Раздел 7. Понятие о литературных родах и жанрах

Понятие о литературных родах: три рода литературы.

Эпический род и его жанры. Драматический род и его жанры.

Лирический род и его жанры.

Жанр как категория литературной памяти. «Особные» жанры.

С тех пор как существует искусство слова – литература, было сделано множество попыток понять, как взаимодействует это искусство с действительностью. Еще в далекой античности Аристотель, который полагал, что искусство является подражанием действительности, писал о трех основных способах подражания: «Подражать в одном и том же и одному и тому же можно, рассказывая о событии, как о чем‑то отдельном от себя, как это делает Гомер. Или же так, что подражающий остается сам собой, не изменяя своего лица, или представляя всех изображаемых лиц как действующих и деятельных».

Аристотелем и другими античными мыслителями впервые были определены три рода литературы, названные эпическим, лирическим и драматическим родами.

Философская и литературоведческая мысль, связанная с изучением этого вопроса, с тех пор претерпевала значительные изменения. Появлялись капитальные труды Гегеля, Белинского, научные концепции литературных родов и жанров рождались и в XX в. Однако представление о том, что все литературные произведения, в какие века и в каких странах они бы ни создавались, можно отнести к одному из трех литературных родов, существенных изменений не претерпело.

Как любая классификация, деление литературных произведений на три категории по принадлежности к тому или иному литературному роду является достаточно условным. Литературу как один из видов искусства вообще трудно распределять по клеточкам своеобразной менделеевской таблицы. В мире литературы все переменчиво, подвижно, не подвластно раз и навсегда установленным правилам. Уловить и объяснить литературное явление, пожалуй, сложнее, чем явление, наблюдаемое в иных науках. Почему так происходит?

Во‑первых, потому, что каждое художественное произведение множеством тончайших видимых и невидимых нитей привязано к своему историческому времени, а культурные пласты‑контексты переменчивы и не могут буквально, дословно повторяться в других эпохах. Внутреннее самочувствие писателя XX в. не может развиваться по тем же неписаным законам, которые в силу многих причин свойственны, скажем, литераторам века XVIII.

Во‑вторых, каждый человек воспринимает мир по‑своему, и эстетические отношения между человеком и миром всегда складываются по‑разному. Литература то и дело «сдвигает» представления читателей о норме, каноне, типе письма. Настоящие открытия в искусстве совершаются как раз на преодолении канона, на отказе от эстетического манифеста, на выходе из эстетических рамок сложившейся поэтической школы.

В‑третьих, одна и та же проблема, волнующая современников, у каждого писателя будет воплощаться по‑разному, особенным образом.

В‑четвертых, поэзия, искусство слова никогда не настаивает на тиражировании, на необходимости применения в жизни тех или иных писательских «рецептов». Каждый случай для литературы частный, каждый акт художественного познания индивидуален. Сколько бы ни писали о любви, но в одном случае любовное чувство переживает госпожа Бовари, в другом – Татьяна Ларина, а в третьем – мадам Грицацуева.

В‑пятых, существует множество переходных литературных форм, разнообразных писательских поисков, произведений, «выбивающихся» из общих правил – все это в известной степени нарушает классификацию, делает границы между литературными родами неясными и зыбкими.

Есть и в‑шестых, и в‑седьмых, и в‑восьмых. Вместе с тем при всем капризном нежелании подчиняться законам и правилам литература одновременно все‑таки тяготеет и к некоторой упорядоченности. Не случайно произведения, написанные в разные эпохи и разными авторами, группируют, объединяют, находя при этом какие‑то общие основания.

Нарушение границ не приводит к их разрушению, общие черты литературных родов сохраняются, выглядят вполне устойчивыми, переходя из века в век и сохраняясь в памяти искусства. Эта относительная устойчивость художественных систем позволяет нам сегодня читать и понимать античные трагедии, средневековые плутовские романы, любить искусство примитива, картины старых мастеров, понимать музыку, написанную двести лет назад.

В основе большинства классических представлений о литературных родах лежит мысль о различных способах постижения художником действительности. Вслед за Гегелем Белинский в статье «Разделение поэзии на роды и виды»[41]полагал, что существует три таких способа: изображение внешней по отношению к художнику действительности (эпический род), изображение внутреннего мира художника (лирический род), изображение разлада художника с внешним миром (драматический род).

Эпический род. Уже по самому названию мы видим, что этот род литературы связан с эпосом, т. е. речью, рассказыванием. Поэтому «рассказывание», повествовательность являются важной отличительной чертой эпического рода.

Повествование в эпическом роде может охватывать и прошлое, и настоящее, и даже будущее время, но повествователь, автор, рассказчик чаще всего является внешним наблюдателем происшедших или происходящих событий. Автор фиксирует в своем произведении внешний по отношению к нему мир, т. е. автор отделен от изображаемых событий временем или (и) пространством. При этом автор может быть бесстрастным регистратором событий, а может давать им эмоциональную оценку.

Автор эпического произведения изображает поток происходящих событий, подчиняя их логике собственного рассказа, вправляя их в придуманную композицию произведения. Рассказывая о ком‑то или о чем‑то, автор эпического произведения по ходу повествования описывает предметы, вещи, природу, человека.

В связи с этим основой любого эпического произведения является повествование (последовательный рассказ о событии или событиях) и описание (портрет, пейзаж, интерьер). Описывая людей или предметы, автор эпического произведения постепенно (с разной скоростью, предопределенной замыслом) продвигается на пути повествования.

«Я ехал на перекладных из Тифлиса. Вся поклажа моей тележки состояла из одного небольшого чемодана, который до половины был набит путевыми записками о Грузии…» – так начинается повесть «Бэла» из лермонтовского романа «Герой нашего времени». Перед нами образец повествования, которое ведется от имени автора. Вот другой фрагмент этого произведения, где дано описание одного из главных персонажей романа – Максим Максимыча: «На нем был офицерский сюртук без эполет и черкесская мохнатая шапка. Он казался лет пятидесяти; смуглый цвет лица его показывал, что оно давно знакомо с закавказским солнцем…»

Безусловно, в эпическом произведении могут встречаться монологи, диалоги героев, их письма, дневники, воспоминания, но все эти элементы вплетены в повествовательно‑описательную основу текста.

Иногда автор позволяет себе отступления от основного повествования. Они могут называться лирическими, публицистическими, философскими отступлениями. Тем не менее, несмотря на отступления, повествовательно‑описательная основа сохраняется. Поэтому при анализе эпического произведения вполне уместно использовать такие слова‑понятия, как «автор описывает» и «автор повествует».

Основные жанры эпического рода разделяются по одному очень простому и понятному основанию. Критерий для разделения жанров эпического рода – объем произведения. При этом важен не только объем текста, но и масштаб разворачиваемых событий, и количество героев, и разнообразие мотивов. Очевидны жанровые различия между чеховским рассказом «Ионыч» и романом‑эпопеей Л.Н. Толстого «Война и мир». Известны такие жанры эпического рода:

эпопея;

роман с его жанровыми разновидностями;

повесть;

рассказ (в европейской традиции чаще используется термин «новелла»);

эпическая поэма;

басня.

Литературовед различает не только роды и жанры литературы, но и типы высказывания, среди которых самыми основными считаются стихи и проза. Так вот среди эпических произведений можно найти и те, которые написаны прозой, и стихотворные произведения. Например, практически все стихотворения, написанные для детей, являются эпическими произведениями, поскольку в них отмечаются такие признаки эпического рода, как событийность, повествовательность, описательность.

Драматический род связан с понятием «действие». Само слово «драма» и есть «действие». Драматический род считается синтетическим, поскольку связан не только с литературой, но и с театральным искусством. Белинский считал, что драматический – высший род искусства. Действие в драме всегда происходит на глазах у публики по принципу «здесь и сейчас». И даже когда на сцене представлены хроники из средневековой жизни, зритель воспринимает представленное только в настоящем времени.

Важной особенностью драматического рода является видимое отсутствие автора. Действие движется исключительно монологами и диалогами персонажей. Авторское присутствие на сцене исключено, в пьесе автор выполняет подчиненную роль: он предлагает список действующих лиц с более или менее подробными комментариями и дает короткие или чуть более подробные ремарки для режиссера и актеров – так называемые авторские ремарки.

Главным средством характеристики персонажей является их автопрезентация и их реплики по поводу других персонажей. Зритель или читатель по высказываниям персонажей, особенностям их речи, словаря, грамматики составляет для себя впечатление обо всех участниках драматического сочинения. Вот почему, подготавливая аналитический комментарий к драматическому тексту, мы в первую очередь должны обратиться к речевым рисункам. Речь героев, реплики, монологи, диалоги, полилоги раскрывают и особенности характера человека, и его настроение, дают представление о социальной принадлежности героя.

Герои драматического произведения «самоуправляются», говорят, действуют, создавая определенное конфликтное напряжение, которое чаще всего и движет действие (драму). Анализ цепочки конфликтов, лежащих в основе действия, роль каждого персонажа в этой цепочке и составляют цель аналитического комментария к драматическому произведению.

Конфликт в драматическом произведении может быть открытым, жестким (социальный конфликт, любовный, нравственный, семейный) или скрытым, внутренним (психологическим). Иногда это конфликт героя с самим собой.

Традиционно основными жанрами драматического рода называют трагедию, комедию и драму как одну из жанровых разновидностей драматического рода.

Трагедия – жанр драматического рода, предполагающий глубокий, неразрешимый конфликт главного героя со средой, в результате чего происходит гибель главного героя, смертью своей утверждающего идеалы, за которые он боролся.

Комедия – жанр драматического рода, где происходит конфликт положительных героев с отрицательными и где в результате порок наказан, а добродетель торжествует.

Такая четкая иерархия жанров драматического рода возникла еще в античной литературе и была теоретически обоснована и углублена в литературе классицизма. В литературе нового и новейшего времени и трагедия, и комедия претерпели существенные изменения, появился и широко распространился третий жанр драматического рода – драма. Белинский говорит о том, что «герой драмы – сама жизнь». Действительно, в драме возможно сосуществование и трагедийных, и комедийных элементов, а сюжетную основу произведений составляют ситуации, приближенные к реальности.

В литературе классицизма для произведений драматического рода существовали свои требования, которым подчинялся драматург. Действие трагедии или комедии должно было происходить в течение одних суток, внутри одного помещения, действие должно было идти однолинейно от завязки к развязке. Эти драматургические принципы классицизма называли единством времени, места и действия. В современной драме эти требования отсутствуют, в пространственно‑временном отношении она свободна.

Произведения драматического рода могут быть написаны в стихах и в прозе. Так, драматические сочинения А.Н. Островского, А.П. Чехова, М. Горького, М.А. Булгакова написаны прозой. Однако и в мировой, и в русской литературе существует немало произведений драматического рода, написанных в стихотворной форме. Вспомним, например, комедию А.С. Грибоедова «Горе от ума». В XVIII в. огромной популярностью пользовались стихотворные трагедии и комедии А.П. Сумаркова, Я.Б. Княжнина, П.А. Плавильщикова.

Следует заметить, что в современной речевой практике нередко смешивают понятия «драматический» применительно к драматическому роду и «драматический» применительно к жизненным (бытовым, социально‑политическим и т. д.) ситуациям или обстоятельствам, представляющимся сложными, напряженными, мучительными. Путаница в разных значениях этого слова приводит к тому, что литературных персонажей, попавших в «драматические» жизненные обстоятельства, причисляют к персонажам произведений драматического рода.

Так, например, герой романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» Раскольников не может быть назван драматическим героем, хотя его судьба действительно драматична. Роман Достоевского относится к эпическому роду. Когда речь идет о персонажах произведений драматического рода, уместно использовать следующие формулы: «комедийный персонаж» (например, о Хлестакове), «трагическая героиня» (например, о Катерине Кабановой), «герой комедии «Горе от ума» (например, о Чацком).

В произведениях лирического рода автор погружен в себя, в свое душевное пространство, и все явления и события внешнего мира в лирике воспринимаются исключительно через призму авторской субъективности. Кстати, Белинский в знаменитой работе о литературных родах лирический род называет «царством субъективности». Крупнейший в нашей стране специалист по изучению лирического рода литературы Лидия Яковлевна Гинзбург (1902–1990) замечала: «По самой своей сути лирика – разговор о значительном, высоком, прекрасном… своего рода экспозиция идеалов и жизненных ценностей человека…»[42]

Лирическое произведение – монолог автора о самом себе, о собственных чувствах, мыслях и переживаниях. Все богатство и весь драматизм окружающего мира передаются в произведении лирического рода исключительно через авторское восприятие. Поэтому в лирике как ни в каком другом литературном роде важно такое понятие, как настроение. Ведь одно и то же явление природы, одни и те же социальные катаклизмы, взятые в один и тот же момент времени, могут быть принципиально по‑разному осмыслены в зависимости от состояния души и общего мировосприятия автора.

Именно поэтому у Есенина появляется «розовый конь», у Блока «синие снега», а у Цветаевой «белокурый туман». Субъективность взгляда на природу вещей, явлений и событий, свойственная лирике как литературному роду, связана с глубоко индивидуальным, личностным началом всех лирических жанров. В лирическом образе практически не бывает обобщения, типизации, поскольку автор категорически к этому не стремится, любое «обобществление» чувства отвергается поэтом‑лириком.

Если в эпическом произведении фиксируется поток неких событий, то в лирическом – поток мыслей и чувств, иначе говоря, поток авторского сознания. Важно заметить, что поток чувств не может быть передан с помощью повествования, а само чувство, строго говоря, не может быть описано.

…Но людям я не делал зла,

И потому мои дела

Немного пользы вам узнать,

А душу можно ль рассказать? –

говорит лермонтовский Мцыри. Иными словами, «дела» (события) рассказать можно (только надо ли?), «а душу можно ль рассказать?». Нет, ответим мы, душу рассказать нельзя. Так же как нельзя рассказать (повествовать) любовь, счастье, покой или ярость, страданье, скорбь…

В лирическом произведении, как правило, отсутствует событие внешней жизни, здесь нет ни исторического факта, ни социального или природного явления, «взятого» отдельно от авторского переживания. Любой предмет, действие, любая конкретика внешнего мира становятся лишь поводом для демонстрации авторского переживания, авторского отношения, авторского чувства. Вот знаменитое стихотворение С.А. Есенина:

Белая береза

Под моим окном

Принакрылась снегом,

Точно серебром.

На пушистых ветках

Снежною каймой

Распустились кисти

Белой бахромой.

И стоит береза

В сонной тишине,

И горят снежинки

В золотом огне.

А заря, лениво

Обходя кругом,

Обсыпает ветки

Новым серебром.

Было бы неправильно указывать на то, что в этом стихотворении поэт «описывает» березу зимой. Это вполне реальное дерево, которое каждый из нас хорошо себе представляет, вырастает не из наших общих представлений о березе – «лиственном дереве с белой корой», а из тех образов, которые родились в поэтическом сознании именно Есенина. Это мы чувствуем не только из‑за строчки «белая береза под моим окном», но и благодаря собственно есенинскому видению, жизнеощущению. Это авторские сравнения и метафоры («принакрылась снегом», «снежною каймой», «в сонной тишине»), и олицетворение, которое всегда несет ярко выраженные черты авторской индивидуальности («заря, лениво обходя кругом»), но главное – это общее настроение стихотворения, созданное его ритмом (трехстопный хорей), выбором словесного рисунка (обилие эпитетов) и интонацией (напевной, неторопливо‑констатирующей, подкрепленной точками в конце каждой строфы). В связи с этим можно говорить, что это стихотворение не «о березе», а о том, какое лирическое чувство переживает поэт, видя эту березу или вспоминая ее, проникновенно думая о ней. Переживание выходит в лирическом произведении на первый план, в то время как описание и повествование отсутствуют.

Мы пришли к очень важному выводу: в произведениях лирики описание и повествование отсутствуют. Комментируя лирическое произведение, мы испытываем некоторую нехватку таких аналитических «подпорок», как привычные выражения «автор описывает» и «автор повествует». Вполне корректные при анализе эпического произведения, эти выражения абсолютно неприменимы к тексту лирическому.

Как же быть начинающему исследователю – автору сочинения, доклада, реферата о лирических произведениях? Здесь на помощь должны прийти исследовательская интуиция, литературный вкус и понимание природы лирического произведения. Поскольку лирический текст представляет собой своеобразную лирическую исповедь, концентрированно воплощающую «душу» автора, т. е. его настроение, чувство, мысль, аналитический комментарий должен быть насыщен словами, так или иначе передающими внутренний мир автора, его психологическое состояние.

Попробуем сконструировать такой словарик: автор чувствует, радуется, огорчается, приветствует, восхищается, переживает, сострадает, страдает, умиляется, думает, восторгается, любит, ненавидит, презирает, признается, он сосредоточен, погружен, вынужден, спокоен, взволнован, открыт, умиротворен, горд, подавлен…

Очевидно, что наш аналитический словарик далеко не полон, абсолютно исчерпывающим он и быть не может. Однако перечень слов, обозначенных здесь, будет всякий раз расширяться и дополняться за счет собственных представлений исследователя о конкретном лирическом тексте.

Произведение лирического рода требует особенно деликатного обращения. Анализируя текст лирического стихотворения, мы можем, сами того не желая, разрушить его хрупкую ткань. К такому разрушению нередко приводит похвальное в целом стремление в обязательном порядке, до конца, до донышка исчерпать смысл лирического произведения. В том случае, когда начинающий исследователь идет по пути поисков исключительно логико‑понятийных смыслов стихотворения, текст начинает активно сопротивляться такому насилию и не поддаваться аналитическому комментарию.

Анализируя текст, мы нередко переходим на прозаический пересказ стихотворного произведения, огрубляя, а иногда и до смешного вульгаризируя поэтический смысл.

Еще большей деликатности требует обращение к образу автора лирического произведения. Литературоведы в связи с этим посчитали нужным ввести термин, помогающий обезопасить лирический текст от вульгарного вторжения в него. Этот термин необычный, потому что является во многом порождением не столько самой литературы, сколько результатом представления об этических нормах литературоведческого анализа.

В 1920‑е годы в российском литературоведении появилось понятие «лирический герой», автором которого стал крупнейший теоретик литературы Юрий Николаевич Тынянов (1894–1943) и которое позволило многим поколениям исследователей проявлять свое повышенно тонкое и уважительное отношение к авторам лирических произведений.

Речь идет о том, что у каждого литературного произведения есть так называемый биографический автор – реальный человек, создавший данный текст. Это человек, чье имя стоит на обложке книги и кто имеет реальное имя и реальную биографию.

Поскольку лирическое произведение обращено к самым сокровенным, интимным, хрупким сторонам человеческой жизни – к тому, что человек свято хранит в глубинах души и памяти, – к любви, разочарованиям, горестям, страстям, дружескому участию, одиночеству, очень сложно (а подчас и бестактно) впрямую приписывать эти чувства имяреку – реальному автору стихотворения. «Разбирая» лирическое стихотворение, исследователи часто прибегали к пристрастному «разбору» – анализу всевозможных деталей реальной биографии поэтов, при этом попадая подчас в конфузные положения.

Лирическое произведение до такой степени раскрывает тайники человеческого сознания и затрагивает такие стороны существования, бытия человека, что возникает невольное и наивное желание поставить даже знак равенства между автором стихотворного сочинения и теми переживаниями, о которых он пишет. В советской России 1920‑х годов появилось даже немало графоманских исследований, в которых по лирическим переживаниям восстанавливалась реальная биография поэта.

Вот как в комическом ключе эту ситуацию путаницы описал Саша Черный в стихотворении 1909 г. «Критику»:

Когда поэт, описывая даму,

начнет: «Я шла по улице.

В бока впился корсет», –

Здесь «я» не понимай, конечно, прямо –

Что, мол, под дамою скрывается поэт.

Я истину тебе по‑дружески открою:

Поэт – мужчина. Даже с бородою.

«Лирический герой» – условная фигура, придуманное лицо, которому передоверяется судьба и переживания «биографического автора». Поэтому, когда мы говорим, что «лирический герой Пушкина признается в любовном чувстве» или «лирическая героиня Ахматовой размышляет о безответной любви», мы тем самым заслоняем поэтов от грубого, нелепого, бестактного вторжения в их личные чувства и переживания.

Если жанры эпического рода отличаются друг от друга объемом изображенного, то жанры лирики различают по основной тональности, по эмоциональному звучанию лирических произведений, по тому настроению, которое в произведении преобладает. С незапамятных времен среди лирических жанров различают гимн и эпиграмму, послание и эпитафию, сатиру и лирическую поэму.

В литературе нового и новейшего времени, когда явно просматривается тенденция к постоянному переходу жанровых границ, слиянию и видоизменению жанров, в чистом виде названные жанры появляются все реже и реже. Чаще всего поэты обращаются к такому лирическому жанру, который соединяет в себе приметы разных жанровых образований и который удобно определять достаточно обобщенным и нечетким термином – «лирическое стихотворение».

Однако мы не упомянули еще два лирических жанра, известных поэзии всех времен и всех стран – по существу, с античных времен и почти до наших дней. Во все времена существования лирики ее ведущими жанрами считались элегия и идиллия. Эти два жанра как нельзя более полно выражают два доминантных человеческих переживания: элегия – лирика грусти и печали и идиллия – лирика радости и умиротворения – два главных полюса, к которым то и дело тяготеют наши чувства.

Радость и грусть сменяют друг друга не только со сменой человеческого возраста, но и сопутствуют человеку в течение короткого времени, например в течение дня. При этом радость может быть неожиданной, нечаянной, со слезами на глазах, а грусть и печаль – светлыми, полными ожидания перемен к лучшему. Лирика как самая восприимчивая часть литературы стремится выразить самые разнообразные оттенки этих чувств.

Так же, как другие лирические жанры, идиллия и элегия в чистом виде в литературе XIX–XX вв. практически не встречаются. Даже когда Пушкин или Некрасов дают своим лирическим произведениям жанровое обозначение «элегия», на самом деле можно говорить о произведениях с преобладающей элегической тональностью, но не об элегиях в первородном смысле этого термина. Тем не менее элегические и идиллические ноты, настроения, интонация активно бытуют в современной поэзии.

Поэтому, обращаясь к пониманию лирических произведений, мы стремимся увидеть в них неповторимые черты, придающие текстам элегическое или идиллическое звучание. Косноязычно звучащие фразы «Это стихотворение грустное» или «Это стихотворение радостное» необходимо заменить другими, более точно отражающими художественный мир произведения.

В исследовательском словаре при этом появятся такие выражения, как «элегическое звучание», «элегическая интонация», «элегические чувства», «элегические строки», «элегический финал стихотворения» и т. д. Аналогично следует использовать и выражения со словом «идиллический». Нередко поэт использует в одном произведении и элегические, и идиллические мотивы. В этом случае совершенно корректно можно говорить о смене настроений в стихотворении или о динамике поэтического чувства от идиллического к элегическому.

Диалектику элегического и идиллического в рамках одного лирического произведения можно рассмотреть на примере знаменитого стихотворения А.А. Фета.

Я пришел к тебе с приветом,

Рассказать, что солнце встало,

Что оно горячим светом

По листам затрепетало;

Рассказать, что лес проснулся,

Весь проснулся, веткой каждой,

Каждой птицей встрепенулся

И весенней полон жаждой;

Рассказать, что с той же страстью,

Как вчера, пришел я снова,

Что душа все так же счастью

И тебе служить готова;

Рассказать, что отовсюду

На меня весельем веет,

Что не знаю сам, что буду

Петь, – но только песня зреет.

Это стихотворение, хорошо знакомое нам еще с начальной школы, много раз становилось объектом литературных пародий и перепевов. Текст первых строк находится буквально на поверхности нашей памяти, и это обстоятельство становится помехой для перечитывания и углубленного понимания этого произведения. Между тем праздничная идиллическая интонация этого стихотворения связана здесь не с какими‑то особыми событиями или обстоятельствами жизни лирического героя. С ним, как кажется на первый взгляд, вообще ничего не произошло. Он даже не влюбился! Его чувство к ней устойчиво и стабильно, оно подтверждено взаимностью, а значит, и вполне надежно: «душа все так же счастью и тебе служить готова». С чем тогда связана эта душевная приподнятость, ощущение счастья, переполняющее лирического героя? По‑видимому, общее настроение стихотворения зависит от редкого умения увидеть радость в повседневных событиях, явлениях природы, окружающего мира.

«Я пришел к тебе с приветом рассказать» – не о том, что случилось нечто невероятное, необычайное, такое, что никому и никогда видеть не доводилось. «Я пришел к тебе с приветом рассказать» то, что мы с тобой видим ежедневно, но порой не замечаем в житейской суете, когда эти, казалось бы, незначащие мелочи закрываются от нас куда более важными – бытовыми и деловыми – проблемами. На самом же деле именно эти мелочи и мимолетности – «солнце встало», «оно горячим светом по листам затрепетало», «лес проснулся», «весь проснулся, веткой каждой», «каждой птицей встрепенулся» – и есть главное, и есть самое желанное в жизни человека. Именно чудо каждой ветки, каждой птицы, каждого дня становится предметом идиллической медитации поэта. Это чудо как чудо человек может осознать не во всякий момент времени, а лишь тогда, когда его душа стремится к полюсу идиллии.

Тот же Фет в другом своем стихотворении избирает принципиально другой интонационный строй.

Непогода – осень – куришь.

Куришь – все как будто мало.

Хоть читал бы, – только чтенье

Подвигается так вяло.

Серый день ползет лениво,

И болтают нестерпимо

На стене часы стенные

Языком неутомимо.

Сердце стынет понемногу,

И у жаркого камина

Лезет в голову больную

Все такая чертовщина!

Над дымящимся стаканом

Остывающего чаю,

Слава Богу, понемногу,

Будто вечер, засыпаю…

Очевидно, что определяющим здесь становится мотив тоски, одиночества. Заметим, что эти слова поэт не употребил в стихотворении ни разу. Однако в тексте мы находим целый ряд примет, подчеркивающих именно это состояние человека. «Вяло» подвигающееся чтение, «серый день», который ко всему прочему неторопливо «ползет», стынущее сердце и остывающий стакан чаю – все это вместе с ритмом четырехстопного хорея, постоянно нарушаемого в начале строк пиррихиями (непоГОда, хотьчиТАЛбы, подвиГАется, серыйДЕНЬ), создает грустное, элегическое настроение.

Первая строчка стихотворения выстроена совершенно непривычно для Фета, любившего создавать стихотворные строфы из одних только существительных: («шепот, робкое дыханье, // трели соловья, // Серебро и колыханье // Сонного ручья…). Привычное начало – два существительных, резко и броско обозначающих мир вокруг лирического героя – и неожиданный переход к его настроению и состоянию, выраженный (дважды!) глаголом «куришь», использованным во втором лице. Такие глагольные формы «куришь», «хоть читал бы» обращены лирическим героем стихотворения к самому себе. Все эти грамматические поэтизмы позволяют прикоснуться к внутреннему миру человека, от лица которого представлен лирический монолог, и осознать эмоциональную доминанту текста как элегическую.

Лирические произведения могут быть написаны прозой: знаменитые тургеневские «стихотворения в прозе», лирические зарисовки К.Г. Паустовского, исполненные лиризма прозаические произведения Б.Л. Пастернака. Тем не менее подавляющее большинство лирических произведений написано в стихах, поэтому для автора особенно важна ритмическая организация текста. Ю.Н. Тынянов говорил о тесноте стихового ряда, о том, что ритм во многом определяет поэтический смысл стихотворного сочинения. Эта область литературы относится к большому и важному разделу науки, который называется «Стиховедение».

Итак, разделение литературы на роды и жанры – достаточно условная классификация, так как каждое литературное произведение индивидуально и неповторимо. И даже если произведения можно возвести к определенным жанрам, отличий между ними будет больше, чем сходств.

Слово «жанр» французского происхождения (gen re – к нему тяготеют такие слова, которые подразумевают родственность, семейность связей: ген, ген етика, ген еалогия). Само слово «жанр» указывает на происхождение литературного произведения, на его фамильную принадлежность, т. е. на генеалогию. Жанр – то, что роднит данное литературное произведение с множеством других литературных произведений, написанных другими авторами и, возможно, в другие эпохи. Если уподобить литературное произведение человеку, то можно сказать, что у него есть имя (название произведения), отчество (указание на авторство текста) и фамилия (жанр).

Именно поэтому крупнейший российский философ и филолог XX в. М.М. Бахтин (1895–1975) считал, что жанр является категорией литературной памяти.

Жанр, безусловно, несет в себе черты той или иной эпохи, впитывает в себя особенности индивидуального стиля писателя. И тем не менее некие устойчивые признаки литературного жанра преодолевают века и расстояния.

Насколько различны истории, положенные в основу героического эпоса: «Илиада», «Беовульф», «Песнь о Роланде». Но в каждом из этих произведений мы находим устойчивые общие черты жанра.

Например, басни Эзопа, Лафонтена, Крылова написаны в разные эпохи и в разных странах, но у них есть общие черты, дающие им одну общую «фамилию»: жанр басни. Любая басня композиционно двучастна: иносказательный рассказ о каком‑то событии и мораль. В баснях чаще всего действуют животные, птицы, рыбы, предметы, наделенные человеческими качествами. Басня, как правило, несет в себе ироническую или сатирическую оценку персонажей и написана с использованием сниженных бытовых стилевых элементов. Басне свойственно свободное синтаксическое построение. Мы можем заключить, что важными (типовыми) жанровыми признаками басни являются особенности ее стиля и композиционного построения. То же самое можно говорить и о жанре в целом.

Жанр можно считать относительно устойчивой композиционно‑стилевой структурой. Почему относительно устойчивой? Потому что со временем некоторые жанровые признаки могут утрачиваться и заменяться новыми.

Существуют жанры, которые возникают на пересечении разных литературных родов. Так, например, в эпическом роде существует жанр эпической поэмы со всеми признаками эпического рода, в лирическом – жанр лирической поэмы со всеми признаками лирического рода. Кроме того, в литературе довольно широко распространен жанр лиро‑эпической поэмы, когда внутри одного произведения пересекаются черты лирического и эпического рода. Именно в жанре лиро‑эпической поэмы написаны «Мертвые души» Н.В. Гоголя. История покупки Чичиковым мертвых душ тяготеет к эпическому роду литературы. Лирические монологи автора, которые принято называть лирическими отступлениями (хотя точнее было бы именовать их лирическими признаниями автора), – ярко выраженные приметы лирического рода.

Жанры литературы, которые не укладываются в родо‑жанровую классификацию, Белинский называет «особными» жанрами. К их числу он относит произведения, сочетающие в себе приметы разных жанров и родов литературы.

Даже в школьной программе есть произведения, которые следует отнести к «особным» жанрам: «Евгений Онегин» – роман в стихах, лиро‑эпическая поэма в романной форме; «Герой нашего времени» – роман, состоящий из пяти повестей (или новелл); «Вишневый сад» – комедия (но с печальным финалом).

Существуют литературные жанры, сохранившиеся в литературе с древнейших времен, а есть те, которые со временем забылись, остались лишь в истории литературы.