Глава 14. Андрей Вяземский оказался сухощавым мужчиной без возраста, такому можно дать и пятьдесят, и шестьдесят

Андрей Вяземский оказался сухощавым мужчиной без возраста, такому можно дать и пятьдесят, и шестьдесят, и больше лет.

– Садитесь, – велел он, указывая на кресло. – Чай, кофе?

– Нет, спасибо, – ответил я.

– Тогда сразу к делу.

Я кивнул и хотел начать беседу, но Вяземский опередил меня:

– Гриша ввел вас в курс дела?

– Нет, – удивленно ответил я, – а кто…

– Тогда я сам расскажу, – бесцеремонно перебил меня Вяземский. – Месяц тому назад случился неприятный скандал. Газета «Желтуха» дала фото звезды эстрады Пудовкиной в обнаженном виде. На животе певицы был хорошо виден шрам, внизу стояла подпись: «Мари Пудовкина делала кесарево сечение. Где же младенец и кто его отец?»

Пудовкина схватилась за голову, она не понимала, кем и когда был сделан снимок, но потом, в сотый раз изучив фото, скумекала: ее запечатлели в бане, в маленькой элитной сауне, которой владеет Вяземский. Кто-то из служащих помывочного комплекса установил камеру. И теперь Вяземский решил нанять детектива, чтобы вычислить подлую крысу.

– Я все продумал до мелочей, – решительно рубил он сейчас рукой воздух, – главное, не спугнуть суку…

– Простите, – кашлянул я, – но…

– …иначе смоется!

– Видите ли…

– Наймешься в сауну банщиком.

– Но…

– Они везде ходят, ты подозрений не вызовешь! – совершенно не слушал меня Вяземский.

Андрей напомнил мне Нору, та тоже, как правило, не слишком интересуется мнением секретаря. У Элеоноры простой принцип руководства: или работай, или ступай прочь. На заре своего «бизнесвуменства», создавая на ровном месте, без большого капитала и обширных связей фирму, Нора, комплексовавшая оттого, что не имеет специального образования, обратилась к психологам, заплатила немалые деньги, желая получить ответ на вопрос: каким образом можно заставить человека работать с полной отдачей?

Психологи постарались, они прислали ей сотни страниц, рассказывающих о том, какие эксперименты проделали, чтобы помочь неопытной начальнице. Отчего-то поведение людей специалисты по кадрам изучали на мышах. Ученые выяснили совершенно замечательную, никому до сих пор не ведомую истину: оказывается, если в один угол ящика поместить кусок вкусного, ароматного сыра, а в другой посадить грызуна, то лабораторное животное прямой наводкой двинет к еде, и никак иначе. Психологи проявили упорство, прежде чем сделать окончательные выводы, они – естественно, за счет Норы – извели не один килограмм сыра и закупили сотни хвостатых. Лишь истратив кучу денег заказчицы на проведение опытов, кандидаты наук сформулировали вывод: мышь всегда торопится к еде. И только убедившись в корыстности и жадности грызунов, душеведы перекинулись на людей. Не стану излагать вам тут все, что было в отчете, лишь самая краткая заключительная его часть содержала конкретные предложения: а) чем выше зарплата, тем заинтересованнее служащий; б) чем дольше отпуск, тем заинтересованнее служащий; в) чем короче рабочий день, тем заинтересованнее служащий.

Элеонора изучила бумаги и тихо спросила:

– Насколько поняла, я должна резко увеличить всем жалованье, предоставить двухмесячный отдых и сократить рабочий день до четырех часов?

– В принципе да, – закивал главный психолог, – такую службу оценят по достоинству, вы избежите текучки персонала, этого главного бича нашей экономики.

– Но когда же народ будет работать? – прищурилась Нора.

– Главное – материальная заинтересованность! – воскликнул ученый. – Вот счет за наше исследование.

Элеонора кивнула, потом велела созвать в конференц-зале всех служащих – от уборщицы до вице-президента – и заявила собравшимся:

– Вот что, господа, у меня для вас сообщение. Фирма должна стать на ноги, а вы не стараетесь, пьете чай, жрете булки и приходите на службу с часовым опозданием. Значит, так! Предлагаю новый метод стимулирования работников: либо пашете, как я, либо пошли в жопу, выгоню любого, кого увижу с куском торта в руке. Причем по принципу круговой поруки. Ежели Марь Иванна из бухгалтерии в неурочный час в коридоре по телефону треплется, то на фиг отправятся все финансисты строем на выход. Незаменимых нет, уйдете на биржу. Меня текучка не пугает, пусть течет, пока чего хорошее не приплывет. Усекли? Ну, айн, цвай, драй, скачем к рабочим местам. И последнее: мне ничьи советы по управлению персоналом не требуются, психологи могут отправиться за расчетом прямо сию секунду. Одна, моя, голова – хорошо, а вторая, чужая, пошла на …! Да, кстати, Катя!

– Что? – испуганно пискнула главная бухгалтерша.

– Выпиши всем ученым, покидающим нашу фирму, по пять кило сыра каждому, – рявкнула Нора и ушла.

Похоже, Андрей, далеко уже не молодой человек, живет по тем же принципам, что и моя хозяйка, во всяком случае, никого, кроме себя, он слушать не собирается. Мне следует просто подождать, пока он выдохнется, рано или поздно даже Нора замолкает!

– Вам понятно? – спросил через некоторое время Андрей.

– Не совсем, – улыбнулся я.

– Спрашивайте, – нахмурился бизнесмен.

– Вы знакомы с Зоей Вяземской?

Глаза собеседника расширились.

– С кем?

– С Зоей Вяземской.

– При чем тут она?

– Ваша жена скончалась.

– Мы давно в разводе.

– Она умерла при странных обстоятельствах.

– Ничего не понимаю, – занервничал Андрей, – это Зойка, по-вашему, камеру установила?

– Разрешите, я изложу суть дела?

– Валяйте.

Я попытался коротко и четко обрисовать ситуацию. В конце концов Андрей возмутился:

– Так вы не от Гриши! Безобразие! Отняли у меня кучу времени! Убирайтесь!

– Еще только пара вопросов, – я решил не обращать внимания на его хамство.

– Еще чего! Уматывай! Подобру-поздорову отваливай! Иначе охрану позову.

Я встал, пошел было к двери, но на пороге остановился, обернулся и сказал:

– Вы же разумный человек, бизнесмен, неужели не оцениваете потенциальной опасности?

– Какой? – неожиданно мирно поинтересовался Андрей.

– Ляля, вдова вашего сына Игоря, сейчас находится в состоянии шока, но через некоторое время она придет в себя, пойдет в милицию и расскажет о том, что кто-то пугал ее и свекровь. Неустановленный мужчина, кстати, издали он весьма похож на вас: рост, сухощавая фигура, прикидывался привидением. Но мы-то хорошо понимаем: призраков не существует! Кто же морочил голову женщинам? Зачем? И, естественно, в милицейских головах возникнет ваше имя. Вы с Зоей расстались на ножах, она, кажется, вас оскорбила!

– Сука, – сморщился Андрей, – так хитро дело обставила! Дрянь.

– Вот-вот, – закивал я, – несмотря на давность, обида до сих пор бурлит в вашей душе. Начнется следствие, вам истрепят все нервы, нанесут урон бизнесу… Если же вы сейчас ответите на кое-какие мои вопросы, то, вполне вероятно, лишитесь «удовольствия» общения с сотрудниками МВД, потому что мы с Элеонорой найдем подлинного автора поставленного в квартире Зои спектакля. Так как, мне уходить?

– Сядь, – мрачно кивнул Андрей. – В одном ты прав, мне сейчас всякие неприятности ни к чему, а все остальное ложь.

– Что? – поинтересовался я.

– Все, – повторил Андрей, – я – идиот!

– Отчего вы так себя ругаете?

Вяземский поднял трубку телефона и рявкнул:

– Все в кабинет, живо.

Не прошло и десяти секунд, как в комнату вплыла та самая девушка в костюме, на этот раз у нее в руках был поднос с чашками и вазочками.

– Долго копаешься, Лена, – окрысился хозяин, – поставила и вали отсюда!

Секретарша заулыбалась.

– Хватит зубы скалить! – рявкнул Андрей.

Сохраняя на лице радостное выражение, Лена, поставив поднос на край стола, пошла к выходу.

– Живее ногами двигай, – бросил ей в спину начальник.

Желая угодить Андрею, девушка засеменила быстрее, и тут случилась незадача. Высокие каблуки лодочек секретарши зацепились о складку на ковре. Пытаясь сохранить равновесие, молодая женщина взмахнула руками, задела какую-то странную конструкцию из железных обручей, стоящую у самой двери, и рухнула на пол. Непонятный предмет, развалившись на несколько частей, упал на хрупкую фигурку.

– Идиотка! – взревел Андрей. – Пошла вон! Надоела, коза неуклюжая! Все! Уволена.

Не обращая внимания на вопли Вяземского, я кинулся к секретарше.

– Вы ушиблись?

– Нет, – прошептала Лена, пытаясь встать, – все хорошо.

– Но у вас коленка начинает распухать.

– Это ничего.

– Надо поехать в травмпункт, – настаивал я, – вдруг перелом, и, похоже, вам очень больно.

– Нет, нет, – качала головой Лена, – все в порядке, я ничего не чувствую.

Но бледное личико девушки и цепочка мелких капелек пота, выступивших над верхней губой несчастной, говорили об обратном: Лена сейчас еле-еле сдерживает слезы.

Я подхватил пострадавшую под локти и осторожно поставил на каблуки.

– Ой! – вскрикнула Лена.

– Срочно необходим врач, – обеспокоенно повернулся я к Вяземскому.

Но за письменным столом никого не было.

– Куда он подевался? – удивился я.

– Начальник? – шепнула Лена.

– Ну да! Только что тут сидел, – растерянно воскликнул я. – Насколько я понял, он собрался меня кофе угостить, позвал вас. А теперь испарился.

Лена оперлась на мое плечо.

– Он всегда так поступает, если желает от посетителя избавиться.

– Как поступает? – удивился я.

Лена кивнула в сторону подноса.

– Звонит мне и орет: «Все в кабинет, живо». Я уже знаю, сейчас человека вон выставит. У него отработанная методика. Если понимает, что посетитель настырный, то обманывает его, становится приветливым, секретаря зовет с кофе. Ясное дело, гость расслабляется, думает, что с ним сейчас нормально побеседуют, улыбается. Андрей Михайлович тоже излучает радость. Только мне четкая установка дана: как вернусь на рабочее место, роняю тяжелую доску на пол. Звук такой получается: ба-ам! Ясное дело, посетитель голову в сторону двери повернет, хоть на секунду да потеряет Вяземского из вида, а ему только этого и надо. Там, в стенке, дверцы, видите?

– Створки шкафа?

– Это ход на первый этаж, – пояснила Лена, – Андрей Михайлович туда шмыгает, и ку-ку, ищите дядю. Люди потом ко мне выбегают, глаза в пол-лица, кричат: «Куда Вяземский скрылся?»

– Странное поведение.

Лена пожала плечами:

– Каждый веселится по-своему. Только сегодня я ему все дело испортила, шлепнулась. Я становлюсь очень неловкой, если меня торопят, ноги путаются, руки дрожат, а когда орут – вообще чумею. Ой!

– Больно? Давайте отвезу вас в травмпункт.

– Спасибо, – прошептала Лена, – так пройдет, если б нога сломалась, я бы не могла стоять, значит, это простой ушиб, нет необходимости из-за ерунды волноваться. Ой! Ай! Ой!

– Неужели вы собираетесь работать в таком состоянии? – покачал я головой.

Лена сжалась в комок.

– Фу, плохо-то как! Сейчас схожу кофе выпью, у меня обеденный перерыв уже начался, а потом назад. Ой, мама, наступать больно!

– Езжайте домой!

– Нельзя, – шмыгнула носом Лена, – сделайте одолжение, проводите меня до кафешки, она тут в двух шагах.

– Конечно, конечно, – засуетился я, – пойдем тихонечко. Нет ли у вас другой обуви? Думается, каблуки в сложившейся ситуации неуместны.

– Вяземский требует, чтобы я носила обувь на шпильках.

– Право слово, это бессердечно, – возмутился я, – целый день невозможно бегать на таких каблуках.

– Ерунда, – прошептала Лена, мужественно борясь с болью в коленке, – вот с духами хуже. Андрей Михайлович велел всем пользоваться только одной маркой, называется «Чертово колесо». Меня от запаха тошнит, а куда деваться? Хозяин – барин, не послушаюсь – выгонит.

– Да он сатрап, – пришел я в негодование, – ладно каблуки, хоть как-то данное требование объяснить можно, секретарь – лицо фирмы. Но запах! Если честно, у меня от него голова заболела. Уходите от Вяземского! Вы молоды, найдете другое место!

Лена стиснула мою руку.

– Не могу.

– Но почему?

– Он мой папа.

Я чуть не уронил слабо державшуюся на ногах спутницу.

– Вяземский ваш отец?

– Да, – опустила голову Лена.

– С ума сойти! Он же с вами по-хамски обращается!

И тут Лена тихо заплакала и невразумительно залепетала:

– Зоя… его… а он… Игорь… никогда… не верит… мама… Вера…

Плач перешел в рыдания, затем в истерический смех. В этот момент мы уже находились на улице, и прохожие начали с интересом рассматривать Лену. Народ у нас активный, чрезмерно общительный, любящий разводить чужую беду руками. Не успел я сообразить, что следует делать, как подлетела бойкая старушонка и заголосила:

– Не плачь, девонька, козел он. Ишь, старый кобель, на молоденьких потянуло! Развратник!

Я хорошо воспитанный человек, никогда не употребляющий ненормативной лексики, но сейчас отчего-то потерял самообладание, повернулся к пышущей благородным гневом бабке и сказал:

– Сделайте одолжение, идите в задницу.

Старуха остановилась, словно налетев на забор, потом, просюсюкав:

– Ладно, ладно, сыночек, не злись, – испарилась без следа.

Хотелось поразмышлять над тем, почему грубое слово моментально превратило злобную гримасу ведьмы в ласковую улыбку, но мне требовалось решить другую проблему.

Я подхватил почти невесомую Лену на руки, мгновенно донес ее до своей машины, положил на заднее сиденье, сунул ей под голову подушку, ноги прикрыл пледом, потом выбрался наружу, запер «Жигули» и пошел в расположенный рядом супермаркет.

Когда я вернулся назад с «антистрессовым набором» и сел за руль, Лена мирно спала. Посидев несколько минут тихо, я положил купленные конфеты, минеральную воду и пирожные на свободное сиденье и завел мотор. Лучше отгоню машину с шумного проспекта в тихий дворик.

Не успел я пристроить автомобиль на пустыре, у стройки, как сзади донеслось:

– Простите, сама не пойму, отчего разревелась.

– Вот, съешьте пирожное, – улыбнулся я, – я купил разных на выбор.

– Спасибо, фигуру берегу.

– Вам терять нечего, – галантно ответил я.

Внезапно Лена засмеялась:

– Все так плохо? Выгляжу столь ужасно?

Тут только до меня дошла двусмысленность сказанного комплимента.

– Я имел в виду, что у вас стройная фигура, терять, в смысле полноты, нечего! Ешьте сладкое сколько угодно!

Неожиданно Лена снова разрыдалась.

– Обидел вас? – испугался я. – Господи, извините, я совсем не хотел. Ладно, я был дураком, предложив вам сладости, но ведь не со зла.

– Вы единственный, кто обо мне позаботился, – всхлипнула Лена, – у меня такая тяжелая жизнь! Думала, папа… Но он… ах… нет… мама… Послушайте, послушайте меня!!! Умоляю! Никто не хочет! Ни одна душа! Вы добрый!!!

Я тяжело вздохнул. Влип ты, Иван Павлович, опять попался. Сколько раз говорил себе: «Не ввязывайся в разговоры с истеричными особами, ясное дело, ничего хорошего не получится».

Хотя Лена на первый взгляд не похожа на психопатку, вроде девушке на самом деле плохо. Не могу же я оставить ее одну? Придется слушать о мелких обидах и пинках, которые отпустила секретарше судьба. Но почему дамы, нуждающиеся во внимательном собеседнике, видят подходящую кандидатуру именно во мне? У меня что, на лбу написано: «Этот сопротивляться не станет и готов выслушать все ваши неприятности»?