Чуприков

– Так-то, братцы, вот и выходит, что пастила-то – кормилица наша …

Впадает в задумчивость.

Начинает рассуждать как бы сам с собой.

– Да, пастила…

А если разобраться, что такое эта пастила? Да ровным счетом ничего-с. Так, баловство одно, пшик, безделица, – возьмешь в рот – и нет ничего!

А вот, поди ж ты, через эту безделицу Коломна наша на всю Рассею славится, а то и больше бери – во всем мире такого продукта не сыщешь как наша коломенская пастила!

А уж про Москву и говорить нечего. Любит, ох как любит Белокаменная пастилкой-то нашей побаловаться… До того дело дошло, что сами за ней в Коломну жалуют, а это почитай 100 верст сухим-то путем будет, а по воде – и все 160.

Да-с…

Вот и нас, Чуприковых, эта самая пастила почитай уж второй век кормит-поит. По семейным-то преданиям саму матушку Екатерину пастилой нашей Чуприковской потчевали, когда она у нас в Коломне гащивала.

А со времени, когда родитель мой Карп Фомич Чуприков, царство ему небесное, пастильное заведение основал, почитай уж полвека прошло. Погоди-ка, да неужели и впрямь полвека прошло? (Откладывает на счетах). Ну да! Пастильное-то заведение батюшка в 1852 году основал, ну, а сейчас на дворе 1903 год стоит. Вот и выходит (считает на счетах), что пастила нас полвека кормила – ноне уж 51 первый годок пошел.

Мда… А вроде совсем недавно ездили мы с отцом в Петербург на Мануфактурную выставку, на которой пастила-то наша медальку взяла. Здание-то ее по сю пору прямо так перед глазами стоит.

Встает, подходит к стене с картинками с выставки.

– Вот оно, не здание, а почитай дворец целый (читает) – Мануфактурная выставка 1870 года.

И каких только чудес я там не насмотрелся… Во, пожалте (показывает на картинки) – Гидравлический бассейн полковника фон-дер Вейде, гигантская свеча да сахарная голова до потолка…

Показывает на список с красной галочкой

А вот это – под номером 304 так черным по белому и написано: Чуприков Кэ.Фэ. (Карп Фомич значит, родитель мой) с сыновьями (а это и про меня, грешного, не забыли).

Так-то, братцы… Узнала столица имперская фамилию нашу Чуприковскую…

Да-с… Дождался родитель мой Карп Фомич на старости лет часа своего… Да и я имени его не посрамил!

Достает платок, сморкается, расчувствованно машет рукой и уходит в спальню. Слышно как там скрипит дверца буфета, брякает стекло (пропускает рюмочку).

В следующий момент Чуприков уже в другом бодром настроении, дожевывая что-то на ходу, входит назад в контору и словно продолжает прерванный разговор.

– А как чугунку-то, железную дорогу то бишь, от Москвы до Коломны проложили, так сразу промышленность в городе в гору и пошла. Вот и я не удовольствовался уж пастильным заведением родителя моего, а целую фабрику пастильно-кондитерскую отстроил, вот здесь на Полянской улице. А это, батеньки мои, совсем другой коленкор – целая квартала будет. И рабочих у меня теперича аж 15 человек, и механизмы да приспособления разных систем имеются, да помимо пастилы уж тебе и пряники, и варения, и конфекты разные фабрикуем. А что до пастилы, то с божьей-то помощью 400 пудов в год делаю. Да и продаю ее не как раньше – на базарах, да в лавках, а культурно, по-городскому – в кондитерском магазине значит.

Берет в руки коробку с пастилой и раздумчиво говорит

Вот так и получается, что для кого-то это просто коробка с пастилой, а для меня – история рода моего – коломенских купцов Чуприковых…

Тут и матушка-государыня Екатерина (показывает на коробке), и чугунка с паровозом, и фабрика моя, на которую сколько себя помню работаю, не жалея живота своего… Оттого-то купца Чуприкова все в городе знают да уважают.

Вот почитай 2 месяца назад, удостоился я великой чести встречать на вокзале самого императора нашего Николая II, который ехал с царицей в Саров на прославление преподобного Серафима Саровского. Да не просто встречать довелось, а приветствовать коробочкой пастилы, дорогой парчой по такому случаю обтянутой.

А царь-то император наш – поглядел так на меня, да и говорит: Выходит дело, пастила твоя заместо хлеба-соли в Коломне стала…

Наступает тишина, слышно как тикают часы.

Да-с… И так-то все вместе сплелось – и Бог, и Царь, и Рассея, и Коломна, и пастила, и жизнь, и любовь… Любовь, Любовь Егоровна!