Объяснения гендерных различий в агрессии 1 page

В отличие от вопроса о существовании межполовых различий в проявлении агрессин, который рассматривается вполне однозначно: у мужчин уровень агрессивности выше, задача объяснения данных различий далека от разрешения. Для объяснения наблюдаемых гендерных различий в агрессии было предложено 3 основных подхода: гормональное объяснение, социобиологическая модель и социально-ролевая модель.

1. Гормональное объяснение приписывает повышенные агрессивные склонности мужскому половому гормону тестостерону. Согласно данному подходу, межполовые различия в агрессивном поведении, по крайней мере отчасти, обусловлены более высоким уровнем содержания тестостерона у мужчин. В проводившихся исследованиях человекообразных видов были получены некоторые данные, подтверждающие роль тестостерона в проявляемой мужскими особями агрессии (Archer, 1988). С тем чтобы установить связь между тестостероном и агрессивным поведением у людей, было проведено сравнение мужчин, различающихся по своим агрессивным проявлениям, с точки зрения их уровня тестостерона. В целом данным исследованиям различных групп не удалось подтвердить предполагаемое значение тестостерона в мужской агрессии (см. обзоры: Archer, 1991; Archer, Birring & Wu, 1998; Benton, 1992). Кроме того, утверждение решающей роли тестостерона в агрессивном поведении потребовало бы свидетельства того, что внутренние изменения в уровне этого гормона сопровождаются соответствующими колебаниями в агрессии. В частности, если бы гипотеза была верна, существенное повышение уровня тестостерона в пубертатном периоде должно было бы приводить к аналогичному усилению агрессивного поведения. В результате лонгитюдного исследования, в рамках которого отслеживались изменения в поведении мальчиков от начала до конца пубертатного периода, Халперн, Удри, Кемпбелл и Сачиндрен (Halpern, Udry, Campbell & Suchindran, 1993) не обнаружили сопряженной изменчивости тестостерона и агрессии.

2. Эволюционное, или социобиологическое, объяснение делает акцент на приспособительной ценности мужской агрессии в обеспечении доступа к привлекательным (т.е. обладающим высокими репродуктивными возможностями) женщинам (например. Thornhill & Thornhili, 1991; Wilson & Daly, 1985; см. также главу 2). В подтверждение данного подхода приводится следующий факт: более высокие уровни агрессии среди мужчин главным образом связаны с агрессивным поведением молодых мужчин, что отражено в статистике преступлений, а также в контролируемых исследованиях. Согласно эволюционному подходу, проявление агрессии мужчинами рассчитано на демонстрацию их статуса и власти и таким образом достижение большей успешности в репродуктивной конкуренции с другими мужчинами. Следовательно, ситуации, которые несут угрозу статусу мужчины, должны представлять собой особый источник агрессии как средства восстановления силы и статуса. Аналогично мужчины, чей статус неизменно низок или находится под угрозой, должны демонстрировать больше насилия, чем мужчины с высоким статусом. Данное предположение подтвердили Арчер, Холлоуэй и Мак-Лафлин (Archer, Holloway & McLoughlin, 1995), которые обнаружили, что по сравнению со студентами (группа с относительно высоким статусом) безработные мужчины значительно чаще становились участниками драки вследствие публичного унижения или спора по поводу денег или имущества.

3. Социально-ролевая модель постулирует, что агрессивное поведение приобретается человеком в процессе социализации в качестве одной из составляющих мужской генедерной роли. Согласно данной модели, более сильная склонность мужчин к агрессии и более выраженное у женщин сдерживание агрессии – в значительной степени результат гендерно-ролепой социализации (Eagly, 1987). Исследования показывают, что женщины чаще сообщают о чувствах вины и тревоги как о реакциях, сопутствующих агрессивному поведению, что подтверждает описанный подход. Кроме того, было обнаружено, что женщины ведут себя ничуть не менее агрессивно, чем мужчины, когда устраняются ролевые ограничения, препятствующие проявлениям агрессии. Например, Беттенкорт и Кернахан (Bettencourt & Kernahan, 1997) пришли к заключению, что мужчины агрессивнее женщин при наличии ключевых раздражителей, если никакого предварительно провоцирующего воздействия оказано не было. Однако если такое воздействие имело место, женщины демонстрировали не меньше агрессии, чем мужчины. Данный вывод согласуется с результатами метааналитической работы Беттенкорта и Миллера (Bettenencourt & Miller, 1996). Точно так же Лайтдейл и Прентис (Lightdale & Prentice, 1994) установили, что гендерные различия исчезают, когда субъектов деиндивидуализируют, т.е. тестируют анонимно. Участники исследования должны были играть в видеоигру, в которой могли сбрасывать на своих противников бомбы. На рис. 3.3 приведены полученные данные об агрессии мужчин и женщин при анонимных и индивидуализированных условиях.

4. Тогда как при индивидуализированных условиях (т.е. когда каждый получал личную идентификацию с помощью крупного бейджа со своим именем) мужчины демонстрировали значительно более высокий уровень агрессивного поведения, чем женщины, в анонимных условиях оба пола были одинаково агрессивны (разница в используемых мужчинами и женщинами средствах здесь не была значима). Можно утверждать, что агрессия в ответ на провокацию или в условиях анонимности в меньшей степени противоречит предписаниям женского ролевого поведения и что исчезновение гендерных различий при данных обстоятельствах свидетельствует о подверженности указанных различий влиянию социальных норм.

Рис. 3.3. Гендерные различия как функция индивидуалиации / анонимности (адаптировано по: Lightdale & Prentice, 1994, Бюллетень личностной и социальной психологии, 20, 34–44, © 1997 by Sage Publications; воспроизводится с разрешения
Sage Publications, Inc.)

Воздействие маскулинной ролевой социализации на агрессивное поведение мужчин изучено в контексте так называемой «модели характера мачо» (Mosker & Sirkin, 1984). С помощью данного понятия стремятся объяснить индивидуальные различия между мужчинами в области агрессивного поведения. Модель характера мачо состоит из 3 взаимосвязанных элементов: а) грубое сексуальное отношение к женщинам; б) восприятие насилия в качестве проявления мужественности; в) понимание опасности как чего-то захватывающего. Поскольку агрессия прочно укоренилась в мужском гендерном стереотипе, от «мачо» ожидается проявление агрессивного поведения в большей степени, чем от мужчин, которые не следуют этому гиперболизировано мужественному стилю поведения. Следующий вывод подтвердил данный путь размышлений: Мошер и Сиркин (Mosher & Sirkin, 1984) обнаружили, что одобрение модели характера мачо имеет положительную корреляцию с агрессивным поведением, проявлением импульсивности и стремлением «рисоваться» и отрицательно коррелирует с пониманием, избеганием вреда и когнитивной структурой.

Вопрос, насколько различны и несовместимы эволюционный и социально-ролевой подходы к объяснению гендерных различий, стал предметом дискуссий, и это касается не только агрессии, но и гендерных различий в социальном поведении в целом. Игли и Вуд (Eagly & Wood, 1999) предложили сравнительную оценку обоих подходов. Они отмечают, что сходство последних заключается в объяснении гендерных различий на основе разных задач, с которыми мужчины и женщины сталкиваются, чтобы приспособиться к требованиям окружающей среды. Однако эволюционный подход корни этого приспособительного процесса усматривает в глубинной истории человеческого рода, уделяя основное внимание различиям в репродуктивных стратегиях мужчин и женщин. Здесь почти не рассматривается изменчивость агрессии у разных культур и в разные исторические периоды, а свидетельства межкультурных сходств в агрессивном поведении трактуются как подтверждающие утверждения эволюционной теории. Социально-ролевой подход, напротив, объясняет гендерные различия в социальном поведении как следствие приспособления индивида к определенным социально-структурным условиям и требованиям социальной роли, а последние различаются в разных обществах и эпохах. Несмотря на то, что оба рассматриваемых подхода фундаментальным образом различаются по тому значению, которое придается ими биологическому или социальному происхождению межполовых различий, они становятся совместимы, когда размещаются на континууме отдаленных-ближайших влияний. Эволюционный подход имеет дело с так называемыми отдаленными факторами, объясняющими долгосрочное возникновение гендерных различий у человеческого рода; в то же время базирующийся на социализации подход подчеркивает ближайшие воздействия, с которыми индивиды сталкиваются на протяжении своего развития. Оба подхода расширяют наше понимание гендерных различий в агрессивном понимании, что представляет собой один из наиболее убедительных массивов данных в социальной психологии агрессии.

Резюме

· Агрессивное поведение проявляется начиная с раннего детства, причем мальчики, как правило, демонстрируют более высокие уровни агрессии, чем девочки, с дошкольного возраста и далее. В подростковом возрасте агрессия начинает идти на убыль, уступая место неагрессивным способам разрешения конфликтов. Если же агрессивное поведение удерживается, оно становится еще губительнее по своим последствиям и чаще социально организовано в форме группировок и коллективного насилия.

· Индивидуальные различия в агрессивном поведении с детства до ранней зрелости в основном меняются незначительно. Тем не менее существенная, хотя и меньшая часть агрессивных детей, взрослея, перестает проявлять агрессивное поведение, тогда как другие, напротив, демонстрируют позднее начало подобного поведения в подростковом возрасте, не имея таких проявлений в прошлом. Было обнаружено, что важные когнитивные предпосылки агрессии в детском и подростковом возрасте – восприятие агрессии как вполне правомерного поведения, а также привычное наблюдение враждебных намерений других людей. Когда в семье ребенок подвергается насилию, в том числе суровым наказаниям со стороны родителей, а также когда он отвергается сверстниками, данные обстоятельства выступают факторами внешней среды, связанными с индивидуальными различиями в агрессии.

· Люди в зрелом возрасте проявляют индивидуальные различия в агрессии во многом сходным с детьми и подростками образом. Индивидуальные различия и раздражительности, эмоциональной восприимчивости и рассеянности/вдумчивости вслед за вызывающим агрессию стимулом – все эти характеристики влияют на различия в агрессивном поведении. Кроме того, было обнаружено, что склонность к враждебной атрибуции (т.е. к интерпретации поведения других в качестве враждебного) – предпосылка агрессивного поведения взрослых людей. Наконец, новый подход к роли самооценки заявляет, что не низкая, а нереалистично высокая самооценка делает индивида подверженным агрессивным проявлениям. Самооценка индивидов, чье представление о собственной личности чрезмерно раздуто и/или неустойчиво, чаще находится; под угрозой, и они скорее будут проявлять агрессию, чтобы восстановить положительную самооценку.

· В результате исследований гендерных различий в агрессии с высокой достоверностью было установлено, что мужчины демонстрируют бóльшую физическую агрессию по сравнению с женщинами, хотя различие это вполне умеренно по величине. Мужчины превосходят женщин и с точки зрения вербальной агрессии, но здесь различие меньше, чем в случае физической агрессии. Однако недавно проведенные исследования агрессии женщин говорят о том, что женщины могут чаще избирать непрямые, связанные с отношением к другим людям формы агрессии. Относительно роли мужского полового гормона тестостерона в объяснении более высокого уровня агрессин у мужчин было найдено мало подтверждений, и дискуссии по поводу объяснений гендерных различий в агрессивном поведении сосредоточились вокруг эволюционного и социально-ролевого подходов. Эволюционный подход приписывает гендерные различия в агрессии разнице между репродуктивными стратегиями мужчин и женщин, тогда как социально-ролевой подход подчеркивает значение гендерных ролей и норм, к которым мужчины и женщины должны приспосабливаться в своем социальном поведении.

Поздняков В.А. Психология жизненного кризиса [41]

Так было всегда: периоды стабильности сменяются периодами жизненных кризисов, больших и малых. Жизненные кризисы неизбежны и даже необходимы для любого человека. Искусство выхода из них – необходимый инструмент для управления собственной судьбой. «Кризисы – это не временное состояние, а путь внутренней жизни». (Л.С. Выгодский). Кризис – это шанс измениться, открыть новые возможности и способности.

Кризис – это не только пик страданий (болезни), но и начало избавления от них (выздоровления). Кризис необходим для личностного роста, если он воспринимается как определенное испытание, как ступень, поднявшись на которую, можно увидеть новые горизонты, перспективы жизни. Выйти из кризиса – это значит, подняться выше уже осмысленных собственных возможностей. Восточные мастера прошлого говорили: «чем больше сомнения, тем больше пробуждения; чем меньше сомнения, тем меньше пробуждения; нет сомнения – нет пробуждения».

Начинаются мучительные поиски новых жизненных ориентиров. В такие периоды у здоровых людей можно найти все симптомы душевного расстройства, – депрессия, тревога, страх (страх потери контроля и страх смерти), бессонница, хроническая усталость, чувство одиночества, утрата смысла жизни, проявление различных старых травматических воспоминаний и впечатлений. Бывает, что кризис начинается после какой-то жизненной ситуации, или одного события, даже одного разговора. В основном, возникновение кризиса связано с потерями (близких, любимых, работы, здоровья). А бывает, жизненный кризис возникает просто так и, на первый взгляд, беспричинно: постепенно появляется глубокое неудовольствие, которое не разгонишь никакой внешней активностью. Такие кризисы связаны с разочарованием в чем-то или ком-то.

Бояться кризисов не стоит, они указывают нам, что пришло время изменений, без которых невозможна полноценная жизнь. Ведь жизнь – это всегда изменения. Жизненный кризис – это момент крушения иллюзий, соприкосновения с реальностью один на один. Человек привыкает к определенной структуре своей жизни. Кризисное состояние лишает человека некоторых элементов внешней опоры и при этом выясняется, что подлинно человеческого останется от человека, а что сразу разрушается, как только убрать внешнюю поддержку.

Не нужно бояться кризиса ещё и потому что это показатель нормального развития. Выход из кризиса – это скачок в развитии и в психодуховной эволюции, когда происходит исчезновение старого, изжившего себя образа Я и его обновление, возрождение и замещение его новым, более действенным.

Когда происходит травмирующее событие, индивид обычно сталкивается с такими аспектами своей личности или обнаруживает такие черты характера, о которых не знал или даже не предполагал, что они возможны, которые вступают в противоречие с его фундаментальными убеждениями в том, каким человеком он является, и что он собой представляет.

Кризисное состояние – это соприкосновение с истинной экзистенциальной глубиной человеческого существования. «В каждой проблеме скрыт бесценный дар для тебя. Ты создаешь себе проблемы, потому что эти дары тебе необходимы» (Ричард Бах). Важная задача при попытках выйти из кризиса – приведение к той ситуации, в которой симптомам кризиса нет необходимости проявляться, но вовсе не к той, в которой симптомам не дают проявляться. Не надо отвлекать человека от тех негативных переживаний, которые несет с собой любой кризис. Это бесполезно и воспринимается как непонимание. Лучшее, что могут сделать в такие периоды близкие – это просто быть рядом и дать человеку поговорить о том, что для него важно в данный момент.

В период кризиса роль логического ума значительно ослабевает и человек сталкивается с внутренними реалиями, лежащими за пределами обыденной рациональности. Эти переживания могут вызывать у человека неоднозначную реакцию: с одной стороны, возникает чувство полной потери рационального контроля над происходящим во внутреннем пространстве, расцениваемое как начало безумия, с другой – расширение сферы осознания и более глубокое понимание себя и окружающего мира.

Когда развитие кризиса подводит человека к соприкосновению с «вечными» вопросами, например, – полному осознанию его смертности, он начинает испытывать сопротивление. «Чем меньше мы уверены в себе, чем меньше мы соприкасаемся сами с собой и миром, тем больше мы хотим контролировать» (Фредерик Пёрлз). Осознание своей смертности может истощить человека, не готового столкнуться с подобным аспектом реальности, но может стать освобождающим для тех, кто готов принять факт своей смертности. Активация темы смерти в сознании человека всегда говорит о достаточной глубине кризисного процесса и о высоком перерождающем потенциале этих состояний. Одной из форм переживания символической смерти является характерное для многих кризисных состояний чувство утраты значения всего того, что ранее составляло его жизнь, разрушения прежних привязанностей и освобождения от прежних ролей. Такие переживания сопровождаются глубокой тоской.

В процессе выхода из жизненного кризиса формируется новая, более универсальная система ценностей. Еще Л.Н. Толстой подчеркивал, что выход человека из кризиса всегда связан с обретением им другого места в жизни, новых духовных ценностей. Психологически кризисное состояние требует концентрации воедино всех сил для решения задач, которые ставятся перед личностью. Преодоление кризиса обязательно связано с переоценкой сторон жизни, переосмыслением ее, видением нового пути, своего места в ней. Подобный выход из кризиса равносилен «перерождению» личности, ибо изменение даже лишь одной стороны отношений с собой ведет к беспрецедентной перестройке отношений с другими и с миром вообще. Кризис – обозначает одновременно как ненадежную ситуацию, так и потенциальную возможность подняться к более высокому уровню бытия.

Жизнь и кризис составляют друг с другом одно целое, кризисы появляются во всех сферах там, где есть жизнь. Опыт переживания кризиса может вести за собой преодоление опасности, переживание облегчения, и, на более глубоком уровне, очищение, удаление старых конфликтных вопросов и достижение, приобретение нового и более высокого уровня стабилизации. Кризис включает в себя разрыв с прошлым – болезненный и внушающий беспокойство процесс – и открытие новых форм экзистенции на уровне, который отличается от предыдущего. Что-то внутри человека остается нетронутым потерями, что-то непоколебимое, то, что экзистенциальная философия называет экзистенцией в подлинном смысле этого слова. Человеческое существо способно принять постоянные потери и все же расти, быть жизнеспособным и активным. Благодаря кризисам у индивида появляется возможность взглянуть на то, чем жизнь является на самом деле, стать мудрее. Можно сравнить это с возможностью, которая появляется у геолога во время извержения вулкана: все дрожит и кипит, однако геологу выпадает уникальный шанс увидеть, что же на самом деле находится там внутри. Только переживая кризис, индивид проходит путь от состояния природного создания до подлинного «я».

Для выхода из кризиса бывает достаточно изменения только лишь одного фрагмента сознания, которое ведет к лавинообразному изменению всего мировоззрения; это будет переход на новый уровень самоосуществления человека, новый уровень существования, происходит нахождение себя, большее становление самим собой во время кризиса. Китайская пиктограмма слова «кризис» полно и точно отражает идею эволюционного кризиса. Она состоит из двух основных радикалов: один изображает опасность, второй – возможность. Это своего рода коридор, проход по которому часто бывает трудным и пугающим, но состояния напряжения и страха заряжены потрясающе сильным эволюционным и целительным потенциалом. Если правильно понять эволюционный кризис и относиться к нему как к трудному этапу в естественном процессе развития, то он способен дать спонтанное исцеление различных эмоциональных и психосоматических нарушений, благоприятное изменение личности, разрешение важных жизненных проблем и эволюционное движение к тому, что называется высшим сознанием. Выдающийся американский философ и психолог Ульям Джеймс писал по этому поводу следующее: «В реальной жизни мы еще далеки от тех, какими должны быть по замыслу Творца, и все еще находимся в каком-то полусонном состоянии. Огонь наших желаний чуть тлеет, осуществлению наших замыслов постоянно что-то мешает, а из дарованных нам духовных и физических возможностей мы используем в своей жизни лишь мизерную их часть».

В кризисном состоянии человек особенно чувствителен к помощи, поскольку привычные защитные механизмы ослаблены, обычные модели поведения представляются неадекватными, т.е. индивид становится более открытым для внешних влияний. Минимальное усилие в этот период может дать максимальный эффект, и соответствующим образом направленная небольшая помощь может улучшить ситуацию более, чем интенсивная помощь в периоды меньшей эмоциональной восприимчивости. Цель работы психолога в условиях эволюционного кризиса – привести личность к большей целостности, актуализировать ресурсы самого человека для выхода из кризисного состояния и самоисцеления, помочь найти себя, прояснить свою позицию, взять на себя ответственность за собственную жизнь.

Тенюшев Б.И. Теории ПТСР [42]

Исследования ПТСР, проведенные представителями разных наук и направлений внутри них, привели к созданию теоретических моделей ПТСР. Эти модели отличаются тем, они раскрывают разные аспекты ПТСР, к которым относятся: особенности феномена ПТСР, механизм возникновения ПТСР, процесс выхода из ПТСР и терапия.

1. Психодинамическая модель ПТСР

3игмунд Фрейд рассматривал травматический невроз как нарциссический конфликт, связанный с нарушением процесса символизации. Он полагал, что защита от травмирующих воздействий обеспечивается так называемым стимульным барьером, который оберегает психику ребенка от особенно интенсивных внешних стимулов. Однако интенсивное и длительное воздействие травмирующих стимулов разрушает этот барьер и либидозная энергия направляется на самого субъекта. Феномен фиксации на травме объясняется попыткой контролировать травму.

Современные сторонники этой теории в картине ПТСР, кроме указанного смещения либидо с объекта на самого субъекта, выделяют и ряд других проявлений, к которым относятся: регресс pазвития, состоящий в возврате на оральную стадию развития; peмобилизация; садомазохистские инфантильные импульсы; использование примитивных защит; автоматизация «Я»; идентификация с агрессором; регресс к архаичным формам функционирования «Сверх-Я»; деструктивные изменения идеального «Я». При этом считается, что травма актуализирует детские конфликты.

Процесс развртия ПТСР и выхода из него рассматривается как поиск оптимального соотношения между патологической фиксацией на травмирующей ситуации и ее полным вытеснением сознания. В наиболее острый период отмечается стратегия избегания воспоминаний о травме, ее вытеснение из сознания, что помогает преодолеть последствия психической травмы. В постстрессовый период непременным условием интеграции внутреннего мира человека становится осознание всех аспектов травмы.

Ограниченность психодинамической модели ПТСР выражается в том, что она не может объяснить некоторые проявления ПТСР, в частности, постоянное отыгрывание травмы. Неубедительно также объяснение формирования малоадаптивных ответов на стресс актуализацией детских конфликтов, так как каждый человек имеет ту или иную психическую травму, полученную в детстве, однако новая травма вызывает психические расстройства лишь у некоторых из людей. Недостаточность данной модели выражается также в неэффективности классической психоаналитической терапии для данного вида психического расстройства.

2. Когнитивные модели ПТСР

В основе этих моделей лежит положение о том, что травматические события могут разрушать базовые представления человека о мире и о себе. Эти представления формируются в ходе онтогенеза, связаны с удовлетворением потребности в безопасности и составляют Я-теорию. В результате воздействия сильного стресса может произойти коллапс Я-теории, который может быть адаптивным или патологическим. В адаптивном случае возможны реорганизация Я-системы и повышение ее эффективности. При патологическом варианте реакция на стрессовое воздействие является неадаптивной. Неадаптивное преодоление травмы включает в себя генерализацию страха, гнева, ухода, диссоциацию, постоянное отыгрывание травмы. Возникновение неадаптивного преодоления травмы объясняется косностью когнитивных схем, исключающей возможность их коррекции.

Когнитивные модели отражают также психотерапевтический аспект ПТСР. Основное внимание в них уделяется индивидуальным особенностям преодоления ПТСР в ходе когнитивной оценки и переоценки травмирующего опыта. Когнитивная оценка травмирующей ситуации рассматривается как основной фактор адаптации после травмы. Она в наибольшей степени способствует преодолению последствий травмы, если причина травмы рассматривается как имеющая экстернальный характер. Это способность к сохранению и повышению веры в реальность бытия, в существующую рациональность мира, а также в возможность собственного контроля за происходящими событиями. Цель терапии состоит в восстановлении представления о гармоничности реального мира, его целостности.

Считается, что когнитивные модели наиболее полно объясняют этиологию, патогенез и симптоматику ПТСР, за счет учета генетического, когнитивного, эмоционального и поведенческой факторов.

3. Информационная модель ПТСР

Данная модель, разработанная М. Горовицем, является попыткой синтеза когнитивной, психоаналитической и психофизиологической моделей. По представлениям М. Горовица, стресс вызывается массивом внутренней и внешней информации, основная часть которой не может быть согласована с когнитивными схемами. Травматический опыт является слишком значительным, чтобы быть немедленно переработанным, поэтому npoиcxoдит информационная перезагрузка. Необработанная информация переводится из сознания в бессознательное, но сохраняется в активной форме. В соответствии с принципом избегания боли человек cтремится сохранить информацию в бессознательной форме, но в соответствии с тенденцией к завершению травматической информация временами становится сознательной и включается в процесс переработки. Таким образом, отвержение-оцепенение защищает «Я» от травматической информации, а «вторжения» (в виде идеи образов, «эмоциональных атак», компульсивного поведения, т.д.), вызываемые внешними событиями, обеспечивают переработку травматической информации. Если «вторжения» облегчают переработку информации, то защитные действия обеспечивают постепенную ассимиляцию травматического опыта. Однако эти процессы могут происходить неадекватно. Например, «вторжения», могут подавлять пациента, а защитные действия могут препятствовать переработке информации. Колебания между отвержением-оцепенением и «вторжениями» продолжаются до момента, пока информация не будет полностью переработана. При завершении информационной обработки опыт интегрирован, травма больше не хранится в активном состоянии. Наряду с психологическим фактором, в эти последовательности включен и биологический фактор. Феномен развития такого рода реагирования – это нормальная реакция на шокирующую информацию. Ненормальны предельно интенсивные реакции, не являющиеся адаптивными, блокирующие проработку информации и встраивание ее в когнитивные схемы индивида.

Данная модель недостаточно детализирована, вследствие чего трудно учитываемы индивидуальные различия постравматического реагирования.

4. Психосоциальные модели ПТСР

Психосоциальные модели учитывают факторы окружающей среды; факторы социальной поддержки, стигматизации, демографический фактор, культурные особенности, дополнительные стрессы. Их основу составляет модель М. Горовица. Поэтому им присущи недостатки информационной модели, но введение факторов окружающей среды позволяет выявить индивидуальные различия посттравматического реагирования, обусловленные данными факторами.

Эти модели касаются главным образом участников боевых действий, возвращающихся к мирной жизни. В них подчеркивается значение социальных условий, в том числе наличие социальной поддержки окружающих, для успешного преодоления негативных последствий психической травмы.

В качестве основных социальных факторов, влияющих на успешность адаптации, выделяются следующие: отсутствие физических последствий травмы, прочное финансовое положение, сохранение прежнего социального статуса, наличие социальной поддержки со стороны общества и особенно близких людей. Показательно, что социальная поддержка в наибольшей степени влияет на успешность преодоления последствий травматического стресса.

Психосоциальные модели учитывают также вторичную травматизацию, связанную с ситуацией возвращения. Вторичными стрессорами, связанными с социальным окружением, являются: ненужность обществу человека с боевым опытом; непопулярность войны и ее участников; взаимное непонимание между теми, кто был на войне, и теми, кто не был; комплекс вины, формируемый обществом. У ветеранов войны при столкновении с этими явлениями нередко происходит ухудшение состояния.

5. Двухфакторная теория ПТСР

«Двухфакторная теория» до недавнего времени была основной теоретической концепцией, объясняющей механизм возникновения посттравматических стрессовых расстройств. В ее основе лежит представление о действии двух факторов, обусловливающих эмоциональные и поведенческие проявления, наблюдающиеся при ПТСР.