II. Основные школы и персоналии античной философии. 6 page

⇐ ПредыдущаяСтр 21 из 31Следующая ⇒

Субстанция также многозначна, как сущность. Аристотель выстраивает иерархию степеней субстанциональности: не субстанциональная материя, «чтойность» (синолос), форма как таковая, энтелехия, сверхчувственная субстанция – Бог. Такая субстанция обеспечивает движение от потенциального к актуальному и определяет главное правило динамики мира: актуальное обладает абсолютным приоритетом и превосходством над потенциальным. Абсолютная актуальность мира – Бог.

Г). Учение о бытии. С помощью понятия субстанции Аристотель пытается найти равновесие, меру частного и общего, а на основе этого меру материального и духовного. В результате создаётся гилеморфическая [101] метафизика реальности, дополняемая теологией. Такая монументальная метафизика направлена на создание картины подлинного бытия. Подлинное бытие – это бытие как таковое, бытие как основание реальности в его тотальности. Бытие имеет не один, а много смыслов. Эти смыслы различаются по типу отношения того, или иного бытия к субстанции. Бытие есть либо субстанция, либо ее аффект, либо активность субстанции.

Классифицируя уровни бытия, Аристотель выделяет: а) бытие как категории (или бытие в себе); б) бытие как акт и потенция; в) бытие как акциденции; г) бытие как истина (небытие как ложь).

Бытие как таковое – универсальная система (мозаика), состоящая из девяти родов или категорий: субстанция (или сущность), качество, количество, отношение, действие, страдание, место, время, обладание, покоиться. Всё, что составляет бытие, может быть отнесено к одному из этих значений. Причём первая категория является основанием всех других.

Вторая группа значений бытия имеет динамический и энтелехиальный смысл. Она представляет бытие как свершение и свершённость, как мир, где все время что-то происходит. Поэтому эти значения бытия также являются предметом научного постижения.

В отличие от этого бытие акциденций – это бытие отдельного, а не целого. Это случайное и непредвиденное бытие вещей и состояний, оно не является предметом высокой науки. Это бытие является таковым «не всегда и не по преимуществу», но иногда, по случаю.

Бытие как истина – это тип бытия, к которому принадлежит и человеческий интеллект, который рассматривает вещи как соответствующие реальности, или не соответствующие ей (как подлинные и неподлинные, а ещё более как правильные и неправильные). Небытие как неподлинность, неправильность есть ложь, и возникает тогда, когда разум соединяет с реальностью несоединимое (несоответственное) и разъединяет целостное. Небытие, стало быть, имеет также как и бытие степени присутствия в действительности. Небытие проявляется в уменьшении степени бытия.

Этот аспект бытия и его соотношения с небытием является предметом логики, дисциплины, являющейся средоточием теоретического знания. Только такая сугубо теоретическая дисциплина может говорить о небытии. У небытия нет онтологического статуса, но есть статус гносеологический и логический. Мы не можем брать небытие в качестве предмета, субъекта, но можем брать в качестве предиката, когда приписываем чему-то несуществование, отсутствие чего-то.

Поскольку логика проводит грань бытия и небытия, то: а) именно она постигает суть, субстанцию и бытие; б) логика и бытие тождественны. Главным в понимании бытия являются его законы, логические по своей сути, просто потому, что нелогичных законов быть не может. Именно логика выявляет основной закон бытия, который является «началом всех других аксиом». Его краткая формулировка: «Вместе существовать и не существовать нельзя» [102]. Полная же: «Невозможно, чтобы одно и то же вместе было и не было присуще одному и тому же в одном и том же смысле»[103]. (Т.е. утверждение, что один и тот же человек прекрасен и безобразен, не нарушает основного закона бытия, нарушением этого закона будет утверждение, что прекрасное в человеке может быть безобразным. Или иначе: носитель характеристик может участвовать в различных идеях, даже противоположных, но идеи не могут совмещаться.)

Д). Теология Аристотеля. Бытие мира иерархично, оно восходит в своём свершении от отдельных существовании, в которых есть много небытийного, к сущности, воплощающей подлинное бытие, фактически Бога. Бог – наибольшее сущее, сама суть бытия, вечная и совершенная. Бог – соединение закономерности и жизни, разума и счастья. Размышление о Боге образуют особую науку, которую Аристотель назвал теологией.

а). Именно у Аристотеля рождается европейское понимание Бога, когда этим словом обозначается высший принцип мира, разумно организованная закономерность мира и, одновременно, особое жизненное начало, имеющее характеристики чего-то наличного, данного, воплощённого в образе. Бог – всеблаженная законемерность и изумительная жизнь, но не спаситель и искупитель, данный в личной вере.

Аристотель пишет: «А мышление, как оно есть само по себе, имеет дело с тем, что само по себе лучше всего, и у мышления, которое само по себе таково в высшей мере, предмет – самый лучший тоже в наивысшей мере... И умозрение есть то, что приятнее всего и лучше всего. Коли поэтому так хорошо, как нам иногда, Богу – всегда, то это изумительно; если же лучше – то ещё изумительнее. А с ним именно так и есть. И жизнь без сомнения присуща ему; ибо деятельность разума есть жизнь, а он есть именно деятельность; и деятельность его, как она есть сама по себе, есть самая лучшая и вечная жизнь, мы утверждаем поэтому, что Бог есть живое существо, вечное, наилучшее, так что жизнь и существование непрерывное и вечное есть достояние его; ибо вот что такое есть Бог»[104].

Бог – «из-умительное», то, что даже выше ума, выдохнутый в жизнь ум, мысль, выплёскивающаяся через край в жизнь. Бог – единственное, что в бытии не подчинено мере, он – безмерность. Поэтому он может равно пониматься как вместилище всех сверхприродных сущностей, как перводвигатель, как энтелехия, как Небо и т.д. Такой Бог – единственный подлинный и абсолютный философ и логик. Это счастье философии. И как счастье Бог завораживает и притягивает, а как логик растолковывает. Он извечно притягивал и обустраивал универсум как объект своей любви. А значит, мир всегда был таким, какой он есть.

б). Мир обустраивается как методично восходящая иерархия от меньшего сущего к большему, как правильно-размеренное движение интеллигибельных сил небесных сфер, концентрически надстраивающихся одна над другой. Именно Аристотель первым предложил графическое изображение мироздания в виде концентрически восходящих над Землёй кругов.

Причём это изображение было для Аристотеля нестатичным. Весь мир в целом и каждая вещь в отдельности понималась им как результат особого теоретико-аналитического творчества самого мира, творчества, создающего величественную, сферически восходящую динамику мира.

Божественное мировое творчество – это энергетика живого теоретизма. Эта аналитическая творческая энергия – главная характеристика мира. Именно она обеспечивает благую конструкцию мироздания, в котором далеко не всё соответствует идее высшего Блага. Божественное творчество является квинтэссенцией динамики материи и формы. Форма-идея может осуществляться целиком, и тогда материя станет принципом вещественной красоты. Она может осуществляться частично, противоречиво и даже уродливо, и тогда материя станет принципом вещественного безобразия. Но бытийное творчество – это целостное осуществление всех мировых идей – прекрасный космос. Поэтому весь мир делится на надлунный и подлунный.

в). Аристотелевское понимание Бога не уводит человека от мира, а мир не делает чуждым человеку. Любить Бога – это значит любить самого себя в своих предельных возможностях. Любить себя в потенциальной возможности, достигать собственной энтелехии, возможности соответствовать всему, что заложено в душе. Поэтому любовь к Богу сосредотачивается в душе, которая порождает знание о нём, являющееся делом разума и науки (которые, впрочем, также укоренены в душе).

Е). Теория души-энтелехии. Аристотель первым создает научно-теоретическое учение о душе и наименовывает его психологией. Это учение является частью физики и теологии, поскольку душа частью божественна, частью – зависима от материи. Или, по-иному, психология соединяет в себе биологию и метафизику, поскольку душа – специфическое физическое явление – одушевленное, и особым образом соотнесена с Богом – через разум.

Аристотелевское учение о душе излагается в специальном трактате, так и названном – «О душе». Здесь философ определяет душу через форму, возможность, суть бытия, энтелехию. Душа, по мнению Аристотеля, есть энтелехия живого тела. Душа – спутница жизни. При этом лишь в своем минимальном проявлении душа есть везде, где есть жизнь. В своем максимуме душа есть там, где есть ум, и только ум.

Последнее определяется тем, что душа, по Аристотелю, – это многоуровневое образование: растительная (вегетативная), животная (аффективная) и разумная. Критерием растительной души является способность к питанию, животной – к осязанию, разумной – причастность к божественному. Живая душа, представленная растительной и животной, неотделима от тела, и обеспечивает прохождение естественного цикла развития живого (от рождения, через зрелость к закату). Разумная душа – орган соединения человека с Богом, Умом, сущностью. Под понятием разумной души собираются все те силы и способности, внутренние и внешние, которые есть у человека для постижения и достижения божественно счастливой жизни.

В соответствии с этим Аристотель определяет человека как «существо, порождающее сущности», а потому и не богоравное (бог – сама сущность). Душа такого человека смертна и бессмертна. Смертной является душа живая, рассеивающаяся в пространстве. Бессмертной же – душа разумная. Она – часть комического ума, единого аналитического космического творчества. Доставшись человеку при рождении, она пребывает с ним в течение жизни, а затем возвращается к своему истоку – Уму космоса.

Ж). Природа познания. Усилиями разумной души постигается суть мира и божественное. Поэтому ее главное дело – познание. По Аристотелю, истинное познание всегда труднее, поскольку сущность, как предмет познания, всегда скрыта.

В соответствии с тем как космос обладает единой универсальной аналитической творческой, мощью, человек обладает единой универсальной способностью постижения мира, которая, постепенно нарастая, доводит его до высшей мудрости. В структуре познания различаются познание от чувственности и познание от постижения сути, а также познание более явное и менее явное. Этапы этого движения можно представить следующим образом: чувства, опыт, техника (умения), знание, размышление и мудрость.

С точки зрения завершенности этой способности наиболее важным и высшим оказывается мудрость. С точки зрения возникновения, исходного материала – чувственность. Но с точки зрения сути, механизма самой этой способности – наиболее важны техника и знание. Благодаря им чувственность может соотноситься с мудростью, мудрость приобретает жизненную значимость. Именно они обеспечивают возможность ума, показывают «как» возможен ум.

З). Аристотель о науке и логике. Знание, размышление и мудрость образуют науку. Говоря о науке, Аристотель рассматривает её как правильно построенное рассуждение, как то, что оперирует суждением. «Всякое рассуждение направлено либо на деятельность, либо на творчество, либо на умозрительное». В соответствии с этим науки делятся на теоретические, практические и продуктивные (творческие). («Пойэсис» – производство.) Последователи Аристотеля классифицировали его представления о структуре науки следующим образом:

Философия умозрительная

Философия практическая

Философия изобразительная

1. Первая философия 1. Этика 1. Поэтика

2. Вторая философия 2. Экономика 2. Риторика

3. Математика 3. Политика 3. Искусство

Человек, поднявшийся до науки – тот, кто является «более мудрым во всяком знании». Наука есть более явное знание постижения сути. Научное знание самое замечательное. Знание божественного, совершенного и изумительного, т.е. явное знание сути, созерцание Высшей наукой, собирающей в себе все свободные знания, является метафизика, или первая философия – научно преобразованная философия.

Аристотель говорит, что следует различать «первую» и «вторую» философии. «Вторая» – это рассуждения о природе: «фюзисе». А первая изучает то, что сверх природы, поэтому она и должна называться метафизикой. Метафизика является более божественной, чем натурфилософия, и потому, что она направлена на сверхчувственное: сущность, субстанция, Бог, – и потому что такое знание более подобает Богу, чем человеку, и потому что она божественно прекрасна.

Метафизика является самой высшей теоретической наукой и в качестве таковой она есть: а) исследование первых или высших причин, начал; б) познание бытия в его подлинности; в) знание о субстанции; г) знание о Боге как субстанции сверхчувственной.

Другими теоретическим науками являются логика, математика, физика (в том числе и психология). Но метафизика имеет совершенно особый статус. Она не только наука, но и философия, и она самая возвышенная из наук, потому что не связана ни с чем материальным и эмпирическим, не преследует никаких практических целей. Она самодостаточна и свободна. Она отвечает только на запросы духовные. Она есть чистая жажда знания, страсть к истине и неприятие лжи. Это радикальная необходимость ответа на «предельные» вопросы, самые сложные и финальные «Почему?» и «Зачем?». Поэтому, – заключает Аристотель, – «все прочие науки более необходимы людям, но ни одна из них не превзойдёт эту» [105] – метафизику. Она начинается с удивления и заканчивается открытием причин, снимающих состояния удивления.

Все теоретические науки в целом добиваются знания ради самого знания. Они не служат никакой пользе или практической задаче, практические же науки добиваются знания ради морального совершенствования. Они объединяют знания о практике поведения человека. И, наконец, творческие науки имеют целью не столько знания, сколько выработку умений, необходимых для производства определённых объектов. В целом же науки – способ наилучшего времяпрепровождения. Наибольшей же мудростью обладает та, которая наиболее желательна сама для себя и является наилучшим наполнением времени. Наибольшей философской ценностью обладает логика как систематизированная науку о мышлении и его законах.

И). Реалистическая этика и этика принципа. В соответствии с аналитическим духом своей философии Аристотель формулирует основные идеи своих «Этики» и «Политики». В построении этих наук особенно полно реализовалось стремление Аристотеля к преодолению платоновской безмерности суждений.

а). Философ убежден, что область нравственного и политического поведения человека составляет предмет особых наук, что рациональное и теоретическое знание о моральном и политическом поведении возможно, и что, в свою очередь, это поведение может корректироваться этими науками. Но это особые, практические науки, направленные на понимание деятельности и умений, прежде всего умения осуществлять правильный выбор действий и поступков. Эти науки возникают потому, что «человек – сила, порождающая действия» [106].

Этика является наукой, поскольку говорит о правильном выборе практического действия, основанном на разуме. Это учение соблюдать правильные нормы поведения и вести нравственный образ жизни. В этом смысле этика – наука, которая дает знание о двух важнейших вещах: благе и счастье. Но в отличие от метафизики, она говорит не о высшем благе (мира и Бога), а о благе жизни, включающем и благополучие, и не о счастье божественного блаженства, а о счастье осуществления жизни, включая удачу и успех.

б). Разумная деятельность – основа не только жизни, блага и счастья, но и основа свободы. В отличие от Платона, Аристотель убежден, что этико-политическая деятельность людей – сфера свободного выбора. Человек нравственно вменяем. В нашей власти быть нравственными или порочными людьми. Человек делает себя сам. Нравственность – приобретенное качество души. Стремление к его приобретению совпадает со стремлением к счастью.

Нравственность и счастье находятся в очень необычном соотношении. Нравственность окольный, и единственный для человека путь к счастью. Счастье в некотором смысле выше блага и добродетели. Оно совершенное благо и цель. Аристотель говорит: «Имея справедливый нрав, мы еще во многом нуждаемся, имея счастье, уже ни в чем не нуждаемся»[107]. Счастье как высшее блаженство доступно лишь Богу. Счастье Бога – это состояние, счастье человека – это результат, итог. Человеку для достижения счастья необходимо длительное время: время завершенности жизни, если не всей, то хотя бы ее значительного смыслового отрезка. Поэтому, по Аристотелю, счастливым может быть только зрелый человек; счастье – не везение, не удача, не удовольствие, хотя ими сопровождается.

Поэтому счастье недостижимо вне здравомыслящей деятельности. «Спящий не может быть счастлив» [108]. Счастье как цель человеческой жизни есть самодостаточная деятельность, т.е. «избираемая сама по себе». Видов такой деятельности три: развлечения, добродетельные поступки и теоретико-созерцательная деятельность. Первый из названных видов существует потому, что, «счастье не бывает без наслаждения»[109]. Подлинное счастье столь велико, что захватывает все, включая и простые эмоциональные переживания. Но сами по себе они не являются осмысленными и не определяют сути счастья, поскольку «отдых не есть цель»[110].

Добродетельные поступки дают возможность избежать зла, несовместимого со счастьем. Эти поступки являются квинтэссенцией здравомыслящей деятельности, поскольку они деятельность по производству добра. Добро и зло всегда предстает в человеческой жизни через добрые и злые поступки. Чтобы избегать зла, нужно действовать в добре. «Счастливая жизнь – жизнь по добродетели и она сопряжена с добропорядочным усердием»[111].

Высшая форма счастливой жизни – теоретическая. Она прекрасна, но не действенна. Поэтому природа нравственности – не теоретическая. Этическая добродетель связана не только с мыслью, но и с хотением. Познание природы нравственного, установление того, что есть зло, а что добро, не обязательно сопровождается желанием поступать хорошо. Нельзя, как Сократ, интеллектуализировать нравственность, недооценивать волю и чувства.

Для обретения добродетели требуется еще моральная устойчивость, некоторая эмоционально-волевая убежденность, желание преодолевать зависимость от страстей. «Ведь кто живет по страсти, пожалуй, и слушать не станет рассуждения, которые отвращают его от страсти, если и станет, то не сообразит, что к чему… И, вообще, страсть, во-видимому, уступает не рассуждению, а насилию, итак, надо чтобы вначале был в наличии нрав, как бы подходящий для добродетели, любящий прекрасное и отвергающий постыдное»[112].

в). В соответствии с этим Аристотель исследует природу добродетелей как главных этических начал, обращаясь к прямому значения слова – делание добра. Этика должна исходить из тех несомненных фактов, что моральное поведение трудно и редко встречается. Порочность многообразна, моральность – единственна. («Легко промахнуться, трудно попасть в цель»[113].) Порядочные люди одинаковы, дурные – разнообразны. Большинству людей (особенно молодым) жить благоразумно «удовольствия не доставляет».

Добродетель – не качество ума, а склад души, сопряженной с разумом. Чтобы стать добродетельным человеком, помимо знания, что есть добро, а что есть зло, требуется также известное время для воспитания характера. Один добродетельный поступок – еще не добродетель.

Добродетель – по преимуществу приобретенное качество, то, что воспитывается, что определяется обучением. Но очевидно, что обучение не всех делает добродетельными, поскольку в незначительной и непостижимой для нас части добродетель является прирожденной способностью.

г). Такая природа добродетели делает ее предметом усилий не только этических, но и политических. Людей, порочных от природы, следует убирать из политической организации жизни, вообще изгонять из государства. Для остальных же людей необходимо создавать политические условия, формирующие их нравственность.

Это должно проявляться в решении двух задач. Во-первых, необходимо выделять как общественно значимые, или даже создавать примеры, образцы подлинно нравственной жизни. Образец нравственного человека воздействует не только через уважение к его поступкам, но и через восхищение самим фактом жизни такого человека, факта воплощенной совести. «Если можно было бы видеть совесть человека, и его стремление к прекрасному, то его сочли бы добродетельным и без дел».

Поскольку это вряд ли возможно, то политическая организация должна воздействовать на человека через законодательство. «Воспитание и занятия должны быть установлены по закону»[114]. Не доставляющая удовольствия добродетель будет постепенно становиться привычкой и даже удобной, поскольку «близко знакомое не причиняет страданий»[115]. Человек постепенно будет приобретать навыки поведения добродетельного человека, а значит и становиться им.

Именно это делает человека нравственно вменяемым, дает ему возможность свободного выбора того или иного поступка. Именно в этой сфере – сфере поступков и их мотиваций – человек свободен выбирать. Но он не может выбирать конечных целей: быть человеком, или им не быть. Аристотель говорит: «Решение наше касается не целей, а средств к целям»[116].

Отсутствие или присутствие человеческого облика – почти мистическая данность. Человек либо одержим, либо трезвомыслящ. И только последнее дает ему возможность быть свободным, а значит, добродетельным, и наоборот, добродетельным, значит, свободным. Б. Рассел говорит об этом так: «Можно сказать, что он оставляет без внимания всю сферу человеческих переживаний, связанных с религией. Все, что он имеет сказать, будет полезно обеспеченным людям, с неразвитыми страстями; но ему нечего сказать тем, кто одержим Богом или дьяволом, или тем, кого видимое несчастье доводит до отчаяния»[117].

Это справедливо и несправедливо, одновременно. Аристотель понимает человека как меру между зверством и богоподобием, как середину между двумя формами нечеловеческого: звериного и божественного. Поэтому человек может быть нерассудителен, но не может быть одержим. Отчаянию в реальной человеческой жизни может противостоять не истовость веры, а только наука, рациональность, трезвость, благоразумие, которые есть «дело», а не «панацея». Именно наука – квинтэссенция совести, наука – высшая совесть.

д). Это определяет понимание сути добродетели, которая определяется через понятие меры. Добродетель – мера для безмерного Блага. В этом отношении она есть данное в реальности благо. Добродетель – это динамичная готовность к добру. И самое главное: добродетель – умение находить и выдерживать лучшее состояние в динамике чувств, что собственно и означает быть мерой, серединой (т.е. центром).

Понимание добродетели как меры приобретает у Аристотеля часто почти количественный, геометрический образ. Мера – почти количественная середина между крайностями. «Кто преступает меру и безвкусен, преступает ее, как было сказано, издерживаясь против должного. На что затраты должны быть малыми, на это он издерживает много и блистает роскошью невпопад… где следует пойти на большие издержки, он тратит мало»[118]. Иногда удаленность двух этических крайностей он прямо приравнивает взаимной удаленности большой и малой величин. Иногда использует менее определенный, но достаточно промеренный образ олимпийских игр.

Сама добродетель есть мера в соотношении чувства и разума. Она – «порыв к прекрасному, соединенный с рассуждением» [119]. Добродетели «как-то сотрудничают» под эгидой разума. Добродетели – исполнители действий, которыми руководит архитектор – разум.

е). В соответствии с этим он стоит классификацию добродетелей. Они делятся на дианоэтические (мыслительные, интеллектуальные) и этические (нравственные). Первые определяются мыслью, вторые – и волей, характером, этносом и т.п. Первые вырабатываются посредством учения. К ним относятся разумность (мудрость) и рассудительность. Вторые вырабатываются в процессе воспитания. К ним относятся мужество, умеренность, правдивость, щедрость и т.п..

При этом этические добродетели значимей дианоэтических, поскольку теоретические добродетели «безоружны» перед многообразием зла. Этические добродетели «вооружены» энергией чувств, и более действенны. Они направлены на различные виды блага: ценимые, хвалимые, возможные, сохраняющие, созидающие.

ж). Добродетель есть труд жизни души. Способность к добродетели определяется строением души. Душа состоит из двух частей, каждая из которых также имеет две части. Первая, разумная душа, складывается из научной или теоретико-познавательной части, посредством которой созерцаются неизменные принципы бытия, и рассудительной, рассчитывающей, благодаря которой осмысливаются изменчивые обстоятельства человеческой жизни, взвешиваются мотивы и принимается правильное решение относительно образа действия. Вторая, неразумная душа, состоит из аффективной (страстной, подвластной влечениям) и вегетативной (питающей).

Способность к нравственности и добродетели возникает «на пересечении» рассчитывающей разумной и аффективной неразумной частей души. В этом суть человеческой души, т.к. низшая вегетативная часть души влечет душу к гибели в материи, а высшая, теоретическая к исчезновению в божественном.

Весь этот тщательный анализ добродетелей служит тому, чтобы создать теоретические инструменты осуществления человеком нравственно правильных поступков и достижения им справедливости, порядочности, добродетельности, а значит, и счастья.

Главными этическими силами, средствами человека, по Аристотелю, оказываются практичность и рассудительность. Первая приказывает, вторая критикует. Практичен и рассудителен тот, кто способен хорошо взвешивать обстоятельства и верно рассчитывать средства для достижения ведущих к благополучию целей.

з). Но эти этические силы не являются абсолютно благими. Во-первых, потому, что расчетливость и изобретательность любого рода зависит от целей и похвальна только при благих целях. Во-вторых, потому, что практичность, связанная с реальной экономической политической, законодательной деятельностью человека несовершенна вследствие ее утилитарности, суетности, корыстности и т.п. Эта деятельность «лишена покоя, стремится всегда к известной цели и желанна не ради нее самой»[120].

Все это связано с тем, что, по мнению Аристотеля, «человек – не лучшее, что есть в мире» [121].

Из учения Аристотеля следует, что страдания и зло в мире, где живет и действует человек непреодолимо, также как непреодолима «материя». Но в отличие от Платона и платоников, он считает, что это обстоятельство не может быть ни определяющим, ни отброшенным. Оно может быть и должно быть примиримо с совестью, благодаря разумности и науке. В мире есть Бог, но нет идеала духовной действительности, противоположной бренному миру.

Аристотель утверждает интеллектуально-этический идеал. На основе этого он создает, с одной стороны, реалистическую этику, основанную на сущем, т.е. на нормах и принципах, взятых из самой жизни, а с другой – этику принципа, призывавшую человека к должному интеллектуальному и нравственному совершенствование, возвышению над сущим.

⇐ Предыдущая 16 17 18 19 202122 23 24 25 Следующая ⇒
Date: 2015-05-23; view: 541; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...

mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.007 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию