Поход за Замороженной Картошкой

Иккинг решительно выбежал из дома Старого Сморчка и, не обращая внимания на недовольное бурчание Беззубика, направился в Гавань. Первые шестьсот метров он в точности знал, что нужно делать.

Он пойдет к отцу, расскажет ему, что случилось, и попросит немедленно организовать Поход За Замороженной Картошкой. Как известно, Хулиганов хлебом не корми – только дай отправиться куда‑нибудь в поход.

Но когда он наконец отыскал отца, поглощенного игрой в Ледяную Лотерею, его уверенность несколько поубавилась.

Стоик Обширный обрадовался появлению Единственного Сына и Наследника гораздо меньше, чем можно было ожидать. Дело в том, что он только что проиграл крупное пари; в матче по Фигурному‑Фехтованию‑на‑Льду Юные Героини из Племени Бой‑Баб РАЗГРОМИЛИ Юных Героев‑Хулиганов со счетом четырнадцать‑ноль. Поэтому Стоик был далеко не в лучшем из своих настроений.

– Вот и слушай после этого Старого Сморчка и его дурацкие пророчества. Он пообещал Хулиганам ЛЕГКУЮ ПОБЕДУ Говорил – не бойся, ставь на них хоть все свои деньги. И что в итоге?! Четырнадпать‑НОЛЬ. Бой‑Бабы разгромили нас ВСУХУЮ! Надо было самому догадаться! – бормотал себе под нос Стоик, вытаскивая из мешка огромный кусок льда. Что в нём заморожено? Рыбина? Полезный в хозяйстве топор? Небольшой стул?

– Папа, – решительно заявил Иккинг. – Я хочу пойти в поход.

Стоик с удивлением посмотрел на сына.

– Какой еще поход?

– Помнишь моего друга Рыбьенога? – спросил Иккинг.

Стоик сердито потер нос и хрюкнул.

– Старый Сморчок говорит, что он набросился на тебя потому, что его ужалила Гадючка Отравная и у него началась первая стадия Змеепатита. Эта болезнь вызывает приступы безумия, и… Дело в том. папа, что если мы не раздобудем противоядие, Рыбьеног очень скоро УМРЕТ…

Стоик, казалось, не знал, радоваться ему или грустить. Но, поглядев на сына, он быстренько напустил на себя печальный вид.

– Да… гм… вот беда, – пробормотал Вождь.

– Вот я и хочу пойти в поход за противоядием, – отчеканил Иккинг.

– А какое оно – противоядие? – поинтересовался Стоик.

– Старый Сморчок говорит – Картошка, – ответил Иккинг.

– TC–C‑C–C‑С – зашипел Стоик. – Нельзя произносить это слово. К тому же все знают, что Страшно‑Сказать‑Какой‑Овощ существует только в сказках – тебе что, Иккинг, это не известно?

– Старый Сморчок говорит, что однажды Истерики совершили плавание в Америку и привезли оттуда замороженную Картошку, – упрямо продолжал Иккинг. – Я НАЙДУ эту Картошку и спасу Рыбьенога.

– Я ЗАПРЕЩАЮ ТЕБЕ ДЕЛАТЬ ПОДОБНЫЕ ГЛУПОСТИ! – взревел Стоик.

– А если мы не поверим в Картошку, Рыбьеног может УМЕРЕТЬ! – закричал в ответ Иккинг.

Стоик Обширный потерял терпение и взмахнул над головой Неопознанным Ледяным Объектом (НЛО) и взревел так громко, что у Иккинга заложило уши:

– ТВОЙ ДРУГ РЫБЬЕРОГ РЕХНУЛСЯ! ОН НАЗВАЛ МЕНЯ ТОЛСТОЗАДЫМ ОБЖОРОЙ!

Иккинг поморщился, как от удара, и Стоику стало стыдно. Он взял себя в руки, похлопал сына по плечу и постарался говорить рассудительно:

– Послушай, сынок, я знаю, это для тебя нелегко, потому что ты очень привязан к другу, однако давай предположим, что впервые в жизни Старый Сморчок не ошибается. Даже в этом случае я как Вождь НЕ МОГУ ДОПУСТИТЬ, чтобы мой Единственный Сын и Наследник рисковал жизнью ради чокнутого приятеля, которому Судьба уже вынесла свой приговор.

– А разве не Вождь обязан о нем позаботиться? – упрямо возразил Иккинг. – У Рыбьенога больше никого нет.

– Ты этого НЕ СДЕЛАЕШЬ, – с непоколебимой твердостью заявил Стоик Обширный, – Потому что я тебе ЗАПРЕЩАЮ. Сынок, это приказ! Приказ ВОЖДЯ. – С этими словами Стоик водрузил НЛО на голову (так как решил, что это ШЛЕМ) и пошел своей дорогой.

Самая главная трудность в организации похода за лекарством для твоего лучшего друга – это то, что твой лучший друг не может пойти с тобой, Иккинг долго смотрел вслед отцу, у которого на голове высилось нечто, напоминающее замороженный стул, и печально прикидывал, на что он может рассчитывать, если отправится в поход за Замороженной Картошкой в одиночку.

«Не то чтобы совсем не‑ВОЗМОЖНО, – думал он, – но крайне не‑BEРОЯТНО».

Тут из‑под стола с Ледяной Лотереей выглянула Камикадза.

– Мне послышалось или кто‑то тут говорил о походе? Когда отправляемся?

– Ох, Камикадза… Нехорошо подслушивать чужие разговоры, – вздохнул Иккинг.

Камикадза выползла из‑под стола и прошлась на руках, Коньки она еще не сняла.

– Мы, Бой‑Бабы, всегда подслушиваем чужие разговоры, – радостно сообщила она. – Вот почему я буду очень полезна тебе в Походе За Замороженной Картошкой.

– Ни в какой поход ты не пойдешь. – отрезал Иккинг – Это слишком ОПАСНО.

– Опасно?! ВОТ ЕЩЕ! – возмутилась Камикадза, – Да я угоняла у Гостеприимцев целые СТАДА овец. Я обчищала карманы Грозных Пиратов. Я сняла шлем прямо с головы Болвана Смертоносного, а ты говоришь, что у меня кишка тонка стащить один‑единственный замороженный овощ?! Смотри и учись, мой мальчик, смотри и учись!

Иккинг возвел глаза к небу. Если у Камикадзы и имелись недостатки, то самый главный заключался в том, что она была до невозможности довольна собой. Однако нельзя не признать – воровкой она была отменной.

– Но там же бегает Псих‑с‑Топором, – напомнил ей Иккинг

– Ну и пусть себе бегает, – отмахнулась Камикадза. – Больше всего на свете люблю дразнить Психов‑с‑Топорами. Если не возьмешь меня с собой, расскажу твоему толстому злому папке, куда ты отправился.

– Но это шантаж! – запротестовал Иккинг.

– Видишь ли, – ухмыльнулась Камикадза, – у нас, Бой‑Баб, абсолютно нет моральных принципов. Так гораздо легче живется…

Иккинг сдался.

– Ну. иди, если хочешь. – сказал он. Камикадза побежала собирать воровское снаряжение, а Иккинг приготовил для переправы на Истерию небольшие санки. Еще он прихватил свою лодку «Решительный пингвин», приладил ее на полозья и привязал позади саней.

– Зачем она тебе? – удивилась Камикадза, вернувшись с полными руками веревок и странных остроконечных железок.

– Весна близится, того и гляди, лед начнет трескаться, – пояснил Иккинг. – Поэтому нам надо иметь запасные варианты для переправы через Пролив Торова Гнева. – Он старался не думать о том, что будет, если пролив И ВПРАВДУ вскроется. Это значило, что в довершение всех бед они столкнутся со Злокогтем.

Потом Иккинг пошел к Одноглазу и изложил ему суть дела. Громадный Ездовой Дракон презрительно расхохотался:

– Слушай, гадкий маленький человечишка, не понимаю, с чего ты взял, что я стану тебе помогать, Я тебе не мамочка. ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУ людишек. Даю тебе честное благородное слово: я НИКОГДА В ЖИЗНИ не пролью ни слезинки ни над кем из вас, жалкие двуногие безмозглики.

– Ну да, это‑то понятно, – с лукавым видом сказал Иккинг – но противоядие спасет жизнь не только моему другу Рыбьеногу, Гадючка жалит не только людей, но и драконов. Каждый год тысячи ДРАКОНОВ умирают от Змеепатита. Когда я привезу замороженную Картошку я засажу картофелем весь остров Олух, и больше ни один дракон не погибнет.

Одноглаза проняло. Его жгучая ненависть к людям могла сравниться разве что с его собственной же не менее жгучей любовью к собратьям‑драконам. Не прошло и пяти минут, как Иккинг уже запрягал Саблезубого Дракона в санки.

По дороге Иккинг встретил отца и сказал ему, что заночует в гостях у Сопляка, Стоик пришел в восторг.

– Молодец, мой мальчик, – проревел он. – Значит, ты всё‑таки решил последовать моему совету и найти себе друга получше. Правильно, Иккинг!

– Так что теперь, – говорил Иккинг, усаживаясь в сани рядом с Камикадзой, – мы можем пробраться на Истерию, раздобыть Картошку и вернуться к Рыбьеногу так, что отец меня даже не хватится…

И только Сопляк Мордоворот заметил, что по заснеженным просторам Хулиганской Гавани в сторону Истерии ползут санки, к которым привязана утлая лодчонка.

Сопляк не знал, куда направляется Иккинг, но горячо надеялся, что тот НЕ ВЕРНЕТСЯ.