Глава 31. Гувернантка была права – приглашение на праздник в генеральском доме доставил после полудня надутый лакей

Гувернантка была права – приглашение на праздник в генеральском доме доставил после полудня надутый лакей.

Доктор небрежно покрутил в руках карточку с золотым тиснением:

– Это который же Брянчанинов? Тот, что в японскую войну проворовался и под суд попал? Крайне неприятный тип.

– Базиль, Полю приглашают всего лишь на детский праздник, – мягко заметила Аглая Тихоновна.

– Ах, да. Я, пожалуй, напрасно… Что ж, иди, если хочешь.

Разрешение было получено, и суперагент Фандорина стала готовиться к операции. Прежде всего, следовало сбегать за раствором к Григорию Вильгельмовичу.

Внизу дворник гнал от ворот какого‑то скрюченного бедолагу. Геля вздрогнула. До знакомства с гнусным Калинычем она не обращала внимания на то, сколько в Москве нищих‑калек, теперь же они то и дело попадались ей на глаза.

Вчерашнее приключение на минутку перестало казаться ей таким уж победоносным. Кольнуло беспокойство – Щур! А вдруг он не успел укрыться под крылышком отважного химика? А вдруг Павловская все же добралась до него – сдала в полицию или еще что похуже?

И Геля со всех ног понеслась к флигелю Розенкранца.

– Добрый час, счастливая минутка! Милости просим, барышня хорошая. Вильгельмович об вас уж раз десять спрашивал. Извелся весь, – Щур, открывший ей дверь, явно обрадовался, а Геля – Геля вздохнула с облегчением. Однако на всякий случай спросила, понизив голос:

– А эти бандиты… Ну, которые из шайки Калиныча… Они здесь не появлялись?

– На черта мы им сдались? – пожал плечами мальчишка. – В полицию нам ходу нет. Взять с нас нечего. И была охота Калинычу зазря псов гонять?

– Все же будь осторожен, – вздохнула Геля. – Неспокойно мне… Кошки на душе скребут…

– Кошки! Про кошек‑то вы очень ко времени вспомнили, – нарочито озабоченным голосом сказал Щур. – Аполлинария Васильевна, сделайте милость, ссудите нам крысобойку вашу. Хоть дня на два. Флигель старый, ниндзи совсем одолели. Спасу нет!

– Кто одолел? – удивилась девочка.

– Так ниндзи. Сами ж давеча обмолвились. А я запомнил! Мыша в культурном разговоре прозывается ниндзя.

– Ах да… То есть нет! Ниндзя – это такие японские бандиты. Наемные убийцы. С мышами у них мало общего, разве что шмыгают незаметно… – Геля не сдержалась и хихикнула. Мальчишка тоже усмехнулся и подтолкнул ее к лестнице, ведущей в мансарду.

– Идите к Вильгельмовичу, поздоровкайтесь. Заждался вас. В лаборатории он записи сис‑те‑ма‑ти‑зи‑рует. – Щур с гордостью одолел новое слово. – А про Калиныча забудьте. Не ваша забота.

Однако в мансарду Геля поднималась, дрожа как ниндзя под метлой, – ей предстояло похитить у ученого раствор, на основе которого можно будет изготовить защитное снадобье.

Розенкранц сидел у окна, что‑то старательно записывая в лабораторный журнал. Увидев Гелю, вскочил, радостно задребезжал:

– Аполлинария Васильевна! Ах, как славно, что вы заглянули! Благодаря вам я совершил удивительное открытие! Не хочу, знаете ли, выглядеть заносчивым болваном, но я почти уверен… Думаю, через пару недель буду полностью готов объявить о нем!

– Работайте, работайте, я на минуточку, – сказала Геля.

Глядя в наивные, доверчивые глаза Розенкранца, она поняла, что ни за какие алмазы мира не сможет взять у него раствор без спросу. А вдруг Фея ее обманула и это ужасно важная пробирка? Люсинде‑то на Розенкранца плевать.

Геля подошла к рабочему столу химика. Как и говорила Люсинда, там, у самого краешка, стоял ряд пробирок на подставке.

– А что у вас здесь, Григорий Вильгельмович? – лживым голоском поинтересовалась она.

– А, это? Пустяки, знаете ли, отработанный материал. Сегодня собирался уничтожить. Только, знаете ли, ничего не надо трогать. Некоторые растворы довольно едкие, могут вам повредить…

Геле стало совестно. И как она только могла усомниться в Фее? Это все от нервов, мерещится черт знает что.

Повернувшись спиной к доверчивому Розенкранцу, так, чтобы загородить от него стол, быстро подменила нужную пробирку. Фальшивка была приготовлена загодя – вот уж когда Геля действительно проворовалась. Залезла в смотровую к Василию Савельевичу, стащила склянку – точь‑в‑точь такую, какими пользовался Розенкранц. Еще и пузырек борной кислоты прихватила.

Перед Григорием Вильгельмовичем все равно было стыдно, и Геля заторопилась уходить.

– Но вы ведь уже сдали экзамены, Аполлинария Васильевна, и теперь должны навещать нас почаще, – расстроился химик. – Непременно заходите завтра!

Про свое завтра Геля ничего не знала. Поэтому просто сказала:

– Прощайте, – и сбежала вниз.

Щур выглянул из кухни:

– Вы чего так быстро? Ай Вильгельмович не в духе?

– Нет, что ты. Просто меня на день рождения пригласили – тут недалеко, на Сретенском. Если не очень поздно будет, я после к вам забегу, – пряча глаза, ответила Геля.

– И нечего вам одной по городу ширкаться. Да на ночь глядя, – сурово сказал парнишка. – С бульвара встрену. Вместе дойдем.

Геля собиралась возразить, но вдруг подумала – а если они больше не увидятся? Она выполнит задание, и Фея заберет ее домой. А Щур – Щур останется здесь.

Стало так горько, что слезы подступили. Нет, не время раскисать! Сегодня суперагент Фандорина должна быть хладнокровной и решительной!

Суперагент Фандорина хлюпнула носом, дрожащим голосом сказала Щуру:

– Буду очень рада, если ты меня встретишь! – и выскочила за дверь.

Дома еще пришлось выдержать целый бой с Аннушкой – на предмет выбора одежды. Аннушка уверяла, что платье с матросским воротником никак не годится для дня рождения генеральской дочери, а надо надеть шелковое, самое нарядное. Но Геля возразила, что даже самое нарядное ее платье все равно хуже любого домашнего из гардероба Липочки. И настояла на своем – по правде говоря, заботясь вовсе не о том, как будет выглядеть, а из‑за карманов. На шелковом‑то их вовсе не было, зато на матросском платьице имелись, да еще какие – глубокие, вместительные. Геля легко спрятала в них два заветных пузырька и большую деревянную ложку – как велела Люсинда.

Подхватила сверток с реквизитом, запихнула в корзинку Силы Зла и отправилась спасать человечество.

Очередной извозчик в пять минут доставил ее к роскошному особняку, окруженному садом.

К Геле подскочили два высоченных лакея в пудренных париках и белых перчатках. Один помог ей сойти на землю, а другой безжалостно отогнал попрошайку на костылях, крутившегося у ограды. Геля не позволила здоровякам нести драгоценную корзинку, чем изрядно удивила их. Так и шли до самого дома – она посередине, увешанная всяким скарбом, как осленок, а по бокам – лакеи с глупыми лицами.

Особняк Брянчанинова поражал своей пышностью – громадные комнаты с высокими зеркалами, мебель, обтянутая шелком, ковры, картины, нарядные безделушки, каждая вещь будто кричала – здесь живут очень, ну то есть очень‑очень богатые люди!

По широкой лестнице, устланной коврами и уставленной тропическими растениями, сбежала Липочка:

– Вы приехали! Все‑таки приехали! Ах, зачем же вы сами, вот им отдайте! – Она сделала знак лакеям, чтобы они взяли у Гели вещи, но та запротестовала:

– Простите, Липочка, я не могу им доверить свою кошку.

– Вы ее принесли! Значит, будет представление! – Липочка захлопала в ладоши. – Ну, пойдемте же, пойдемте! Как вам мой дом? Не правда ли, он похож на дворец? – И генеральская дочь надменно вздернула носик‑кнопочку.

Ответить Геля не успела. Наверху их встретила вальяжная дама, похожая на хохлатую индейку – маленькое красное личико, острый нос, дряблый подбородок, а дальше – блестящие перья, то есть великолепное шелковое платье.

Окинув Гелю неприятным, оценивающим взглядом, дама манерно проговорила:

– Здравствуйте, дитя мое! Меня зовут Афина Пантелеевна. Я рада, что вас удалось заполучить сегодня моей шалунье. Она с тех пор, как увидела вас, и слышать не хочет о других подругах!

Нагруженная Геля изобразила жалкое подобие реверанса, а дама, в свою очередь, жалкое подобие радушной улыбки.

– Ну, пойдемте же! Пойдемте! Я покажу вам свои апартаменты! – нетерпеливо теребила гостью Липочка.

– Вот моя гостиная! – торжественно заявила она, вводя Гелю в просторную комнату, всю уставленную крошечной мебелью розового плюша. – А там, рядом, – моя спальня, классная и зала для игры… – указала Липочка на белые с золотом двери. – В зале вы увидите мои игрушки и книги… Их у меня очень много! Я нарочно попросила вас приехать раньше, чем соберутся другие гости, чтобы все‑все показать!

У Гели голова шла кругом от всей этой сияющей чепухи. Она с облегчением сгрузила на пушистый ковер корзинку и прервала Липочкину трескотню вопросом:

– Когда же мы начнем представление?

Вместо ответа Липочка взвизгнула и бросилась вон из комнаты с ликующим воплем:

– Маменька! Мадемуазель Софи! Аркаша! Поля приготовила для меня удивительный подарок! Идите же скорей смотреть!

Через минуту она вернулась в сопровождении генеральши, гувернантки, которую Геля видела утром, и надутого мальчишки Гелиных (то есть Полиных) лет в кадетском мундирчике. У мальчишки были такие же голубые, чуть навыкате, глаза и капризный рот, как у Липочки. Наверное, брат. Геля заметила, что он здорово похож на рыбу‑толстолобика. Липочка тоже, но по ней это было меньше заметно из‑за кудряшек и всяких девчоночьих прибамбасов.

Все расселись (для генеральши лакеи внесли кресло; конечно, Липочкина кукольная мебель ее бы попросту не выдержала).

– Маман, вы же не позволите ей! – надменно произнес мальчишка. – Что за глупый подарок! Какая‑то кошка – еще недоставало!

– Вы ведь принесли свою воспитанницу и покажете нам все эти фокусы, как там, на бульваре? – нетерпеливо спросила Липочка, не обращая внимания на брата. – Ах, маменька, если бы вы могли это увидеть!

– Моя Липочка страстно увлечена цирком. – Генеральша аккуратно, чтобы не измять ни платья, ни прически, обняла дочь. – Она знает все цирковые термины, коллекционирует открытки с портретами знаменитых дрессировщиков и каждый вечер посещает представления. Мы даже пригласили на сегодняшний Липочкин праздник знаменитого итальянского иллюзиониста! Ведь моя шалунья была в восторге от него – ровно до того момента, как встретила вас. Теперь же она только и говорит о вашем замечательном таланте дрессировщицы!

– Так вы – циркачка? – пренебрежительно спросил Липочкин братец. – Еще недоставало!

Он весь извертелся на низеньком пуфе, старательно демонстрируя скуку и презрение ко всему происходящему. Но уйти не смел – видимо, генеральша была вовсе на такой уж покладистой маменькой, как хотела показаться.

– Я уважаю цирковое искусство, однако равнодушна к нему. – Геля невольно копировала манеру разговора Ливановой. Безупречно вежливый, но холодноватый тон прекрасно действовал на эту надменную семейку. – С кошкой я занимаюсь исключительно в научных целях.

– Ах, маменька, вы увидите, эта кошка – просто маленькая пантера! – восхищенно щебетала Липочка, пока Геля, отогнав лакеев, которые так и лезли под руки из всех углов, готовила площадку для представления.

Поставила два пуфа (это будут тумбы), разложила реквизит, чтобы удобно было брать, откинула крышку корзинки и пригласила Силы Зла на выход.

В этот раз почему‑то совершенно не беспокоилась насчет кошки. И правда, Силы Зла ее не подвели. Охотно вылезли к публике, вспрыгнули на пуф. Пошевеливая своими замечательными вибриссами, оглядели генеральшу с отпрысками. Видимо, сочли их недостойными внимания и больше на них не отвлекались.

Представление прошло прекрасно, однако имело самые катастрофические последствия.

То есть, Липочка заходилась от восторга, Афина Пантелеевна сидела с кислой миной (видимо, все же полагала, что дрессировка кошек – не самое подходящее занятие для приличной барышни), но Аркаша, Липочкин брат, отчего‑то полностью переменил свое отношение к гостье.

С того самого момента, как Силы Зла под аплодисменты немногочисленной публики были водворены обратно в корзинку, и до того, как гостей пригласили к столу, Аркаша от Гели не отлипал. Брат с сестрой чуть не передрались – каждый желал полностью завладеть вниманием гостьи. Липочка без умолку трещала о том, что за столом Геля будет сидеть на самом почетном месте, рядом с ней. Аркаша оказался хитрее – отлучившись на минутку, пошептался с лакеем, и тот, видимо, поменял карточки, обозначавшие места гостей. В результате Геля оказалась рядом с Аркашей. Из‑за несносного мальчишки Гелины планы летели ко всем чертям. А она ведь так хорошо все рассчитала!

Меньше чем через час прибыл сам генерал Брянчанинов, похожий на свинью в мундире.

Геля охотно подобрала бы ему другого тотемного зверя, но щекастый, багроволицый, с таким же, как у дочери, кнопочным носом, Лавр Львович был вылитый свин.

Липочка вынуждена была оставить Гелю и вместе с родителями встречать гостей. На это Геля и надеялась! Сто человек – не шутка, она бы за это время уже двадцать раз успела добраться до Алмаза и нанести защитное снадобье (Фея сказала, что сделать это нужно до того, как гостей пригласят в столовую).

И вот теперь дурацкий Аркаша спутал ей все карты! Отделаться от него не было никакой возможности, он и у туалетной комнаты ее поджидал. С ненавистью поглядывая на своего нежданного кавалера, Геля стала подумывать об убийстве. Только где спрятать труп?

Если бы не Аркаша, на нее никто бы и внимания не обратил. Все дети, прибывшие на праздник, были такими же надутыми и разряженными, как и взрослые. Мальчики, с прилизанными проборчиками, девочки, в вычурных нарядах. Просто театр кукол Карабаса‑Барабаса.

Даже когда начались танцы, надоедливый кадет не отстал от нее, несмотря на то, что Геля не танцевала и не выпускала из рук своей корзинки и платье у нее было самое невзрачное.

«Вот и попала на бал. Попала так попала», – с горечью думала Геля. Она сидела в уголке, тщетно изобретая хоть какой‑нибудь план Б, а Аркаша топтался возле ее стула, беспрерывно лепеча глупые любезности.

Гонг, призывающий за праздничный ужин, прозвучал для нее похоронным набатом. Все кончено. Она провалила операцию.

Сопровождаемая неистребимым Аркашей, прошла в парадно убранную залу, где был накрыт длиннющий стол. Аркаша уселся по левую руку от Афины Пантелеевны, в самом конце стола. Геля – рядом с ним. Липочка попыталась было что‑то вякнуть, но была тут же усмирена зверским взглядом генеральши. Видимо, капризничать перед лицом столь важных гостей запрещалось даже ей.

Геля сидела, тупо уставившись в свою тарелку, как сквозь сон слыша гул голосов, позвякивание прибров, шуршащие шаги проворных слуг. Она ничего не ела – да и не смогла бы проглотить ни кусочка.

Правда, скормила между делом кошке (корзинку она поставила под стол) целую гору как‑то по‑особенному приготовленной гусиной печенки. Аркаша был рад стараться и услужливо подавал Геле порцию за порцией, а Силы Зла трескали угощение как заведенные, пока Геля не опомнилась и не прекратила кошачий пир, заметив, что от полюбившегося зверьку лакомства здорово несет коньяком.

– Тише, господа, тише! – Сидевшая рядом с генералом брюнетка, очень хорошенькая, правда, с несколько лисьим личиком, поднялась со своего места. – Я упросила Лавра Львовича рассказать нам о том, как он покорял Пекин. Прошу вас, генерал. Вы обещали!

– Право, кому могут быть интересны байки старого вояки… – Брянчанинов скромно развел руками.

– Интересно, интересно! – закричал Аркаша и, наконец, отвернулся от Гели. – Папенька, расскажите!

А Геля подумала – сейчас. Она сделает это сейчас. Может быть, еще не поздно.

План Б сложился сам собой. Она легонько пнула корзинку носком туфельки. Силы Зла подняли голову.

– Entrée, – едва слышно прошептала Геля.

Объевшаяся кошка посмотрела с укором, тяжело перелезла через плетеный бортик и уселась у Гелиных ног.

Тут возникла проблема. Дело в том, что среди множества команд, которым Геля обучала кошку, не было ни одной, отсылающей зверька прочь. Подозвать – сколько угодно, а вот прогонять Силы Зла дрессировщице как‑то не приходило в голову.

– Обожаю про Китай. Папа всегда так смешно про него рассказывает! Особенно, как сюсюкают китайцы, – просюсюкала Липочка.

И все гости разом зашумели:

– Просим, просим!

Геля легонько подтолкнула кошку ногой – уходи, мол. Силы Зла замурлыкали и ласково потерлись о ее щиколотку. Девочка пихнула бедное животное еще разок.

«А, так ты хочешь, чтобы я ушла? Так бы сразу и сказала». – Кошка, как показалось Геле, даже пожала плечами, повернулась и, лениво переваливаясь, потрусила к противоположному концу стола.

– Поленька, что случилось? – услышала девочка голос Аркаши.

– Моя кошка убежала, – сказала она, подпустив в голос слез. – Я должна пойти и поискать ее.

– Я вам помогу! – с готовностью вскочил кадет.

– Тише! Сядьте! – дернула его за рукав Геля и торопливо зашептала: – Кошки очень ранимы и ревнивы. Она обиделась, что я весь вечер проболтала с вами, а на нее не обращала внимания, потому и ушла.

Мальчишка зарделся:

– Что ж, тогда идите одна… Конечно же…

– Вообразите: август месяц, жара сорок градусов, раскаленная степь. Вокруг пылают заросли гаоляна, черный дым до небес… – начал рассказывать генерал.

Почти все гости смотрели на него, и Геле удалось незаметно выскользнуть из‑за стола и шмыгнуть через одну из боковых дверей в коридор.

Теперь надо было добраться до кабинета Брянчанинова и – очень важно – не терять из виду лакеев. Лакеи были огромные, как на подбор, еще и в ярких ливреях, но как‑то умудрялись совершенно сливаться с интерьером. Было бы глупо ввалиться в генеральский кабинет на виду у слуг.

Геля сделала глубокий вдох, вспоминая план дома, который ей показала Люсинда. Значит, так – столовая, малая гостиная, диванная, а потом два раза налево. Ну все. Пора.

До кабинета добралась почти без приключений, только один раз пришлось спрятаться за гардину, потому что навстречу шел лакей с подносом.

Прикрыв за собой дверь, навалилась на нее спиной. От страха стучало в висках, руки стали совсем холодными. Надо же, ведь как сглазила ее эта Павловская! После той подстроенной каверзы с липовым воровством Геля только и делает, что совершает всякие предосудительные вещи. Дня не проходит, чтобы не стащила чего‑нибудь или не устроила за кем‑то слежки! А сейчас ей вообще предстоит вскрыть американский сейф в доме генерала Брянчанинова. Страшно подумать, что будет, если ее за этим застукают. Это тебе не булавки у старушек тырить.

В кабинете было почти темно, но Геля хорошо запомнила расположение сейфа – прямо от двери, у книжного шкафа, за картиной. Чтобы снять картину, пришлось придвинуть к стене полосатый стул. Так, теперь самое важное – шифр. Ошибиться нельзя – сработает электрическая сигнализация и погубит ее, в точности, как когда‑то воренка Щура.

Вспомнив о Щуре, улыбнулась. Ну и ладно, может, у мальчика феноменальная память, но Геля тоже не зря столько лет ходит в отличницах! Она не ошибется.

Трясущимися пальцами сжала стальное колесико на дверце сейфа и стала проворачивать по часовой стрелке, считая щелчки. После шестого тяжеленькая дверца сама собой распахнулась, и лицеистка‑отличница всхлипнула от неимоверного облегчения – у нее получилось!

В верхнем отделении лежали какие‑то бумаги и пачки новеньких ассигнаций. А в нижнем стоял большой ларец, весь изукрашенный перламутровыми драконами. Геля вытащила его, поставила на пол, открыла.

В ларце было полно всяких побрякушек – браслеты, кольца, ожерелья, все ужасно красивые, но ее интересовала только коробочка красного дерева, обтянутая бархатом. Есть! Вот она.

Геля подцепила ногтем крошечный замочек и застыла, пораженная.

Камень и в самом деле походил на крупное райское яблочко – совершенно круглый, гладкий, нежно‑розовый. Или нет? Казалось, даже в полумраке он мягко светится всеми цветами сразу, как застывшая музыка. Геля не могла отвести от него глаз. Весь ее страх куда‑то испарился, она улыбнулась и нежно погладила алмаз. Но стоило тронуть его пальцем, как цвет камня переменился, стал зеленовато‑синим, а по пальцу словно прошел слабый разряд тока.

Геля отдернула руку. Да что это с ней? Медлить нельзя.

Поспешно вытащила из кармана оба пузырька, смешала жидкости в деревянной ложке и плеснула на алмаз. Камень полыхнул глубоким фиолетовым, будто рассердился, но постепенно стал принимать прежний, спокойный, желтовато‑розовый цвет.

– Ну, прости. Это для того, чтобы тебя защитить, – прошептала Геля на прощание. Закрыла коробочку, захлопнула ларчик, впихнула его обратно в сейф.

Самым трудным оказалось повесить картину, да еще и ровно. Когда Геля почти уже справилась, ей показалось, что по коридору кто‑то идет.

Прежний страх охватил ее, Геля заметалась – что делать? Куда спрятаться? Стул! Надо поставить на прежнее место! Ложка, пузырьки – а, черт с ними, задвинула ногой под шкаф. Сама же нырнула под низкий столик с гнутыми ножками.

Шаги прозвучали ближе, дверь кабинета распахнулась, вспыхнуло электричество.

Геля увидела ноги в штанах с лампасами, проследовавшие к сейфу.

Вдруг ноги остановились у столика, сделали пару шагов назад. Послышалось пыхтенье, и на Гелю удивленно уставился сам хозяин кабинета.

– Мадемуазель… эээ… Рыбникова?! А что вы здесь…

Суперагент Фандорина выбралась из‑под стола, пригладила волосы, сделала книксен.

– Рындина, ваше превосходительство. Поля Рындина. Я ищу свою кошку.

– Кошку?! – Генерал выпучил глаза. – Ах, да… Ваша кошка… Липочка мне что‑то такое говорила. Но у меня в кабинете?!

– Аркадий Лаврович позволил мне осмотреть дом. – Геля потупилась и всхлипнула (без всякого притворства, ей было ужасно страшно!). – Я везде искала, везде… Но ее нет.

– Ну‑ну, – сказал Брянчанинов и брезгливо похлопал девочку по макушке. Геля всхлипнула еще горше (как раз заметила, что из‑под шкафа предательски торчит черенок ложки). – Будет вам. Я сейчас позову слуг и прикажу им найти вашу… эээ… Да. Кошку эту вашу.

– Не стоит беспокоиться, ваше превосходительство, – кротко сказала Геля, – я думаю, она испугалась шума и убежала домой. Кошки слишком нервные и впечатлительные создания, поэтому…

– Хорошо, хорошо! – замахал руками Лавр Львович. – Я прикажу доставить вас домой.

– О нет, благодарю вас! Я прекрасно доберусь сама. – Геля присела в глубоком реверансе (ну, просто у нее от облегчения подогнулись колени). – Передайте, пожалуйста, Липочке, что мне очень жаль покидать ваш чудесный дом так рано! Однако я должна убедиться, что с моей любимой кошечкой все в порядке.

– Да‑да, очень жаль! Непременно передам, – забормотал генерал, но, судя по взгляду, которым он проводил девочку, ему было ни чуточки не жаль. Пожалуй, он счел Полю Рындину помешанной.

Геля бочком просеменила к двери, выскочила из кабинета и, стараясь не бежать, направилась к выходу.

О Силах Зла не тревожилась. Даже если кошка и прикорнула где‑то в генеральских хоромах, отоспавшись, непременно вернется домой. Такая уж она.

Геля сбежала по парадной лестнице и выпорхнула через услужливо распахнутые двумя лакеями двери.

Сад встретил ее ароматом жасмина и магнолий. Ветер с бульвара принес тонкий, медовый запах цветущих лип. От крыльца вела усыпанная гравием дорожка, и Геля побежала к воротам, на волю.

Но ворот она так и не достигла. Кусты жасмина, обрамляющие дорожку, вдруг сомкнулись над ней, ухватили цепкими, корявыми лапами и поволокли в благоухающие заросли. Колючие ветки хлестали по лицу, Геля брыкалась изо всех сил, но не могла ни вздохнуть, ни вырваться.

Запах цветов сменился отвратительной, удушливой вонью – пахло псиной, какой‑то кислой гнилью и мерзким, дешевым табаком. Геля выворачивала голову, стараясь избавиться от гнусной пакости, залепившей ей рот. У длинного, приземистого строения – гаража, а может, конюшни – в самой глубине сада хватка немного ослабла, и девочка смогла дышать. И только собралась заорать, как над ней склонилась ужасная рожа с черной нашлепкой вместо носа, и знакомый голос просипел:

– А я тя упреждал – ходи да оглядывайся, лахудра.

Маз! Шайка Калиныча! Так вот кто ее схватил!

Забившись еще отчаянней, похищенная закричала.

– Штырь! Хайло ей заткни! – бросил Маз.

Гелин рот тут же зажали какой‑то вонючей тряпкой, а Маз странно затрясся и забулькал горлом.

«Хохочет, гад!» – поняла Геля и замычала от беспомощной злости.

Вдруг откуда‑то сверху прямо на голову смеющемуся злодею обрушился маленький, темный, завывающий комок. Маз по‑бабьи взвизгнул и завертелся на месте, пытаясь отодрать от себя крошечную, взбешенную кошку, полосующую когтями его лицо.

– Силы Зла! – отчаянно выкрикнула Геля, но получилось у нее только: – Мммумммыы ммаа!

Бандит ухватил зверька двумя руками и с силой бросил об стену гаража.

Геля взвизгнула, горбун обернулся, наотмашь ударил ее в висок, и сад, качнувшись, окончательно уплыл в черноту.

Date: 2016-02-19; view: 361; Нарушение авторских прав