Замира ИБРАГИМОВА

"...И ВСПОМНИЛ БОГ О ЗЕЛЕНОМ ОЗЕРЕ"

Мария Федоровна Григорьева, учительница, районный центр Верх-Усугли:

- В 1939-м на севере Читинской области было 14 тысяч эвенков. Сейчас тысяча на три района - Тунгокоченский, Каларский, Тунгуро-Олекминский. И много тысяч оленей было. А оленей отнимали. Да еще в конце пятидеся-тых, перед укрупнением, в районе было семь тысяч оленей, сейчас - тысяча. Эвенки... вымерли от тоски... От того, что не давали им своим делом заниматься...

Анна Михайловна Таскерова, врач, Верх-Усугли:

- В госпромхозах штатные охотники - все русские, ни одного эвенка в штат не принимают. Проблема оружия. У эвенков нет железного ящика для хранения оружия, и им не дают разрешения на охоту. Как только сокраще-ния, наших первых сокращают - и в госпромхозе, и в совхозе. И получается у нас, что эвенки - преступники. Эвенк рожден охотиться, пасти оленей, собирать дикоросы. А коренного жителя так ли, сяк ли, но все от охоты отрывают. Тот сидел, тот дебил. Ты этого дебила в лес отпусти - он тебе покажет, на что способен.

Галина Александровна Русяева, бывший участковый милиционер, Тунгокочен:

- Конфликтовала я с начальством из-за коренного населения. Жизнь эвенков - лес! Народ простодушный, доверчивый, обмануть легко. А обид-чик сидит дирижером где-то в Москве ли, в Чите... Пере­носят райцентр из Тунгокочена в Верх-Усугли, здесь хозяйство лик­видируют, лис всех увезли, оленей передали в Кыкер, там эвенков нет, а наши эвенки остаются без работы. Первое золото откуда? От нас, из Забайкалья. Серебро - от нас. Коренному жителю это не нужно. Его "золото и серебро" - лес!.. Их были когда-то великие тысячи! Остались десятки... Сначала - колонизировано, потом - национализировано, потом - коллективизировано, а потом - все ликвидировано! С индей­цами хоть договора какие-то заключаются... А наших точно и нет совсем. И не будет скоро - опять геологи копаются...

Федор Петрович Жуманеев, потомственный охотник, Тунгокочен:

- Лет шестьдесят, наверное, охочусь. Нет, больше, наверное... С 9 лет пошел... Здесь и родился, в тайге, в Тунгокочене. Сдаю соболя, белку, рысь. Пенсия - пятьдесят рублей только. Охочусь. И бабушка моя тоже была охотник. Без ружья-то каково? Медведь придет - съест. А теперь все запрещают.

- Как вам можно запретить, коли вы всю жизнь охотник?

- Черт-те его знает. Все чего-то придумают.

- Много пушнины за жизнь сдали?

- Счета нету. Я всех больше сдал. За сезон один раз 110 соболей

втроем взяли. Из эвенков я теперь самый старший. Раньше десять палаток вместе стояли, а теперь один да один. Боюсь. Медведь придет - задавит. (Смеется дед, как ребенок, - излучает лукавое простоду­шие.) Встретил медведя - тихо-тихо стой, только не беги. Медведь говорит: я одного человека боюсь, больше никого не боюсь. Вышел ко мне лет пять назад... прямо на палатку... Поговорили, разошлись тихо... Эвенков совсем мало осталось, эти умрут, дак и все... Кто с медведем поговорит?

Обаятельный дед Жуманеев не ропщет, ни на что не жалуется, редкое среди эвенков долгожительство научило, видно, деда добро­душному смирению: все, что не тайга, живет по законам, ему непонят­ным. И они никак от него не зависят, а его бесхитростное бытие целиком зависит от них, и им надо улыбаться, потому что ничего другого не остается.

Дедушка Жуманеев читать не умеет - учился в школе два месяца. А пушнины сдал государству за жизнь... Кто говорит - на миллион, кто - на два миллиона. Сдавал, сдавал - ничего и не требуя для себя, кроме жизни в лесу, в котором прошла жизнь многих поколений его народа.

И дожил до того, что говорит с улыбкой (от нее щемит – такая безза-щитность!):

- Участок мой отбирают...

Велик советский Север, а проблемы 26 малочисленных его народ­ностей везде одинаковы. Выступая на первом учредительном съезде коренных народов Ханты-Мансийского округа, член Верховного Со­вета СССР Е.Д.Айпин сказал:

"Тяжек и труден путь через многие столетия. И в пути, называемом жизнью, мы потеряли не один род и не одно племя. Но все же мы выжили, хотя числом изрядно уменьшились.

Мы выжили, потому что наша судьба была в наших руках. Но сегодня, увы, наша судьба не принадлежит нам. Вернее, уже прошло несколько десятилетий, как ее отняли из наших рук... Мы не знаем, где нам завтра ловить рыбу, выслеживать зверя и птицу, пасти оленей, не знаем, где нам завтра срубить избушку, поставить ловушку, похо­ронить последнего сказочника..."