Глава 24. Она держалась из последних сил, но все‑таки позволила Зои Редберд и ее жалкой кучке друзей покинуть Дом Ночи

Неферет

Она держалась из последних сил, но все‑таки позволила Зои Редберд и ее жалкой кучке друзей покинуть Дом Ночи, хотя ей безумно хотелось спустить на них Тьму и обратить в ничто.

Чтобы успокоиться, она медленно, осторожно и незаметно вдыхала и втягивала в себя роящиеся вокруг нити Тьмы. Досыта напитавшись силой, Неферет вновь почувствовала себя настолько уверенно, что смогла обратиться к своим сторонникам, оставшимся в Доме Ночи:

– Возрадуйтесь, вампиры и недолетки! Появление Никс в нашем Доме Ночи было знаком ее благословения. Богиня говорила с нами о выборе, дарах и жизненном пути. К сожалению, Зои Редберд и ее друзья избрали путь, ведущий прочь и от нас, и от самой Никс. Но мы пройдем через это испытание и выстоим, молясь нашей милосердной Богине за заблудшие души несчастных недолеток! Пусть великая Никс наставит их на путь истинный и вернет обратно под крышу этого дома!

От Неферет не укрылось сомнение в глазах части ее слушателей. Едва заметным движением она взмахнула руками, указывая своими острыми красными ногтями на опасных скептиков и маловеров. Вечно жадная и вечно голодная Тьма с готовностью откликнулась на ее зов и, набросившись на свои жертвы, в мгновение ока превратила их сознания в хаос невесть откуда взявшейся боли, сомнения и страха.

– И пусть каждый из нас, вернувшись в свою комнату, зажжет свечу цвета стихии, к которой чувствует наибольшую близость. Я верю, что Никс услышит наши усиленные стихиями молитвы и поддержит нас в это грозное и трудное время.

– Неферет, но как же тело погибшего недолетки? – спросил Дракон Ланкфорд. – Разве мы не продолжим церемонию прощания?

Неферет постаралась замаскировать свое пренебрежение.

– Спасибо, что напомнил мне, Дракон. Те из вас, кто принес фиолетовые свечи в память о Джеке, пусть бросят их в костер перед уходом. Сыны Эреба будут до рассвета нести караул на месте огненного погребения.

«Тем самым я избавлюсь и от силы свечей духа, и от ненужного присутствия целой своры воинов», – с усмешкой подумала про себя Неферет.

– Слушаюсь, жрица, – поклонился Дракон.

Неферет не удостоила его даже взгляда.

– А теперь я должна затвориться в своих покоях. Я уверена, что обращенное ко мне послание Никс имело несколько подтекстов. Часть своего напутствия она вложила мне прямо в сердце и дала мне время на размышление. Теперь я должна погрузиться в молитву и медитацию.

– Слова Никс внушили вам беспокойство?

Неферет уже развернулась, торопясь уйти прочь от любопытных глаз обитателей Дома Ночи, но голос Ленобии заставил ее остановиться.

«Я знаю, что она осталась здесь не потому, что попалась в мою ловушку, – мысленно напомнила себе Неферет. – Она осталась, потому что надеется превратить поработительницу в рабыню. Что ж, посмотрим, кто кого!»

Неферет внимательно посмотрела на преподавательницу верховой езды. Одним быстрым движением пальца она бросила Тьму в ее сторону и с удивлением и тревогой заметила, что Ленобия быстро огляделась по сторонам, словно увидела рыщущие в темноте щупальца.

– Да, слова нашей Богини не могли не встревожить меня, – громко ответила Неферет, намеренно переключая всеобщее внимание с Ленобии на свою персону. – Я уверена, что Никс серьезно обеспокоена положением дел в нашем Доме Ночи. Вы все слышали, как она сказала о расколе в нашем мире – и этот раскол только что произошел у нас на глазах. Это было предупреждение! Но я хотела бы знать, почему Богиня не предотвратила случившееся.

– Но она простила Рефаима. Разве мы не должны…

– Богиня простила это жалкое создание. Но разве это означает, что мы должны терпеть его присутствие? – Неферет грациозно простерла руку в сторону Дракона Ланкфорда, который, сгорбившись, стоял возле костра. – Наш предводитель сынов Эреба сделал правильный выбор. К сожалению, слишком много молодых недолеток оказались одурманены Зои Редберд, Стиви Рей и их порочными речами. Как сегодня сказала наша Богиня, прощение – это дар, который следует заслужить. Будем же надеяться, что Зои Редберд и после сегодняшнего демарша продолжит следовать путем Богини, хотя скажу вам откровенно, что я стала бояться за нее.

Пока собравшиеся перед костром растерянно переводили взгляды с Верховной жрицы на жалкую фигуру Фехтовальщика, Неферет незаметно погладила воздух, вытягивая из него все новые и новые нити Тьмы. Затем, одним быстрым движением она швырнула своих верных слуг в толпу и с трудом подавила довольную улыбку, услышав стоны и испуганные, полные боли, всхлипывания.

– Расходитесь! Идите в свои комнаты, молитесь и отдыхайте. Эта ночь была слишком тяжела для всех нас. А теперь я вас покидаю и, как сказала наша Богиня, желаю вам быть благословенными.

Неферет почти бегом бросилась прочь от костра, шепча окружавшей ее древней силе:

– Он там! Он будет ждать меня!

На ходу Неферет вбирала в себя черную энергию, пока не почувствовала, что ее распирает изнутри, и все ее существо пульсирует в ритме Тьмы. Тогда она расслабилась и отдалась знакомой ледяной силе, которая, легко подхватив ее недавно сделавшееся бессмертным тело, понесла его вперед на бесцветных крыльях смерти, боли и отчаяния.

Но прежде чем они успели достичь небоскреба «Майо» и роскошного пентхауса, где ее – Неферет нисколько в этом не сомневалась! – ждал Калона, она почувствовала, как мчавшие ее силы вдруг бурно всколыхнулись.

Сначала на нее обрушился холод. Неферет не поняла, то ли она сама приказала силам остановиться и опустить ее, то ли они просто оцепенели от холода, однако она вдруг рухнула с небес прямо посреди перекрестка между Пеорией и Одиннадцатой улицей.

Тси‑Сги‑ли вскочила и огляделась, пытаясь понять, где это она очутилась. Ее внимание сразу же привлекло расположенное слева кладбище. Разумеется, ей не было дела до гниющих там останков людей – нет, мысль об этом вызывала у нее лишь улыбку. Но она почувствовала, как что‑то приближается к ней оттуда.

Быстрым движением Неферет ухватилась за уползающую нить Тьмы, вцепилась в нее и заставила перенести себя через зубчатую ограду, окружавшую кладбище.

То, что скрывалось там, шло прямо к ней, призывало ее, и Неферет, не раздумывая ни секунды, бросилась ему навстречу.

Словно призрак, она неслась между старыми надгробиями и источенными временем памятниками, которые почему‑то утешали жалких людишек. Наконец она выбежала на центральную часть кладбища, где четыре мощенные плиткой дорожки сходились в одной точке, над которой развевался американский флаг – единственное освещенное пятно на всем кладбище, за исключением Него.

Да, Неферет узнала его. Она и раньше краем глаза видела белого быка, но никогда еще он не появлялся перед ней во всем своим великолепии.

Неферет застыла на месте, потрясенная его красотой. Его шерсть сияла мертвой белизной. Она светилась, словно величественная жемчужина – соблазнительная, манящая, неотразимая.

Неферет сбросила с себя тяготившую ее рубашку, пропитанную юношеским запахом Старка, и полностью обнажилась под жадным бездонным взглядом быка. Затем она плавно опустилась на колени.

«Ты обнажилась перед Никс. Теперь оголяешься передо мной? Не слишком ли легко ты разбрасываешься своей наготой, королева Тси‑Сги‑ли?»

Его голос бархатистыми раскатами отдавался в ее мозгу, вызывая дрожь сладостного предвкушения.

– Я не обнажалась перед ней. И ты знаешь это лучше, чем кто бы то ни было! Наши пути с Никс разошлись. Я больше не смертна и не имею ни малейшего желания покоряться какой‑либо женщине!

Исполинский белый бык подошел ближе, так что земля задрожала под тяжелой поступью его огромных раздвоенных копыт. Не касаясь носом нежной кожи Неферет, он втянул ее запах, а затем обдал облаком ледяного дыхания, которое окутало царицу Тси‑Сги‑ли, лаская самые чувствительные уголки ее тела и пробуждая самые сокровенные желания.

«Значит, вместо того, чтобы покоряться Богине, ты решила гоняться за падшим бессмертным самцом?»

Неферет посмотрела в черные, бездонные глаза быка.

– Калона ничего не значит для меня! Я преследую его в отместку за нарушенную им клятву. Это мое право.

«Он не нарушал клятву. Ничто не связывает его с тобой. Душа Калоны более не полностью бессмертна – он по собственной глупости добровольно отдал частицу своего бессмертия».

– Правда? Как интересно!

Тело Неферет загудело от нетерпеливого волнения.

«Я вижу, что ты до сих пор ослеплена желанием использовать его!»

Неферет подняла голову и откинула с лица длинные медные волосы.

– Я не ослеплена Калоной! Я желаю лишь приручить и использовать его силы.

«Ты поистине поразительна, бессердечное создание».

Длинный язык, как змея, выскользнул из пасти быка. Он лизнул голую кожу Неферет, и та громко ахнула от острой боли, но при этом всем телом затрепетала от возбуждения.

«Больше ста лет у меня не было столь ревностной сторонницы».

И тут внезапная мысль осенила Неферет. Не вставая с колен, она медленно, плавно, протянула гибкую руку и дотронулась до быка. Его шкура была холодной, как лед, и скользкой, как вода. Неферет вся задрожала от сладкого ожидания.

Ах, голос белого быка вновь загудел в ее сознании, вошел в душу, да так, что голова у нее закружилась от его мощи.

«Я и забыл, как приятно бывает прикосновение, которое не вырвано силой. Меня трудно удивить, Тси‑Сги‑ли, и это случается очень редко. Поэтому я хочу наградить тебя своей милостью».

– Я с радостью приму любую милость, которой Тьма захочет одарить меня.

Многозначительный смешок быка загремел в ушах Неферет.

«Одарить? Да, пожалуй, я сделаю тебе один подарок».

– Подарок? – прошептала Неферет, восторгаясь циничной иронией, с которой воплощение Тьмы повторило недавние слова Богини. – Какой же?

«Будешь ли ты рада, если я подарю тебе Сосуд, который займет место Калоны? Он будет полностью в твоей власти, и ты можешь использовать его, как абсолютное оружие».

– Будет ли он могущественен? – дыхание Неферет участилось.

«Если жертва будет достойной, он будет очень могущественен».

– Я принесу в жертву Тьме что угодно и кого угодно! – воскликнула Неферет. – Скажи мне, что тебе нужно для создания этого прекрасного существа, и я дам тебе это!

«Чтобы создать Сосуд, мне нужна кровь женщины, имеющей древнюю связь с землей, переданную ей многими поколениями могущественных женщин. Чем сильнее, чище и старше будет эта женщина, тем совершеннее получится наш Сосуд».

– Она должна быть человеком или вампиром? – деловито поинтересовалась Неферет.

«Человеком. Люди теснее связаны с землей, ибо их плоть возвращается в нее быстрее, чем тела вампиров».

Неферет сладко улыбнулась.

– Я знаю, кто будет отличной жертвой! Если ты отвезешь меня к ней сегодня же ночью, я отдам тебе ее кровь.

В глазах черного быка блеснуло что‑то похожее на усмешку. Затем он согнул свои могучие передние ноги, подставив Неферет спину.

«Твое предложение заинтересовало меня, моя бессердечная. Укажи мне жертву. Хочешь чтобы я отвез тебя?»

Не колеблясь ни секунды, Неферет встала и подошла к гладкой и скользкой спине быка. Даже опустившись на колени, он был так высок, что Неферет не могла вскарабкаться на него. Затем она испытала знакомую пульсацию силы. Могучая сила подхватила ее, словно пушинку, и усадила верхом на широкую спину быка.

«Теперь вообрази место, в которое хочешь перенестись – место, где мы найдем жертву и я отнесу тебя туда».

Распластавшись ничком, Неферет крепко обвила руками массивную шею быка, представляя себе бескрайние поля лаванды и прелестный маленький домик, сложенный из оклахомского камня, с приветливым деревянным крылечком и большими, светлыми окнами.

Линда Хеффер

Как ни больно было Линде признать это, но все эти три года ее мать была абсолютно права, «Джон Хеффер – су‑ли»! – сказала она после первого знакомства с Джоном, употребив черокский синоним слова «канюк».

– А еще он лживый и наглый подонок, но при этом подонок без единого цента за душой и с пустым счетом! – хмуро пробормотала Линда. – Потому что я обобрала его дочиста, когда застала в кабинете с секретаршей, которую этот мерзавец исповедовал, перегнув через стол!

Она крепче стиснула руль и включила фары, снова вспомнив эту отвратительную сцену. А она‑то, дура! Хотела сделать ему приятный сюрприз – приготовить особенный обед и отнести ему прямо в офис! В последнее время бедняжка Джон постоянно засиживался на работе допоздна. Но даже после такой тяжелой работы он продолжал уделять много времени церкви…

Линда крепко сжала губы.

Что ж, теперь‑то она знает, чем он там занимался! Вернее, с кем он там занимался!

Она должна была уже давно догадаться. Все признаки были налицо – Джон перестал обращать на нее внимание, все реже оставался дома, похудел на десять фунтов и даже выбелил себе зубы!

Теперь он попытается ее вернуть. Линда знала, что Джон никогда не смирится с ее уходом. Он даже попробовал удержать ее сегодня, когда она пулей выскочила из кабинета, но не так‑то просто гоняться за женой со спущенными до колен штанами!

– Самое отвратительное, что он захочет меня вернуть не потому, что любит. Он просто до смерти боится скандала! – Линда прикусила губу и поморгала, борясь с подступающими слезами. – Нет, – твердо заявила она. – Я опять обманываю себя. Самое отвратительное в том, что он никогда меня не любил. Ему просто нужно было выглядеть идеальным отцом семейства, и тут я как раз подвернулась под руку. А на самом деле наша семья никогда не была идеальной… и никогда не была счастливой. Мама была права. И Зои тоже была права. Стоило ей вспомнить о Зои, как долго сдерживаемые слезы все‑таки хлынули по щекам. Линда скучала по Зои. Из всех троих детей Зои всегда была для нее самой близкой. Линда улыбнулась сквозь слезы, вспомнив, как они с Зои проводили чудесные выходные, сидя рядышком на диване, поедая горы вредной еды и в сотый раз смотря «Властелина колец», «Гарри Поттера» или даже «Звездные войны». Сколько времени прошло с тех пор? Годы. Вернется ли это когда‑нибудь? Она подавила рыдание. Смогут ли они снова быть вместе, ведь Зои теперь в Доме Ночи?

Захочет ли Зои снова увидеть ее?

Линда знала, что никогда не простит себе того, что позволила Джону испортить ее отношения с Зои.

Только это заставило ее среди ночи сесть в машину и отправиться к матери. Линда хотела поговорить с матерью о Зои, посоветоваться о том, как исправить их отношения. И еще она хотела набраться сил. Она должна стать сильной, чтобы не позволить Джону уговорить ее начать все сначала.

Но больше всего Линде просто хотелось к маме.

Неважно, что она была взрослой женщиной с тремя детьми. Она до сих пор нуждалась в поддержке материнских рук и звуке любящего материнского голоса, уверяющего ее, что все будет хорошо и что она приняла правильное решение.

Линда так глубоко задумалась, что едва не пропустила поворот к дому. Она резко затормозила и повернула направо. Затем сбросила скорость, чтобы ее не занесло на грунтовке, бежавшей между лавандовыми полями и домом матери. Линда не была здесь больше года, но оказалось, что тут ничего не изменилось.

И Линда была счастлива в этом убедиться. Это позволило ей почувствовать себя в покое и безопасности.

Над крыльцом материнского дома горел свет, внутри тоже светилась лампа. Линда припарковалась и с улыбкой вышла из машины. Наверное, это была та самая латунная лампа двадцатых годов прошлого века, в виде русалки, при свете которой ее мама всегда любила читать поздно ночью. Впрочем, для Сильвии Редберд вообще не существовало понятия «поздно». Четыре утра для нее было уже рано – она как раз вставала в это время.

Линда хотела было постучать в стекло двери и войти, как вдруг заметила записку, написанную на пахнущем лавандой листочке, приколотом к двери. На листке четким почерком ее матери было написано:

«Дорогая Линда! Я почувствовала, что ты можешь заглянуть ко мне сегодня, но не вполне в этом уверена, поэтому все‑таки решила отвести в Тахлекуа немного своего мыла, саше и прочих безделушек. Я вернусь завтра. Милая, чувствуй себя, как дома. Надеюсь, я застану тебя, когда вернусь. Я тебя люблю».

Линда вздохнула. Она вошла в дом, пытаясь справиться с нахлынувшим разочарованием и раздражением.

– Она не виновата! Если бы я не перестала навещать ее, она бы ни за что не уехала. – Линда давно привыкла к тому, что ее мать какими то таинственным образом чувствует скорое появление посетителей. – Похоже, ее радар все еще работает!

Она постояла посреди гостиной, соображая, что делать дальше. Может быть, вернуться в Броукен Эрроу? Возможно, Джон хотя бы ненадолго оставит ее в покое – по крайней мере, до тех пор, пока она не свяжется с адвокатом и не начнет процесс?

Но сегодня она сама попросила детей остаться у друзей, нарушив железное правило, запрещавшее любые ночевки в гостях по будням, поэтому дома ее никто не ждал. Зачем тогда возвращаться?

Линда снова вздохнула, вобрав в себя запахи материнского дома – ароматы ванили, лаванды и шалфея. Настоящие запахи настоящих трав и соевых свечей ручной работы, так непохожие на мертвые ароматические изделия, которые она использовала в последнее время по настоянию Джона, ненавидевшего «эти коптящие свечки и грязные сушеные травы». Запах родного дома помог ей принять решение.

Решительно направившись в материнскую кухню, Линда подошла к небольшой, но прекрасно укомплектованной винной стойке и вытащила бутылку отличного сухого красного вина. Она выпьет целую бутылку, почитывая один из любовных романов из материнской библиотеки, а потом пойдет наверх, в гостевую спальню. И будет наслаждаться каждой минутой этой чудесной ночи. Завтра днем мама заварит ей травяного чая, чтобы справиться с похмельем, а потом они вместе придумают, как вернуть ее жизнь на правильные рельсы – такие рельсы, на которых нет стрелки, ведущей к тупику Джона Хеффера, зато есть прямой путь к Зои.

– Хеффер! Вот идиотское имя! – пробурчала Линда, налив себе бокал вина и сделав первый неторопливый глоток. – От него я избавлюсь в первую очередь!

Она остановилась возле книжного шкафа, пытаясь выбрать себе что‑нибудь посексуальнее. Что лучше – Кресли Коул, Джена Шоуволтер или «Может быть, на этот раз», последний роман Дженифер Крузи? Да, наверное, все‑таки Крузи – роскошное название определило выбор Линды, укрепив надежду на то, что, может быть, на этот раз она все‑таки поступила правильно.

Но не успела она уютно устроиться в материнском кресле, как кто‑то трижды постучал в дверь.

По мнению Линды, время для гостей было абсолютно неподобающее, но кто знает, чего ожидать от ее матери? Поэтому она встала, подошла к двери и открыла ее.

На пороге стояла женщина‑вампир – ослепительно прекрасная, смутно знакомая и совершенно голая.

Date: 2015-12-12; view: 387; Нарушение авторских прав