II. Основные школы и персоналии античной философии. 10 page

Но в любом случае экстаз имеет абсолютно мистическую природу. Это убеждение Плотин, видимо, вынес из собственной жизни, поскольку Порфирий свидетельствует, что Плотин достигал этого состояния, по крайней мере, четыре раза в течение жизни, «не внешней пользуясь силой, а внутренней и неизречённой».

е). Социально-политические проблемы неоплатоников практически не интересовали. Самым значительным здесь является проект Плотина относительно основания в Кампани республики по типу «Государства» Платона. Для этого предполагалось построить новый город, который был должен называться Платонополь. Проект этот был встречен сначала благосклонно, но затем император запретил его осуществление.

ж). В своей истории философий Б. Рассел достаточно точно определил Плотина как «меланхолического оптимиста» (возможны и весёлые пессимисты). Это был единственно возможный вариант оптимизма в тех исторических условиях, в которых жил Плотин. Философия Плотина – это не размышление, а сосредоточенное устремление: устремление к высшей Красоте и в собственную душу. Это не философская доктрина, а реализация особого философского темперамента.

Поэтому, во-первых, эта философия сталкивается с трудностью теоретического свойства: проблемой соотношения бытия и небытия. Абсолютная бытийностъ Единого всё время «играет» ликами небытия. 1. Единое само – не существует в обычном смысле слова. 2. Свет Единого иссякает в небытийности материи. 3. Всё в мире предстаёт как «иное»: Ум – иное, чем Единое, Душа – иное, чем Ум, природа – иное, чем Душа. Но иное, т. е. отличенное, есть в теоретическом смысле атрибут небытия. И, во-вторых, в таком темпераменте заключена неизбежность подчинения философии новому религиозному умонастроению.

Прокл, завершающий традицию неоплатонизма, стремиться повысить уровень его теоретичности, но одновременно закрепляет, почти канонизирует плотиновский темперамент и логически обосновывает подчинение философии религии.

Его изощрённая и разработанная философия обосновывает то положение, что все человеческие знания: физика, математика, этика и человеческая мудрость – философия, – исчерпывают себя. Они способны приобщить к Уму лишь внешне. На основе них человек способен достичь только практических, рассудочно обоснованных добродетелей. Есть высшая теоретическая добродетель – добродетель приобщения ума человека, к мировому Уму. Она опирается на философию Единого, которая является преддверием экстаза. Но ещё выше добродетель гиератическая (экстазная, возносящая) – добродетель выхода за пределы Ума к Единому.

Причём добродетель приобщения к Уму – ещё не экстаз, а гиератическая добродетель – уже не экстаз. Она есть совершенно особое соединения мифа и философии, рационального и иррационального. Это совершенно особое потрясающее и преобразующее душу миросозерцание, религиозное, а не философское в своей сути. Этот процесс ремифологизации философии окончательно уводит философию в собственном смысле слова с авансцены культуры, предуготавливая ей роль «служанки богословия».

Вывод. Культура эллинистической эпохи радикально меняет настроения, доминирующие переживания и характер отношения к миру в сравнении с классическим периодом античности. Праздничные и духовные пиршества древних греков и упоение величием Рима, были вытеснены павшей реальностью будней, разорений и извращений. Человек-калокагатос остался далеко в прошлом, и даже фигура достойного законопослушного гражданина была постепенно девальвирована и оттеснена идеалом дифференцированной сосредоточенной в себе личности, из последних сил стремящейся сохранить себя.

В философии, и мировоззрении в целом, в полной мере проявляется то, что называется «бегством от внешнего мира». Новые философские направления отказываются от решения вопросов о сущности бытия, от поиска каких бы то ни было первоначал и особых сущностей мира, и сосредотачиваются на данностях человеческой жизни, на проблемах личности, этики и т.п.

Этому, безусловно, способствовало и социально-политическое состояние древнегреческой и древнеримской цивилизаций. Рабовладение всё больше демонстрировало свою несостоятельность, что обуславливало не только кризис, но и провал традиции величественного соматизма. А македонское завоевание Греции, и много спустя и распад Римской империи приводили к тому, что мировоззрение вытесняло из себя всё, что могло подчеркнуть такое унизительное положение – всё великое, что символизировало собой прежнюю культуру.

Начиная с эллинизма, эпоха достаточно абстрактной всеобщности сменяется эпохой достаточно абстрактной единичности, а затем при переходе к периоду позднего эллинизма происходит движение от индивидуализма к универсализму монотеистического толка. Теоретичность заменяется практичностью, которая, пройдя в свою очередь «круг» своей жизни, становится базой новой теоретичности, но уже религиозной. «Дверь» за ушедшей философией закрывается.

Общий вывод. Античная философия является фундаментом, душой и одновременно загадкой не только всей европейской философии, но и всей европейской культуры. Большинство исследователей этого периода истории философии сходятся во мнении, что а) сила воздействия этой философии безгранична; и б) знание этой философии фактически обеспечивает знание всей последующей философии.

В целом эта философия космоцентрична. Но характер античного космоцентризма претерпевает существенные изменения в процессе эволюции философской культуры древних греков и римлян. Философии «фюзиса» сменяется философией «номоса» и философией идей, и, наконец, завершается философией «субъективного устроения» личности в непостижимом космосе сообразно неумолимостям судьбы.

Эта эволюция создает уникальное и завершенное пространство философии, не имеющее аналогов в последующие века. Эта философия стремилась стать жизнью, причем, наиболее ее совершенной формой, а не просто быть философией жизни. Благодаря этому она достигла удивительных теоретических высот, но благодаря этому же она исчерпала свою энергию и уступила место христианскому мировоззрению, сохранив за собой особое «виртуальное» место в пространстве культуры.