Волчий брат

– Пропали? – спросил ни у кого конкретно Ингтар. – И мои часовые ничего не заметили. Ничего! Они не могли так просто пропасть!

Сутуля плечи, Перрин слушал и смотрел на стоявшего неподалеку Мэта – тот хмурился и что‑то бормотал. Как предполагал Перрин, он спорил с самим собой. Над горизонтом проклюнулось солнце – отряд уже должен был мчаться в погоне. Тени располосовали лощину поперек, вытянувшись вдаль и утончаясь, но по‑прежнему они походили на те деревья, что их отбрасывали. Вьючные животные, нагруженные и на длинном общем поводе, нетерпеливо топтались, но все стояли подле своих лошадей и ждали.

Широким шагом подошел Уно.

– Ни единого козлом целованного отпечатка, милорд. – Тон у него был оскорбленный; неудача слишком обидно задевала его искусство следопыта. – Чтоб мне сгореть, нет даже такой малости, как растреклятая царапина от подковы. Проклятье, они просто исчезли.

– Три человека и три лошади так просто не исчезают, – прорычал Ингтар. – Иди проверь еще, Уно. Если кто и обнаружит, куда они подевались, так только ты.

– Может, они просто убежали, – заметил Мэт. Уно остановился и смерил его свирепым взглядом. Будто бы тот обругал Айз Седай, подумал изумленно Перрин.

– С какой стати им убегать? – Голос Ингтара был опасно тихим. – Ранд, Строитель, мой нюхач – мой нюхач! С какой стати кому‑нибудь из них убегать, тем более всем троим?

Мэт пожал плечами:

– Я не знаю. Ранд был… – Перрину захотелось чем‑нибудь кинуть в Мэта, ударить его, сделать что‑то, лишь бы остановить его болтовню, но на Мэта смотрели и Ингтар, и Уно. Когда Мэт замялся, на Перрина нахлынуло облегчение, а тот потом развел руками и пробормотал: – Я не знаю почему. Я просто подумал, что так случилось.

Ингтар скривился.

– Убежали, – пробурчал он, явно ни на миг этому не веря. – Строитель мог уйти куда захочет, но Хурин бы не убежал. Как и Ранд ал'Тор. Он – ни за что; теперь он знает свой долг. Иди, Уно. Осмотри там все еще раз. – Уно еле заметно поклонился и заторопился прочь, рукоять меча качалась над плечом. Ингтар ворчал: – С чего бы Хурину уйти вот так, посреди ночи, ни слова не сказав? Он знает, что мы должны сделать. Как мне без него выслеживать это мерзостное отродье Тени? Тысячу золотых крон отдал бы за свору гончих‑следопытов! Если бы я не знал точно, то сказал бы, что эти Друзья Темного ухитрились свернуть и улизнуть на восток или запад, оставив меня с носом. Мир, я совсем не уверен, знаю ли я точно! – Он тяжело зашагал вслед за Уно.

Перрин обеспокоенно пошевелился. Несомненно, Друзья Темного с каждой минутой все дальше. Все дальше они уходят, а с ними – Рог Валир и кинжал из Шадар Логота. Он считал, что Ранд – кем бы он ни стал, что бы с ним ни стряслось, – не бросил бы эту погоню. Но куда он ушел и почему? Лойал мог пойти с Рандом из дружбы, но Хурин‑то почему?

– Может, он и убежал, – пробормотал Перрин, затем оглянулся. Похоже, его никто не услышал; даже Мэт не обращал на него внимания. Перрин почесал затылок, пригладил волосы. Если б за ним самим явились Айз Седай, вознамерившись сделать из него Лжедракона, он бы тоже ударился в бега. Но беспокойство о Ранде ничем не поможет выследить Приспешников Темного.

Есть, наверное, один способ, если он захочет им воспользоваться. А идти на это Перрину совсем не хотелось. Он бежал от одной мысли о таком, но, наверное, теперь ему нельзя бежать. Так тебе и надо. Сам то же самое говорил Ранду. Как бы мне хотелось, чтобы я мог бежать. Даже зная: то, что он мог делать, поможет всем, – то, что он должен сделать, – Перрин колебался и не мог решиться.

На него никто не смотрел. Никто даже не понял бы, что они видят, даже если бы и смотрели. В конце концов, без всякой охоты, Перрин закрыл глаза и расслабился, позволил мыслям течь свободно, плыть от него.

Поначалу он пытался отрицать это, задолго до того, как его глаза начали изменять цвет с темно‑карих на желтый, цвет полированного золота. В ту первую встречу, в то первое мгновение, когда узнал, он отказался поверить, и с тех пор всячески избегал этого знания. И по‑прежнему хотел бежать от него.

Его мысли дрейфовали, нащупывая то, что должно где‑то быть, то, что всегда есть в местности, где людей мало, а поселения их далеки друг от друга. Он нащупывал своих братьев. Ему не нравилось так о них думать, но таковыми они были.

На первых порах он боялся: вдруг то, что он делает, несет на себе пятно Темного или Единой Силы – равно скверно для мужчины, который не желает ничего большего, чем быть кузнецом и прожить жизнь в Свете и в спокойствии. Со временем он кое‑что узнал о том, каковы чувства Ранда, – бояться себя, ощущать себя запачканным. Он все еще не избавился до конца от ощущения страха. Но то, что он делал, было куда древнее людей, использующих Единую Силу, это было нечто идущее с начала самого Времени. Вовсе не Сила, Морейн ему говорила. Это было чем‑то давно‑давно исчезнувшим, теперь вновь появившимся. Эгвейн тоже знала об этом, хотя ему хотелось, чтобы она не ведала о его способности. Ему хотелось, чтобы не знал никто. Ему оставалось надеяться, что она никому не рассказывала.

Есть! Он почувствовал их, почувствовал иные разумы. Почувствовал своих братьев, волков.

Их мысли обрушились на него мешаниной, нет, водоворотом образов и эмоций. Поначалу он был не в состоянии вычленить ничего, кроме голых эмоций, но теперь его разум облек их в слова. Волчий Брат. Удивление. Двуногий, который разговаривает. Туманный образ, тускнеющий со временем, древнее древнего, о людях, бегущих вместе с волками, две стаи, вышедшие вместе на охоту. Нам известно, что это вновь идет. Ты – Длинный Клык?

Возникла смутная картина мужчины в одеждах из шкур, с длинным ножом в руке, но на этот образ наплывал другой, главный – косматый волк, с одним клыком длиннее остальных, стальной зуб, поблескивающий в лучах солнца, когда волк вел стаю в безнадежный бросок через глубокий снег к оленям, которые означали жизнь вместо медленной голодной смерти, а олени убегали по животы в пороше, и солнце вспыхивало и искрилось на снежной белизне, пока глазам не становилось больно, и с перевалов завывал ветер, закручивая вихрями этот мелкий снег, будто дымку, и… Волчьи имена всегда заключали в себе очень и очень многое…

Мужчину Перрин узнал. Илайас Мачира. Тот, кто впервые представил его волкам. Иногда Перрин горько жалел, что встретился с ним, и хотел, чтобы той встречи никогда не было.

Нет, подумал он и попытался нарисовать себя в своих мыслях.

Да. Мы знаем о тебе.

Это был не тот образ, который он нарисовал, – юноша с тяжелыми плечами и непокорными каштановыми кудрями, юноша с топором у пояса, юноша, который, по мнению других, медленно двигался и медленно думал. Этот человек тоже присутствовал где‑то в глубине той мысленной картины, пришедшей в ответ от волков, но ярче всего был громадный дикий бык с изогнутыми рогами сверкающего металла, несущийся через ночь со стремительностью и безрассудностью юности, шкура в плотных кудряшках мерцает в лунном сиянии, этот бык кидается в гущу конных Белоплащников, а воздух холоден, бодрящ и темен, а кровь так красна на рогах, и…

Юный Бык.

На мгновение, потрясенный, Перрин утратил контакт с волками. Он и помыслить не мог, что они дали ему имя. Ему хотелось забыть и никогда не вспоминать, как он его заслужил. Перрин коснулся топора на поясе, провел по мерцающему полумесяцу лезвия. Да поможет мне Свет, я убил двух человек. Они бы куда скорей убили меня и Эгвейн, но…

Отбросив все эти мысли, – что сделано, то сделано, и уже в прошлом; и вспоминать ни о чем из тех событий нет ни малейшего желания, – Перрин передал волкам запахи Ранда, Лойала и Хурина и спросил, не чуют ли они кого‑то из них. Способность чуять запахи появилась у него вместе с переменой в глазах, и не только она одна; он мог узнавать людей по запаху, даже не видя их. Еще он мог теперь видеть гораздо лучше и даже почти в кромешной темноте. Теперь, скрывая появившийся дар различать предметы в сумраке, он всегда обращал внимание на недостаток света ламп или свечей, порой до того, как кто‑то другой решал, что они нужны.

От волков пришел ответ: картинка людей на лошадях, приближающихся к лощине минувшим днем. Это было последнее, что они видели или чуяли относительно Ранда и двух других.

Перрин колебался. Если не рассказать Ингтару, в следующем шаге нет никакого смысла. Если мы не отыщем тот кинжал, Мэт умрет. Чтоб ты сгорел, Ранд, зачем тебе нюхач понадобился?

Один раз, когда Перрин спускался с Эгвейн в подземную темницу, от запаха Фейна волосы у него дыбом встали; даже троллоки не пахли столь скверно. Ему хотелось тогда голыми руками выломать решетку и разорвать сидящего в камере, и вдруг он открыл для себя, что больше Фейна боится увиденного в своей душе. Чтобы замаскировать запах Фейна в своем мысленном послании, Перрин добавил к нему запахи троллоков, с трудом удерживаясь, чтобы не завыть в голос.

Издалека донесся вой волчьей стаи, и лошади в ложбине беспокойно задвигались и боязливо заржали. Кое‑кто из солдат потрогал длинные острия своих пик и с тревогой взглянул на край лощины. У Перрина в голове все было еще хуже. Он почувствовал ярость волков, их ненависть. Только две вещи волки ненавидели. Со всем прочим они лишь мирились, но огонь и троллоков они ненавидели, а чтобы убить троллоков, они готовы были идти сквозь огонь.

Больше троллочьего духа привел волков в бешенство запах Фейна – они словно учуяли нечто такое, по сравнению с чем троллоки казались чем‑то обычным и естественным.

Где?

Небо завертелось у Перрина в голове; закружилась местность окрест. Восток и запад – понятия волкам неизвестные. Они знали, как движутся солнце и луна, сменяются времена года, знали очертания этой местности. Перрин разобрался в сообщении волков. Юг. И еще. Стремление убить троллоков. Волки позволят Юному Быку участвовать в охоте. Если ему хочется, пусть ведет с собой двуногих с теми твердыми шкурами, но Юный Бык, и Дымчатый, и Два Оленя, и Зимний Рассвет, и все остальные в стае будут травить Испорченных, которые посмели заявиться к ним в страну. Пусть несъедобная плоть и горькая кровь жгут язык, но этих нужно убить. Убить их. Убить Испорченных.

Ярость волков заразила Перрина. Губы растянулись в рычании, и он сделал шаг, чтобы быть с ними, чтобы бежать с ними в охоте, чтобы убивать.

С усилием Перрин оборвал контакт, оставив лишь тоненькую нить – чувство, что волки рядом. Он мог указать на волков, несмотря на разделявшее их расстояние. В душе он похолодел. Я человек, а не волк. Помоги мне Свет, я – человек!

– Что с тобой, Перрин? – спросил, подходя, Мэт. Голос его звучал, как всегда, легкомысленно – и в последнее время с оттенком горечи, – но вид у Мэта был озабоченный. – Этого мне еще не хватало. Ранд сбежал, а вдобавок еще и ты собрался заболеть. Не знаю, где я тут найду Мудрую тебя выхаживать. По‑моему, у меня где‑то в суме завалялось немного ивовой коры. Давай сделаю тебе немного отвара из нее, если Ингтар позволит тут настолько задержаться. Хуже не будет, только лучше, надо лишь заварить покрепче.

– Со мной… со мной все хорошо, Мэт. – Отвязавшись от друга, Перрин пошел искать Ингтара. Шайнарский лорд вместе с Уно, Раганом и Масимой рассматривал землю на гребне лощины. Когда юноша потянул Ингтара в сторонку, остальные смерили его хмурыми взглядами. Перрин удостоверился, что Уно и те два шайнарца достаточно далеко и ничего не услышат, и только тогда заговорил: – Ингтар, я не знаю, куда делись Ранд и остальные, но Падан Фейн и троллоки – и, наверное, другие Друзья Темного – все еще направляются на юг.

– Откуда ты узнал? – спросил Ингтар.

Перрин глубоко вздохнул:

– Волки мне рассказали.

Он ждал, но чего – не знал. Смеха, презрительной усмешки, обвинения в том, что он – Друг Темного, заявления, что он сошел с ума. С умыслом он заткнул большие пальцы за пояс, подальше от топора. Я не буду убивать. Больше никогда. Если он решит убить меня как Друга Темного, я убегу, но больше никого убивать не стану.

– Я слышал о таких вещах, – через минуту медленно произнес Ингтар. – Всякие слухи. Мол, был один Страж, мужчина по имени Илайас Мачира, который якобы умел разговаривать с волками. Он пропал много лет назад. – Шайнарец, кажется, пытался что‑то разглядеть в глазах Перрина. – Ты его знаешь?

– Я его знаю, – ровно ответил Перрин. – Он тот… Не хочу говорить об этом. Я этого не просил. – Вот и Ранд так говорил. Свет, как я хочу домой, обратно в кузницу мастера Лухана.

– Эти волки, – сказал Ингтар, – они будут выслеживать для нас Друзей Темного и троллоков? – Перрин кивнул. – Хорошо. Во что бы то ни стало, но Рог будет у меня! – Шайнарец оглянулся на Уно и его солдат, по‑прежнему выискивающих следы пропавших. – Правда, лучше никому больше не говорить. В Пограничных Землях волки считаются добрым знаком. Троллоки их боятся. Но все равно лучше пусть все останется на время между нами. Кое‑кто из них не поймет.

– Мне еще больше хочется, чтобы никто больше не прознал, – сказал Перрин.

– Я скажу всем, что, по‑твоему, у тебя есть такой же дар, как у Хурина. О таком они наслышаны; против такого они ничего не имеют. Некоторые видели, как ты морщил нос тогда, в той деревне, у переправы. Я слышал шуточки о твоем чувствительном носе. Да. Сегодня ты поведешь нас по следу, а Уно увидит достаточно отпечатков, чтобы подтвердить, что мы и впрямь идем по следу, и еще до ночи каждый в отряде, самый последний солдат, будет уверен в том, что ты – нюхач. Я отобью Рог. – Ингтар посмотрел на небо и возвысил голос: – Дневной свет теряем! По коням!

К удивлению Перрина, шайнарцы, похоже, нисколько не усомнились в утверждениях Ингтара. Немногие выглядели скептичными – Масима в своей неприязни сплюнул, но Уно задумчиво кивнул, и остальным этого кивка хватило. Труднее всего было убедить Мэта.

– Нюхач! Ты? Ты станешь выслеживать убийц по запаху? Перрин, ты такой же сумасшедший, как и Ранд. Видно, из Эмондова Луга один я остался в своем уме, раз Эгвейн с Найнив спешат в Тар Валон, порешив стать… – Он оборвал себя на полуслове, заметив обращенные на него косые взгляды шайнарцев. Перрин – как раньше Хурин – занял место возле Ингтара, и маленькая колонна поскакала на юг. Мэт сыпал беспрерывно уничижительными замечаниями, пока Уно не обнаружил оставленные троллоками и верховыми следы, но Перрин все равно мало прислушивался к шпилькам Мэта. Он изо всех сил старался удержать волков, чтобы те не устремились немедленно вперед убить троллоков. Волков волновало лишь одно – перебить Испорченных; для них Приспешники Темного ничем не отличались от прочих двуногих. Перрин почти наяву видел, как, пока волки убивают троллоков, в дюжину разных сторон врассыпную разбегаются Друзья Темного, и убегают они с Рогом Валир. Убегают с кинжалом. А как только троллоки умрут, навряд ли он сумеет склонить волков к выслеживанию людей, даже если у него будет представление, кого конкретно нужно выслеживать. Перрин продолжал вести спор с волками, сдерживал их порыв, и на лбу выступила не первая испарина, когда его настигла первая яркая картина, от которой внутри все перевернулось.

Перрин натянул поводья, осадив коня. Остальные сделали то же самое, поглядывая на него и замерев в ожидании. Он посмотрел вперед и тихо, ожесточенно выругался.

Людей волки убивали, но люди никогда не являлись хорошей добычей. С одной стороны, волки помнили о временах совместной охоты, а с другой стороны, на вкус двуногие были плохи. В еде волки оказались куда разборчивей и привередливей, чем Перрин мог предположить. Падали они не едят, если только не умирают от голода, и немногие волки убивают больше, чем съедают. А те образы, вспыхнувшие у него перед мысленным взором… То, что, как почувствовал Перрин ощущения волков, лучше всего описывалось бы как омерзение. Он видел их куда яснее, чем того хотел бы. Тела мужчин, женщин, детей, нагроможденные в кучу, сваленные в беспорядке. Пропитанная кровью земля, изрытая копытами и истоптанная в отчаянных попытках спастись. Разорванная плоть. Отрезанные головы. Вокруг суетливо хлопали крыльями стервятники, их белые крылья испятнаны красным; окровавленные, голокожие, морщинистые головы рвали и жадно пожирали плоть. Прежде чем желудок взбунтовался, Перрин оборвал нить, связующую его с волками.

Далеко над деревьями он различил кружащие черные пятнышки, черточки то падали к земле, то взмывали вверх. Стервятники дрались за обед.

– Там что‑то плохое. – Перрин сглотнул, встретившись взглядом с Ингтаром. Как все сообразуется с рассказанной им историей, будто Перрин – нюхач? И близко не хочу оказаться, не то что смотреть на это. Но, увидев стервятников, им захочется проверить, что там такое. Придется рассказать им столько, чтобы объехали то место кругом. – Люди из той деревни… По‑моему, троллоки их убили.

Уно начал вполголоса ругаться, и кое‑кто из шайнарцев тихо что‑то пробормотал. Судя по всему, ни один из отряда не воспринял утверждения Перрина как необычные. Лорд Ингтар сказал, что этот юноша – нюхач, а нюхачи умеют чуять убийство.

– И нас кто‑то догоняет, – заметил Ингтар.

Мэт развернул свою лошадь.

– Может, это Ранд. Я же знал, он меня не бросит!

К северу поднимался полупрозрачный шлейф клубящейся пыли; лошадь бежала по прогалинам, где трава была редкой. Шайнарцы развернули строй, рассыпались цепью, пики наготове, глядя во все стороны. Здесь не место забывать об осторожности, мало ли что за незнакомец.

Возникло темное пятнышко – лошадь и всадник; острые глаза подсказали Перрину задолго до того, как кто‑либо еще сумел различить всадника, что это женщина. Пятнышко быстро приближалось. Подъезжая к отряду, всадница перевела лошадь с галопа на рысь. Полная седеющая женщина, плащ ее приторочен сзади к седлу, она обмахивалась и отсутствующе щурилась на солдат.

– Это одна из Айз Седай, – разочарованно сказал Мэт. – Я ее узнал. Верин.

– Верин Седай, – с нажимом поправил Ингтар, затем поклонился ей, не сходя с коня.

– Меня послала Морейн Седай, Лорд Ингтар, – заявила Верин с довольной улыбкой. – Она подумала, что я вам понадоблюсь. Ну и скачка, скажу я вам! Мне казалось, я вас до Кайриэна не нагоню. Ту деревню, вы, разумеется, видели? О, как там было отвратительно! И тот Мурддралл. На всех крышах вороны и вороны, но к нему ни одна тварь не приближается, хоть тот и мертв. Правда, чтобы увидеть, что там такое, мне пришлось согнать столько мух, будто они на зов Темного слетелись. Крайне жаль, что у меня не было времени спешиться и вплотную заняться им. Никогда не выпадало случая изучить… – Вдруг глаза Верин сузились, и отсутствующий вид как ветром сдуло. – Где Ранд ал'Тор?

Ингтар скривился:

– Пропал, Верин Седай. Исчез прошлой ночью, бесследно. Он, огир и Хурин, один из моих людей.

– Огир, Лорд Ингтар? И с ним же ваш нюхач? Что может быть общего у этих двоих с?… – Ингтар воззрился на нее, открыв рот, и она фыркнула. – Неужели вы рассчитывали нечто такое сохранить в тайне? – Она вновь фыркнула. – Нюхач! Исчезли, говорите?

– Да, Верин Седай. – Голос Ингтара был расстроенным. Нелегко смириться, что Айз Седай известны тайны, которые пытаешься от них скрыть; Перрин надеялся, что о нем Морейн никому не говорила. – Но у меня есть… у меня есть новый нюхач. – Шайнарец жестом указал на Перрина. – Видимо, у этого человека также есть похожий дар. Я отыщу Рог Валир, как и поклялся, не тревожьтесь за это. Если решите отправиться с нами, мы будем рады вам, Айз Седай. – К удивлению Перрина, тон Ингтара был не таким, будто он имел в виду именно это.

Верин взглянула на Перрина, и тот беспокойно заерзал.

– Новый нюхач, когда вы только что лишились прежнего. Какое… счастливое обстоятельство. Вы не нашли никаких следов? Нет, конечно, нет. Вы сказали, бесследно, Странно. Прошлой ночью.

Она повернулась в седле, оглянувшись на север, и на миг Перрин решил, что она намерена поскакать обратно, повторив в другом направлении проделанный ею путь.

Ингтар, нахмурившись, смотрел на Верин:

– По‑вашему, их исчезновение как‑то связано с Рогом, Айз Седай?

Верин села прямо:

– С Рогом? Нет. Нет… думаю, нет. Но это странно. Очень странно. Мне не нравятся странности, которые я не понимаю.

– Верин Седай, я могу выделить двух человек проводить вас до места, где они исчезли. Они без хлопот доставят вас прямо туда.

– Нет. Если вы утверждаете, что они исчезли бесследно… – Долгое мгновение она с непроницаемым лицом изучала Ингтара. – Я отправляюсь с вами. Наверное, мы найдем их, или они нас найдут. Лорд Ингтар, расскажете мне все на ходу. Расскажите мне все, что сможете, об этом юноше. Все, что он сделал, все, что сказал.

Позвякивая сбруей и доспехами, отряд двинулся дальше. Верин скакала бок о бок с Ингтаром и дотошно его расспрашивала, но настолько тихо, что не слышал никто. Когда Перрин попытался занять свое прежнее место, она лишь глянула на юношу, и он отстал.

– За Рандом она заявилась, – пробормотал Мэт, – а не за Рогом.

Перрин кивнул. Куда бы ты, Ранд, ни подевался, там и оставайся. Там ты целее будешь.

Date: 2015-11-15; view: 293; Нарушение авторских прав