К Белой Башне

Эгвейн ловко удерживала равновесие на кренящейся палубе, а «Речная Королева» ходко шла вниз по широкой Эринин под темно‑облачными небесами и под всеми парусами, и на грот‑мачте яростно билось Белое Пламя. Ветер поднялся сразу после того, как в Медо последний пассажир взошел на борт, и не ослабевал и не стихал с тех пор ни на мгновение ни днем, ни ночью. Река стремительно катила свои воды, будто в весеннее половодье, волнами шлепая корабли по бортам и неся их все дальше. Ни один из кораблей не сбавлял хода, они держались тесной группкой, а ветер и вода все подгоняли их. Впереди шла «Речная Королева», и по праву – ведь это судно почтила своим присутствием Престол Амерлин.

Кормчий крепко держал румпель, уверенно упираясь в палубу широко расставленными ногами, а матросы деловито сновали по судну, шлепая босыми ступнями, и тщательно выполняли свою работу; взглянув на небо или реку, они с тихим бормотанием отводили глаза. Позади, за излучиной, исчезала из виду деревня, вдоль берега бежал мальчишка; недолго он продержался наравне с кораблями, но теперь они далеко обогнали его. Когда мальчишку не стало видно, Эгвейн отправилась вниз.

В маленькой каюте, отведенной для двуреченок, с узкой койки на девушку сверкнула глазами Найнив:

– Они говорят, мол, сегодня будем в Тар Валоне. Да поможет мне Свет, но я рада буду ступить на твердую землю, пускай даже в Тар Валоне. – Корабль накренился под ветром и течением, и Найнив судорожно сглотнула. – Ноги моей больше на лодке не будет, – едва дыша, промолвила она.

Эгвейн стряхнула с плаща речные брызги и повесила его на деревянный крючок у двери. Каюта была небольшой – на корабле, по‑видимому, вообще не было больших кают, даже капитанская, которую предоставили для Амерлин, оказалась лишь чуть попросторнее прочих. Здесь же – привинченные к переборкам койки, полки над ними и рундуки под койками – все находилось под рукой.

Не считая того, что Эгвейн приходилось удерживать равновесие, качка не беспокоила ее, чего не скажешь о Найнив; поесть девушка ей больше не предлагала – после того как та в третий раз швырнула в нее миской.

– Я волнуюсь за Ранда, – сказала Эгвейн.

– Я волнуюсь за нас всех, – вяло отозвалась Найнив. Потом спросила: – Еще один сон, прошлой ночью? Судя по тому, какой у тебя невидящий взгляд, с тех пор как ты встала…

Эгвейн кивнула. Ей никогда не удавалось сохранить что‑либо в тайне от Найнив, и она не пыталась утаить от нее сны. Поначалу Найнив попробовала лечить девушку, пока не услышала, как проявила интерес одна из Айз Седай; тогда она начала верить.

– Он был похож на другие. Иной, но все то же. Ранд в какой‑то опасности. Я знаю об этом. И положение все хуже. Он сделал что‑то или вот‑вот сделает что‑то такое, и это ввергнет его в… – Она почти упала на койку и наклонилась к Мудрой. – Как бы мне хотелось понять смысл этого сна.

– Он направлял?… – тихо произнесла Найнив.

Невольно Эгвейн огляделась – нет ли кого рядом, кто может услышать. Они с Мудрой были одни, дверь – закрыта, но тем не менее девушка отвечала так же тихо.

– Не знаю. Может быть. – Незачем говорить о том, что могут делать Айз Седай, – Эгвейн повидала уже достаточно, чтобы поверить во все истории об их способностях, – и она не хотела рисковать, чтобы их подслушали. Я не хочу рисковать Рандом. Правильно ли я сделала, сказав им? Но Морейн знает, и она ничего не сказала. И это ведь Ранд! Я не могу. – Не знаю, что и делать.

– Анайя сказала что‑нибудь еще про эти сны? – По‑видимому, Найнив задалась правилом никогда не добавлять почтительное «Седай», тем более когда они с Эгвейн оставались наедине. Большинство Айз Седай как будто нисколько это не задевало, но подобная привычка привлекла к Найнив несколько странных взглядов, и притом суровых: как такое понять, она же вроде собирается обучаться в Белой Башне?!

– «Колесо плетет как угодно Колесу», – повторила Эгвейн слова Анайи. – «Мальчик далеко, дитя, и, пока не узнаем большего, тут сделать мы ничего не можем. Как только мы достигнем Тар Валона, я лично прослежу, чтобы тебя проверили». А‑ах! Она знает, в этих снах что‑то есть. Убеждена, знает. Мне нравится эта женщина, Найнив, да, нравится. Но она‑то не расскажет мне то, что я хочу знать. И я не могу рассказать ей всего. Может, если б я могла…

– Опять мужчина в маске?

Эгвейн кивнула. Почему‑то она была уверена, что о нем Анайе лучше даже не заикаться. Откуда взялось это убеждение, она не знала, только вот уверена, и все. Трижды мужчина с глазами, как огонь, появлялся в ее снах, и каждый раз ей снился сон, который убеждал ее, что Ранд в беде. Все время на лице у того мужчины была маска; иногда ей удавалось разглядеть его глаза, а порой она видела вместо них пламя.

– Он смеялся надо мной. С таким… презрением. Будто я – какой‑то щенок, которого он собирается ногой отпихнуть со своей дороги. Это меня пугает. Он меня пугает.

– Ты уверена, что это как‑то связано с другими снами, с теми, где Ранд? Иногда сон – просто сон.

Эгвейн воздела руки:

– О‑о, Найнив, иногда ты говоришь совсем как Анайя Седай! – Она специально подчеркнула последнее слово и внутренне обрадовалась, увидев гримасу Найнив.

– Вот встану я с этой кровати, Эгвейн…

Стук в дверь не дал Найнив договорить. Не успела Эгвейн что‑нибудь сказать или двинуться, как на пороге возникла Амерлин собственной персоной. Она вошла в каюту и закрыла за собою дверь. Как ни странно, Амерлин была одна; она редко покидала свою каюту, и всегда в этих случаях рядом с ней оказывалась Лиане и иногда другая Айз Седай.

Эгвейн вскочила на ноги. В помещении, где теперь их было трое, стало немного тесно.

– Вы обе здоровы? – приветливо спросила Амерлин. Она склонила голову набок и взглянула на Найнив: – Надеюсь, и аппетит хороший? Настроение бодрое?

Найнив с трудом села, привалившись спиной к переборке:

– Настроение у меня просто прекрасное, благодарю.

– Вы оказали нам честь, мать, – начала Эгвейн, но Амерлин взмахом руки попросила ее замолчать:

– Хорошо вновь оказаться на воде, но скоро надоедает ничего не делать и становится скучно, как у пруда возле мельницы. – Корабль качнуло, и она переступила поустойчивее, даже не заметив этого. – Сегодня вести урок буду я. – Амерлин ловко села на краешек койки Эгвейн, подобрав под себя ноги. – Садись, дитя.

Эгвейн села, но Найнив, оттолкнувшись от койки, попыталась встать на ноги.

– По‑моему, мне лучше выйти наверх.

– Я сказала – садись! – Голос Амерлин щелкнул как хлыст, но Найнив продолжала вставать, хоть и покачиваясь. Руки ее еще были на кровати, но она уже почти выпрямилась. Эгвейн была готова подхватить ее, если у нее вдруг ноги подкосятся.

Смежив веки, Найнив медленно опустилась обратно на постель:

– Наверно, я останусь. Наверху наверняка дует…

Амерлин коротко рассмеялась:

– Мне говорили, что характер у тебя будто пекан с застрявшей в горле костью. Кое‑кто, дитя, утверждает, что ты ведешь себя порой как послушница, невзирая на то, сколько тебе лет. Я же говорю: если у тебя такие способности, как я слышала, то ты заслуживаешь быть одной из Принятых. – Она опять рассмеялась. – Не перестаю верить – людям надо давать то, что они заслуживают. Да. Полагаю, ты много чему научишься, когда попадешь в Белую Башню.

– Лучше бы какой‑нибудь Страж обучил меня, как обращаться с мечом, – буркнула Найнив. Она судорожно сглотнула и открыла глаза. – Есть кое‑кто, на ком я бы его охотно опробовала.

Эгвейн остро взглянула на Мудрую. Кого Найнив имеет в виду – Амерлин? Это глупо, не говоря уж о том, что вдобавок и опасно. Или же Лана? Найнив накидывалась на Эгвейн всякий раз, когда девушка упоминала Лана.

– Мечом? – промолвила Амерлин. – Никогда не думала, что у мечей широкая область для применения, – даже если у тебя есть умение, дитя, всегда найдется мужчина, умеющий столько же и обладающий к тому же куда большей силой, – но раз тебе нужен меч… – Она подняла руку – Эгвейн раскрыла в изумлении рот, даже Найнив вытаращила глаза: в руке был меч. С клинком и рукоятью необычного голубовато‑белого цвета, меч казался каким‑то… холодным. – Он из воздуха, дитя мое, создан при помощи Воздуха. Ничем не хуже стальных клинков, даже лучше, но тем не менее не намного полезней. – Меч превратился в кривой нож‑резак. Он не уменьшался, не сжимался; просто сначала была одна вещь, потом сразу другая. – Вот теперь это получше. – Нож обратился в туман, а туман медленно истаял. Амерлин опустила ладонь на колено. – Но и то и другое требуют больше усилий, чем они того стоят. Лучше, легче, проще носить с собой добрый нож. Тебе нужно будет обучиться тому, когда использовать свой дар, так же как и тому, как его использовать, и тому, когда лучше что‑то делать так, как это делает любая женщина. Пусть кузнец делает ножи для потрошения рыбы. Используй Единую Силу слишком часто и чересчур вольно, и глядишь, тебе она слишком полюбится. А этот путь ведет к опасности. Тебе захочется ее все больше, и рано или поздно ты рискнешь зачерпнуть больше, с чем научилась справляться. И ты сгоришь из‑за этого, как оплывшая свечка, или…

– Если я должна учиться всему этому, – холодно перебила Найнив, – то с тем же успехом я обучилась бы и чему‑нибудь полезному. Все это… это… «Найнив, заставь воздух пошевелиться. Найнив, зажги свечу. Теперь погаси ее. Зажги ее снова». Фу‑у!

Эгвейн на мгновение прикрыла глаза. Ну пожалуйста, Найнив! Пожалуйста, не давай воли своему характеру! Девушка прикусила губу, чтоб не сказать этого вслух.

Амерлин помолчала с полминуты.

– Полезному, – произнесла она наконец. – Чему‑нибудь полезному. Тебе нужен меч. Предположим, на меня бросился мужчина с мечом. Что мне делать? Что‑то полезное, можешь быть уверена. Вот это, например.

На миг Эгвейн привиделось свечение вокруг женщины, сидящей на другом конце ее койки. Потом воздух будто уплотнился; ничего видимого не произошло, ничто не изменилось; но она точно чувствовала это. Девушка попыталась поднять руку, та не сдвинулась ни на дюйм; Эгвейн будто по самую шею погрузили в густое желе. Она ничем не могла пошевелить, лишь головой.

– Освободите меня! – прохрипела Найнив. Глаза ее яростно сверкали, голова дергалась из стороны в сторону, но сидела она неподвижно, как каменная статуя. Эгвейн сообразила, что не одну ее схватила неведомая сила. – Пустите меня!

– Полезное, так ты говоришь? А ведь это просто воздух. – Амерлин говорила оживленно, будто вела обычную беседу за чашкой чая. – Большой мужчина, со всеми своими мускулами и мечом, и от меча ему столько же проку, сколько от волос на груди.

– Пустите меня, говорю!

– А если мне не нравится, где он находится, ну что ж, я могу его переставить. – Найнив яростно заклекотала, когда ее, по‑прежнему сидящую, медленно приподняло от кровати, пока она головой почти не коснулась потолка. Амерлин улыбнулась. – Как часто мне хотелось использовать это, чтобы летать. Архивы утверждают, что Айз Седай могли летать в Эпоху Легенд, но как именно они того добивались, записи не уточняют. Наверное, не таким способом. Так не получается. Можно протянуть руки и поднять сундук, равный по весу твоему собственному. Ты сможешь, выглядишь ты сильной. Но как себя ни хватай, от земли ни за что не оторвешь.

Голова Найнив бешено дергалась, но больше не дрогнул ни единый мускул.

– Испепели вас Свет, пустите меня!

Эгвейн тяжело сглотнула и лишь надеялась, что ее не станут поднимать в воздух.

– Итак, – продолжила Амерлин, – большой, волосатый мужчина и так далее. Ничего ему мне не сделать, а я с ним могу сделать что угодно. Допустим, если мне придет в голову, – она наклонилась вперед, глаза не отрывались от Найнив; вдруг ее улыбка показалась не слишком‑то дружелюбной, – …я могу перевернуть его вверх тормашками и отшлепать по заднице. Вот так… – Вдруг Амерлин отлетела назад, голова с силой стукнулась о переборку, и так она и осталась сидеть, будто что‑то не пускало ее.

Эгвейн смотрела во все глаза, губы у нее пересохли. Этого нет. Нет. Мне все мерещится.

– Они были правы, – заметила Амерлин. Голос был приглушенным, будто дышать ей приходилось через силу. – Они сказали, что учишься ты быстро. И они сказали: чтобы пробиться до сердцевины того, на что ты способна, нужно подпалить тебе пятки, тогда характер и прорежется. – Она с усилием вздохнула. – Дитя, отпустим друг друга вместе?

Найнив, плавая в воздухе, с горящими глазами, сказала:

– Вы отпустите меня немедленно, а не то я…

Внезапно на лице у нее промелькнуло изумление, потом растерянность. Губы беззвучно двигались.

Амерлин села прямо, поводя плечами.

– Всего ты пока не знаешь, да, дитя? Даже сотой части всего. Ты и не предполагала, что я способна отсечь тебя от Истинного Источника. Ты по‑прежнему чувствуешь его, но достать его можешь, как рыба – луну. Когда ты научишься достаточно, чтобы подняться до полноправной сестры, ни одна женщина не сумеет сделать такого с тобой. Чем сильнее ты становишься, тем больше потребуется Айз Седай, чтобы закрыть тебя против твоей воли. Ну как теперь, хочешь обучаться? – Найнив сжала губы в тонкую ниточку и в упор мрачно смотрела на Амерлин. Та вздохнула. – Имей ты, дитя, на волосок меньше потенциальных способностей, я бы отослала тебя к Наставнице Послушниц и велела бы ей продержать у себя всю твою жизнь. Но ты получишь чего заслуживаешь.

Глаза Найнив расширились, и у нее осталась еще секунда, чтобы вскрикнуть, а потом она упала с громким стуком, глухо ударившись о кровать. Эгвейн поморщилась; матрасы были тонкими, а дерево под ними – жестким. Лицо Найнив оставалось застывшим, когда она чуть‑чуть, совсем чуть‑чуть, переменила позу, в которой сидела.

– А теперь, – твердо сказала Амерлин, – если тебе не требуется дальнейшей демонстрации, мы приступим к вашему уроку. Можем сказать, продолжим ваш урок.

– Матушка? – пискнула Эгвейн. Она по‑прежнему не могла пошевелиться ниже подбородка.

Амерлин вопросительно на нее взглянула, потом улыбнулась:

– О‑о, прости, дитя. Из‑за твоей подруги я о тебе совсем забыла. – Неожиданно Эгвейн вновь обрела способность двигаться. Она подняла руки, просто для того чтобы убедиться, что они действуют. – Ну как, обе готовы к занятию?

– Да, матушка, – быстро сказала Эгвейн.

Амерлин, глядя на Найнив, приподняла бровь.

Через секунду Найнив сказала напряженным голосом:

– Да, мать.

У Эгвейн вырвался вздох облегчения.

– Хорошо. Тогда приступим. Освободите мысли от всего, кроме бутона цветка.

Когда Амерлин ушла, Эгвейн вся взмокла. Раньше у нее закрадывались мысли, что некоторые из Айз Седай были суровыми и крайне требовательными учителями, но эта улыбчивая женщина с некрасивым лицом терпеливо добивалась нужного ей результата, выжимала из учениц последние капли усилий, потом вытягивала еще, а когда ничего не оставалось уже, то будто своей рукой доставала из них еще. Правда, и результат был великолепен. Едва за Амерлин закрылась дверь, как Эгвейн подняла руку; вспыхнул крохотный огонек, колеблясь в волоске от кончика указательного пальца, затем он затанцевал с пальца на палец. Без присмотра со стороны наставницы – на худой конец, без одной из Принятых – делать этого не полагалось, но девушка была слишком взволнована своими достижениями и больше ни о чем и не думала.

Найнив вскочила с кровати и швырнула подушку в закрывшуюся дверь.

– Эта… эта подлая, презренная, несчастная… ведьма! Испепели ее Свет! О, с каким удовольствием я бы скормила рыбам ее! Я бы ее пичкала тем, от чего она на всю жизнь позеленела бы! Плевать, что по летам она мне в матери годится, но, попадись она мне в Эмондовом Лугу, она бы сидеть как следует не смогла…

Зубы Мудрой заскрежетали так громко, что Эгвейн вздрогнула.

Погасив огонек, Эгвейн уткнулась взглядом в колени. Если бы придумать, как улизнуть из каюты, не встретившись ненароком взглядом с Найнив…

Для Найнив урок прошел не гладко, потому что свой нрав она держала в узде, пока не ушла Амерлин. Ей ни разу не удалось достичь многого, если она не сердилась, а в гневе все вырывалось из нее бурным потоком. После одной неудачи за другой Амерлин делала все возможное, стараясь вновь разъярить Найнив. Эгвейн очень хотелось, чтобы Найнив забыла о том, что девушка при сем присутствовала и все слышала и видела.

Найнив с негнущейся спиной прошествовала к своей кровати и вперила взор в стену, сжав руку в кулак у бедра. Эгвейн с тоской посмотрела на дверь.

– Это не твоя вина, – сказала Найнив, и Эгвейн вздрогнула.

– Найнив, я…

Найнив повернулась и взглянула на девушку сверху вниз.

– Это не твоя вина, – повторила она неуверенным тоном. – Но если ты шепнешь хоть одно словечко, то я… я…

– Ни слова, – торопливо произнесла Эгвейн. – Я даже не помню ничего, совсем ничегошеньки.

Найнив долгим взглядом смотрела на девушку, потом кивнула. Вдруг она скорчила гримасу:

– Свет, я‑то думала, что ничего нет на вкус гадостнее, чем сырой корень овечьего язычка. Это я запомню, так что в следующий раз, когда будешь валять дурочку, имей в виду…

Эгвейн поморщилась. Чтобы пробудить гнев Найнив, Амерлин сделала это самым первым. Вдруг появился комок чего‑то жирно блестящего и отвратительно пахнущего, и, пока Амерлин держала Найнив Силой, этот комок начал впихиваться в рот Мудрой. Амерлин даже зажала ей нос, чтобы она проглотила. А Найнив, даже если что‑то и проделывали всего единожды, помнила все. Эгвейн не думала, что найдется какой‑нибудь способ остановить ее, если Найнив что‑то вобьет себе в голову и решит это сделать. У самой же Эгвейн все ее достижение – танцующий язычок пламени, и уж она никогда не сумеет прижать Амерлин к стене.

– Ну, по крайней мере, тебя больше не мутит, хоть мы еще и на корабле.

Найнив хмыкнула, затем коротко, резко рассмеялась:

– Я слишком разозлилась, чтобы меня мутило. – Еще один невеселый смешок, и она покачала головой. – Мне слишком плохо, чтобы мне было дурно. О Свет, я себя так чувствую, будто меня задом наперед через свиль протащили. Если таково обучение послушниц, то у тебя есть причина учиться быстро.

Эгвейн рассматривала колени. Ее‑то, в отличие от Найнив, Амерлин подбадривала лаской, уговаривала, улыбалась ее успехам, сочувствовала неудачам, потом опять улещивала. Но все Айз Седай, как одна, говорили, что в Белой Башне все будет по‑другому: трудней и суровей, хотя насколько – не уточняли. Если придется пройти через то, что испытала Найнив, и так день за днем, вряд ли она выдержит.

В движении корабля что‑то изменилось. Качка ослабла, а по палубе над головой затопали. Мужчина что‑то прокричал – Эгвейн не разобрала в точности что.

Девушка подняла взгляд на Найнив:

– Думаешь… Тар Валон?

– Есть лишь один способ узнать наверняка, – ответила Найнив и решительно сняла плащ с крючка.

Когда женщины поднялись на палубу, там повсюду сновали матросы – тянули тросы и канаты, сворачивали паруса, готовили длинные весла. Ветер спал до легкого бриза, а облака поредели.

Эгвейн устремилась к поручням:

– Вот! Вот Тар Валон!

Найнив подошла к ней с ничего не выражающим лицом.

Остров оказался настолько велик, что казалось, будто сама река расщепилась надвое, а не широкий поток омывает клочок земли. Мосты, словно сплетенные из кружев, арками выгибались к острову от каждого берега, над рекой и над болотистой поймой. Городские стены, Сияющие Стены Тар Валона, искрились и отсвечивали белым в пробивающемся сквозь облака солнечном свете. А на западном берегу, с сочащимся над изломом вершины жгутом дыма, чернела на фоне голубого неба Драконова Гора, одинокая гора, вознесшаяся посреди плоских равнин и невысоких холмов. Драконова Гора, где погиб Дракон. Драконова Гора, созданная смертью Дракона.

Эгвейн, разглядывая гору, никак не могла отделаться от мыслей о Ранде, хотя и хотела о нем не думать. Мужчина, способный направлять. Да поможет мне Свет!

«Речная Королева» миновала широкий проем в высокой полукруглой стене, что выдавалась в реку. За стеной круглую гавань обегала одна длинная пристань. Матросы убрали последние паруса и при помощи только длинных весел подавали судно к причалу кормой вперед. Вдоль всей длинной пристани теперь швартовались пришедшие вниз по реке суда, занимая стоянки рядом с кораблями, бросившими тут якорь раньше. При виде Белого Пламени на штандарте рабочие на и без того деловито бурлящей пристани засуетились пуще прежнего.

Еще не успели отдать швартовы, а Амерлин уже вышла на палубу, и, едва она появилась, портовые рабочие перебросили на борт сходни. Подле Амерлин шагала Лиане, в руке – увенчанный пламенем посох, а за ними последовали с корабля на берег и остальные Айз Седай. На Эгвейн и Найнив никто из них и не взглянул. На пристани Амерлин встречала делегация – Айз Седай в шалях церемонно кланялись, целовали кольцо Амерлин. На пристани царила суматоха – обычная суета порта многократно усугубилась прибытием Престола Амерлин; солдаты, высадившись на берег, выстраивались на пристани, рабочие устанавливали лебедки для выгрузки; а со стен гремели фанфары, заглушая приветственные крики горожан.

Найнив громко засопела:

– Похоже, про нас все забыли. Идем! Уж мы‑то про себя не забудем.

Эгвейн, впервые увидевшей легендарный Тар Валон, очень не хотелось уходить, но она пошла за Найнив вниз, собирать вещи. Когда они вернулись наверх с узелками в руках, то обнаружили, что солдаты и трубачи исчезли – и Айз Седай тоже. Матросы открывали нараспашку люки в палубе и спускали в трюмы канаты.

На палубе Найнив схватила за руку докера, здоровяка в груботканой коричневой безрукавке.

– Наши лошади… – начала она.

– Я занят, – огрызнулся докер, вырываясь. – Лошадей доставят в Белую Башню. – Он оглядел женщин с ног до головы. – Если вы в Башню по делу, то лучше вам самим туда пошевеливаться. К опаздывающим новичкам у Айз Седай отношение не самое лучшее.

Другой рабочий, борющийся с тюком, болтавшимся на тросах над люком трюма, крикнул здоровяку, и тот, не оглянувшись на женщин, побежал к товарищу.

Эгвейн переглянулась с Найнив. Похоже, они и в самом деле предоставлены самим себе.

Найнив зашагала по сходням с суровой решительностью на лице, но Эгвейн сошла с корабля удрученная и в подавленном настроении двинулась по пристани, сквозь висящий над нею запах смолы и дегтя. Сначала разговоры, что нас тут с нетерпением ждут, и вот, пожалуйста, теперь до нас никому дела нет.

С пристани широкие ступени вели вверх к большой арке из темного красного камня. Подойдя к ней, Эгвейн и Найнив замерли в изумлении, широко раскрыв глаза.

Каждое здание казалось дворцом, хотя большинство близких к арке домов были, скорей всего, судя по вывескам над дверями, гостиницами или лавками. Везде – причудливая каменная кладка, а линии каждого здания будто предназначались для того, чтобы дополнить и украсить следующее, и глаз скользил по домам как по составным частям единого, цельного, громадного рисунка. Отдельные здания и зданиями‑то не выглядели, они напоминали гигантские волны прибоя, или громадные раковины, или фантастические, изваянные ветром утесы. Прямо за аркой открывалась широкая площадь, с фонтаном и деревьями, а дальше Эгвейн заметила еще одну. И над всем возвышались башни, изящные и устремленные ввысь, некоторые были соединены высоко в небе крыльями мостов. А над всеми башнями господствовала одна, выше и больше прочих, ослепительно белая, как и Сияющие Стены.

– С первого взгляда прямо‑таки дух захватывает, – раздался позади двуреченок женский голос. – На десятый взгляд тоже. И на сотый.

Эгвейн обернулась. Женщина была Айз Седай; она хоть и не носила шали, но Эгвейн была в этом уверена. Ни у кого больше нет такой лишенной возраста внешности; и она держалась с уверенностью, которая лишь подкрепляла это предположение. Один взгляд на руку – на пальце блеснуло золотое кольцо, змей, пожирающий собственный хвост. Немного полная Айз Седай, с теплой улыбкой на лице, оказалась женщиной с самой необычной наружностью из всех, кого встречала Эгвейн. Ее полнота не скрывала высоких скул, необычного разреза глаза, удлинявшиеся к скулам, были прозрачными, бледно‑зелеными, а волосы имели почти огненный цвет. Эгвейн едва удержалась, чтобы не таращиться все время на эти волосы, на эти слегка раскосые глаза.

– Возведено огир, разумеется, – продолжала Айз Седай, – и, как утверждают некоторые, их лучшая работа. Один из первых городов, построенных после Разлома. Тогда здесь и полтысячи человек не было – не больше двадцати сестер, – но они построили все, что могло понадобиться в будущем.

– Очаровательный город, – сказала Найнив. – Нам положено идти в Белую Башню. Мы приехали сюда для обучения, но, видимо, никому не интересно, уйдем мы или останемся.

– Интересно, – сказала, улыбаясь, женщина. – Я пришла встретить вас, но задержалась из‑за разговора с Амерлин. Я – Шириам, Наставница Послушниц.

– Я не в послушницы, – сказала Найнив твердым голосом, но отчасти чересчур быстро. – Сама Амерлин сказала, что я буду одной из Принятых.

– Так было и мне сказано, – с весельем в голосе согласилась Шириам. – Никогда не слышала, чтобы так бывало раньше, но говорят, что ты… незаурядная. Но помни, даже Принятая может быть вызвана в мой кабинет. Потребуется нарушить больше правил, чем для послушницы, но известно, подобное случалось. – Она повернулась к Эгвейн, будто и не заметив, как нахмурилась Найнив. – А ты – наша новая послушница. Всегда радостно встречать приходящих послушниц. В эти дни их слишком мало. С тобой будет сорок. Всего сорок. И не больше восьми или девяти поднимутся до уровня Принятых. Хотя тебе, по‑моему, об этом слишком‑то волноваться не нужно, если ты будешь усердно работать и с полной отдачей. Учеба трудна, даже для той, у кого такие высокие данные, которыми, как мне говорили, обладаешь ты, обучение все равно не будет простым. Если ты не будешь упорна, как бы тяжело ни приходилось, или если ты сломаешься под этим напряжением, лучше выяснить это сейчас, и отпустить тебя на все четыре стороны, и позволить тебе жить по‑своему, чем тянуть и ждать, пока ты не станешь полноправной сестрой и когда от тебя будут зависеть другие. Жизнь у Айз Седай нелегка. Здесь мы подготовим тебя к ней, если в тебе найдется то, что потребуется.

Эгвейн сглотнула. Сломаться под напряжением?

– Я буду стараться, Шириам Седай, – слабым голосом сказала она. И я не сломаюсь.

Найнив озабоченно посмотрела на девушку.

– Шириам… – Она замолчала и глубоко вдохнула. – Шириам Седай… – она будто вытолкнула из себя почтительное обращение, – неужели это должно быть настолько суровым для нее? Плоть и кровь могут, конечно, вынести очень многое. Я знаю… немного… через что должны пройти послушницы. Наверняка нет нужды пытаться сломить ее лишь для того, чтобы узнать, насколько она сильна.

– Ты о том, что с тобой сделала Амерлин? – Найнив одеревенела; у Шириам был такой вид, будто она изо всех сил старалась, чтобы обуревающее ее веселье не отразилось на лице. – Я же сказала, что разговаривала с Амерлин. Не тревожься за свою подругу. Обучение послушниц тяжело, но не настолько. Самое тяжелое время – первые несколько недель у новоиспеченной Принятой. – У Найнив отвисла челюсть. И у Эгвейн мелькнула мысль, что у Мудрой глаза вот‑вот на лоб полезут. – Дабы отсеять тех немногих, кто сумел бы проскользнуть через подготовку послушниц, когда их не следовало бы к ней и близко подпускать. Мы не можем рисковать тем, чтобы среди нас – полноправных Айз Седай – оказалась бы та, кто сломится под давлением внешнего мира. – Айз Седай обняла обеих женщин за плечи. Найнив, похоже, едва понимала, куда идет. – Пойдемте, – сказала Шириам, – я устрою вас в ваших комнатах. Белая Башня ждет.

Date: 2015-11-15; view: 293; Нарушение авторских прав