Глава 16. Воздействие революции а) сельское хозяйство 3 page

Все свидетельства подтверждают ту особую важность, которую приписывал Ленин этой мере. Это была мера, вызванная политической необходимостью. Столыпин, стараясь найти пути повышения производительности российского сельского хозяйства, тоже – а возможно, и прежде всего – стремился облечь свои реформы в такую форму, в которой они помогали бы ему добиться лояльного отношения к режиму со стороны определенной привилегированной части крестьянства. Сходный мотив лежал и за большевистским призывом к бедному крестьянину. Однако в то же самое время это была и мера, продиктованная социалистическим принципом. Буржуазная линия была достаточно ясна.

"Говорят: не нужно никаких особых цен, таксированных цен, хлебных монополий. Торгуй, как влезет. Богачи наживут еще больше, а что бедняки перемрут, так они ведь и всегда умирали с голоду. Но социалист так рассуждать не может..." [61]

Богатый крестьянин, который производил излишки зерна, был заинтересован в высокой и ничем не ограниченной цене на хлеб. Бедный же крестьянин, который не производил достаточно даже для своего собственного потребления и был вынужден наниматься на работу, был заинтересован в ценах низких и фиксированных. Эта мера представляла собой провозглашенный выбор между буржуазной и социалистической политикой. Наконец, Ленин чувствовал, что этот шаг был знаменательным преж-

де всего потому, что он означал окончательную и решающую стадию в переходе от буржуазной революции к социалистической. Этот переход был уже давно осуществлен рабочими в городах. Однако в деревне до тех пор, пока крестьянство оставалось единым, осуществляя экспроприацию помещичьих имений, эта революция не переросла еще своей буржуазно-демократической фазы. Лишь тогда, когда крестьянство раскололось и бедные крестьяне – в союзе с промышленными рабочими и под их руководством – перешли в наступление против мелкобуржуазных кулаков, можно было сказать, что социалистическая революция в деревне действительно началась. "...Наша деревня, – писал в то время Ленин, – только летом и осенью 1918 года переживает сама "Октябрьскую" (т.е. пролетарскую) революцию" [62]. А несколько позже он описывал создание комитетов крестьянской бедноты как "поворотный пункт гигантского значения во всем ходе развития и строительства нашей революции" и как шаг, которым "мы перешли границу, отделяющую буржуазную революцию от социалистической" [63].

Таким образом, воздействие голода и гражданской войны толкнуло советский строй на путь чрезвычайных мер, который одновременно оказался также и путем социализма. Двойственный характер мероприятий, которые были осуществлены под натиском неотвратимой необходимости и в то же время оказались выражением коммунистических принципов, стал существенной чертой и той политики, которая стала впоследствии известна как "военный коммунизм". Это совпадение было отнюдь не случайным, а было воспринято большевиками как выражение марксистского тезиса, что принципы, которые провозглашаются коммунистами, представляют собой следствия, научно выводимые из объективной ситуации.

[1] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 31, с. 344,350.

[2] Троцкий (История русской революции, т. I. Берлин, 1931, с. 429—445; т. II. Берлин, 1933, ч. II, с. 5—39) дает множество примеров крестьянских волнений в период между Февральской и Октбярьской революциями 1917 г.

[3] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т.31, с.419. Идея главенствующей роли революционного акта уже была выражена Лениным в 1906 г. на проходившем в Стокгольме IV съезде партии, когда он в своем собственном варианте проекта резолюции исправил слово "Захваченные" на слово "конфискованные", объясняя это тем, что конфискация есть юридическое признание захвата, утверждение его законом" (там же, т. 13, с. 11).

[4] Там же, т. 31, с. 272.

[5] "ВКП(6) в резолюциях...", 1941, т. I, с. 229-230.

[6] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, с. 43.

[7] Там же, с. 187-188.

[8] "Первый Всероссийский съезд Советов", 1930, т. II, с. 304.

[9] Согласно сведениям Е.А. Луцкого, опубликованным в: "Вопросы истории", № 10, 1947, с. 17, – в августе 1917 г. существовало 52 губернских комитета, 422 уездных комитета и неизвестное количество волостных комитетов.

[10] "Первый Всероссийский съезд Советов", 1930, т. II, с. 306-310.

[11] В официальной статистике зафиксировано 152 случая насильственного захвата имений крестьянами в мае 1917 г., 112 – в июле, 440 – в августе и 958 – в сентябре ("Развитие советской экономики". Под ред. А.А. Арутюняна и В.Л. Маркуса, 1940, с. 60).

[12] Об этом положении см. с. 39—40.

[13] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 34, с. 108-116. Ленин, таким образом, пересмотрел точку зрения, которую он выражал до 1917 г., что национализация земель является лишь шагом в осуществлении буржуазной революции: теперь национализация уже "не только "последнее слово" буржуазной революции, но и шаг к социализму" (там же, с. 233).

[14] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 1, 2-е изд., ст. 3; В,И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 35, с. 23. Поспешный характер всех этих мероприятий является примером нерешенных противоречий между главным Декретом о земле и Примерным наказом; первый оставлял решение вопроса о компенсации на усмотрение Учредительного собрания, второй же высказывался за конфискацию без компенсации.

[15] Чернов впоследствии с негодованием писал, что "Ленин копирует наши решения и публикует их в виде декретов" ("Дело народа", 17/30 ноября 1917 г.).

[16] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 35, с. 23. Позднее Ленин развил этот аргумент в более законченном виде: "Чтобы доказать крестьянам, что пролетарии хотят не майоризировать их, не командовать ими, а помогать им и быть друзьями их, победившие большевики ни слова своего не вставили в "декрет о земле", а списали его, слово в слово, с тех крестьянских наказов (наиболее революционных, конечно), которые были опубликованы эс-эрами в эс-эровской газете" (там же, т. 40, с. 13-14).

[17] Там же, т. 35, с. 102-104.

[18] Там же, с. 96-97.

[19] Там же, т. 34, с. 324.

[20] Там же, т. 35, с. 68.

[21] В Декрете о земле содержался пункт, предостерегавший крестьян, что любая порча "конфискованного имущества, принадлежащего отныне всему народу", будет караться "революционным судом", и возлагал ответственность за упорядоченное проведение этого декрета на уездные Советы.

[22] "Развитие советской экономики...", с. 93.

[23] Е.А. Луцкий в: "Известия Академии наук СССР. Серия истории и философии", т. V, 1948, № 6, с. 510-514 – показал на основании сведений с мест, что в Тверской и Рязанской губерниях, где Советская власть была установлена сразу же после Октябрьской революции, передача земель крестьянам проходила в большинстве случаев в организованном порядке, в то время как в более отдаленной Тамбовской губернии, где Советская власть установилась только в конце января 1918 г., "ликвидация помещичьей собственности имела место в значительной степени в форме стихийных грабежей имений". Согласно мнению одного из сотрудников Наркомзема, беспорядки происходили в основном в черноземных областях Украины и на средней Волге, где земельный голод был особенно острым ("О земле", т. 1,1921, с. 20).

[24] В.П. Милютин. Аграрная политика СССР, 2-е изд., 1929, с. 60. Другой комментатор говорил об аграрном местном "самоопределении" (S.N. Prokopovich. The Economic Condition of Soviet Russia, 1924, p. 68).

[25] В общем и целом в период Временного правительства, в котором в его руках находилось министерство сельского хозяйства, эсеры стабильно сдвигались вправо. Последний министр сельского хозяйства Маслов достиг компромисса с кадетами по поводу предложения, в соответствии с которым компенсация экспроприированным помещикам должна была выплачиваться из ренты; ее должны были платить крестьяне, между которыми была поделена помещичья земля. Ленин осудил это (В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 34, с. 428—433) как "новый обман крестьян партией эс-эров". Враждебный, однако хорошо документированный анализ позиции эсеров по аграрному вопросу в период между Февральской и Октябрьской революциями содержится в: Е.А. Мороховец. Аграрные программы российских политических партий в 1917 г., 1929, с. 103-116.

[26] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 35, с. 68. Чтобы подчеркнуть авторитарный характер этого заявления Ленина, заметим, что оно было опубликовано в: "Собрание узаконений, 1917-1918", № 2, ст. 24.

[27] "Воля народа", 31 октября 1917 г.; цитируется в: "Вопросы истории", № 10,1947, с. 15.

[28] "Протоколы заседаний ВЦИК 2-го созыва", 1918, с. 29.

[29] "В первые дни народный комиссариат сельского хозяйства не имел централизованной организации, все взаимодействия и вся работа проводились в Смольном" (В.П. Милютин. Цит. соч., с. 60); Милютин говорил также о "саботаже" и о "сопротивлении служащих".

[30] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 7, ст. 105.

[31] "Вопросы истории", 1947, № 10, с. 38.

[32] Информация о том, как проходили заседания этого съезда, взятая из современных периодических изданий и неопубликованных архивов, содержится в: "Вопросы истории", 1948, № 10, с. 29-30, а также в: "Известия Академии наук СССР: Серия истории и философии", т. VI, 1949, № 3, с. 231. Единственный сохранившийся текст этого выступления Ленина, весьма неудовлетворительного качества стенографический отчет, печатавшийся в прессе, опубликован в: В.И. Ленин. Полн, собр. соч., т. 35, с. 330-331.

[33] "Третий Всероссийский съезд Советов", 1918, с. 86.

[34] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 25, ст. 346; дальнейшие переговоры, которые велись до закрытия съезда 18/31 января 1918 г., а также обнародование через 19 дней этого декрета описаны в: 'Вопросы истории", 1948, № 10, с. 32-33.

[35] "Собрание узаконений, 1917-1913", № 25, ст. 436. Позднее, в 1918 г., Ленин дважды с особым удовлетворением ссылался на эту статью (В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 3, с. 352—364); он даже, слегка преувеличивая, хвастался, что в этом законе о земле "Советская власть дала прямое преимущество коммунам и товариществам, поставив их на первое место" (там же, с. 322).

[36] Там же, с. 321.

[37] Там же.

[38] "Вопросы истории" (1947, № 11, с. 6—8) приводят подробный список, состоящий из 28 губерний. Похоже, что раздел земли имел место и в отдельных частях азиатской части России; однако здесь этот процесс был менее организованным, и подробной информации об этом не имеется.

[39] "О земле", т. I, 1921, с. 24-25. Согласно сведениям, опубликованным в: 'Вопросы истории", 1947, № 11, с. 14, — "основным органом, решавшим практические вопросы о разделе земель между волостями и селениями, был уездный земельный отдел"; можно предположить, что более высокие органы сыграли в этом менее существенную роль.

[40] Там же, с. 160.

[41] См. сведения, приведенные в: Bungan and Fisher. The Bolshevik Revolution, 1917-1918. Stanford, 1934, p 679-683.

[42] "Отчет Народного комиссариата земледелия IX Всероссийскому съезду Советов", 1921, с. 6; эти проценты с незначительными вариациями повторены в: "О земле", т. 1,1921, с. 23.

[43] Примеры применения этих различных практических подходов можно найти в: 'Развитие советской экономики...", с. 94—95, а также в: "Известия Академии наук СССР...", т. VI, 1949, № 3, с. 231-235; оба эти источника частично основываются на неопубликованных архивах.

[44] Тем не менее раздавались жалобы, что с крестьянской секцией ВЦИК с тех пор более не консультировались по важным вопросам ("Протоколы заседаний ВЦИК 4-го созыва", 1920, с. 403—404) и что ее преднамеренно лишали необходимых средств ('Пятый Всероссийский съезд Советов", 1918, с. 53 – 54).

[45] Требования левых эсеров были рассмотрены и отклонены Центральным Комитетом партии 3 мая 1918 г. ("Ленинский сборник", т. XXI, 1933, с. 147); большинство левоэсеровских деятелей было уволено из Наркомзема только после июльского мятежа.

[46] "Протоколы заседаний ВЦИК 4-го созыва", 1920, с. 294.

[47] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 35, с. 311.

[48] "Известия", 18/31 января 1918 г.

[49] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, с. 297.

[50] "Пятый Всероссийский съезд Советов", 1918, с. 141-142.

[51] Т. 1, гл. 2.

[52] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 35, с. 331.

[53] Там же, т. 36, с. 56.

[54] Там же, с. 298.

[55] "Собрание узаконений, 1917—1918", № 35, ст. 468; этот декрет получил у своих противников прозвище "декрета о продовольственной диктатуре" и позже обычно назывался именно так.

[56] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, с. 356; первоначальный проект Ленина см. там же, с. 357.

[57] Там же, с. 363-364.

[58] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 38, ст. 498; общие сведения об этом декрете см. ниже, с. 123. Несколько дней спустя был выпущен дополнительный декрет — "О порядке сдачи хлеба в распоряжение государства" (там же, ст. 502).

[59] Сведения, данные некоторое время спустя одним английским путешественником, содержат описание метода, применявшегося при проведении выборов: "Собиралось собрание всего села, на котором председатель (сельского Совета) зачитывал список кандидатов в "комитет бедноты". Каждое из названных имен, по мере прочтения, обсуждалось, и несколько кандидатур было отклонено, поскольку они не были признаны "бедными". Голосование проводилось поднятием руки. Всего было избрано около 40 человек с "президиумом" из трех человек" (British Labour Delegation to Russia, 1920, p. 134). Зиновьев, желая несколько месяцев спустя дискредитировать эти комитеты, заявил на V Всероссийском съезде Советов, что при их назначении не осуществляется "настоящего выборного принципа": они 'назначались съезжими представителями И.К. или партийной организацией" ("Шестой Всероссийский Чрезвычайный съезд Советов", 1919, с. 87-88).

[60] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 43, ст. 524.

[61] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, с. 505.

[62] Там же, т. 37, с. 314.

[63] Там же, с. 354.

б) Промышленность

Большевистские мыслители не представляли себе, что промышленная политика поставит перед ними такие же трудности, как и аграрная политика. Вполне естественно, что руководимая пролетариатом социалистическая революция могла столкнуться с определенными трудностями при решении задачи выработать и осуществить на практике такую аграрную политику, которая, не противореча ее собственным принципам, не была бы в то же самое время антагонистичной по отношению к крестьянству. Однако в том, что касается промышленной политики, дело представлялось вполне однозначным: контроль над промышленностью должен был бы самым естественным образом перейти в руки рабочих, которые действовали бы от своего собственного имени и в своих же собственных интересах. Прошедшая в апреле 1917 г. Партийная конференция мало что добавила по

этому вопросу к однозначной программе, намеченной в Апрельских тезисах, где среди прочих "немедленных мер" выдвигалось и "установление государственного контроля за... крупнейшими синдикатами капиталистов" [1]; и, отстаивая эту резолюцию, Ленин заявил, что, как только они будут захвачены и переданы под контроль Советов, "Россия одной ногой станет в социализм" [2]. На практике дело оказалось не таким уж простым. В известном смысле большевиков ожидал на заводах тот лее обескураживающий опыт, что и с землей. Развитие революции принесло с собой не только стихийный захват земель крестьянами, но и стихийный захват промышленных предприятий рабочими. В промышленности, как и в сельском хозяйстве, революционная партия, а позднее и революционное правительство оказались захвачены ходом событий, которые во многих отношениях смущали и обременяли их, но, поскольку они представляли главную движущую силу революции, они не могли уклониться от того, чтобы оказать им поддержку.

Как и во всякой воюющей стране, в России война – после некоторого начального периода замешательства – дала временный стимул для развития промышленного производства. Но в. России, с ее весьма скудным индустриальным оборудованием, изоляцией от основных источников снабжения, низкой производительностью труда и слабой промышленной и политической организацией, этот эффект оказался выраженным менее четко, а пик максимума наступил более быстро. Уже к 1916 г. под влиянием вызванной войной усталости, нехватки в снабжении основными продуктами питания и износа заводов и оборудования производство начало падать. Февральская революция еще более усилила воздействие всех этих неблагоприятных факторов. Хроническими стали нехватки во всем, и даже были случаи, когда из-за недостатка сырьевых материалов приходилось закрывать предприятия. Все эти обстоятельства послужили еще одним новым импульсом для обычного в военное время движения за национализацию и государственный контроль. Одним из первых актов Временного правительства было решение об организации представительного "совещания по развитию производительных сил России". В июне 1917 г. ему на смену были созданы Экономический совет и Главный экономический комитет для, как было определено в его функциях, "выработки общего плана организации народного хозяйства и труда, а также для разработки законопроектов и общих мер по регулированию хозяйственной жизни" [3]. Экономический совет представлял собой широкое совещательное собрание, а Главный экономический комитет являлся ядром небольшого планового департамента. Однако в период правления Временного правительства ни один из этих органов не обладал – да и не мог обладать – ни той властью, ни той инициативой, которые позволили бы положить конец кумулятивному процессу экономического упадка и разрухи.

Более важное, чем эти явно вялые подходы к организации планирования, диктуемой военным временем, значение имели те стимулы, которые дала Февральская революция развитию рабочего движения. На заводах начали быстро появляться рабочие комитеты, и декретом Временного правительства от 22 апреля 1917 г. они получили законодательное признание как органы, уполномоченные представлять рабочих во всех делах и переговорах с предпринимателями и правительством [4]. Первыми требованиями были восьмичасовой рабочий день и повышение заработной платы. Однако вскоре эти требования переросли в более или менее организованные попытки со стороны рабочих – сперва единичные, но постепенно становившиеся все более и более частыми – участвовать в управлении и самим вступить во владение предприятиями. Это, как дальновидно предвидел Троцкий в 1905 г., явилось неизбежной реакцией рабочих в революционной ситуации на отказ выполнить их требования и олицетворяло противодействие любым попыткам ограничить революцию буржуазно-демократическими рамками. В некоторых случаях предприниматели подчинялись и приходили к соглашению с заводскими комитетами, однако чаще применяли меры воздействия, объявляя локауты и закрывая свои предприятия [5]. Большевики делали все возможное, чтобы еще больше разжигать эти противоречия. Растущий прилив анархии на заводах служил их революционным целям. Не в их силах было сдержать этот поток, даже если бы они этого и хотели, однако они имели возможность частично контролировать и направлять эти процессы, пока готовились использовать их в своих целях. Именно эта ситуация и вовлекла их в то, чтобы признать и воспринять как свою собственную такую практику, которая по своей природе была скорее анархистской и синдикалистской, чем большевистской.

Чего не мог предвидеть никто, так это того, что захват заводов рабочими окажется в долгосрочной перспективе еще менее совместим с установлением социалистического строя, чем захват земли крестьянами. Эта трудность оказалась в течение некоторого времени замаскированной туманным и неоднозначным выражением "рабочий контроль". Когда в апреле 1917 г. Ленин утверждал, что синдикат сахарозаводчиков должен перейти "в руки государства, под контроль рабочих и крестьян" [6], он давал таким образом конкретный пример воплощения того принципа "советского" или "государственного" контроля, который был заложен в Апрельских тезисах и в резолюции Апрельской конференции. Вторая часть этого выражения была не более чем комментарием к первой; в ней говорилось, что "рабочие и крестьяне" являются теми, через кого и во имя кого будет действовать государство. Когда несколько недель спустя Ленин – под воздействием принятого Временным правительством решения создать комитет для установления "общественного контроля" над промышленными предприятиями – пришел к

утверждению, что "в рабочих кругах растет сознание необходимости пролетарского контроля за фабриками и синдикатами" и что только пролетарский контроль и может оказаться эффективным [7], он не признавал – а возможно, и не вполне четко осознавал, – что говорил нечто новое или что эти требования, исходящие от "рабочих кругов", касаются чего-то отличного от того, что он уже отстаивал ранее. Несколькими днями позже, в середине мая 1917 г., идеи Ленина о "контроле" получили дальнейшую разработку. Советы или съезды банковских служащих должны выработать планы создания единого общегосударственного банка и установления "точнейшего контроля". Сходные меры контроля за существующими учреждениями должны выработать и Советы служащих синдикатов и трестов. Причем осуществление контроля должно быть передано не только всем Советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, но также и Советам рабочих каждого крупного предприятия и "представителям каждой крупной политической партии" [8]. Однако из этих явно весьма решительных рекомендаций вытекало два следствия. Прежде всего, упорная настойчивость в этом контексте на предание публичной гласности отчетной документации свидетельствует о том, что Ленин имел в виду контроль, осуществляемый с помощью бухгалтерского надзора за принятием финансовых и коммерческих решений, а отнюдь не контроль за осуществлением технологических процессов, будь то в сфере производства или в сфере организации деятельности предприятия: эти проблемы на той стадии ему просто не приходили в голову [9]. Во-вторых, создается впечатление, что Ленин мыслил категориями "политической" деятельности Советов в качестве доверенных лиц и представителей как в центре, так и на местах государственной власти, а вовсе не той "прямой", непосредственной деятельности, которую Советы могли бы проводить как выразители профессиональных интересов рабочих на конкретном предприятии, в конкретной отрасли промышленности и сфере управления.

Различие между "политическими" и "прямыми" действиями имело значение как в теории, так и на практике. В теории оно служило водоразделом между коммунистами, верившими в возможность организации экономической власти через посредство централизованных политических органов, деятельность которых обеспечивается рабочими как единым целым, с одной стороны, и анархистами и синдикалистами, которые считали, что конечной формой всякого эффективного революционного действия и альтернативой централизованной политической власти, чреватой перерастанием в деспотизм, является прямая и стихийная экономическая инициатива рабочих, – с другой. На практике это различие определяло расхождение между большевистскими лидерами, которые планировали основное стратегическое направление революции, исходя из гипотезы дисциплинированной и упорядоченной организации рабочих, и самими

рабочими на предприятиях, которые, будучи измучены угнетающей нуждой своей повседневной жизни и горя революционным энтузиазмом в надежде сорвать ярмо своих собственных капиталистических предпринимателей, предпочли несогласованные действия и, рассматривая происходившее как благоприятную возможность для исполнения своих чаяний, особенно не прислушивались к тем политическим призывам или аргументам, которые выдвигали местные партийные руководители. Поскольку все Советы представляли собой Советы рабочих или депутатов от рабочих, то граница между "политическими" действиями и "прямыми" действиями, которые предпринимали они сами или которые предпринимались от их имени, легко стиралась – ведь, как уже отмечалось, для Советов были характерны явно выраженные синдикалистские наклонности [10].

Ленин, с энтузиазмом выступая за Советы и за принцип административного контроля, осуществляемого самими рабочими, своими изречениями, произнесенными им в апреле и мае 1917 г., способствовал еще большему размыванию этой границы. Однако потенциальная противоположность и несовместимость между "государственным контролем" и "рабочим контролем" в промышленной политике, которые соответствовали такой же противоположности между государственными сельскохозяйственными фермами и крестьянской собственностью на землю, были вполне реальными. Если "рабочий контроль" означал, что управление будет осуществляться центральным съездом Советов и его исполнительным комитетом, то тогда он бы л. не более чем синонимом национализации и государственного контроля при "рабоче-крестьянском правительстве". Если же, с другой стороны, рабочий контроль означал контроль, осуществляемый рабочими комитетами или заводскими Советами, то тогда это было уже нечто совершенно иное, и это нечто могло весьма легко вступить в конфликт не только с государственным контролем, но и с любой политикой "планирования", осуществляемой с целью положить конец капиталистической анархии производства. В высказывании, сделанном позднее одним из руководителей большевистской экономической политики [*[11]], была большая доля справедливости.

"Но если спросить себя, как же представлялась до 25 октября нашей партии система рабочего контроля в целом, и на почве какого хозяйственного порядка ее думали построить, то мы нигде не найдем ясного ответа".

Первое испытание пришло на прошедшем в Петрограде 30 мая 1917 г. совещании, в котором приняли участие более 400 представителей "фабрично-заводских комитетов" Петроградской области. Ленин подготовил к совещанию проект резолюции, которая получила одобрение Центрального Комитета пар-

тии, а также состоявшего преимущественно из большевиков организационного бюро этого совещания. Резолюция, в которой были сформулированы наиболее важные большевистские заявления по организации промышленности, сделанные до революции, была основана на тезисе о "рабочем контроле" – этот ставший впоследствии популярным лозунг использовался здесь, в партийных документах, явно впервые. Упомянув о "полном расстройстве всей экономической жизни в России" и о приближении к "катастрофе неслыханных размеров", резолюция далее гласила:

"Путь к спасению от катастрофы лежит только в установлении действительно рабочего контроля за производством и распределением продуктов. Для такого контроля необходимо, во-1-х, чтобы во всех решающих учреждениях было обеспечено большинство за рабочими не менее трех четвертей всех голосов при обязательном привлечении к участию как не отошедших от дела предпринимателей, так и технически научно образованного персонала; во-2-х, чтобы фабричные и заводские комитеты, центральные и местные Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, а равно профессиональные союзы, получили право участвовать в контроле с открытием для них всех торговых и банковых книг и обязательством сообщать им все данные; в-3-х, чтобы представители всех крупных демократических и социалистических партий получили такое же право.

Рабочий контроль, признанный уже капиталистами в ряде случаев конфликта, должен быть немедленно развит, путем ряда тщательно обдуманных и постепенных, но без всякой оттяжки осуществляемых мер в полное регулирование производства и распределения продуктов рабочими". [12]

Далее в резолюции говорилось о необходимости "общегосударственной организации" с целью "организации в широком, областном, а затем и общегосударственном масштабе обмена сельскохозяйственных орудий, одежды, обуви и т.п. продуктов на хлеб и другие сельскохозяйственные продукты", а также о необходимости организовать "всеобщую трудовую повинность" и ввести "рабочую милицию". На совещании эта резолюция была представлена Зиновьевым. Она получила после первого прочтения 290 голосов, а затем – после того, как комиссия по выработке проекта резолюции внесла в нее несколько незначительных поправок, – была принята, как заявлялось, большинством в 297 голосов при 21 против и 44 воздержавшихся. Это совещание явилось первым репрезентативным органом, в котором было достигнуто впечатляющее большевистское большинство, и именно в этом и состояло его основное значение [13].

Структура и тактика этой резолюции являлись блестящим примером политической гениальности Ленина. Он с распростертыми объятиями приветствовал стихийное революционное движение за рабочий контроль; он, казалось, стимулировал его дальнейшее развитие, распространяя его на возможно более ши-

рокий круг рабочих организаций – фабричных комитетов, местных и центральных Советов, профессиональных союзов и "демократических и социалистических партий", все они были упомянуты в резолюции; таким образом, он косвенно высветил и показал анархические последствия рабочего контроля в том его виде, в каком его обычно понимали и практиковали, и указал путь к "тщательно обдуманным и постепенным" мерам, которые окажутся необходимы для "полного регулирования производства и распределения продуктов рабочими". Для Ленина эта резолюция представляла собой не только тактический маневр, но и воспитательный процесс. На совещании он не без удовлетворения произнес одну из дополнительных своих речей, где заметил, что для того, "чтобы контроль над промышленностью действительно осуществлялся, он должен быть рабочим контролем", однако при этом пояснил, что подразумевает под этим, "чтобы во все ответственные учреждения входило большинство рабочих и чтобы администрация отдавала отчет в своих действиях перед всеми наиболее авторитетными рабочими организациями" [14]. Чтобы эта мораль была еще лучше усвоена, он подчеркнул в своей статье в "Правде" в более явном и более четком виде, чем ему удалось это сделать на совещании: необходимо, "чтобы организация (контроля и руководства), будучи организацией "в общегосударственном масштабе", направлялась Советами Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов" [15]. Отнюдь не все из тех, кто проголосовал за эту резолюцию, согласились бы с подобной интерпретацией.