Радикальный консерватизм

Рискуя быть неправильно понятым, я тем не менее попытаюсь обозначить тот стиль служения, который был характерен для Еноха. Для тех, кто хочет завоевать для Христа людей с секулярным сознанием, идеальной фи­лософией жизни представляется та, которую я называю «радикальный консерватизм». Я понимаю, что слово радикальный может кого-то задеть, однако использую его лишь за неимением лучшего для описания тех шагов, которые, по Божьему вдохновению, нам необходимо сделать, чтобы постичь другую культуру. Выражение «ра­дикальный консерватизм» звучит как явное противоре­чие, однако Библия полна противоречий, в которых обе части уравнения истинны и необходимы. Мы знаем, на­пример, что Христос — всецело Человек, но в то же вре­мя нам известно, что Он — всецело Бог. С точки зрения чистой логики это невозможно, но тем не менее это вер­но, поскольку Библия недвусмысленно говорит об обе­их сторонах данного уравнения. Мы спасены верой не­зависимо от дел, однако спастись без дел невозможно. Веками логически мыслящие люди безуспешно пыта­лись разрешить эту дилемму. Сосредоточиваясь на идее веры, вы можете упустить из виду необходимость совер­шать дела, а решив добиться максимального успеха сво­ими действиями, обнаружите, что вовсю хвастаетесь соб­ственными достижениями, не слишком помня о том, что сделал для вас Христос. Жизнь полна постоянных сра­жений такого рода.

Не приходится сомневаться, что, когда вы начнете ра­ботать среди людей с секулярным мышлением, такая борьба будет только усиливаться. Единственная возмож­ность для настоящего адвентиста эффективно трудиться в секулярном мире, состоит в том, чтобы придерживать­ся в своей жизни позиции радикального консерватизма. Слово «радикальный» в данном случае предполагает не­обходимость «достучаться» до секулярных людей, тогда как «консерватизм» выражает наше стремление поддер­живать свою веру в ходе этой миссии. В этой части книги мы сосредоточимся на консервативной установке, то есть поговорим о том, как сохранять и даже созидать свою веру, живя в секулярном окружении. В следующей части мы рассмотрим аспект радикализма, то есть поговорим о том, как с успехом находить общий язык с людьми, не пони­мающими того мира, в котором вы живете.

Ну а сейчас вернемся к 9-й главе Первого послания к Коринфянам, поскольку это ключевой библейский текст для нашей темы. Надо сказать, что образцом ради­кального консерватизма был апостол Павел, который в стихах 19—23 говорите радикальной установке.

Ибо, будучи свободен от всех, я всем порабо­тил себя, дабы больше приобрести: для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы при­обрести подзаконных; для чуждых закона — как чуждый закона — не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, — чтобы приобре­сти чуждых закона; для немощных был как не­мощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых. Сие же делаю для Евангелия, чтоб быть соучастником его.

Конечно, высказывания такого рода время от време­ни доставляли Павлу множество тревог (см., например, Деян. 21:17—21; 2 Кор. 1:2; 2 Петр. 3:16), и я должен при­знать, что в этом отрывке есть нечто вызывающее.

Павел описывает стратегию, с помощью которой можно завоевать большее количество людей разных ха­рактеров и уровней, но зачем ему это нужно? «Для Еван­гелия», «дабы больше приобрести» — то есть столько, сколько возможно. Как бы вы ни оценивали такой под­ход, нельзя не признать, что это радикальная стратегия. Встретившись с Павлом сегодня, я бы спросил его как своего современника: «Скажи, Павел, что ты имеешь в виду, когда говоришь, что "для всех сделался всем"? Как христианину-адвентисту, живущему в современном мире, следует воспринимать эти слова?»

Однажды, обсуждая данный отрывок на занятиях, я увидел, как один студент поднял руку. Это был Клифтон Дэвис, обратившийся голливудский актер, которого я начал высоко ценить как человека. Ему предоставили слово, и он сказал: «Я только что навестил моего приятеля в Калифорнии. Вы, наверно, знаете, что в Голли­вуде почти повсеместно наркотики употребляют так, как где-нибудь в другом месте пьют кофе. Они создают нуж­ную атмосферу, "подогревают" разговор. Ну, короче, этот приятель приглашает меня в заднюю комнату своей гри­мерной и по старой привычке предлагает выкурить "ко­сяк" (сигарету с марихуаной). Разве Павел посоветовал бы мне сделать это? И вообще, что на самом деле озна­чает "для всех сделался всем"? Вы, наверное, понимае­те, что отказаться от такого предложения, особенно учи­тывая наше прошлое, значило бы воздвигнуть между нами серьезную преграду. Согласился бы на это Павел?» (Заметим, что Клифтон отказался.)

Упомянув об этой истории, я хочу показать, что иног­да, следуя совету Павла, христианин может попасть в весьма щекотливую ситуацию. Учитывая духовную опас­ность, которая подстерегает в нашем мире каждого, мо­жет ли христианин еще более увеличивать эту опасность, стремясь «достучаться» до других людей, попавших в ловушку секулярного образа жизни? Ответ Павла прост и ясен: «Сие же делаю для Евангелия» (1 Кор. 9:23). Иисус Христос не остался на небесах, среди небожителей, в ожидании, что мы спасем сами себя. Он спустился с не­бес, стал одним из нас, нашел нас там, где мы были, — в мире, враждебном ко всему, символом чего Он являлся. Совершив все это, Он сделал для нас то, чего мы никог­да бы не смогли для себя сделать сами. Трудясь «для Еван­гелия», Павел стремится принести заблудшим те вели­кие благословения, которые Христос даровал ему. Он призван действовать в том свете великого спасения, ко­торое уже получил, и посему в упомянутой нами главе Павел призывает христиан следовать его примеру, ис­пользуя все средства для того, чтобы достичь заблудших.

Выражение «радикальный консерватизм» я исполь­зую потому, что оно довольно хорошо поясняет ту на­пряженную ситуацию в жизни настоящего христианина, которая возникает всякий раз, когда он проповедует в секулярном обществе. С одной стороны, крайне важ­но, веруя, а также ведя благочестивый и последователь­но христианский образ жизни, содержать в порядке свое духовное жилище. Тех, кто постоянно заботится об этом, часто называют «консерваторами» или приверженцами «правого крыла». С другой стороны, начиная свое слу­жение в секулярном обществе, мы неизбежно столкнем­ся с нелегкой проблемой выбора, будем вынуждены по­сещать определенные места и делать то, что консерва­тивным христианам радости не доставило бы. Поступая таким образом, почти наверняка заслужишь ярлык «ли­берала» или «левого крыла». Используя выражение «ра­дикальный консерватизм», я и пытаюсь разрешить эту дилемму.

Человек, стремящийся к служению в секулярном об­ществе, наверняка будет неправильно понят собратья­ми-адвентистами. Превосходным примером является телевизионная передача под названием «Вера сегодня», она выходит в рамках адвентистской программы «Livestyle Magazine». Упомянутая передача с большим трудом получает денежные пожертвования от адвентис­тов, потому что программа ориентирована не на адвен­тистскую аудиторию, а на людей с секулярным мышле­нием. «Livestyle Magazine» стремится подойти к этим лю­дям в той ситуации, которая для них привычна, однако, поступая таким образом, передача практически остает­ся без финансовой поддержки.

Надо, однако, всерьез относиться к консервативной реакции на служение в секулярном обществе. Здесь я прежде всего хочу сказать, что, совершая служение в се­кулярном окружении, христианин рискует. Я должен быть с вами искренен, и намереваюсь быть таковым на всем протяжении этой книги. Служение секулярному миру опасно для вашего духовного здоровья. В силу этого дол­жен сразу же предупредить, что такое служение не для всех. Не каждому христианину надо стремиться к тому, чтобы, желая угодить Христу, совершать радикальное служение в секулярном мире. Для многих адвентистов лучше, ради собственного же блага, остаться у себя «дома», ничего не предпринимая.

Но почему же я тогда написал эту книгу? Да потому, что тысячи адвентистов ощущают призыв совершить что-то в этом мире, что-то изменить среди своих секулярно настроенных друзей, соседей и членов семьи. И, кроме того, Библия недвусмысленно убеждает нас это сделать.

Служение в секулярном мире может быть очень тя­гостным. Каждый день, живя в этом мире, адвентисты сталкиваются с неприятным выбором, который к тому же не всегда легко сделать. Я, например, терпеть не могу кофе. Каждый раз, когда мне приходилось — случайно или осознанно — его пробовать, у меня почти в ту же секунду начинала болеть голова, и это состояние дли­лось довольно долго. Поэтому сам я нигде и никогда его не пью, хотя прекрасно понимаю, что чашка кофе ожив­ляет светскую беседу и что порой, отказавшись от нее, я в определенном смысле безнадежно портил отношения. Я встречал людей искуснее меня, умевших столь изящ­но отказаться от предложенного кофе, что, по-видимо­му, никаких проблем не возникало. Однако даже они признают, что подобные ситуации — всегда вызов. Жизнь была бы слишком проста, если бы существовал лишь выбор между добром и злом, однако в секулярном мире чаще приходится выбирать между злом и злом или добром и добром. Такие моменты требуют мужествен­ного и серьезного решения.

Довольно жутким библейским примером выбора между злом и злом является история Есфири. Пожалуй­ста, не путайте ее с Даниилом. И тот, и другая жили в сходных условиях, однако отвечали на них совсем по-разному. Я, конечно, могу понять вас, когда, стремясь защитить невиновного, вы поневоле немного изменяете ту или иную библейскую историю, однако должен признаться, что был немного разочарован, когда, про­читав Книгу Есфирь в оригинале, понял, что она стала царицей не потому, что одержала победу в тогдашнем «конкурсе красоты». Еврейский текст ясно говорит, что, когда настал день этого «конкурса», она покинула дом, где были собраны молодые девицы, и направилась к царю. На следующий день, вместо того чтобы вернуться назад, она пошла в дом наложниц. Вряд ли стоит рас­сказывать о том, что там происходило. Она получила ста­тус царицы, пробыв с царем лишь одну ночь, потому что в постели оказалась лучше остальных. Она, наверное, была и красива, однако царь мог определить это, и не проводя с нею целую ночь.

Соблюдала ли она все нормы «церкви», будучи ца­рицей? Конечно, нет. Но откуда нам это известно? Мардохей приказал, чтобы она не рассказывала о своей вере никому из придворных, и спустя много лет царь удивил­ся, узнав, что она еврейка. Если бы, живя при дворе в Персии, вы захотели бы соблюдать еврейские обычаи, вам не удалось бы этого скрыть, как не удалось и Дании­лу. Вы тоже питались бы отдельно, жили не так, как все, и соблюдали субботу. Есфирь не соблюдала ее и не пита­лась так, как это делали евреи. По сути дела, она отказа­лась от своей веры, однако самое тревожное, наверное, то, что во всей книге нет ни единого слова осуждения. Напротив, решив поступать именно таким образом, она в нужное время оказалась в нужном месте.

Я, конечно, пишу эту книгу не для того, чтобы ска­зать всем и каждому: идите и поступайте так, как посту­пала Есфирь! Все дело в том, что порой мы не можем полностью понять Божьи планы. Когда Клифтон Дэвис вернулся в Голливуд, вновь подвергнув себя царившим там опасностям, многие адвентисты отнеслись к этому критически. Однако, вспоминая об Есфири, я вынуж­ден признать, что Бог, Который превосходит нас во всем и Который терпимее нас, — порой, чтобы обратить лю­дей, до чьего сердца мы не можем достучаться, — исполь­зует приемы, нам не доступные.

Что касается моего собственного опыта, то здесь я это чувствую острее всего. По природе своей я очень консервативен: даже своим дочерям я не разрешаю иг­рать с куклами Барби, несмотря на то, что все их по­други играют с ними. Разве это не консервативная по­зиция? Но для такого запрета есть причины: исследо­вания показывают, что если в детстве ребенок одержим этими куклами, то в подростковом возрасте девочка может страдать от заниженной самооценки. И, кроме того, с точки зрения анатомии, такая фигура, как у Бар­би, — абсолютно недостижима. Детям, которые растут, ни на минуту не расставаясь с ней, впоследствии не­легко смириться с «изъянами» собственного тела, что в дальнейшей жизни может породить другие проблемы. Я считаю, что любой человек, сотворенный Богом, по крайней мере, хотя бы в чем-то прекрасен: бунтовать против того, какими Бог нас сотворил, на мой взгляд, неправильно.

Я консерватор. У нас в доме нет телевизора, и мы жи­вем без него вот уже двадцать лет, с тех пор как пожени­лись. Быть может, я выгляжу смешным, столь долго гово­ря об этом, однако мне не хочется, чтобы кто-то решил, будто я разрушаю основы адвентизма. Я стремлюсь к об­ратному, однако нам, адвентистам, надо расширять мас­штабы нашего видения. Необходимо понять, что Бог не­измеримо ВЫШЕ узкого горизонта нашего восприятия, и Он способен использовать таких людей и такие мето­ды, о которых мы даже не можем и мечтать. В 9-й главе Первого послания к Коринфянам Павел в общих чертах говорит о чем-то весьма и весьма радикальном, и нам сле­дует крайне осторожно претворять в жизнь его совет.

Тем не менее в третьей части этой книги я предлагаю некоторые проверенные соображения относительно того, как это делать в адвентистском контексте и как при этом обратить большее число людей.

Однако цель данной книги не в осмыслении радикаль­ного аспекта данного Павлом совета, но в том, чтобы оз­накомиться с консервативными установками и практичес­кими приемами, необходимыми для успешной миссионер­ской работы в секулярном обществе. Надо признать, что, читая упомянутые стихи в отрыве от контекста, мы под­вергаем себя духовной опасности. В следующих трех сти­хах (24—27) Павел предельно ясно показывает, что служе­ние в секулярном обществе духовно опасно.

Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить. Все подвижники воздерживаются от всего: те для получения венца тленного, а мы — нетленного.

«Тленный венец», о котором говорит Павел, — это лав­ровый венок, которым на Олимпийских играх венчали по­бедителей, — древний вариант золотой медали. Все эти ат­леты, хочет сказать Павел, безрассудно стараются поверг­нуть соперника ради золотой медали. Это все, к чему они стремятся. Христианин же устремляется к такой медали, которая никогда не потускнеет и будет сиять вечно. Что он хочет этим сказать? Если уж атлеты достигают столь высо­кой степени самообладания ради золотой медали, то нам, взыскующим нетленного венца, чтобы быть уверенными в собственном спасении, следует потрудиться. Таким об­разом, наряду с присущим ему радикализмом, Павел в то •же время достаточно консервативен. Мы не можем отде­лять одно от другого, ибо в противном случае наше служе­ние в секулярном обществе не будет действенным.

Далее в 26-м и 27 стихах Павел уточняет:

И потому я бегу не так, как на неверное, бьюсь не так, чтобы только бить воздух; но усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным.

Наверное, Павлу нравились спортивные состязания, так как он часто пояснял с их помощью свои мысли. В данном случае он говорит, что тоже бежит и боксирует, однако бежит не по кругу и бьет не воздух. Все имеет свою цель. Стремясь «достучаться» до других, Павел стал «всем для всех» — и это звучит очень радикально. Но в то же время он понимает, что поступать так — значит подвер­гать себя опасности. Он понимает, что евангелизация — это улица с двусторонним движением. Надо не только делиться (верой), но и учиться. Когда вы общаетесь с секулярными людьми, приходится много отдавать и полу­чать, и это может изменить вас. Быть может, вы не вы­пьете ни одной чашки кофе, но постоянные встречи с секулярно настроенными людьми, с которыми вы встре­чаетесь в целях евангелизации, все равно могут изменить вас. Павел понимает это и говорит, что тем, кто отважи­вается на такое служение, важно не позабыть о собствен­ном доме, теле и душе. Им надо много тренироваться, как участникам Олимпийских игр.