые им меры по ее осуществлению отвергались как отступление от социализма в сторону государственного капитализма.

В середине апреля 1918 г., когда эти разногласия были в самом разгаре, было принято решение отклонить план, предложенный Мещерским [36]. Не вполне ясно, насколько это решение было форсировано той ролью, которую сыграли в этом члены оппозиции; согласно одной из версий, оно было продиктовано обнаружением того факта, что основная часть акций группы Мещерского попадала бы в немецкие руки [37]. Однако дискуссии по принципиальным вопросам продолжались без ссылок на это решение. Опровержение Лениным критических выступлений со стороны левой оппозиции было весьма характерным и знаменательным. С апреля 1917 г. он проповедовал – вопреки мнению тех, кто стремился удержать революцию в узких буржуазных рамках, – доктрину непосредственного перехода от буржуазной революции к социалистической. Однако он проявлял осторожность, удерживаясь от утверждений относительно времени и условий, при которых социалистическая революция может быть достигнута. "Не "введение" социализма, как наша непосредственная задача, – отмечал он в "Апрельских тезисах", – а переход тотчас лишь к контролю со стороны С.Р.Д. за общественным производством и распределением продуктов". В работе "Государство и революция", написанной накануне Октябрьской революции, он говорил, имея в виду Германию военного времени, об "эпохе перерастания монополистического капитализма в государственно-монополистический капитализм", хотя и отвергал при этом еретическую мысль, что этот государственно-монополистический капитализм может называться "государственным социализмом"; это не было социализмом, но это был шаг на пути к социализму [38]. Эта концепция высококонцентрированной и монополизированной экономики, управление которой осуществляется капиталистами при номинальном сохранении частной собственности, но при неусыпном надзоре со стороны государства, именно и означала то, что Ленин называл "государственным капитализмом". Попытка осуществить это сразу же после революции в виде системы рабочего контроля потерпела поражение отчасти из-за отказа капиталистических предпринимателей играть отведенную им роль [39]. Однако куда более значительные успехи – несмотря на провал переговоров с Мещерским – ожидали политику, направленную на организацию серии крупных промышленных монополий под контролем и руководством ВСНХ [40]. Это не было социализмом, но означало шаг по пути к его осуществлению. Ленин никогда открыто не оспари-

вал столь дорогое сердцам меньшевиков сомнительное утверждение, что, прежде чем стать социалистической, Россия должна перестать быть отсталой. Эта проблема обрела особую остроту в связи с провалом – вопреки расчетам Ленина – надежд на то, что германский и западноевропейский пролетариат придет на помощь российской революции. Отсталая Россия теперь должна завершить свою буржуазную революцию, должна собственными силами провести модернизацию в ожидании, пока придет помощь из Европы.

Впоследствии случилось так, что Ленин смог использовать упрек в "государственном капитализме" не как обвинение, а как комплимент. Во время дискуссий на заседании ВЦИК он с иронией обратил против своих оппонентов их же собственное оружие.

"Эволюция в сторону государственного капитализма – вот зло, вот враг, с которым нас приглашают бороться.

И вот, когда я читаю эти ссылки на подобных врагов в газете левых коммунистов, я спрашиваю: что сделалось с этими людьми, как они могут из-за обрывков книжки забыть действительность? Действительность говорит, что государственный капитализм был бы для нас шагом вперед. Если бы мы могли в России через малое число времени получить государственный капитализм, это было бы победой. Как они могли не видеть, что мелкий собственник, мелкий капитал – наш враг? Как они могли в государственном капитализме видеть главного врага?" [41]

В работе "О "левом" ребячестве и о мелкобуржуазности" он развил эту идею с теми же акцентами, но более подробно. Россия представляет собой арену, на которой борются между собой различные формы производства. Но важно распознать, какие из них являются врагами, а какие – союзниками.

"Не государственный капитализм борется здесь с социализмом, а мелкая буржуазия плюс частно-хозяйственный капитализм борются вместе, заодно, и против государственного капитализма, и против социализма" [42].

Государственный капитализм – это, таким образом, не только камень, ступая на который можно перейти к социализму, но и союзник социализма в качестве врага его врагов.

Зарубежной страной, на которой по-прежнему был сфокусирован взгляд не только Ленина-революционера, но и Ленина-государственного деятеля, оставалась Германия. Интерес Ленина к германской военной экономике начал давать плоды. Еще не был ратифицирован Брест-Литовский договор, а он уже с нетерпеливым энтузиазмом обращался к этой теме.

"Да, учись у немца! История идет зигзагами и кружными путями. Вышло так, что именно немец воплощает теперь, наряду с зверским империализмом, начало дисциплины, организации, стройного сотрудничества на основе новейшей машинной индустрии, строжайшего учета и контроля.

А это как раз то, чего нам недостает. Это как раз то, чему нам надо выучиться" [43].

Он посвятил Германии как "конкретнейшему примеру государственного капитализма" и как "последнему слову современной крупно-капиталистической техники и планомерной организации" целую главу работы "О "левом" ребячестве и о мелкобуржуазности". Единственным недостатком германского государственного капитализма было то, что его государство было государством "юнкерски-буржуазного империализма". Поставьте на его место "советское, т.е. пролетарское государство", и "вы получите всю ту сумму условий, которая дает социализм". История играет странные шутки. Она породила в начале 1918 г. "две разрозненные половинки социализма, друг подле друга, точно два будущих цыпленка под одной скорлупой" – один в Германии, а другой в России. Политическая революция произошла в России, а экономическая организация имелась в Германии. Обе они были необходимы для достижения социализма. Задача российских социалистов заключалась в том, чтобы – в ожидании, пока разразится германская революция, – "учиться государственному капитализму немцев, всеми силами перенимать его, не жалеть диктаторских приемов для того, чтобы ускорить это перенимание еще больше, чем Петр ускорял перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства" [44]. Похоже, это было единственным восхищенным упоминанием о Петре Великом – а возможно, и вообще о каком бы то ни было другом русском царе – в работах Ленина. Таким образом, Ленин проводил достаточно резкое различие между первым и вторым периодом революции. Дело "подавления сопротивления эксплуататоров" было уже в главных чертах сделано "в период с 7 ноября (25 октября) 1917 г. до (приблизительно) февраля 1918 г.". С другой стороны, "наша работа по организации, под руководством пролетариата, всенародного учета и контроля за производством и распределением продуктов сильно отстала от нашей работы по непосредственной экспроприации экспроприаторов". Впереди в течение следующего периода лежит "коренная задача создания высшего, чем капитализм, общественного уклада", а это означает "повышение производительности труда, а в связи с этим (и для этого) его высокую организацию". В течение первого периода лозунг "Грабь награбленное" был совершенно правильным, во втором – девизом должно стать: "Награбленное сосчитай и врозь его тянуть не давай, а если будут тянуть к себе прямо или косвенно, то таких нарушителей дисциплины расстреливай" [45]. В первый период важно было подчеркивать социалистическую враждебность к государству, необходимость уничтожить буржуазную государственную машину; это было подчеркнуто в работе "Государство и революция". Однако когда Бухарин упоминал "Государство и революцию" в "Коммунисте" в апреле 1918 г., он процитировал только "то, что уже... устарело, что является вче-

рашним", промолчав о задаче завтрашнего дня в том, что касается учета, контроля, дисциплины" [46]. В первый период превалирующим лозунгом был "рабочий контроль", теперь, в новом акценте на организацию как путь к социализму, это было предано забвению.

"Мы организовали при царе тысячи и при Керенском сотни тысяч. Это ничего, это в политике не считается. Это была подготовительная работа, это был подготовительный класс. И пока передовые рабочие не научатся организовывать десятки миллионов, до тех пор они – не социалисты и не творцы социалистического общества, и необходимых знаний организации они не приобретут. Путь организации – путь длинный, и задачи социалистического строительства требуют упорной продолжительной работы и соответственных знаний, которых у нас недостаточно. Едва ли и ближайшее будущее поколение, более развитое, сделает полный переход к социализму" [47].

В то время Ленин стремился внедрить в сознание масс важность организации, используя – возможно, намеренно – гиперболические выражения. Если бы торговец сказал ему, что улучшилось положение на некоторых железных дорогах, "так мне такая похвала в миллион раз ценнее, чем 20 резолюций коммунистов". Железные дороги как раз и являлись главным "гвоздем", представляя собой "одно из проявлений самой яркой связи между городом и деревней, между промышленностью и земледелием, на которой основывается целиком социализм" [48]. Здесь можно было уже увидеть предвкушение того пути, на котором два года спустя ленинское воображение покорила панацея электрификации.

В мае 1918 г. полемика по вопросу об организации промышленной политики прекратилась; причем завершилась она без решающей победы какой бы то ни было из сторон. Предложение о том, чтобы вести дела совместно с капиталистами, было отвергнуто и уже более не возобновлялось; таким образом, исчезла возможность компромисса с промышленниками под флагом "государственного капитализма". Но, с другой стороны, доводам левой оппозиции в пользу местной автономии и "рабочего контроля" суждена была недолгая жизнь: девизами дня стали организация и централизация. Вслед за отказом от плана Мещерского ВСНХ созвал в середине мая в Москве совещание работников металлургической промышленности с целью обсуждения вопроса о национализации. В совещании, которое прошло под председательством Ленина, принимали участие главным образом представители рабочих и инженерно-технического персонала соответствующих предприятий. Было зачитано письмо к совещанию от Ленина, который от лица Совнаркома выступал в пользу национализации, мотивируя это тем, что такие меры повлекут за собой объединение в рамках единой администрации различных предприятий, включая сюда инженеров и специалис-

тов, а также выступая за принятие мер, обеспечивающих соблюдение "строгой трудовой дисциплины". Представители инженерно-технического персонала от голосования воздержались, однако никаких других обструкций относительно данного мероприятия с их стороны не последовало. Логика сложившейся ситуации носила императивный характер: раз проект Мещерского, предполагавший национализацию наполовину, был отвергнут, то единственной вероятной альтернативой была национализация полная. В результате этого совещания была принята резолюция, выступавшая за "немедленную национализацию" предприятий и проведение объединения; под эгидой ВСНХ был образован временный комитет с целью организации "объединенных государственных металлургических заводов (Гомза)" – первого и самого крупного из трестов, созданных ВСНХ в порядке воплощения ленинского принципа "принудительного синдицирования" [49]. Двумя неделями раньше декретом Совнаркома была национализирована сахарная промышленность [50] – первая, кроме транспорта, отрасль, с которой теперь стало возможным иметь дело как с единым целым.

I Всероссийский съезд Советов народного хозяйства собрался в Москве 26 мая 1918 г. Он планировался как нечто вроде хозяйственного парламента. Свыше 100 делегатов с правом голоса представляли ВСНХ и его главки и центры, областные и местные совнархозы и другие хозяйственные органы, а также профсоюзы; кроме того, на съезде присутствовало около 150 делегатов без права голоса [51]. Председательствовал на съезде недавно назначенный на пост председателя ВСНХ Рыков [52]. Вновь подняли голос представители левой оппозиции. Бухарин, чьи функции здесь были чисто формальными, сводясь к оглашению приветствий к съезду от Центрального Комитета партии, с известной едкостью заметил, что существуют люди, которые вместо того, чтобы поднять знамя "вперед к коммунизму", поднимают знамя "назад к капитализму", Осинский выразил опасения, что при новых порядках "ключи от производства остаются в руках капиталистов". Ломов, напомнив съезду, что фраза о том, что социализм должен учиться у капитализма, имела хождение в 80-90-е годы XIX века и выдвинута она была "квази-марксистом" (а ныне буржуазным деятелем) Струве, вел арьергардный бой в защиту рабочего контроля и сделал замечание, которое стало характерным для всех оппозиционных групп на несколько лет вперед:

"Мы всеми мерами – национализацией, централизацией подавляем силы в своей стране. Массы совершенно отрезаются от творческой живой силы во всех областях народного хозяйства" [53].

Однако доминировало на съезде осознание того сурового факта, что практическая необходимость требует обеспечить увеличение и организацию производства, с какими бы это ни было сопряжено теоретическими жертвами. Милютин, сделав-

ший на съезде основной доклад, был подвергнут критике не столько за выдвинутые им предложения, сколько за прозвучавшие в его докладе оптимистические оценки на будущее. А Рыков как председатель ВСНХ выступил за радикальную и бескомпромиссную политику национализации. Применявшиеся до настоящего времени случайные и бессистемные методы не представляли собой ни эффективного противоядия хозяйственной анархии, ни эффективного вклада в строительство социализма. Национализация отдельных предприятий не означает социализма: это в лучшем случае синдикализм. Даже национализация отдельных отраслей промышленности не является достаточной мерой.

"Я до сих пор думал, – сказал Рыков, – что можно организовать социалистическое общество, и то при условии международного социалистического переворота, но организовать социалистическую отрасль промышленности, социализировать отдельную фабрику или завод, извините меня, до сих пор ни один социалист таких предложений не делал и не может делать" [54].

Однако – хотя на чисто доктринерском уровне таким образом без всяких компромиссов провозглашался тезис о несовместимости такой экономики, которая была бы наполовину социалистической, а наполовину капиталистической, – необходимо было также признать и то обстоятельство, что "мы в состоянии национализировать и в состоянии управлять национализированными предприятиями только в части промышленности" и что, следовательно, придется начать с наиболее важных [55]. В ключевой резолюции съезда содержалось следующее сравнительно скромное высказывание:

"В области организации производства необходимо завершение национализации, и от проведения национализации отдельных предприятий (которых национализировано и секвестировано 304) необходимо перейти к последовательной национализации отраслей промышленности и в одну из первых очередей – металлообрабатывающей и машиностроительной, химической, нефтяной и текстильной. Проведение национализации должно быть лишено случайного характера и может проводиться исключительно или В.С.Н.Х. или С.Н.К. по заключению В.С.Н.Х." [56].

Съезд принял также резолюцию о торговле, финансах и трудовой дисциплине. Работала даже аграрная секция, которая тоже приняла резолюции, включая резолюцию о желательности общественных ферм, однако у всего съезда в целом не хватило времени, чтобы их рассматривать [57]. Общим результатом этого мероприятия явилось одновременно как сужение, так и усиление полномочий ВСНХ. В качестве его основной функции была подтверждена концентрация усилий на организации промышленности, и в пределах этой сферы он стал высшим авторитетом [58]. Проведение согласованной советской промышленной политики стало впервые возможным в мае 1918 г., хотя нехватка ресурсов и прежде всего квалифицированных кадров по-прежне-