Глава 16. Воздействие революции а) сельское хозяйство 4 page

Месяц спустя появился новый фактор в форме Всероссийского съезда профессиональных союзов. Российские профессиональные союзы впервые выступили как активная сила во время революции 1905 г. и после десятилетия фактического угасания были вновь возрождены к жизни Февральской революцией [16]. На съезде, прошедшем в июне 1917 г., подавляющее большинство составляли эсеры и меньшевики, что представляло собой еще одну иллюстрацию того факта, что организованная рабочая элита имела тенденцию быть менее радикальной и революционной, чем обычные рядовые члены, и отнюдь не выказывала никакой склонности связываться с "экономической анархией" заводских комитетов. Отдавая на словах дань принципам таких комитетов, съезд выразил желание превратить их в органы проведения определяемой в централизованном порядке профсоюзной политики, что эти комитеты должны избираться под надзором профсоюзов и по спискам, которые составляются профсоюзами.

Наиболее важным достижением съезда стало создание основ центральной профсоюзной организации. Он впервые избрал Всероссийский Центральный Совет профессиональных союзов, в состав которого пропорционально вошли члены всех представленных на съезде партий; от большевиков в него вошли Шляпников и Рязанов. Что еще более важно, он назначил своего се-

кретаря в лице Лозовского – одного из "межрайонцев", который несколько недель спустя вступил в большевистскую партию [17]. Лозовский представлял собой способного и амбициозного интеллигента, который в течение последующих нескольких лет играл весьма влиятельную роль в судьбах профсоюзного движения. Однако в тот момент профсоюзы имели наименьший вес среди всех групп и организаций, в том или ином качестве претендовавших на то, чтобы представлять рабочих. Основная часть их находилась под доминирующим влиянием меньшевиков и меньшевистских воззрений. Они не принимали никакого участия в подготовке Октябрьской революции, а некоторые из них в действительности просто ее осуждали. У избранного на июньском съезде Центрального Совета не было ни необходимых средств, ни организации, которые позволили бы им взять на себя роль лидера. Согласно мрачной картине, нарисованной впоследствии Лозовским, в его распоряжении находился всего один оргработник, которого можно было послать в губернии, и до Октябрьской революции Совету удалось выпустить всего два номера своего ежемесячного журнала [18].

Фабричные комитеты же со своей стороны час от часу набирали силу. Петроградское совещание фабрично-заводских комитетов, прошедшее в мае 1917 г., было лишь первым из четырех такого рода совещаний, проведенных в период между маем и октябрем. Причем за последним из них последовало более широкое и представительное собрание, которое заседало в течение целой недели накануне Октябрьской революции, провозгласило себя "Первым всероссийским совещанием фабрично-заводских комитетов" и постановило приступить к созданию централизованной организации, которая объединяла бы такие комитеты [19]. Подобные амбиции угрожали немедленным конфликтом с Центральным советом профсоюзов, и спор между двумя конкурирующими организациями получил довольно широкую огласку. Большевики, которые представляли на совещании явное большинство, сами по этому вопросу единого мнения не имели, занимая промежуточные позиции между эсерами и анархистами, выступавшими за независимые фабрично-заводские комитеты, и меньшевиками, отстаивавшими необходимость упорядоченной профсоюзной организации. Эта неопределенность оставила свои следы и на принятой этим совещанием резолюции. Благословение, данное "рабочему контролю в общегосударственном масштабе", носило неоднозначный характер; столь же сомнительный характер имело и различие между "контролем за условиями труда", который должен был осуществляться "под руководством профессиональных союзов", и "контролем за производством", который, судя по всему, оставлялся за комитетами. Центральный орган, чьи функции весьма претенциозно описывались как "регулирование народного хозяйства", должен был избираться Всероссийской организацией фабрично-заводских комитетов, однако работать он должен был как одна из

секций Всероссийского Центрального Совета профессиональных союзов [20].

В вихре последних месяцев перед революцией все эти разногласия и конкуренции имели не так уж много значения. Атаки, которые вели рабочие на предприятиях против предпринимателей, способствовали повышению общего революционного напряжения и одновременно усиливали экономические беспорядки. Ленин приветствовал эти действия, считая их приметами времени, и по-прежнему рассуждал на тему о "рабочем контроле". В брошюре под названием "Грозящая катастрофа и как с нею бороться", которая была написана в начале сентября 1917 г., но опубликована лишь несколько недель спустя, он выдвинул свой первый, весьма туманный план промышленной политики. Для того чтобы победить угрозу голода, писал он, необходимы "контроль, надзор, учет, регулирование со стороны государства, установление правильного распределения рабочих сил в производстве и распределении продуктов, сбережение народных сил, устранение всякой лишней траты сил, экономия их", а нынешнее коалиционное правительство, состоящее из кадетов, эсеров и меньшевиков, добавил он, никогда не решится на такие меры "из боязни посягнуть на всевластие помещиков и капиталистов, на их безмерные, неслыханные, скандальные прибыли..." [21]. Ленин требовал принятия пяти конкретных мер: национализации банков, которой можно достигнуть одним росчерком пера; национализации крупных "торговых и промышленных синдикатов (сахарного, угольного, железного, нефтяного и пр.)" и установления государственной монополии, что также может быть с легкостью достигнуто, поскольку монополии эти, в сущности, уже созданы капитализмом; отмены коммерческой тайны; принудительного объединения в союзы мелких предприятий, поскольку это будет способствовать повышению эффективности как производства, так и контроля, и, наконец, "регулирования потребления" за счет введения справедливых и рациональных норм. Свое место в этой схеме отведено было и рабочему контролю. Ленин считал, что было бы хорошей идеей созвать вместе рабочих и предпринимателей "на совещания и съезды" и "в их руки передать такую-то долю прибыли при условии создания всестороннего контроля и увеличения производства". Это было бы равносильно "контролю над помещиками и капиталистами со стороны рабочих и крестьян" [22]. Однако здесь Ленин говорил – главным образом в пропагандистских целях – о мерах, которые теоретически могло предпринять Временное правительство даже в рамках буржуазной революции. Вопроса о рабочем контроле в рамках будущего социалистического строя он пока еще не ставил.

Несколько недель спустя Ленин написал намного более важную брошюру "Удержат ли большевики государственную власть?", где он впервые подробно рассмотрел экономическую политику после революции. Он вновь повторил свои известные

пункты о национализации банков и крупных синдикатов и "принудительном синдицировании" мелких предприятий. Он ввел слово "план" – поначалу, правда, слегка колеблясь – и высказался за "централизм и за план пролетарского государства" [23]. Первый набросок ленинской философии – вряд ли это можно было еще назвать политикой – планирования сочетался с решительным утверждением прав рабочего контроля.

"Главная трудность пролетарской революции есть осуществление во всенародном масштабе точнейшего и добросовестнейшего учета и контроля, рабочего контроля за производством и распределением продуктов".

Однако, опровергая обвинения в синдикализме, Ленин вновь в ясных и безошибочных выражениях подтвердил ту интерпретацию, которую он дал этому выражению после майского совещания.

"Когда мы говорим: "рабочий контроль", ставя этот лозунг всегда рядом с диктатурой пролетариата, всегда вслед за ней, то мы разъясняем этим, о каком государстве идет речь. Государство есть орган господства класса. Какого? Если буржуазии, то это и есть кадетски-корниловски-керенская государственность, от которой рабочему народу в России "корнилится и керится" вот уже более полугода. Если пролетариата, если речь идет о пролетарском государстве, т.е. о диктатуре пролетариата, то рабочий контроль может стать всенародным, всеобъемлющим, вездесущим, точнейшим и добросовестнейшим учетом производства и распределения продуктов" [24].

И он добавил, что существующий государственный аппарат учета и контроля не подлежит, подобно другим, частям государственного "угнетательного" аппарата, уничтожению революцией: он будет просто взят из рук капиталистов и подчинен "пролетарским Советам" [25]. Этот "рабочий контроль" приравнивался к контролю, осуществляемому "пролетарскими Советами", и этого тонкого различия между Советами рабочих, действующих в политическом качестве, и рабочих, действующих в профессиональном качестве, проведено не было. Наконец в "Государстве и революции" Ленин одним блестящим росчерком пера разрешил всю эту антитезу.

"Все граждане превращаются здесь в служащих по найму у государства, каковым являются вооруженные рабочие. Все граждане становятся служащими и рабочими одного всенародного, государственного "синдиката". Все дело в том, чтобы они работали поровну, правильно соблюдали меру работы, и получали поровну. Учет этого, контроль за этим упрощен капитализмом до чрезвычайности, до необыкновенно простых, всякому грамотному человеку доступных операций наблюдения и записи, знания четырех действий арифметики и выдачи соответствующих расписок" [26].

Раз государство и рабочие станут одним и тем же, то ни никакой антитезы, никакого противопоставления между госу-

дарственным контролем и рабочим контролем быть не может. Не много найдется примеров, которые лучше продемонстрировали бы необычайное мастерство Ленина совмещать упорное продвижение к конечной цели, которую он рассматривал как необходимую, с удовлетворением популярных требований, находившихся в очевидном противоречии с этой целью.

История промышленной политики в первые месяцы революции непосредственно следовала за эволюцией ленинской мысли в прямо предшествовавшие этому месяцы, пройдя путь через "рабочий контроль" до "планирования". Комментатор, который поставил "рабочий контроль" в один ряд с лозунгами "земли" и "мира", считая его "одним из наиболее популярных и распространенных лозунгов Октябрьской революции" [27], преувеличивал только в том, что число заводских рабочих, заинтересованных в осуществлении рабочего контроля, было намного меньше числа тех, кто был заинтересован в мире или приобретении земель. "Мы учредим подлинный рабочий контроль над производством", – заявил Ленин в своей первой речи в Петроградском Совете на другой день после 25 октября/7 ноября 1917 г.; и рабочий контроль оказался назван среди непосредственных задач этого нового строя как в резолюции, принятой по этому случаю, так и в заявлении состоявшегося на следующий день Всероссийского съезда Советов [28]. Планировалось, что съезд должен был принять декрет по этому вопросу одновременно с декретами о земле и о мире, и Милютину было даже несколькими днями раньше специально поручено Центральным Комитетом партии подготовить проект такого декрета [29]. Однако, возможно, именно в процессе подготовки этого проекта и выявилась вся сложность вопроса. На съезде так ничего подобного принято и не было, а неделю спустя в "Правде" был опубликован вышедший из-под пера Ленина проект декрета. В нем предусматривалось, что рабочий контроль должен быть организован на каждом предприятии наподобие Советов либо "непосредственно, если предприятие так мало, что это возможно", либо в других случаях "через своих выборных представителей". Решения органов рабочего контроля были обязательны для предпринимателей и могли быть отменены только "профессиональными союзами и съездами" – неясно, шла ли здесь речь о съездах профсоюзов или о съездах Советов. Предприниматели и представители рабочего контроля совместно несли ответственность на предприятиях государственного значения за "строжайший порядок, дисциплину и охрану имущества" [30]. Эта концепция была уже ранее разработана Лениным в работе "Удержат ли большевики государственную власть?". Принималось как само собой разумеющееся, что предприниматели и технический персонал будут продолжать управлять предприятиями под неусыпным оком "рабочего контроля".

Именно в этом пункте решающее значение имело вмешательство профсоюзов. Октябрьское совещание фабрично-заводских комитетов показало заинтересованность Центрального Совета профессиональных союзов в том, чтобы обуздать анархические тенденции рабочего контроля; теперь такую же заинтересованность в еще большей мере проявляло и революционное правительство, борющееся за то, чтобы сохранить и организовать основные производственные процессы. Так что в проходивших за кулисами после публикации ленинского проекта декрета о разногласиях профсоюзы превратились в неожиданных защитников порядка, дисциплины и централизованного управления производством;.и отредактированный проект декрета, вынесенный в конце концов 14/27 ноября 1917 г. на обсуждение ВЦИК, был результатом борьбы между профсоюзами и фабрично-заводскими комитетами, повторившей.борьбу между ними на октябрьском совещании [31]. Проект декрета начинался с изобретательно сформулированного положения, что рабочий контроль учреждается "в интересах планомерного регулирования народного хозяйства". Он повторял положения первоначального ленинского проекта об обязательном характере решений рабочих представителей и ответственности владельцев и рабочих представителей перед государством. Однако он был усовершенствован за счет заимствования из модели Советов и учреждения целого нового и сложного аппарата рабочего контроля, в точности имитирующего политическую систему Советов. Фабрично-заводские комитеты или Советы были подотчетны перед Советами рабочего контроля более высокого уровня на всей данной территории – города, губернии или промышленного района, – а эти местные Советы в свою очередь несли ответственность перед Всероссийским Советом рабочего контроля, который сам в конечном счете подчинялся решениям съезда Советов рабочего контроля. Декрет завершался обещанием – в качестве подачки, нацеленной, чтобы умиротворить возможную критику, – что "Положение о взаимоотношениях между Всероссийским Советом рабочего контроля и другими учреждениями, организующими и регулирующими народное хозяйство, будет издано особо". В ходе дебатов во ВЦИК самым яростным критиком был докладчик от профсоюзов Лозовский.

"Основной недостаток этого законопроекта тот, что он стоит вне связи с планомерным регулированием народного хозяйства и распыляет контроль над производством вместо того, чтобы его централизовать.

...Нужно оговорить с абсолютной ясностью и категоричностью, чтобы у рабочих каждого предприятия не получалось такого впечатления, что предприятия принадлежат им".

Он тем не менее был бы готов проголосовать за этот декрет при условии, если "в созданные этим декретом учреждения профессиональные союзы войдут, чтобы поставить дело контроля так, как это соответствует интересам рабочего класса". Милю-

тин, главный докладчик по декрету, который сам впоследствии стал ярым приверженцем "национализации", несколько извиняющимся тоном пояснил, что "жизнь обогнала нас" и возникла та настоятельная необходимость "объединить тот рабочий контроль, который проводится на местах, в один стройный общегосударственный аппарат", так чтобы законодательство о рабочем контроле, которое должно логически укладываться в рамки "хозяйственного плана", могло бы в известной мере предвосхищать законодательство, касающееся самого этого плана [32]. На самом же деле рабочий контроль в том виде, в каком он был первоначально задуман и в каком широко практиковался в то время, вряд ли нашел во ВЦИК какую бы то ни было поддержку. Один из выступавших упомянул о расхождениях, которые существуют между теми, кто хотел бы расширить рамки рабочего контроля, и теми, кто желал бы их сузить. Онако те, кто на словах больше всего ратовал за рабочий контроль и выступал за его "расширение", на самом деле пытались весьма искусно обезвредить и упорядочить его, превратив в широкомасштабное централизованное общественное учреждение. Декрет был одобрен ВЦИК 24 голосами против 10 и обнародован на следующий же день [33].

Тем временем жизнь продолжала "обгонять" тех, кто занимался законодательством, и тщательно продуманный декрет от 14/27 ноября 1917 г. не имел никаких практических последствий [34]. Стихийная склонность рабочих организовывать фабрично-заводские комитеты и вмешиваться в управление предприятиями неизбежно подстегивалась самой революцией, которая способствовала внушению рабочим той мысли, что отныне производственный аппарат страны принадлежит им и что теперь они могут управлять им по своему усмотрению и в своих собственных интересах. То, что начало происходить до Октябрьской революции, теперь случалось еще более часто и открыто, и ничто уже не могло преградить этот нараставший поток мятежа. Тем не менее на самом деле события разворачивались по-разному от предприятия к предприятию, так что никакой полной или единообразной картины нарисовать не представляется возможным. Чаще всего предприниматели были готовы закрыть свои заводы и подвергнуть локауту непокорных рабочих. Именно этой возможности Советское правительство опасалось больше всего: ленинский законопроект о рабочем контроле содержал специальное положение, запрещавшее какую бы то ни было "остановку предприятия или производства" без согласия рабочих представителей [35]. Порой для продолжения работы приходилось вести нелегкие переговоры между предпринимателями и рабочими, порой это сотрудничество принимало весьма обескураживающие формы, как случилось в одной из конкретных отраслей промышленности, где предприниматели и рабочие единым фронтом выступали против правительственного указа закрыть или провести концентрацию заводов, занимающихся производством военного снаряжения, или, что было еще более неожи-

данным, пришли к соглашению не проводить в жизнь декрет, воспрещавший работу в ночную смену для женщин [36]. Чаще всего фабрично-заводские комитеты попросту брали от имени рабочих власть на предприятиях в свои руки. Предоставленные самим себе, рабочие по самой природе вещей весьма редко обладали техническими знаниями, промышленной дисциплиной или знаниями в области бухгалтерского учета, которые были необходимы для обеспечения нормальной работы предприятия. Были случаи, когда рабочие просто-напросто присваивали себе после захвата власти на предприятии его средства, продавали запасы и оборудование и использовали все это в своих собственных интересах [37]. Так, московскую пуговичную фабрику, где власть захватили рабочие, а бывший предприниматель был осужден на трехмесячное тюремное заключение за саботаж, пришлось закрыть после двухнедельной борьбы, происходившей из-за неспособности комитета справиться с ее управлением. Приводились даже такие примеры, когда рабочие или фабрично-заводские комитеты, отстранившие предпринимателей от управления, потом приходили к ним и просили вернуться [38]. Весной 1918 г., когда рабочий контроль был уже дискредитирован, один из выступавших на Всероссийском съезде Советов народного хозяйства с пониманием оценил некоторые из условий, которые привели к такому положению.

"Тот, кто работает в этих предприятиях, может сказать, что дело не только в рабочих, не в том, что рабочие "замитинговали", а дело в том, что персонал предприятий, командный состав, опустил руки, потому что у него выпала старая палка, которой он погонял рабочих, и теперь у него нет других средств заставить рабочих работать, которые имеются у западно-европейской буржуазии....Все эти условия выдвинули перед рабочим классом настойчивую задачу управления, и он должен был взяться за нее. Разумеется, рабочий класс взялся неумело. Это понятно. Одни гоняли старых директоров и мастеров, может быть, потому, что раньше эти люди скверно обращались с ними, но нам известны случаи и бережного обращения с достойным персоналом управления предприятиями" [39].

Концепция рабочего контроля распространилась даже на гражданские службы. Среди курьезов, встречавшихся в груде декретов, выпущенных в первые месяцы революции, был декрет об упразднении Советов служащих, захвативших контроль над народным комиссариатом почт и телеграфов и Адмиралтейством [40]. Существенно иная ситуация сложилась на железной дороге. Там рабочие и технический персонал, объединившись, захватили и взяли в свои руки управление железными дорогами и в течение длительного времени упорно оказывали демонстративное неповиновение по отношению к каким бы то ни было внешним властям [41].

Трудно с уверенностью судить о том, насколько подобные условия были общими для всей промышленности на территории

России. Смертельный враг фабрично-заводских комитетов, Рязанов, говорил в январе 1918 г., что за пределами Петрограда они никогда не играли сколько-нибудь заметной роли, да и там только в металлургической промышленности [42]. Однако не подлежит сомнению, что даже на тот период это было недооценкой; к тому же рабочие металлургических предприятий Петрограда представляли революционную элиту пролетариата, так что все, что делалось там в первые недели революции, позднее скорее всего имитировалось в других местах. Даже еще до Октябрьской революции обстановка в Петрограде – этом уже скрипевшем и расшатанном центре российской военной индустрии – была достаточно напряженной; теперь беспорядки стали распространяться от центра к периферии. Этот процесс нельзя относить исключительно – или главным образом – за счет воздействия рабочего контроля. Он уже был пущен в ход еще задолго до революции благодаря таким факторам, как нехватка сырья, запущенность предприятий и оборудования и общая усталость и деморализация, порожденные войной. Революция усилила все эти негативные факторы и ускорила этот процесс. Однако нет никакой точной информации о том, как этот вихрь промышленного хаоса распространялся от столиц по всей советской территории. В некоторые районы и на некоторые предприятия революция проникала довольно медленно, и работа там в течение некоторого времени продолжалась в основном так же, как и прежде. Так, бумагопрядильная и красильная фабрика в Петрограде работала на полную мощность вплоть до конца февраля 1918 г., когда она была остановлена из-за слишком большого накопления готовой продукции вследствие неполадок в работе транспорта и связи, приведших к расстройству всей системы товарообмена [43]. Когда разрушается весь экономический организм, здоровые клетки не могут оказывать длительного сопротивления общему заражению.

Процесс распада продолжался отчасти в результате действий большевиков, а отчасти вопреки их попыткам его преодолеть. Эта двойственная позиция легко объяснима. До известной точки эта экономическая разруха представляла собой неотъемлемую часть большевистской политики. Разрушение экономического, так же как и политического, аппарата буржуазного правления являлось неотъемлемым условием победы революции, и то оружие разрушения, которое представлял собой рабочий контроль, оказало революционному делу бесспорные услуги. Разрушение играло важную роль как мера, предваряющая созидание [44]. Однако по достижении определенной точки – а это была "идеальная" точка, которая не могла быть в то время с точностью определена, – дальнейшее разрушение угрожало уже существованию самого этого строя. Утверждение, что проблемы производства и взаимоотношения между классами в обществе могут быть решены за счет прямых и стихийных действий рабочих на отдельных предприятиях, было не социализ-

мом, а синдикализмом. Социализм отнюдь не стремился подчинить безответственного капиталистического предпринимателя столь же безответственному фабрично-заводскому комитету, требовавшему того же права на независимость от существующей политической власти, ведь такое положение могло лишь увековечить ту "анархию производства", которую Маркс считал позорным пятном капитализма. Роковой и неизбежной тенденцией фабрично-заводских комитетов было стремление принимать решения, исходя из интересов данного завода или данного района. Сутью же социализма является создание экономики, планируемой и тщательно координируемой центральными органами, исходя их общих интересов всех в целом.

Как форма организации, рабочий контроль ненамного пережил первые недели революции. Когда в декрете от 14/27 ноября была предпринята попытка придать им законодательную форму в надежде преодолеть за счет этого центробежные явления и попытка эта завершилась провалом, превратив упомянутый декрет в мертвую букву, возникла необходимость найти какие-то другие средства, которые позволили бы запустить в действие конструктивные силы. Инструментом, выбранным для этой цели, оказался Высший Совет народного хозяйства, который был создан в декабре 1917 г. без каких бы то ни было ясных концепций относительно того, в чем же конкретно должны будут состоять его функции, и превратился в течение последующих двух лет в фокус централизации и управления промышленностью. Со стороны труда соответствующие функции выполняли профсоюзы, чье соперничество с рабочим контролем привело к тесному альянсу с государственными хозяйственными органами. Этот процесс был в полном разгаре, когда в январе 1918 г. собрался I Всероссийский съезд профессиональных союзов [45].

Создание органа, попеременно характеризовавшегося то как Высшее хозяйственное совещание, то как Совет народного хозяйства, обсуждалось еще в самые первые дни революции. 17/30 ноября 1917 г., то есть через три дня после декрета о рабочем контроле, Совнарком выпустил декрет, официально объявлявший о роспуске Главного экономического комитета и Экономического совета, существовавших при Временном правительстве, и сообщавший, что функции и средства "временно, впредь до образования Совета народного хозяйства, передаются в ведение Уполномоченных Совета Народных Комиссаров по организации Высшего Экономического Совещания". Этими представителями были, судя по всему, Осинский (он же Оболенский), Смирнов и Савельев; теперь к ним добавились Бухарин, Ларин и Милютин [46]. Десять дней спустя Ленин сетовал, что "Экономическое совещание до сих пор не встречало достаточного к себе внимания", и тщетно протестовал против предложения отвлечь Бухарина от этой важнейшей задачи, назначив его в состав редакции "Правды" [47].1/14 декабря 1917 г. Ленин выступил на за-

седании ВЦИК в пользу предложенного Бухариным законопроекта о создании Высшего Совета народного хозяйства [48], и 5/18 декабря 1917 г, соответствующий декрет был принят [49].

Декрет о рабочем контроле определял цель рабочего контроля как "планомерное регулирование народного хозяйства". Декрет от 5/18 декабря 1917 г. описывал цель Высшего Совета народного хозяйства (сокращенно ВСНХ) как "организацию народного хозяйства и государственных финансов". Новый орган призван был "согласовывать и объединять" деятельность всех существовавших экономических органов, как центральных, так и местных, включая также и Всесоюзный Совет рабочего контроля; в его состав должны были входить члены Всероссийского Совета рабочего контроля, представители всех народных комиссариатов, а также эксперты, которые должны были назначаться с правом совещательного голоса. Таким образом, он заменил собой, поглотил и вытеснил аппарат рабочего контроля; как отметил несколько дней спустя Ленин, "от рабочего контроля мы шли к созданию Высшего совета народного хозяйства" [50]. В отдельных случаях наблюдалась явная преемственность между двумя этими организациями: так, Петроградский областной Совет рабочего контроля – возможно, один из немногих действительно прочно установленных органов рабочего контроля – был сам непосредственно превращен в Петроградский областной Совет народного хозяйства [51].

Однако три недели, прошедшие с момента принятия декрета о рабочем контроле, многому научили. Новый декрет возлагал на ВСНХ полномочия конфисковать, приобретать, секвестровать или в принудительном порядке синдицировать все отрасли производства и коммерческой деятельности; он был призван осуществлять централизацию и руководство работой всех органов экономического управления; и все хозяйственные законопроекты р декреты должны были передаваться на рассмотрение Совнаркома через него. Текущая работа ВСНХ должна была координироваться бюро, состоящим из 15 членов. Осинский был назначен председателем ВСНХ, получив быстро вышедший из употребления ранг и титул народного комиссара по организации и регулированию производства. В первый состав бюро ВСНХ вошли Бухарин, Ларин, Милютин, Ломов, Савельев, Сокольников и Шмидт [52]. Было, как водится, захвачено помещение бывшего Главного экономического комитета. Однако работавший там персонал ушел; так что ВСНХ не унаследовал от своего предшественника ничего, кроме обстановки кабинетов и нескольких досье и книг [53]. Поскольку все проекты молодого строя были в то время туманны и хаотичны, ВСНХ совершенно очевидно мыслился как центральный орган, который будет планировать и руководить хозяйственной жизнью страны. Ленин назвал его накануне рождения "боевым органом для борьбы с капиталистами и помещиками в экономике, каким Совет народных комиссаров является в политике" [54]. Сколь неопределен-

ными и многообещающими были его потенциальные функции, можно судить по тому, что в первоначальном списке отделов, на которые он был подразделен, непосредственно соседствовали друг с другом "демобилизация" и "финансы", "топливо" и "металлы". Первым поручением, которое получил его председатель Осинский, был контроль за захватом Государственного банка [55]. Его первые зарегистрированные декреты – поскольку он присвоил себе и официально на него не возложенные законодательные функции – касались регулирования снабжения электроэнергией в запрещенные для этого часы правительственного здания в Смольном [56] и установления свода правил и принципов, направляющих политику в области внешней торговли [57].