Большое картофельное похищение

– А‑А‑А‑А! – взревел Иккинг, потрясая прутья своей темницы. – Вот так всегда! Пять минут назад я был всего лишь заперт в клетке в зале, битком набитом Истериками. А теперь ты впридачу проглотил ключ и устроил пожар! Лети наверх, разбуди Камикадзу, а потом ПОГАСИ ОГОНЬ!

– С‑с‑скажи «П‑п‑пожалуйста», – нахально заявил Беззубик.

– ПОЖАЛУЙСТА! – проревел Иккинг самым громким шепотом, какой мог позволить себе в таких обстоятельствах.

Беззубик, вихляясь, вспорхнул к потолку, где спала Камикадза, и разбудил ее, тихо пискнув на ухо:

– Ключа нет! Ключа нет! – А потом слетел вниз бороться с огнем.

Камикадза, открыв глаза, мигом оценила ситуацию. Она встала, спокойно балансируя на балке, как будто находилась на твердой почве, а не в двадцати метрах нал землей, размотала с пояса еще одну веревку и метнула железный наконечник так, что он зацепился за балку, на которой висела клетка с Иккингом. Подергав веревку, храбрая девчонка убедилась, что та держится крепко, прыгнула и, скользя по веревке, пролетела через весь зал и приземлилась точно на крышу Иккинговой клетки.

Повиснув на наружной стороне клетки, Камикадза внимательно изучила замок, достала из кармана странный инструмент, похожий на шпильку, сунула его в замок и принялась вертеть.

– Ну ты и смельчак! – шептала она между делом. – Для мальчишки, конечно… Так храбро сиганул в суп! Если бы не твой прыжок, мы ни за что бы не узнали, где спрятана Картошка…

Иккинг хотел было сказать, что это получилось у него нечаянно, но потом передумал.

– Да ладно… – скромно прошептал он в ответ. – Ничего особенного, Я чуть ли не каждый день так… прыгаю. Что ты делаешь?

– Замок взламываю. – бодро отозвалась Камикадза. – Замки для нас, Бой‑Баб, это тьфу… раз плюнуть. Нас под замком не удержишь. Мы изворотливы, как угри. И прыгучи, как кузнечики.

Замок громко щелкнул, и дверь клетки распахнулась.

– Ваш выход, милорд, – ухмыльнулась Камикадза.

Иккинг выбрался из клетки и, не веря своему счастью, упал на банкетный стол.

– А теперь, – нахмурилась Камикадза, – пошли доставать Страшно‑Сказать‑Какой‑Овощ. У нас мало времени.

Времени и вправду было в обрез, Беззубик попытался задуть вспыхнувшую шкуру, махая крылышками, но это не помогло. Тогда он плеснул в огонь Домашнего Крапивного Шампанского.

Пламя подскочило вверх на целый метр и перекинулось на ближайший стул.

– ОЙ‑ой‑ой! – зарыдал Беззубик. – Б‑б‑беззубик в‑в‑виноват… Он все испортил… Ой‑ой‑ой! Ой‑ой‑ой!

– Беззубик, – перебил его Иккинг, – Хватит раздувать пламя, иди скорее сюда. Нам нужна ТВОЯ помощь, чтобы выкрасть Картошку.

Беззубик подлетел. От стыда он стал на редкость послушным.

– растопи лед в шкатулке, – велел ему Иккинг.

– А к‑к‑как же Пи‑пи‑пискуляторы? – всхлипнул Беззубик.

Иккинг обмотал голову дракончика шарфом, надежно закрыв ему ушки.

– Подождем, пока Беззубик растопит лед, на случай, если ты вдруг разбудишь Пискуляторов, – пояснил он Камикадзе. – А то их писк может УБИТЬ такого хилого дракончика, как Беззубик.

– Xu‑xu‑хилый? – обиженно пропыхтел Беззубик. – Б‑б‑беззубику не нравится слово «ХИ‑ХИ‑ХИЛЫЙ».

– Перед тобой самая ОПЫТНАЯ воровка на свете, – заявила Камикадза. – Я НИ ЗА ЧТО не разбужу этих Пискуляторов.

Хвала Тору, Истерики спали мертвым сном, так что весь этот шум и гам {не говоря уж о пожаре, полыхающем посреди Парадного Зала), не смогли разбудить их. Они сладко посапывали, не ведая о том. какое неслыханное Злодейство совершается у них прямо под носом.

Дрожа от ужаса (и пошатываясь на лету, потому что его отягощали меховая шубка, чересчур плотный ужин и шарф, то и дело сползающий на глаза), Беззубик пролетел над покачивающимися в воздухе когтями Пискуляторов, Это был Очень Храбрый Поступок, потому что при каждом взгляде вниз он видел их страшные черные тушки с острыми, как у пираний, зубами, а для такого маленького дракона, как Беззубик, это было всё равно что прогуляться на виду у стаи голодных львов с разверстыми пастями.

Паря над шкатулкой, Беззубик дрожал так сильно, что его огнедырочки закрылись, и он не мог выдохнуть ни единого языка пламени; из пасти дракончика вылетали только облачка синевато‑серого дыма.

– Расслабься… – шептал ему из‑за стола Иккинг. – Дыши глубже… не зажимайся… тебе некуда спешить… – Иккинг старался говорить как можно спокойнее, не обращая внимания на то, что уже половина зала была охвачена пламенем.

– Спешить некуда… – нервно напевал Иккинг. – расслабься… думай о чем‑нибудь хорошем..

Пискуляторы учуяли запах дыма, и их когти начали нервно подергиваться.

– ХА! – изо всех сил пыхнул Беззубик, почти исчезнув в облаках дыма. – Легко сказать – о ч‑ч‑чем‑нибудь хорошем! Н‑н‑ничего хорошего тут и б‑б‑близко нет! – К великой радости Иккинга, этот последний всплеск возмущения завершился тем, что у Беззубика вырвался целый сноп пламени, окутавший шкатулку.

– Смотри Картошку не подожги! – напомнил Беззубику Иккинг.

– Т‑т‑то поджигай! Эт‑т‑то НЕ поджигай! – захныкал Беззубик. – Иккинг опять р‑р‑раскомандовался! П‑п‑рекрати и не мешай д‑д‑дракону делать дело!

Тем не менее он всё же немного убавил пламя и направил его спокойной струйкой на лед вокруг Картошки. Лед начал таять.

Тем временем Камикадза, вновь вскарабкавшись под потолок, принялась скакать по балкам, пока не оказалась прямо над Норбертовым папой.

Там она спустила еще одну веревку и повисла, словно паук на ниточке, примерно в метре над шкатулкой, потом привязала веревку к щиколотке и перевернулась головой вниз.

Камикадза подождала, пока Беззубик растопит лед и упорхнет на безопасное расстояние – на плечо к Иккингу.

Поеживаясь под замороженным взглядом Норбертова папы, девчонка протянула руку к шкатулке и ОЧЕНЬ ОСТОРОЖНО сняла Картошку с воткнутой в нее стрелой с ее ледяного ложа.

Иккинг затаил дыхание. Если в шкатулку заложена какая‑нибудь ловушка, сейчас ей самое время сработать…

Но, видимо, никаких ловушек не было.

Камикадза болталась на веревке, держа в руке Картошку, На миг Норбертов папа, свирепо ухмыляясь, покачнулся на своем постаменте, однако глаза его по‑прежнему смотрели в никуда (как‑никак, он был давно МЕРТВ).

По Парадному Залу мирно перекатывался храп спящих Истериков.

Камикадза положила Картошку в карман.

– Получилось, получилось, получилось! – шептал про себя Иккинг.

Камикадза уже была готова перевернуться головой вверх и лезть по веревке обратно, как вдруг заметила в шкатулке кое‑что еще.

– Не надо… – прошептал Иккинг.

Но Камикадза не смогла устоять. Она протянула руку и достала из шкатулки странную вещицу…

В первый миг всем показалось, что всё закончилось благополучно. Однако во второй уже стало ясно, что замороженное тело Норбертова папы было уравновешено НА ДИВО ХОРОШО. Едва Камикадза достала из шкатулки второй предмет, равновесие нарушилось, Землекоп мед‑лен‑но качнулся назад, потом, набирая скорость, вперед и, словно громадное подрубленное дерево, рухнул прямо в колышущийся лес Пискуляторовых когтей. Запищали Пискуляторы.

От их писка едва не лопались барабанные перепонки.

Замороженная стеклянная шкатулка разбилась вдребезги, осколки льда рассыпались по полу.

Истерики подскочили, как ошпаренные, тупо протирая глаза и спрашивая другу друга:

– Чегой‑то? Чё стряслось‑то?

Несчастный Беззубик чуть не упал в обморок – даже с шарфом, даже с Иккингом, зажимавшим его ушки ладонями, пискуляторовский писк был для него чересчур силен.

– Камикадза, осторожнее! – закричал Иккинг. Норберт Сумасброд тоже проснулся и, размахнувшись, швырнул топором в девчонку, по‑прежнему болтающуюся на веревке. Камикадза вовремя заметила летящий в нее топор и разжала пальцы.

Топор пролетел мимо, а Камикадза шлепнулась на пол. точнее, на исполинский колышущийся живот одного из Истериков, который умудрился не проснуться, несмотря на царящее вокруг столпотворение,

Норберт Сумасброд подбежал к своему замороженному папаше и бережно вытащил его из трясины орущих Пискуляторов. Хоть тот и был холоднее льда, визгливые твари всё же попытались его сожрать: скребли зубами по твердым, как камень, ногам, дергали жуткими длинными когтями замороженные усы. Как только Норберт вытащил папу на безопасное место, Пискуляторы заткнулись столь же внезапно, как и начали свой ужасающий писк. Норберт Сумасброд вытащил меч и с убийственным выражением лица ринулся на Камикадзу.

– УХОДИ! – крикнула Камикадза Иккингу, – За меня не волнуйся, я выкарабкаюсь!

Иккинг стоял прямо посреди стола. К нему, размахивая мечами, топорами и кинжалами, направлялись штук двадцать Истериков. Удача явно не улыбалась Иккингу, к тому же он был совершенно безоружен.

У него не было ни лука со стрелами, ни кинжала. Не было даже меча, потому что его отобрал Норберт Сумасброд (и очень жаль, потому что Иккинг, если помните, был отменным фехтовальщиком).

Так что за отсутствием меча Иккинг вооружился двумя большими, истекающими кремом тыквенными пирогами и, хорошенько размахнувшись, приложил их к башке одного из наступающих Истериков. Истерик, липкий и мокрый от тыквенного месива, рухнул навзничь и придавил еще одного Воина, помельче.

Тем временем Иккинг, увертываясь от мечей Истериков, схватил первое, что попалось под руку – а попалась ему гигантская полуобглоданная индейка, – и надел ее на голову блжайшего Викинга. Руки Истерика оказались пришпилены к бокам, изнутри индейки донеслись странные кудахтающие звуки, и Истерик заковылял вслепую, словно цыпленок‑переросток на человеческих ногах.

Иккинг быстро усвоил новый способ обороны. Он опрокинул на пол большую миску с кленовым сиропом, еще один Истерик поскользнулся и, кружась, будто в танце, полетел по залу, В следующего нападающего Иккинг запустил моченым арбузом.

Затем Иккинг стал обстреливать Истериков луковицами. Теперь, когда Пискуляторы прекратили свой вой, Беззубик отважно взлетел под потолок и тоже вступил в битву. Он нашел миску жареных каштанов, набил ими полный рот, так что щеки у него раздулись, как у хомяка, и принялся пикировать над головами Воинов, поливая их огнем и осыпая горячими как угли каштанами.

Парадный Зал ходил ходуном. Во все стороны летали овощи. Некоторые Истерики, проснувшиеся от того, что им в лицо плеснули томатным соком, решили, что идет развеселая полуночная потасовка, и принялись с энтузиазмом лупить своих же собратьев.

– Камикадза, скорее! – крикнул Иккинг, шлепая очередного противника большой плоской камбалой и перебегая на другой конец стола.

А у Камикадзы и своих забот хватало. Она оборонялась от Норберта Сумасброда – тот, пунцовый от ярости, надвигался на нее с мечом в руках.

Норберту Сумасброду выпали нелегкие деньки. Его зад болел после вчерашнего попадания стрелы. Иккинг оставил его в дураках на Суде Топора, кто‑то откусил его любимые усы, а в довершение всего мерзкие Хулиганы вознамерились похитить Американский Овощ его замороженного папы!

И у них еще хватило наглости подослать к нему каких‑то детишек! Не могли найти нормальных взрослых Убийц! Этот третий Убийца был еще мельче двух первых, И мало того, он, Норберт Сумасброд. Благородный Вождь Племени Истериков, Мастер Фехтования, никак не мог одолеть эту мелкую блондинистую Убийцу! Она ни секунды не могла постоять спокойно!

Девчонка отражала каждый его выпад и при этом дерзко распевала Бой‑Бабский Национальный Гимн. А между приемами ходила колесом. Успела даже подхватить с пола сандвич с кабан я тиной и нахально уплетала его, не переставая сражаться.

И при этом еще умудрялась БОЛТАТЬ без умолку.

– Надеюсь, ты не возражаешь, что я жую, – тараторила Камикадза, с легкостью отражая Чернобородый Захват и ловко выполняя Пронзающий Выпад. – Понимаю, это невежливо – драться с набитым ртом, но я умираю от голода, целый вечер маковой росинки во рту не было…

Норберт Сумасброд мрачно осклабился и рубанул мечом что было сил.

Камикадза ловко увернулась, подскочила, схватила его за бороду и вытерла липкие пальцы о его рубаху.

– Я тебя УБЬЮ… – пропыхтел Норберт Сумасброд, и из глаз его брызнули слезы – уж очень больно девчонка дернула его за бороду! – Сначала проткну мечом, потом зарублю топором, а потом скормлю тебя Пискуляторам…

– Умница, умница! – пропела Камикадза, отметив, что ее веревка болтается аккурат у Норберта за спиной. – Только сперва ПОЙМАЙ меня!

С этими словами она кувыркнулась прямо между его ног, встала и с головокружительной скоростью полезла вверх по веревке, подтягивая за собой свободный конец.

С минуту Норберт Сумасброд ошалело глядел себе под ноги, потом – назад между ними, потом обернулся и обнаружил, что Камикадза словно растаяла в воздухе.

Он ошарашен но обернулся. И тут ее нет! Вот так загадка…

А Камикадза, покачиваясь в нескольких сантиметрах над Норбертовой головой, пустила в ход свои тонкие пальцы, умеющие ловко обчищать карманы всяких неповоротливых увальней, и сняла с Вождя Истериков корону так тихо, так осторожно, что тот ничего не почувствовал.

Потом она размахнулась и изо всех сил шарахнула его по башке замороженной Картошкой. Норберт Сумасброд зашатался и без чувств рухнул на пол. Камикадза соскочила на пол и ласково потрепала Викинга по плечу.

– Тренируйся, Норбертик. Тебе явно не хватает практики, – снисходительно сказала она. – Учиться никогда не поздно.

– КАМИКАДЗА! – завопил с обеденного стола Иккинг, вырубив очередного Истерика жареной буйволиной ногой, сунув другому в нос морковку и окатив еще троих Домашним Крапивным Шампанским. – ИДИ СЮДА! – Камикадза поспешила на помощь.

Почти весь стол был уже объят пламенем, огонь охватил медвежьи шкуры. Но, что самое неприятное – Пискуляторы двинулись к выходу из Зала. Обычно эти гадостные существа столь ленивы, что лежат на одном месте и движутся только тогда, когда им угрожает смертельная опасность. Вот и сейчас они зашевелились. Они ползли к дверям, будто жирные, раздутые слизняки, беспорядочно размахивая когтями и оставляя за собой полосу липкой слизи.

Как раз между Иккингом и Камикадзой болталась веревка, уходящая наверх, в дымоход, веревка, другой конец которой был привязан к могучей ноге поджидавшего их Одноглаза. Ребята схватились за нее и, кашляя от дыма, три раза дернули.

В следующее мгновение Одноглаз выдернул юных Викингов из пекла. По дороге Иккинг изловчился и схватил со стола большой металлический поднос.

Вскоре они уже были в безопасности. Мечи Истериков лишь щекотали им пятки. Отважные герои стремительно поднимались к потолку и через считаные секунды исчезли в дыре на крыше.