Социальная депривация

Социальная депривация обусловлена отсутствием возможности общения с другими людьми, либо возможностью общения лишь со строю ограниченным контингентом людей. В этом случае человек не может получить привычной социально-значимой информации, не может реализовать чувственно-эмоцио-нальные контакты, кото­рые возникают при общении с другими людьми, Характеризуя недо­статочность сенсорного притока, известный американский психоте­рапевт Э. Берн вводит такое понятие, как «структурирование време­ни». «Структурный голод столь же важен для жизни. - считает он, - как и сенсорный голод. Структурный голод связан с необхо­димостью избегать скуки. Если скука, тоска длятся достаточно дол­гое время, то они становятся синонимом эмоциональною голода и могут иметь те же последствия. Обособленный от общества человек может структурировать время двумя способами: с помощью деятель­ности или фантазии». Общение с самим собой и в качестве специ­фической психической деятельности по реальному управлению соб­ственной личностью, и в качестве фантазии (общение «в памяти» или же «грезы на заданную тему») представляет собой способ на­полнения времени (структурирования времени) деятельностью. Раз­личными способами наполнения времени является игровая деятель­ность и, в особенности, творчество.

Фактор «заключения»

Фактор «заключения» характерен для индивидуальной изоляции. Он связан с лишением возможности свободного передвижения, со­прикосновения с окружающей средой и с вынужденным нахожде­нием в ограниченном пространстве. Существенные изменения в психофизиологическом состоянии человека происходят уже при воздействии одного лишь фактора «заключения». Изменения элект­роэнцефалограммы в этих условиях свидетельствуют о снижении уровня бодрствования, ухудшении возможностей мыслительной де­ятельности. В этом состоянии появляется чувство беспокойства, тревоги, изменяются параметры самооценки состояния. Добавление к «заключению» двух других компонентов - социальной и сенсор­ной депривации - увеличивает число и глубину сдвигов в психиче­ском состоянии; воздействующие условия переносятся тяжелее.

Кризис

Начало разработки теории кризисов связано с работой Э. Линдеманна, посвященной анализу острого горя в ситуациях потери, смерти близких.

Картина острого горя, в соответствии с представлениями автора, очень схожа у разных людей. Общим для всех является следующий

синдром: периодические приступы физического страдания, длящие­ся от двадцати минут до одного часа, спазмы в горле, припадки уду­шья с учащенным дыханием, постоянная потребность вздохнуть, чувство пустоты в животе, потеря мышечной силы и интенсивное субъективное страдание, описываемое как напряжение или душевная боль. Больные вскоре замечают, что очередной приступ наступает раньше обычного, если их кто-нибудь навещает, если им напомина­ют об умершем или выражают сочувствие. При этом у пациентов наблюдается стремление любой ценой избавиться от синдрома, поэ­тому они отказываются от контактов, которые могут ускорить оче­редной приступ, и стараются избежать любых напоминаний об умершем.

Наиболее выраженными чертами являются три основных при­знака: 1) постоянные вздохи; это нарушение дыхания особенно за­метно, когда больной говорит о своем горе; 2) общие для всех боль­ных жалобы на потерю силы и истощение: «почти невозможно под­няться по лестнице», «все, что я поднимаю, кажется таким тяже­лым», «от малейших усилий я чувствую полное изнеможение»; 3) отсутствие аппетита.

Наблюдаются некоторые изменении сознания. Общим является легкое чувство нереальности, ощущение увеличения эмоциональной дистанции, отделяющей пациента от других людей (иногда они вы­глядят призрачно или кажутся маленькими), и сильная поглощен­ность образом умершего.

Многих пациентов охватывает чувство вины. Человек, которого постигла утрата, пытается отыскать в событиях, предшествовавших смерти, доказательства того, что он сделал для умершего все, что мог? Он обвиняет себя в невнимательности и преувеличивает значе­ние своих малейших оплошностей.

Кроме того, у человека, потерявшего близкого, часто наблюдает­ся утрата теплоты в отношениях с другими людьми, тенденция разговаривать с ними с раздражением и злостью, желание, чтобы его вообще не беспокоили, причем все это сохраняется, несмотря на усиленные старания друзей и родных поддержать с ним дружеские отношения.

Эти чувства враждебности, удивительные и необъяснимые для самих пациентов, очень беспокоят их и принимаются за признаки наступающего сумасшествия. Пациенты пытаются сдержать свою враждебность, и в результате у них часто вырабатывается искусст­венная, натянутая манера общения.

В речи появляется торопливость, особенно когда разговор каса­ется умершего. Пациенты непоседливы, совершают бесцельные движения, постоянно ищут себе какое-нибудь занятие, и в то же время — болезненно неспособны начинать и поддерживать органи­зованную деятельность. Все делается без интереса. Больной цепля­ется за круг повседневных дел, однако они выполняются им не ав­томатически, как обычно, а с усилием, как если бы каждая опера­ция превращалась в особую задачу. Он поражается тому, насколько.

оказывается, все эти самые обычные дела были связаны для него с умершим и потеряли теперь свой смысл. Особенно это касается на­выков общения (прием друзей, умение поддержать беседу, участие в совместных предприятиях), утрата которых ведет к большой зависи­мости скорбящего от человека, который стимулирует его к активно­сти.

Эти пять признаков: 1) физическое страдание: 2) поглощенность образом умершего; 3) чувство вины; 4) враждебные реакции: 5) утрата моделей поведения - представляются патогномоничными для горя. Можно, впрочем, указать еще и на шестую характеристику, прояв­ляющуюся у пациентов, находящихся на границе патологического реагирования, которая не бросается в глаза, как предыдущие, но тем не менее достаточно выражена, чтобы окрасить всю картину в це­лом. Она состоит в появлении у пациентов черт умершего, особенно симптомов его последнего заболевания или манеры его поведения в момент трагедии. Сын обнаруживает, что походка у него стала, как у умершего отца. Он смотрит в зеркало, и ему кажется, что он вы­глядит точно так же, как умерший.

Э. Линдеманн описывает две наиболее характерные патологиче­ские психологические реакции горя. 1) отсрочка реакции - если тя­желая утрата застает человека во время решения каких-то очень важных проблем или если это необходимо для моральной поддерж­ки других, он может почти или совсем не обнаружить своего горя в течение недели и даже значительно дольше. Иногда эта отсрочка может длиться годы, о чем свидетельствуют случаи, когда пациен­тов, недавно перенесших тяжелую утрату, охватывает горе о людях, умерших много лет назад. 38-летняя женщина, у которой только что умерла мать и которая очень болезненно отреагировала на эту утра­ту, как оказалось, лишь в небольшой степени была сосредоточена на смерти матери; она была поглощена мучительными фантазиями, связанными со смертью ее брата, трагически погибшего двадцать лет назад. 2) искаженные реакции - поверхностные проявления не­завершившейся реакции горя: а) повышенная активность без чувства утраты, а скорее с хорошим самочувствием и вкусом к жизни; предпринимаемая пациентом деятельность носит экспансивный и авантюрный характер, приближаясь по виду к занятиям, которым в свое время посвящал себя умерший; б) появление у пациента симп­томов последнего заболевания умершего. В качестве примера Линде­манн сообщает о человеке, у которого через две недели после смер­ти отца, последовавшей от болезни сердца, были обнаружены изме­нения кардиограммы, наблюдавшиеся в течение трех недель; в) психиатрические заболевания, к которым относятся в первую очередь язвенные колиты, ревматические артриты и астма. Лечение коли­тов, например, заметно улучшалось после того, как реакция горя получила свое разрешение в ходе психотерапевтического воздейст­вия; г) изменения в отношениях к друзьям и родственникам; пациент раздражен, не желает, чтобы его беспокоили, избегает прежнего об­щения, опасается, что может вызвать враждебность своих друзей

своим критическим отношением и утратой интереса к ним. Разви­вается социальная изоляция, и пациенту, чтобы восстановить своп социальные отношения, нужна серьезная поддержка; л) дальнейшая утрата форм социальной активности проявляется в том, что пациент не может решиться на какую-либо деятельность: страстно стремясь к активности, он так и не начнет ничего делать, если кто-нибудь не подстегнет его. Встречается также картина, когда пациент активен, однако большинство его действий наносит ущерб его собственному экономическому и социальному положению. Такие пациенты с неу­местной щедростью раздаривают свое имущество, легко пускаются в необдуманные финансовые авантюры, совершают серию глупостей и оказываются в результате без семьи, друзей, социального статуса или денег. Своеобразное растянутое самонаказание может быть не связано с осознанием какого-либо особенного чувства вины; е) в конце концов может возникать реакция горя в форме ажитированной депрессии с напряжением, возбуждением, бессонницей, с чувст­вом малоценности, жесткими самообвинениями и явной потребно­стью в наказании. Такие пациенты могут совершать попытки само­убийства.

Таким образом, впервые Линдеманн описал широкий круг симп­томов, характеризующих состояние человека при переживании им критических жизненных ситуаций. Впоследствии эти симптомы бы­ли конкретизированы и включены в структуру посттравматическою стрессового расстройства. Однако работа Линдеманна стала первым психологическим исследованием кризиса.

Собственно говоря, кризис - это кризис жизни, критический момент и поворотный пункт жизненного пути личности. Внутрен­ней необходимостью жизни личности является реализация своею пути, своего жизненного замысла. Психологическим «органом», проводящим замысел сквозь неизбежные трудности и сложности мира, является воля. Воля - это орудие преодоления «умноженных» друг на друга сил трудности и сложности. Когда перед лицом собы­тий, охватывающих важнейшие жизненные отношения человека, воли оказывается бессильной, возникает специфическая критиче­ская ситуация - - кризис.

Какого-либо единого, принятого всеми авторами определения кризиса в отечественной литературе не существует. Многие иссле­дователи приводят не концептуальное, а эмпирическое определение кризиса, а чаще только лишь ограничиваются простым перечисле­нием конкретных событий, в результате которых создаются кризис­ные ситуации.