Территория атомной станции

— Сколько еще?

— Минут десять! Не больше! Последний заряд!

Снайпер ничего не ответил — он лежал на крыше какого-то строения, а перед ним, в трех сотнях метров, горел неизвестно откуда взявшийся здесь тяжелый пикап «Форд» со спаренным «ДШК» в кузове. Иранские гвардейцы не осмеливались приближаться, и снайпера, который у них был в самом начале, уже не было…

Десять минут. Это как быстро досчитать до шестисот. Вот только считать, находясь в теплом кресле, и считать под обстрелом — совсем по-разному получается.

Иранцы, наконец, поняли, что нужно делать — одна за другой на дорогу плюхнулись круглые, большие, похожие на противотанковые мины дымовые шашки, они извергали белый, плотный, застилающий дорогу дым. Идиоты, они думают, что у него прибор ночного в и дения.

Впереди, на позициях иранцев, раздался утробный, дикий, почти звериный вой — на Востоке таким образом пытались психологически сломить противника перед атакой.

Снайпер подождал, пока первые бросятся вперед по застеленной дымом дороге, и только когда ему навстречу бежало уже человек двадцать, стреляя в его сторону, он начал стрелять. Тепловизор легко видел сквозь дым — и бегущие, не пытающиеся никак прикрыться иранцы были самой легкой целью, которую он когда-либо поражал.

Первым он убил гранатометчика, вторым — пулеметчика, пулеметчик упал так неудачно, что сбил с ног еще двоих. Толпа иранцев смешалась — они понимали, что все идет не так, но на дорогу выбегали все новые и новые люди, с криками «Аллах акбар!» они рвались вперед, чтобы проникнуть на станцию. Снайперу удалось одной пулей подстрелить двоих — пятидесятый калибр пробивал человека насквозь, затем он смог подстрелить какого-то урода со странным оружием — и на том месте, где он только что был, полыхнуло пламя, сжигая бегущих в него людей.

Он сменил магазин, начал стрелять снова — но иранцы не отступали, они бежали вперед и падали, соскальзывали в смерть, сами не понимая, что с ними произошло — но на место одного вставал другой, а потом и третий. Снайпер понял, что началось общее наступление и иранцы делают то же самое, что делали во время войны с Ираком — применяют тактику людских волн, когда живые идут по мертвым, и нет этому конца. Будь у него «СВД» — он бы развлекся, но у него была «М107», два или три патрона в магазине и еще один полный. Пистолет с глушителем. И все, больше не было ничего.

— Я Семнадцатый, массированная атака, повторяю — массированная атака. Держать линию не могу, отступаю на вторую позицию. Видимость ноль.

— Две минуты! Всем — две минуты и отход!

Снайпер пополз назад, чувствуя, что иранцы подобрались совсем близко, на ремне он тащил за собой винтовку — еще пригодится, оружие всегда пригодится, пусть к нему есть только один патрон. Ах да, забыл…

Выворачивающий душу визг стальных роликов ударил по ушам — это взорвались две трофейные мины МОН-50, выставленные снайпером для прикрытия позиции. Мины он нашел в схроне на территории и носил с собой. Теперь они пригодились, как никогда раньше, — нет ничего лучше против наступающей фанатичной, не чувствующей страха толпы, чем пара мин направленного действия.

Пуля ударила снайпера, когда он уже был у пулеметной позиции, но он устоял на ногах. Спрятался от пуль, вколол себе стимулятор, затянул жгут, встроенный прямо в форму — сунул руку в карман, нащупал петлю, потянул и все. Несколько минут, в течение которых решится, будут они жить или нет…

Лезть на верхотуру не было никаких сил, он держал себя только усилием воли, обхватив свою винтовку и держась за нее. Нога не болела — но в ноге чувствовалась какая-то зловещая пульсация, и в голове тоже. Перевязать…

Рана оказалась хуже, чем он думал, но он закончил с перевязкой, стараясь не смотреть туда, в это месиво. Потом — сверху спрыгнул Гад, злой и веселый, приземлялся как кошка, спружинил ногами, удерживая свой «ПК» со свежей лентой. Увидев человека, он повернулся, вскидывая пулемет.

— Шиболлет! — выкрикнул снайпер волшебное слово, обеспечивающее доступ в Землю обетованную. — Шиболлет…

— Дай помогу… — Гад тоже был ранен и в разорванной куртке, вместо волос впереди — какое-то засохшее месиво из грязи и крови. — Вот так. Поковыляли…

— Черт, у меня только то, что в оружии осталось. И пара гранат.

— У меня не больше…

На станции — они старались не смотреть в ее сторону, испытывая инстинктивный страх перед атомом, — что-то гулко взорвалось.

— Черт…

— Они знают, что делают. Что взрывать, чтобы этот урод никогда не ожил.

— Хотелось бы надеяться…

К их удаче, они попали на сматывающуюся группу подрывников, те ехали на двух гражданских малолитражках, чем-то похожих на старые «Пежо» — все стекла выбиты, из салона торчат автоматные и пулеметные стволы. Каким-то образом, уместившись в салоне машины — ввосьмером, с оружием, никто не хотел ничего бросать, — они погнали к водозабору…

* * *

Буширский атомный комплекс был построен на самом берегу Персидского залива, как и для всех атомных комплексов, этому требовалось большое количество холодной воды для охлаждения реактора — и бассейн водозабора выходил прямо в залив. Под сильным обстрелом несколько черных, прикрытых кевларовыми матами боевых лодок влетели прямо в створ водозабора, и те, кто оставался к этому времени в живых, поспешно грузились в них, раненых бросали на лодки с трехметровой высоты, потому что иного выхода не было. Наконец подоспела и их очередь, они побросали вниз свое оружие, а потом и сами прыгнули — и лодка, надрывно заработав моторами, понесла их в открытое море.

— Все! Сделано!

Когда они уже выскочили в залив — за спиной что-то забухало, и один за другим в воздух стали подниматься подсвеченные снизу столбы то ли дыма, то ли пара. Было по-настоящему жутко.

* * *

В море они нарвались на лодки противника — сразу три из них выскочили на колонну из темноты, и одна из них успела разорвать в клочья одну из лодок с морским десантом очередью из ЗУ-23-2. Они ответили — на каждой лодке был пулемет — и разошлись с потерями с обеих сторон, но у израильтян потери были заметно больше. Они ждали нового наскока, но наскока не последовало — а потом прямо перед ними замигал фонарь Ратьера, он давал сигнал «свой». Будь это общепринятый сигнал «свой» — они открыли бы огонь, но этот сигнальщик фонарем передавал то, что не мог знать не морской коммандо. Стороны осторожно, держа друг друга на прицеле, сблизились — и увидели, что это морской патрульный катер иранцев, захваченный другими морскими коммандо из обеспечивающей группы. От них они узнали, что все те, кто был послан на остров Харк, в точку эвакуации не вышли, но ни один самолет с острова не взлетел. Договорились держаться поблизости, на случай, если придется помочь друг другу…

* * *

Зрелище контейнеровоза, сражающегося из последних сил, было величественным и жутким. В него попало две противокорабельные ракеты, но он все еще держался на плаву, хотя с безумным дифферентом и креном. Что-то горело, то тут, то там были масляные пятна, и три скоростные лодки иранцев наскакивали на контейнеровоз, как гиены наскакивают на ослабевшего льва, — они тоже уяснили, что от такого врага надо держаться подальше и изматывать его. Они думали, что время на их стороне — но караван израильских лодок с пулеметами и трофейный патрульный катер, развернувшись, пошли в атаку. Именно благодаря наличию трофейного катера с мощным носовым вооружением им удалось почти без потерь потопить эти проклятые лодки. Избитый контейнеровоз шел курсом норд-норд-вест, к берегам Кувейта, и те, кто остался в живых, сражались за то, чтобы он туда дошел, ставили пластыри, откачивали воду и спасали тех, кого еще можно было спасти. Передав на контейнеровоз тяжелораненых, израильские лодки выстроились в некое подобие защитной формации, чтобы встретить новые наскоки иранцев грудью с оружием. Если бы кто-то в этот момент остановил двигатели и прислушался к тому, что происходит, может быть, он услышал бы тихий, почти на грани восприятия гул сотен авиационных моторов с неба.

Восьмая воздушная армия США шла в наступление…