И тут я понял, что зря я сказал одну фразу.… Из-за кресла скромно выполз Питер…

Он, не делая слишком много шума, просеменил вдоль ковра к самой большой бусине и, схватив ее, постарался сделать ноги…э-э-э…то есть, лапы, но большая бусина со стуком у него вывалилась и укатилась в неизвестном направлении…

Питер! Ну-ка, фу! То есть, нет! Не туда, пошел вон! Фу! Пошел! – заорал я, размахивая свободной рукой.

Патрик, которого очень позабавила такая манера моей игры, стал прыгать на мою руку, и, при удачном стечении обстоятельств, начинал кусать и слюнявить, что было мочи.

Но потом он, на мое несчастье, заметил крысу.

В мгновение ока его престала интересовать моя очень интересная, на мой взгляд, рука.

Пес отчаянно взвыл и, буксируя лапами по скользкому паркету, сорвался и помчался за крысой, которая в усмерть перепугалась и уже во всю неслась по волосатому ковру под диван.

Патрик, не поймавший Питера и ознаменовавший свою неудачу жутким лаем, подлетел к дивану и начал тыкаться носом во все дыры и пытаться ну хоть как-то вместить свои далеко не тощие телеса в поддиванное пространство.

Но, к моей неописуемой радости, у него ничего не получалось.…Тогда эта, походу не глупая собака, начала скрести лапами подкоп, а также пыталась выудить крысу просто загребущими движениями своих конечностей.

Брызжа слюной, обмазывая ею все ближайшие поверхности, Патрик скулил и издавал воистину не собачьи звуки, этакие короткие подобия стона с подвыванием, когда кажется, что ещё секундочку, и словами скажет…

Меня такие самоотверженные попытки охоты вконец доконали. Не зная, как можно успокоить безумное животное, я не придумал ничего лучше, чем просто пойти с ним погулять. В два часа ночи. На Аляске.

Э-э-э-э…Патрик! Патрик! Смотри, смотри…. Э-э-э-э…рука!!! – замахал я своей многострадальной обслюнявленной культяпкой, пытаясь привлечь внимание собаки, которая осадила диван, как англичане Версаль, – Патрик! Гулять! Пошли гулять! Ты же хочешь гулять!