Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Вадим ТЮТЮННИКТУРКИ ИЗ МЕСХЕТИИ: ВЧЕРА И СЕГОДНЯ
В большинстве случаев информация об условно называемых месхетинских турках, поступающая в верхние эшелоны власти, не представляет собою объективных фактов и характеристик, а формируется на основе архаичных пережитков в мышлении, стереотипного подхода, неизученности рассматриваемых вопросов. Неизбежно это сказывается на выработке позиций тех или иных инстанций, или отдельных руководителей по отношению к самому народу, на принятии или непринятии жизненно важных для него решений. Так, на фоне отсутствия максимально полных и объективных данных об истории, жизни и быте месхетинских турок, которые уже можно было бы получить, будь проведено хотя бы одно серьезное комплексное исследова-ние, и которые могли бы, сдерживая и корректируя небезвредную стереотип-ность в осмыслении человеческого сообщества, его взаимосвязей и происхо-дящих в нем процессов, нарисовать истинный образ этого народа. Сегодня зачастую слово "турок" вызывает у наших соотечественников удивление тем, что живет он почему-то в нашей стране, а при попытке пред-ставить неизвестный поныне неосведомленному человеку облик советского турка перед глазами предстает неизменная феска над сверкающими глазами и крупным кривым носом, яркие шаровары и, чего доброго, еще изогнутая в руке сабля (хотя вряд ли: рассудок здесь подскажет, что ятаган давно стал для турок музейным экспонатом.) Но справедливости ради не следует упрекать обыкновенного человека за то, что образ янычара многие годы был более ему доступен, чем лицо его соотечественника-турка, хотя и его современника, но живущего иной полувековой жизнью под колпаком механизма репрессий и дискриминаций. Да и откуда нам знать, что предки турок из Месхетии всегда жили по эту сторону гор, отделяющих южную и юго-западную часть Грузии от Турции, на высоте более 2 тысячи метров над уровнем моря, что они никогда не служили в османской армии. Не брал их на службу и русский царь после того, как в 1829 году по Адрианополь-скому мирному договору часть их территории перешла к России. Случайно ли не брал? Очевидно, невыгодно было рекрутировать крестьян, произво-дивших продукты питания для обширной территории Грузии, или лесорубов, снабжавших ценными породами древесины по реке Куре даже прикаспий-ские земли. Хотя в те времена люди имели возможность свободно пересекать границу с Турцией и Персией, они и после того, как Ахалцихский вилайет стал уездом, не пожелали покинуть родную землю своих предков, к которой всегда питали особую любовь и привязанность. Так они и жили своей тихой и бесхитростной крестьянской жизнью, никем не замечаемые. Ни в 19-м веке, ни в 20-м, ни в советское время о месхетинских турках вроде не положено было писать, а с 1944 года стало запрещено. А почему? Кому они мешали?
Военное ремесло не было здесь для турок традиционным и не могло конкурировать с ремеслом труженика, возделывающего землю. Но пробил час, и на Великую Отечественную войну от 158-тысячного народа на фронт ушло 40 тысяч его сыновей, из которых в живых осталось всего 14 тысяч. Раненные, покалеченные бойцы сократили эту цифру в послевоенные годы. Оставшиеся в тылу женщины, дети и старики, как и вся страна, отдавали фронту последнее: продукты, вязаное шерстяное белье, ослов в качестве гужевого транспорта. Народ неустанно трудился и оплакивал бесконечные похоронки, как и многие другие по всей стране. Все это было до 1944 года. Шли тяжелые военные годы. Но никто, ни воевавшие за родину месхе-тинские турки, ни оставшиеся в тылу за тысячу километров от тех мест, где рвались бомбы и снаряды, их родные, не могли и догадываться, что им придется испытать такое, что оказалось страшнее, горше и обиднее, чем сама война. В ночь с 14 на 15 ноября 1944 года весь народ, в том числе вернувши-еся с фронта калеки, которые не могли больше воевать, были депортированы в Казахстан и Среднюю Азию. Люди турецкой национальности, а также жившие по соседству с ними другие мусульманские народы: азербайджанцы, курды, хемшилы стали жертвами заранее спланированного сталинского злодеяния. Специальное постановление Государственного Комитета Оборо-ны от 14 ноября 1944 года предрешило судьбу более 115,5 тысячи ни в чем неповинных людей. Они были разбужены ночью войсками НКВД и выгнаны из своих домов на улицу, а утром погружены на "студебеккеры" и отправлены в неизвестном направлении. В дорогу разрешалось брать только то, что можно было унести в руках. Да и что можно было погрузить в битком набитые людьми грузовики? По дороге к железнодорожной станции из-за спешки или неопытности водителей некоторые перегруженные людьми машины теряли на горной дороге управление и переворачивались. На стан-ции людей перегрузили в малопригодные даже для перевозки скота вагоны и отправили в ссылку по рельсам, которые по указанию властей турки укладывали своими руками незадолго до депортации. Ехать им предстояло не день и не два, - а почти целый месяц, зимой - в неотапливаемых товарняках. Сегодня оставшиеся в живых старики с теплотой и благодарностью вспоминают сочувствие и доброту, проявленные грузинами, армянами и молоканами, которые со слезами на глазах подбегали к еще открытым дверям вагонов и бросали все, что могли: хлеб, лаваш, сушеное мясо, бастурму, сыр, теплую одежду. Можно ли выразить словами выпавшие на долю ссыльных страдания, боль и обиду. Обиду не только за себя, но и за своих отцов, мужей и сыновей, проливавших в те самые дни кровь на фронте. У них отобрали не только родную землю. Матери теряли своих детей под рев грузовиков и стук вагонных колес. А у многих была отнята и сама жизнь. Умерших в заколо-ченных вагонах, а подчас и тех, в ком еще билось сердце (кого тогда инте-ресовала точность констатации смерти) конвоиры буквально вырывали из рук родственников, умолявших не бросать их на снегу непохороненными. Да, зловещий указ выполнялся тогда четко и неукоснительно. Его результат - смерть в дороге от холода и голода, от болезней на голых, необжитых местах ссылки в первые же месяцы зимы более 17 тысяч безвинных стариков, женщин и детей. Остальные, кому суждено было остаться в живых, были рассеяны по обширной территории без всякого соблюдения родства или других связей. С рокового 1944-го по 1956 год народ оказался в положении резерванта под строгим комендантским режимом. Туркам не разрешалось покидать места поселения. Молодым людям, жившим в разных селах, нельзя было вступать в брак. За нарушение комендантского режима грозило суровое наказание: сперва избивали, затем судили, или просто объявляли срок вплоть до 25 лет с отправкой в Сибирь со всей семьей. На вопрос, каковы истинные причины этого акта вандализма, кроме общих умозаключений, конкретного и однозначного ответа не дано. Извест-ное постановление тогда гласило, что "в целях усиления безопасности гра-ниц" лица турецкой национальности подлежат переселению, а иными сло-вами - ссылке. Кроме вышеуказанной причины, иные мотивы депортации приведены не были. Трагическое же изгнание целого народа произошло в то время, когда гитлеровские войска были отброшены к западным границам нашей Родины, а Турция к тому моменту придерживалась нейтралитета и не собиралась воевать против нас. По данным нашей разведки никакие пере-мещения или скопления турецких войск близ нашей границы не производи-лись. Наоборот, после заключения договора между СССР и Германией в 1939 году Турция предложила союз с нами, но СССР отказался, так как в подписанном с Германией договоре говорилось, что СССР не будет заклю-чать договора с враждебной Германии страной или ее союзниками. Как СССР, так и Турция, согласно заключенным с Германией договорам, поставляли ей до войны огромное количество зерна и другого сельскохозяйственного сырья. Выселение турок, а также мусульманских народов из пяти районов так называемой Месхетии-Джавахетии - междуречья Чороха и Куры на юге Грузии - Ахалцихского, Адигенского, Аспинзенского, Ахалкалакского и Богдановского районов было совершено, несмотря на то, что по сей день никакими материалами о предательстве со стороны турков во время Великой Отечественной войны или об их враждебном отношении к советской власти компетентные органы не располагают. Однако есть другие факты. Более 26 тысяч турок из Месхетии, сражавшихся за Родину, не верну-лось с поля боя. В числе сыновей этого народа 8 Героев Советского Союза, три кавалера трех степеней ордена Славы, двое защитников Брестской крепости и много орденоносцев и медалистов, отличившихся в годы войны. Кстати, мало кому известно, что Шукри Поладов (конспиративная кличка Шакуро), расстрелянный вместе с 26 бакинскими комиссарами, и Омар Фаик Нейманзаде, известный публицист-демократ, писатель и поэт, издатель, член Ревкома Грузии, казненный в 1937 году по приговору тройки НКВД респуб-лики, были по национальности месхетинскими турками. Эту небогатую, но убедительную информацию, совсем недавно про-мелькнувшую в некоторых газетах и журналах, следовало бы дополнить обширным фактическим материалом, который только в наши дни стал собираться из искусственно обедненных в прежние годы и уничтоженных исторических источников. Трагическая история месхетинских турок в основном составляется из рассказов очевидцев, живыми отправленных в небытие, из открывшихся архивов, экспедиционных поездок энтузиастов по обширной территории страны, где сегодня рассеяны турки из Месхетии. Из забытых или укрываемых фактов складывается сегодня мозаичная картина жизни этого народа, по которой зияющим разломом прошел 1944 год. По одну сторону от него яркие краски человеческой памяти о счастливой и полноценной жизни крестьян турецкой национальности, как бы слившихся воедино с богатой и щедрой природой родной земли, на которой они всегда жили в мире и согласии с другими народами. По другую - словно в кривом зеркале - черные и серые блики исковерканных судеб десятков, сотен тысяч людей, лишенных родины, близких, права на родной язык и свою культуру, а порою и права на защиту своей жизни. Сегодня бесчеловечный эксперимент, произведенный над целыми народами приносит дьявольские плоды. Ничем иным как актами геноцида сталинского режима (и уже пора признать то, что депортации есть ничто иное, как преднамеренное, целевое уничтожение чем-то не угодных пра-вительству народов) были созданы условия для возникновения сложнейших межнациональных проблем, тупиковых ситуаций внутринационального развития. Он, этот эксперимент, осуществленный в интересах политики геноцида по отношению к более слабым и потому "инородцам", не принес, да и не мог принести пользы ни одному из более сильных и многочислен-ных, а потому "коренных" народов. Фактически запрограммированные в те годы национальные проблемы можно уподобить складу не уничтоженных вовремя боеприпасов, которые взрываются сегодня десятками и в местах насильственного поселения, и в тех краях, откуда народ был депортирован. Именно поэтому, а вовсе не по причине демографических всплесков, чем сегодня кое-кто пытается это объяснить, случились трагедии в Фергане летом 1989 года, в Ташкентской области зимою 1990 года. Эти объяснения затеняют собою более серьезные проблемы, упрощают ситуацию и не вме-щаются в нравственные рамки здравого смысла. Утрата моральных и этиче-ских традиций, бездуховность, так называемый национальный эгоизм – след-ствие ущербной национальной политики, проводимой в течение долгих лет. Непроверенные слухи, порою совершенно абсурдные, когда массовые убийства и погромы пытались объяснить якобы имевшими место бытовыми конфликтами в сфере супружеских взаимоотношений у двух народов и воз-никновение в связи с этим столкновений между ними, нужны кому-то имен-но для того, чтобы нравственности осталось еще меньше, бездуховность дошла до своего предела, а "национальный эгоизм" приобрел наиболее агрес-сивные черты. Для того, очевидно, чтобы в основном пассивное состояние человеческого, действительно эгоистичного равнодушия к познанию и пони-манию другого, постепенно привело бы к отчуждению человека от человека, к отвержению им себе подобного. Иными словами, чтобы часть коренного населения, отравляемая заведомой ложью подстрекателей, поверила в то, что их действительно существующие проблемы напрямую якобы связаны с вне-шним благополучием живущего рядом трудового люда (заметим, не только турок), поддалась своей роковой слабости и стала активно выполнять не что иное, как задания обновленной политики геноцида, проводники которой по-прежнему остаются невысвеченными под сенью следственной недосягаемо-сти, информационной сумятицы, формальных обобщений, существующих благодаря привычке к парадности, благодаря желанию полировать до блеска недостатки и оштукатуривать достоинства в стереотипы. Это далеко не самообман. Вот поэтому и становятся обобщения, тем более стереотипы с пристрастием, как и слухи не без злого умысла, опасным пропагандистским оружием в руках нечестных политиков. Чего проще, лишь на основании национальной принадлежности обвинить весь народ в измене, приводя в качестве доказательства единственный факт, к тому же, скорее всего мифи-ческий - дарение белого жеребца в золотой сбруе Гитлеру кем-то из сотруд-ничавших с врагом представителей обвиненного и пострадавшего только за это народа. Кстати, сей всеобщий и стандартный "факт" без разбора припи-сывается сегодня нескольким кавказским народам одновременно. Другие народы не удостаиваются и такого мифического обвинения - без каких-либо мотивов изгоняются в чужие края только по национальной принадлежности, где, естественно, "инородцу" не удалось обрести второй "малой родины". А, вообще, может ли быть у человека две родины или две матери? В и н а за н а ц и о н а л ь н о с т ь механически переносилась на рожденных уже в депортации. Когда в истории человечества и где на планете Земля встречалось столь циничное отношение к детям, которые с первых дней своего существования слышали слово "предатель"?.. И дети турок из Месхетии, родившиеся в Казахстане и Средней Азии, тоже слышали это слово, брошенное соседскими детьми "коренной" национальности, слово, проникшее в их формирующееся мировоззрение через старших как осколок кривого зеркала шовинизма... Обобщения, практикуемые в нашей национальной политике, - явление безжалостное и опасное. Турки, изгнанные с родной земли, пострадали и продолжают страдать сегодня. И, несмотря на то, что никогда не представ-ляли для государства какой-либо угрозы, все же кому-то чем-то мешали. Может быть, тем, что хотя и были с давних времен жителями Месхетии на юго-западе Грузии, все же были иноверцами, как и другие мусульманские народы, репрессированные по идее Сталина и приказу Берии. Остается только догадываться - почему? Хотя, разумеется, религия - любая - мешала установлению неограниченной власти над человеком, ибо вносила в его душу идеи человеколюбия и гуманности, понятия о нравственности. Не сами по себе слетали с церквей колокола, рушились подрубленные минареты, свершались насилия над отдельными людьми, сословиями, целыми народа-ми. Почему? Почему? Сто тысяч безответных почему. Не было ли это низменным проявлением одного из законов, заимствованного из мира животных - отвоеванием более обширных территорий, анималистическим подходом к управлению владениями в форме квалифи-цированного выполнения приказов "сверху", приказов по "расчистке" территорий? Все это по сути своей - замаскированная политика геноцида, проводимая в интересах большего за счет меньших, и прикрываемая словами из фабрикуемых "обвинительных дел". И как же она живуча! Сегодня по той же схеме, но еще более жестокими методами произво-дится "расчистка" среднеазиатской территории, земли, на которую, как известно, турки попали не по своей воле, но отдавали ей все силы, возделы-вая ее, превращая многие пустынные земли в цветущие сады. И не удиви-тельно: народ этот всегда отличался не только своим трудолюбием, но и высокой культурой земледелия. Выжить туркам помогла крестьянская любовь к земле. Только им известно, что значит оказаться в их положении и выжить. В те голодные годы турки сдавали в колхоз горсти зерна, прихва-ченные как талисман на жизнь из Месхетии, и чудом, а скорее всего созна-тельно, сбереженные для первого посева на чужбине. Собирая колоски после уборки урожая, рисковали понести за это наказание. Заготавливали на болотах камыш ночью, чтобы успеть продать его утром на базаре, купить на вырученные деньги какое-то количество кукурузного зерна с тем, чтобы прокормить немаленькие семьи, в среднем состоящие из шести-восьми человек, и еще... поспеть к началу рабочего дня в колхозе. Мало ли можно вспомнить горького?! Вопроса об изгнании турок с новых мест поселения в ту пору не суще-ствовало. Было все иначе. Тогда они были нужны на той земле в своем новом качестве "спецпереселенцев", несущих тяжкую трудовую повинность под досмотром комендатуры. Нужны были, как и их соплеменники, защищавшие родину, которых, кстати, не отозвали с фронта и не отправили в штрафные батальоны по логике вещей, будь она у бесславных "обвинителей народов". Хотя с ними поступили ничем не лучше, когда закончилась война. Радость победы над фашистскими захватчиками охватила тогда весь мир. Но не уменьшило душевных страданий "спецпереселенцев": не известно было, кто из воинов, членов их семей, остался в живых, найдут ли они друг друга, как бойцы воспримут и осознают все происшедшее. Ведь фронтовики тогда и не догадывались о случившемся. На их запросы правдивого ответа не давалось: все сваливалось на плохую работу почты, неразбериху и войну. А потом уцелевшие на войне и вернувшиеся в родные края с победой вместо радостных лиц родных и близких увидели опустошенные безжалостной рукой дома. Убитые не на войне горем, они по полгода, голодные и из-мученные, многие на костылях, добирались до мест ссылки их родных на попутках, на подножках железнодорожных вагонов. Не все и не сразу находили свои семьи, порою только кого-нибудь единственного из семьи, оставшегося в живых, но больного и морально травмированного. Защитник родины требовал справедливости. В ответ его в лучшем случае избивали. У всех вернувшихся с фронта участь была одна: каждого вызывали в спец-комендатуру, отбирали награды и все документы, и ставили на учет как спецпереселенца, лишенного не только права на свободное передвижение, но и многих иных свобод... Шли годы, люди были вынуждены как-то смириться с судьбой, но горечь обиды на сердце не утихала. Время для них словно остановилось, придавленное неподъемной плитой того сталинского указа. За сорок пять лет на ней наросли горы "научных аргументов", сводящих на-нет предельно ясное по своей человеческой природе стремление народа вернуться на свою историческую родину, к очагам его предков, на свою родную и желанную землю. Народилась проблема этногенеза месхетинских турок - защищаются диссертации, в которых утверждается, что турок на их родной земле будто бы никогда и не бывало... Не упрощая данной проблемы, следует сказать, что о древней истории и этногенезе советских турок из Месхетии-Джавахетии ведутся несконча-емые споры. Следует также уточнить, что эти споры вспыхивают именно тогда, когда вопрос о сегодняшнем положении этого народа достигает своего пика. Что же касается существа спора, то одни высказываются за азербай-джанские корни турок Месхетии. Другие, называют их просто месхами, как бы упрощая и перенося географическое название на целый этнос, тем самым камуфлируя и обезличивая характерные черты народа, игнорируя при этом культуру и язык, носителем которых он является, активно отстаивают Тео-рию грузинского происхождения "месхов". Третьи считают, что месхетин-ские турки - это не "отуреченные грузины", а все же турки и при этом в качестве аргумента приводят наличие общих антропологических, культур-ных и языковых характеристик данного этноса и населения собственно турецкой Восточной Анатолии, имеющей общую границу с районом юго-западной Грузии - Месхетии - исторической родины народа с одноименным названием. Кстати, самоназвание этого народа «ахысха тюрклери», что в переводе с турецкого - ахалцихские турки, где первая часть этого словосо-четания происходит от турецкого варианта названия административного центра одного из пяти районов былого расселения турок в Грузии – немало-важный феномен в их истории. Вопрос этногенеза действительно не прост. Но нельзя согласиться с тем, что он выносится на первое место из целого ряда жизненно важных для этого народа вопросов, требующих безотлагательных решений. Оказывается, сегодня стало чрезвычайно важно проводить прежде всего некую "аттеста-цию" народа по национальному признаку, а уж потом решать, жить ему или не жить на земле его предков, достоин он, согласно своей национальности, уважения, права на справедливое отношение и полноценную человеческую жизнь. Но скажите, когда и где учитывались права месхетинских турок? По существу турки из Месхетии представляют собой особую этногра-фическую группу турецкого этноса. Эта этническая группа, как и многие другие этнические образования, складывалась в пограничной зоне двух этнических территорий - Грузии и Турции. Естественно, что она формиро-валась из представителей обоих народов и даже в некоторой степени со-единила в себе черты культур этих народов, но при доминирующей состав-ляющей турецкой. Это подтверждает не только восточно-анатолийский диалект турецкого языка, на котором говорят турки из Месхетии, но и наличие турецкой культурной основы. В то же время, подобная им по механизму формирования группа аджарцев сформировалась на основе преобладания грузинского этнического субстрата, поэтому и является этнографической группой грузин, имеет гру-зинское самоназвание. Подобные маргинальные, этномаргинальные этногра-фические группы с ярко выраженным двойственным этнокультурным нача-лом обычно с преобладанием одного из этногенетических факторов – обыч-ное и распространенное явление для пограничных районов всего мира. Возьмем, к примеру, Украину и Венгрию, Россию и Эстонию, Францию и Испанию. Во всех случаях этническая принадлежность населения в пригра-ничных зонах может быть определена только на основе личного самосозна-ния этого населения. Этот принцип является господствующим в мировой практике, принят комиссией ООН по населению и поселениям и в нашей стране также используется при проведении переписей. Казалось бы, все здесь ясно и понятно: если не уцелело достаточного количества исторических материалов, то есть общепринятая, достаточно гуманная практика, которая применяется во всем цивилизованном мире. В конце концов, есть сам народ, имеющий свое собственное мнение по этому вопросу, поддерживаемое большинством его представителей. Что же еще? Увы, причины есть, хотя в основной своей массе носят субъективный характер. При этом роль науки игнорируется, научные данные подтасовы-ваются во взъерошенные шовинистические и другие подобные "концепции справедливости", в которых нет на нее и намека. А права народа так и остаются висеть в воздухе. Месхетинские турки оказались сегодня отверженными не столько в национальном смысле, сколько в общественном, так как остается нереали-зованным основное право народа жить компактно на своей территории. Безнравственно ущемлять право народа на национальное самоопределение так же, как нелепо требовать удостоверения личности у пострадавшего, нуждающегося в экстренной медицинской помощи. Когда ошибается ум – это полбеды, когда же - сердце - это уже беда настоящая. Поэтому нельзя уходить от правды в научные споры и ограничиваться лишь только сочув-ствием к этому народу. Нельзя, потому что в человеческом сознании идеалы гуманизма - явление непреходящее, хотя порою и затмеваемое ложными и мелкими идеями шовинистического самосохранения, явно преувеличива-ющих значение национальной принадлежности по отношению к челове-ческой нравственности. Национальное может быть красиво и нужно только тогда, когда оно питается из чистого нравственного источника. И потому, что природа не сотворила ни одного безнравственного народа, народное или национальное всегда должно оставаться чистым и свободным от нанос-ного и преходящего... "Кампания" за искоренение из лексикона, из списка народов Совет-ского Союза слова "турок" началась еще в 1924 году, когда Сталин предло-жил Омару Фаику, лидеру месхетинских турок и первому признанному авторитету среди народа сменить национальность, тем самым показать пример другим - то же, что было предложено и аджарцам. Такие предложе-ния были неоднократными и сопровождались иными акциями против турецкого населения. В период с 1930 по 1939 год туркам насильственно стали изменять фамилии и национальность, практически обезглавили народ, уничтожив всех мало-мальски грамотных людей, влиятельных среди турок авторитетов. Известно, какая участь постигла турецкого просветителя Омара Фаика в 1937 году. Вскоре всему народу было отомщено за непокорность. Многих, даже записанных азербайджанцами и грузинами, выслали из 212 деревень Месхетии как турок. В дальнейшем, даже при предъявлении паспортов отца и матери по национальности обоих турок, их ребенок уже в других респуб-ликах и даже после отмены комендантского режима в 1956 году очень часто не мог при получении своего собственного паспорта записаться в нем турком. Царила известная коньюнктура, когда "инородцу" из спецпересе- ленцев уже в 16 лет перекрывался путь к знаниям, трудовой карьере, да и прочим элементарным правам человека. Словно большое дерево, глубоко пустившее корни в благодатную почву родной земли, которое затем было выкорчевано и пересажено на чужую грубой и безжалостной рукой, народ этот оказался обреченным на медленное и мучительное увядание. Несмотря на исключительное трудо-любие и тягу к знаниям, рост турецкой интеллигенции после ссылки всегда оставался крайне слабым. В республиках в основном проявлялось внимание к росту своих национальных кадров. Турецкой молодежи с высшим обра-зованием практически невозможно было найти работу. Вынужденное предание забвению родного языка и переход на другой неуклонно вели и продолжают вести сегодня к гибели богатой и самобытной культуры, к значительной деформации древнейшего восточно-анатолийского диалекта турецкого языка, выразительного и звучного, лишенного напылений заимствования, присущего "цивилизованным" языкам, а поэтому чистого, как горный снег. Всегда с расширением ареала расселения народа, а сегодня, как становится известным, турок можно встретить где угодно, только не на их родине, ускоряется процесс ассимиляции, забываются древние традиции и обычаи. Лишь в семье с материнским молоком дети впитывают чуткость восприятия, способность усваивать колорит своей национальности, пере-нимают от стариков веками накопленную высокую мораль и мудрость их предков. Но, к сожалению, на одной домашней почве нельзя сохранить во всем объеме национальную культуру. В то время как прогрессирует засо-рение диалекта, уменьшается словарный запас (особенно у молодежи), турецкий язык для турок сегодня нигде не преподается, за исключением одной-двух групп, организованных энтузиастами. При формальном отно-шении не только к самому делу, но и к дальнейшей судьбе народа, не могли, разумеется, увенчаться успехом попытки преподавания родного языка туркам в некоторых местах их проживания. Кроме того, мешала и продол-жает мешать территориальная распыленность маленького народа, делающая невозможным создание очага национальной культуры. После снятия 12-летнего комендантского режима в 1956 году немалая часть месхетинских турок, стремящаяся быть поближе к своей родине, рас-селилась в Азербайджане, Кабардино-Балкарии. Некоторым, пяти-шести семьям удалось было вернуться в Месхетию. Но когда стало известно, что в эту местность возвращаются депортированные в 1944 году турки, их выселили снова: всех до одного посадили на грузовики... затем перегрузили в вагоны... Люди вспоминают, как при вторичной депортации их вагоны загнали в какой-то тупик, где они прожили целых два месяца! Вскоре после этого именно здесь в спешном порядке была расширена пограничная зона до 78 километров, в других местах она никогда не превы-шала двух-семи километров. Фактически, в эту зону вошла вся Месхетия-Джавахетия. Ее северная граница прошла по окраинным селам Ахалцихского района. Пройти под шлагбаумом, охраняемым часовыми, в Месхетию-Джава-хетию до последнего времени можно было только после получения специаль-ной визы, которая могла быть оформлена на основании вызова родственни-ков! Но каких? Даже сегодня в Месхетии не проживает ни одного турка. Кому из грузинских старожилов, еще хорошо помнящих теплые человече-ские отношения между людьми разной национальности, их естественное добрососедство, хотелось иметь конфликты с властью, запрещающей, вплоть до угроз, иметь связи с бывшими соседями-турками, даже вспоминать о них. Но правдами и неправдами турки туда все-таки попали. Правда, лишь на какой-то миг, чтобы хоть увидеть своими глазами склоны родных гор, давно распаханные "под пар" родные села, потрогать pvками остатки древ-них строений. Только этим людям дано было слышать, как звала их к себе родная земля, небо и даже камни. Трудно узнать богатый ранее край, который превращен ныне в пустошь с бездумно и не по-хозяйски запаханными родниками и речушками. На этой земле теперь уже нет турецких захоронений. Несмотря на пустующие вокруг земли, именно на месте бывших турецких сел построены коровники. Когда увезли народ, кто-то пустил слух о якобы спрятанном золоте в стенах турец-ких домов. Искатели сокровищ не пощадили эти последние и единственные реликвии разрушенной и искалеченной культуры народа. Приезжавшие на свидание с родной землей терялись при виде ее: это была та самая Месхетия и в то же время другая. Казалось, земля эта не узнавала так долго скитающегося где-то человека - своего сына. Молчали камни, разбросанные по ней. Но люди все же помнили доброе и оставались людьми. Оставались похожими друг на друга в главном, в мироощущении, в любви к ближнему, к человеку. И тогда "гостей родной земли" принимали с теплотою и кавказским радушием: усаживали за стол, старались угостить лучшим, что было в доме и, обо всем распрашивая, не отпускали их до утра. Пожилые грузины с интересом всматривались в молодых турок, вспоминая черты их отцов и матерей, дедушек и бабушек, которым так и не довелось снова увидеть родные края. Люди говорили, и глаза у рассказчиков и слушателей наполнялись слезами. Основным способом для турка попасть на землю его отцов был туризм. Вдвоем, чаще в одиночку, ехал он на встречу с родиной в туристическом автобусе. И замирало сердце у того шлагбаума с часовыми, где, казалось, несмотря на грузинскую фамилию, или запись в графе "национальность" - "азербайджанец", "грузин" или "узбек", все же догадаются, что ты турок, и не пустят дальше, туда, куда рвалось сердце. А потом, удачно миновав КПП, увидя знакомые очертания родных склонов, он, словно опутывающие его цепи, срывал с себя страх, вечный спутник в его жизни после ссылки. Какими словами передать чувства одолевшего все барьеры и препятствия на пути к родной земле? Если ты турок, турок из Месхетии, то можешь поехать куда угодно, и по турпутевке за границу, и... по призыву в Афганистан, где сложили свои головы и молодые месхетинские турки. Снова, как в 40-е: воюй за родину - и воевали, да еще как! Воюй даже не за свою землю, но забудь свою малую родину - о ней позаботятся другие. Так получается, что сегодня многим остается непонятной тяга пожилого турка, а тем более молодого, родившегося после войны, в ссылке, к земле его отцов и желание жить на этой земле. Старик еще, может быть, помнит, а молодой-то что? А молодой-то рос не в интернате, оторванным от семьи, и не пропадал целыми днями на улице, а с детства работал вместе со всеми по хозяйству в свободное от учебы время. Он хорошо помнит рассказы своего деда и бабушки о совсем другой, необыкновенной жизни там, на родине, и сравнивает рассказы с хорошо знакомыми ему реалиями – упрека-ми и оскорблениями, прозвищами "чужак" и "враг", избиениями, а теперь уже погромами, поджогами и убийствами, единственно за то, что у тебя нет своего места, с которого тебя никто не посмел бы сгонять и на котором не убивали бы твоих детей. Материнская, отцовская земля - для него не пустой звук. У городского человека на этот счет могут быть свои понятия. У крес-тьянина же, выросшего на земле и приросшего к ней - свои... Нельзя у человека, лишенного большинства естественых гражданских и национальных прав, отбирать еще и право на память. Для турок их родина вчера и сегодня - на замке, а вот ключ от него неизвестно в чьих руках. Толь-ко не в народных, как пытаются уверить нас силы, заинтересованные всю ответственность в нужный им момент переложить на свой народ, высоко поднимая лозунги шовинизма и национализма. Замок, повешенный Стали-ным и Берией, продолжает оставаться закрытым и все больше ржавеет. Но ведь нельзя надеть замок на человеческую душу. Нельзя! Однако реальность остается драматической: вариант особой резервации, где люди вроде на свободе, а их родная земля - за "колючей проволокой" человеконенавистничества. В самые суровые военные годы за поселком Джагызма, где живут сегодня ленинабадцы, начиналась пограничная зона и ее никто тогда не собирался расширять. После же 1956 года, в мирное время, шлагбаум перенесли чуть ли не до самого Боржоми, почти на сотню километров вглубь страны. Более жесткого наказания для народа и придумать нельзя. А оно к тому же оказалось бессрочным. За время, прошедшее с 1944 года даже истинные преступники успели отсидеть не один срок и вернуться домой. А без вины виноватые турки превратились в народ без определенного места жительства, народ- БОМЖ. Что же мешает решить их проблему по-человечески? Имеет место административная незаинтересованность в огромных ресурсах хозяйственного потенциала месхетинских турок, исторически сло-жившегося и сохраняющегося поныне. Налицо и старая болезнь ортодоксаль-ного национализма, вспышки которого в последнее время то и дело возника-ют и на территории их исторической родины, и на местах их насильственно-го поселения. По-прежнему силы, заинтересованные в том, чтобы не отмира-ли установленные Сталиным порядки и продолжали действовать приказы, давно истлевшие на бумаге, приводят все новые доводы, один нелепее дру-гого, чтобы воспрепятствовать возвращению турок. И снова на первое место выдвигается национальный признак. Понятие "человек" здесь не звучит. У турок отнимается последнее - национальное достоинство. Им предъявлен ультиматум: хочешь жить в Грузии - стань грузином. Всего навсего. И как просто... А что делать, если ты мусульманин, если твои родители и праро-дители всегда пели, рассказывали сказки на турецком языке, по-турецки плясали, носили турецкую одежду и готовили турецкую еду, а тебе, чтобы вернуться на родную землю, обязательно надо отказаться от своей религии, изменить имя и фамилию. И, оказывается, все это нужно пережить, чтобы, как говорят "ученые люди", тебя "невежественного и заплутавшего" в хитросплетениях полити-ческих наук, вывести на свет божий и вернуть в "родное лоно твоей истинной нации", от которой ты был отторжен. Ибо в Месхетии, уголке Грузии "месхом может быть только грузин, а не представитель какой-либо другой национальности". Это на Украине и в Белоруссии могут жить украинские и белорусские поляки, а в Месхетии - только грузины. Почему же так, с одной стороны, все упрощается и искажается, с другой - усложняется до бездушно-го истязания людей? Да потому, чтобы все осталось, как прежде, как распо-рядился товарищ Сталин... Все, что происходит с месхетинскими турками с 20-х годов, можно уподобить мученическому кружению народа вокруг кола враждебности к ним, вбитого Сталиным, его политикой. По существу нерешение их вопроса - утверждение его, Сталина в целом и в принципе давно осужденных действий: все остается с турками по слову и желанию вождя-карателя... Первым о месхетинских турках два года назад написал Чингиз Айтма-тов. К этому времени началось движение за возвращение их на родину. В предшествующий период действия за репатриацию этого народа различных неформальных турецких организаций, возникающих после 1956 года, были полностью скованы репрессивным механизмом командно-административной системы. Тем не менее еще в конце 50-х годов в Средней Азии состоялся учредительный съезд советских турок, а в 1961 году окончательно сформи-ровался и приступил к работе Временный организационный комитет (ВОК) по возвращению на родину, который был переименован в мае 1990 года в Общество месхетинских турок "Ватан" ("Родина"). Основной задачей ВОКа было и остается возвращение турок из Месхетии на их родину, восстановление всех попранных прав народа, справедливости и законности. Члены этого общества делают все возможное, чтобы добиться правды, невзирая на гонения и репрессии, которым подвергались, несмотря на то, что им инспи-рировали всевозможные уголовные правонарушения и за мельчайшие "отклонения от нормы" давали срока. Вот, к примеру, факт из биографии лидера месхетинских турок, председателя Общества "Ватан" Юсуфа Сарварова, приговоренного к двум годам лишения свободы только за то, что группа турок, которую он возглавлял, добиваясь приема у властей, отказалась покинуть вестибюль приемной в конце рабочего дня. Турки, лишившиеся своей интеллигенции в конце 20-х и 30-е годы, запуганные страшными годами ссылки и послессылочным террором, с 1956 года направили в Москву более 200 делегаций - пока безрезультатно. Но и сегодня они довольно большими группами приезжают в Москву, отрываясь от работы (а некоторые по известным причинам ее не имеют), тратя свои сбережения на дальнюю поездку, на оплату недешевого приюта в столице на ночь, да не на одну, стоят у дверей "судьбоносных учреждений" в надежде на справедливость, в надежде не потерять эту свою последнюю надежду. Стоят, порою вызывая недоумение и даже возмущение пробегающих или проезжающих мимо людей, у которых, вероятно, все и всегда было в порядке, поэтому-то, не разбираясь в непростом вопросе, они тут же на ходу спешат дать оценку увиденному и упрекнуть турок в безделье. Кто, не зная сути происходящего, поверит, что сегодня это и есть их работа и именно она является для них наиважнейшей. Пусть мои слова не прозвучат упреком на упрек: понятно, что людям, от которых многие годы скрывалась правда, нелегко разобраться в мешанине коротких и зачастую поверхностных "информашек" в газетах, нелегко поверить в то, что они никогда не знали, тем более, к их счастью, не пережили.
Возвращение на родину для турок - не просто самоцель. Это – необ-ходимое и главное условие национального спасения народа. В противном случае - распыление, ассимиляция и исчезновение. Об этом страшно гово-рить, когда перед тобой судьба - по официальным подсчетам - 207 тысяч людей. Но угроза их исчезновения - уже близкая перспектива. И позор всем нам - современникам и свидетелям их уничтожения. Тем более, что несмотря на всю сложность вопроса, при объективном его рассмотрении, он может быть решен и этнос можно сохранить. Ведь речь идет не о моментальном возвращении всех 207 тысяч турок, включая новое поколение, а о рациональ-ном развитии региона южной Грузии, земли которого находятся сегодня не просто под паром", а в бедственном состоянии. Уже сегодня в этом крае, где из 212 сел были выселены турки, 84 села пустуют, или разрушены полностью и сравнены с землей, используется только 30 процентов пахотных земель, проживает по сравнению с 1944 годом на 58,5 тысячи людей меньше, в силу чего и дает он, этот край всего четверть продукции военного уровня, что подтверждается документально данными, полученными при обследовании территории Месхетии-Джавахе-тии по меньшей мере двумя рабочими комиссиями с официальным статусом. Уже сегодня край мог бы принять ищущих по всей стране приюта, бедству-ющих беженцев-турок из Узбекистана. Это явилось бы не только воскреше-нием заброшенной земли, о которой пишет грузинская поэтесса Анна Калан-дадзе на страницах "Литературной газеты" за 8 марта 1989 года в своем стихотворении "У карты заброшенных деревень Месхет-Джавахети":
Зарастает Месхет-Джавахети былинный... Сорных трав в Джакистане и Джаки – глухая стена... ...Ныне Грузией пренебрегают грузины, И пустеет земля - никому не нужна. Торжествует, ликует, трезвонит о том Сатана.
Воистину Сатана торжествует в Грузии, власти которой возводят всевозможные препятствия возвращению месхетинских турок на их разо-ренную, опустошенную родину.Вся страна ищет им пристанище, а грузины... В спешном порядке месхетинских турок-беженцев из Ферганы расселяют по России, по всем ее 24-м областям, но только в сельской местности, в глухих деревнях. Туда же определяются и турки, жившие в городах и имеющие городские профессии. Не без труда нашли они пристанище в 7 районах Украины, в ряде районов Азербайджана, на территории Северного Кавказа. И повсюду они сталкиваются с новыми проблемами: кому удалось купить жилье, не могут найти работу, а нашедшие работу часто не находят в тех краях продажных домов - опять негласные "инструкции" запрещают русским и украинцам продавать туркам дома. Вопрос с пропиской для турка - очень часто большая проблема. Именно так обстоят дела в Краснодарском и Ставропольском краях. Месхетинские турки, превращенные в беженцев, по имеющимся данным, появились и в Нагорном Карабахе, и в районе Черно-быля, и в северном Сыктывкаре. Так, разбредаясь по стране, теряют они связи с родными и близкими, с родным языком и культурой. И никто не задумывается даже, что значит для турецкой семьи нарушение сложившихся традиций и связей, семьи, в которой считается большим грехом, если сын не проведает хотя бы раз в полгода мать или сестру. Никто не задумывается и о последствиях внедрения турок-южан в среднюю полосу России, в болеющее своими болезнями Нечерноземье. Недальновидностью, непродуманностью, мнимым удовлетворением сиюминутной нужды рождено Постановление Совета Министров СССР N 503 "О мерах по созданию необходимых условий для проживания в областях РСФСР турок-месхетинцев, вынужденно покинувших постоянное место жительства в Узбекской ССР". Оно было издано в те страшные дни Ферганы 26 июня 1989 года, и в нем, в частности, записано, что "единовременное денежное пособие семьям турок-месхетинцев выплачивается в том случае, если семьи указанных граждан переселились в сельские районы Воронежской области для работы в сельскохозяйственном производстве", и уже совсем не выплачивается, согласно решению не только финансового управления Воронежского облисполкома, но и инструкциям финансовых органов других областей, беженцам, выехавшим оттуда по ряду объективных причин. Не так просто южанам, привыкшим не только к другому климату, но и к иному образу труда, быта, к совсем другой пище, прижиться на Севере, в условиях неблагополучного сегодня русского села. Да и почему они должны вновь принять не первый раз предъявляемый им ультиматум - либо-либо.., унижающий не только обездоленных турок, но и самих россиян, и подписы-вать бюрократические бумаги с обязательством отработать столько-то лет на земле, к примеру, совхоза "Дружба" Гагаринского района Смоленской области. Снова обязанность, долг, снова наказание по воле каких-то обстоя-тельств и инструкций, писаных на свежей бумаге все теми же старыми чернилами... И все это только потому, что другой выход у турок вряд ли найдется. Так на Руси и в былые времена не относились к погорельцам, всегда предоставляя им кров и еду безвозмездно. Но несмотря на безыс-ходность их положения, люди все же отправляются в путь: человек-труженик берет у государства эти деньги, чтобы возвращать этот долг, вновь годами работая на чьей-нибудь земле. Верящий, что завтра ему "дадут родину" (вдумайтесь в эту фразу: "дадут родину"...), не единожды за полвека жизни в изгнании голодающий и унижаемый, но не расстающийся с мыслью о торжестве справедливости и возвращении на родину ни на минуту, человек продолжает терпеть и ждать. Социально-политическая обстановка в Грузии остается питательной почвой для возникновения будоражащих население слухов-нелепиц о каком-то з а г о в о р е Москвы и турок против Грузии. Здесь срабатывает националистический лозунг: "Грузия для грузин", а отсюда и все остальные измышления, и пустые широковещательные заявления о готовности "оказывать гуманитарную помощь "братьям-месхам". Почему же, когда ссылали целый народ, не было слышно голосов в защиту "отуреченных грузин", а сегодня муссируются призывы к недопущению турок в Грузию? Если турок признает себя "отуреченным грузином", изменит имя и фамилию, религию, культуру, носителем которой он является, то есть согласится со всеми грузинскими требованиями, то он Грузией принимается. Думается все-таки, что все эти высказывания не являют мнение собственно грузинского народа, а всего лишь политиканствующей, агрессивно-националистической немногочисленной его части. Оставляя за двумя народами право решить этот важный вопрос самим при поддержке всех честных людей, хотелось бы подчеркнуть, что сегодня есть все предпосылки положительного решения проблемы возвращения многострадального народа на его родину. К тому же турки не претендуют на дома своих предков, в которых уже полвека живут грузинские семьи, на земельные наделы своих отцов, не требуют компенсации за нанесенный им когда-то ущерб, по грубым подсчетам составляющий более пяти миллиардов рублей. Они нуждаются в понимании их беды и их отчаяния. Они ждут сочувствия и содействия в их скорейшем возвращении в родную Месхетию. Для них, по словам одного из старых турок, уроженца того горного края "родина - это первая мать, потому что она дает тебе твою мать. Матери стареют и умирают, а родина остается навсегда". Март
|