Может быть, удастся.

Да, на первый взгляд казалось, что они действительно УСПЕЛИ. Сани вырвались на ледяные просторы Открытого Моря. Одноглаз с быстротой молнии тащил их по Великому Белому Безмолвию, Пролив Торов а Гнева остался далеко позади. Картошка в целости и сохранности покоилась за пазухой у Иккинга, а до острова Олух оставалось менее трех часов езды.

И тут всё пошло наперекосяк.

– Ч‑ч‑что это? – пролепетал Беззубик, указывая на исполинский силуэт сзади, который с каждой секундой неумолимо приближался.

Это приблизилось еще немного и оказалось гигантским Ездовым Драконом, намного крупнее и проворнее везущего их Одноглаза. Дракон тащил за собой громадные сани, а в них восседал один‑единственный человек. Очень сердитый, с раной от стрелы на заду, с шишкой на башке, с обкусанными усами и с топором в руке.

Как вы сами уже догадались, этим человеком был Норберт Сумасброд.

Не успел Иккинг и глазом моргнуть, как Норберт очутился возле них.

Некоторое время его сани ехали вровень с бешено мчащимся Одноглазом, потом он протянул руку и одним ударом топора перерубил поводья, удерживающие Одноглаза.

Дракон поскакал дальше, а сани (а вместе с ними и «Решительный пингвин») остались позади и, проехав немного по инерции, остановились.

– Ох, тысяча замученных моллюсков. – простонал Иккинг.

Они очутились прямо посреди Великого Белого Безмолвия, а впереди Норберт Сумасброд натягивал поводья, чтобы развернуть своего Саблезубого Ездовика и броситься в атаку.

Внизу же ярился Злокоготь. В первый раз за пятнадцать лет чудовищный дракон покинул Пролив Торова Гнева.

Сани остановились, и Злокоготь остановился тоже. Неподвижные сани оказались как раз над зрачком его громадного зеленого глаза, словно в центре мишени.

Хотя они и были мишенью – для Норберта Сумасброда, громадного, грозного и СОВЕРШЕННО ОЗВЕРЕВШЕГО.

– АГА! – заорал Норберт. От радости его пораженный тиком левый глаз заплясал еще безумнее. – ПОПАЛАСЬ, ГНУСНАЯ МАЛЕНЬКАЯ БЛОНДИНИСТАЯ УБИЙЦА. Я ТЕБЕ ПОКАЖУ, КАК ШВЫРЯТЬСЯ ЛЮДЯМ В ГОЛОВУ ИХ ЖЕ СОБСТВЕННОЙ КАРТОШКОЙ!

Норберт Сумасброд занес свой ужасный топор над головой Камикадзы и был уже готов опустить его, как вдруг Иккинг громко и четко произнес:

– На твоем месте, Норберт Сумасброд, я бы этого не делал.

Иккинг вытащил из‑за пазухи Картошку с торчащей из нее стрелой. Этим утром было не так холодно, как накануне, и Картошка, припрятанная за пазухой теплой шубы, успела немножко оттаять.

Норберт поглядел на Иккинга и изумленно ахнул, поскольку прямо на его Сумасбродных глазах…

ИККИНГ ВЫТАЩИЛ ИЗ КАРТОФЕЛИНЫ СТРЕЛУ.

Потому что, как и предупреждал Иккинг Норберта, едва Картошка оттаяла, стрела вышла очень легко.

Для пущей убедительности Иккинг несколько раз воткнул стрелу в Картошку и вытащил ее обратно.

Норберт Сумасброд выронил топор.

– Папино Пророчество! – возопил он, хватаясь за голову. – Глазам не верю… Не может быть! Ты… гадкий мелкий Хулиганишка… Похититель Овощей… ты и есть… Избранный? Ты снимешь с нас проклятие и избавишь мой народ от Злокогтя?

Иккинг торжественно кивнул, думая про себя: «Совсем малый рехнулся».

И в этот самый миг над горизонтом взошло солнце.

Его лучи отразились от снежных сугробов и ледяных торосов, от Большого Зеленого Глаза Злокогтя и ослепили Иккинга. Он прикрыл глаза рукой,

А вокруг него словно защелкали миллионы кнутов, застучали тысячи топоров, загрохотали мириады громовых стрел Тора.

Лед вскрылся от края до края.