Первая гроза

Здесь, за двести километров от столицы, было чуть теплее, но темнее. Казалось, что облака, которые шли с запада, скапливаются в этом месте и дальше уже ни за что не хотят идти на юг. А там, на юге, должно сиять солнце. Или ему так только кажется? Больше тысячи километров предстоит еще проехать. Но почему же так темно?

– Гроза будет, – тихо сказала Олеся. Она проснулась и теперь внимательно следила за дорогой.

Вадим и сам подумал, что будет гроза. Он глянул на приборную доску, где были часы.

– Я так думаю, что на ночлег остановимся где‑нибудь к полуночи. Хотя бы половину пути надо проехать сегодня. Жаль, что на старте задержались.

Олеся посмотрела на очередной указатель и напряженным голосом сказала:

– Двести сорок семь километров.

– Да, двести сорок семь километров от Москвы. Хорошо едем. Скоро будет двести пятьдесят. Ты чего‑то боишься?

– Грозы боюсь. С детства. Может быть, остановимся, переждем?

– Лешонок, ты чего? – Он вдруг решил называть эту дикарку именно так: Лешонок. От двух слов: «Олеся» и «леший». Тот самый, который живет в лесу. Почему‑то городок, из которого она приехала, ассоциировался у него, коренного москвича, со словосочетанием «тундра непроцарапанная». – Не боись! Ну, сверкнет, громыхнет, и что? Мы ж на машине!

– А если в нас молния ударит?

– Загоримся, что ли? Чепухи не говори, – рассердился он.

– Ой, смотри! Буква «Р» на знаке!

– Стоянка скоро.

– Давай остановимся?

– В кустики, что ли, захотела?

Олеся невольно покраснела и кивнула.

Он тоже хорош. Давно надо было остановиться, выпустить девчонку подышать.

– Может, потерпим до кафе? Подкрепиться бы. И руки помыть.

– Нет, сейчас. Я хочу, – тихо, но настойчиво сказала она.

Кивнул и сбавил скорость. На краю заасфальтированной площадки, куда они вскоре свернули, почти у самого леса стояла такая же белая «девятка». Новенькая. Он рассмеялся:

– Смотри‑ка! Сестренка! Причем родная! И номера московские. – Пригляделся и присвистнул: – Надо же! Номер почти такой же. Только у моей тачки последняя буква «О» и семьдесят семь, а у той – «С» и девяносто девять! Бывает же такое совпадение! Чудеса! Тоже, должно быть, на юг люди едут.

Из машины никто не выходил, и никто к ней не приближался. Все окна и двери закрыты. Он огляделся, но никого не заметил. В лесу было тихо – ни шороха, ни звука. Машины, едущие по трассе, проносились мимо. Кроме рёва моторов, не доносилось никаких посторонних звуков.

– Чудеса! Да нам‑то какое дело? _ пожал он плечами и поторопил: – Ну, давай быстрее. Туда и обратно. Видишь, как нахмурило?

Настоящая гроза еще не начиналась, но дождь уже накрапывал.

Олеся кивнула и направилась к лесу. В ту сторону, где стояла белая «девятка». Прошла мимо машины и шмыгнула в кусты.

Он тоже отошел в сторонку. Застегнув ширинку, поднял голову и посмотрел на небо. Скорей бы добраться до юга! За неделю июня надоело все! Холод, дожди эти бесконечные. Ехать, скорее ехать.

Ну, где она там? Чего копается?

Олеся возвращалась, и лицо у нее было странное. Бледное, перепуганное.

Он пошел навстречу:

– Что? Что случилось?

– Там. В машине… – кивнула она в сторону белой «девятки».

– Что в машине?

– Люди. Они какие‑то странные.

– Должно быть, спят.

– Не похоже. Посмотри, – очень тихо сказала девушка.

– Ну, пойдем, глянем.

Стараясь казаться бодрым и веселым, он направился к «девятке». Олеся следом.

Подойдя к белым «Жигулям», Вадим прижался к стеклу и заглянул в салон. На переднем сиденье их было двое. Женщина, сидевшая справа, уронила голову на бардачок, а мужчина откинулся на подголовник. Лицо его было ужасно.

Вадим сразу подумал, что человек отчего‑то задохнулся. И тут до него дошло: мотор «Жигулей» работал!

Он рванул на себя дверцу. Запах скопившегося в салоне угарного газа ударил в нос, да так, что Вадим невольно попятился. О, черт! Черт! Первым делом схватился за руку парня, проверить пульс. Пульса не было. Да и так понятно, что оба мертвы. Но надо бы все же проверить женщину. Хотя если уж парень мертв, то эта субтильная бабенка и подавно: много ли ей надо.

Обошел машину с другой стороны, открыл правую дверцу. Пышные светлые волосы закрывали лицо женщины. Он взял ее тонкую, безжизненную руку, попытался нащупать пульс. Нет пульса, не бьется. Покойница. Невольно обратил внимание на дорогое обручальное кольцо. Белое золото, платина, и, похоже, настоящие бриллианты. Искусная работа. А тонкие пальцы негнущиеся, ледяные.

Внезапно его охватила брезгливость. Обернулся: Олеся с позеленевшим лицом побежала в кусты. М‑да… Зрелище не из приятных, как бы самого не стошнило. И запах, этот чертов запах! Потянулся было через блондинку к зажиганию ‑выключить двигатель, но вовремя опомнился: что он, дурак, делает? Пусть уж милиция разбирается. А этим двоим уже ничем не поможешь.

Мобильник остался в машине. Бежать, звонить? Ну, попал! Попал, так попал! Теперь вместо того, чтобы мчаться к югу, придется ему дожидаться милиции, рассказывать, как и что, а потом ночевать в ближайшем городишке, какой‑нибудь дыре, где и гостиницы‑то, скорее всего, нет. Может, в ментовке положат? Его и Олесю. На сдвинутых стульях. Вот тебе и первая ночь! Умора! Хорошо, что до ключа не дотронулся. Не хватало еще, чтобы там остались его отпечатки пальцев! Кто знает, что здесь произошло? Ну, попал!

Вновь обошел машину и очутился со стороны водителя. Пересилив брезгливость, взглянул на покойников. Картина, похоже, ясна. Так и сказал возвратившейся Олесе, пытаясь успокоить скорее себя, чем ее:

– Уснули в машине и задохнулись. Холодно, дождь, окна закрыли, включили печку. И задохнулись угарным газом. Бывает.

– Что же делать? – упавшим голосом спросила она.

– Что делать, что делать! А я почем знаю?!

– Может быть, нам надо их вытащить из машины и положить на землю? – неуверенно предложила девушка.

– Ты что, хочешь оживить покойников?

– А ты уверен, что они…

– А ты сама не видишь?! – сорвался он на крик. Потом опомнился. – Извини. Ты здесь ни при чем. Извини. Со всяким могло случиться. Свернули на стоянку и нарвались. Интересно, кто такие?

Он заметил, что на заднем сиденье, за водителем, лежит барсетка. Вновь пересилив себя, полез в салон и достал ее. Открыл, увидел красные корочки и вытащил паспорт. На первой странице прочитал: «Лебедев Марат Константинович… муж… 03.07.1978… г. Москва…» И не удержался:

– Эк, как его перекосило! На себя не похож!

– Кто?

– Покойник!

– Можно посмотреть паспорт?

– Что посмотреть? – обернулся он и заметил, что девушка вновь позеленела: – Плохо, да? И зачем тебе смотреть его паспорт?

И вдруг заметил… Кровь, да! С этого места видно, что под блондинкой натекла небольшая лужица крови. Только этого еще не хватало! Неужели все‑таки убийство!

– Погоди‑ка. – Он сунул паспорт Лебедева в руки Олесе и, обойдя машину, потянулся к женщине.

Аккуратно за волосы приподнял ее голову. Искаженное удушьем, посиневшее лицо было испачкано в засохшей крови. Нос разбит, и, похоже, что кровь натекла из него. Внимательно все осмотрел, и мужчину тоже. Перевел дух:

– Упала лицом на бардачок, когда отключилась, отсюда и кровь. Лицо разбила. Трудно будет опознать, но при ней, должно быть, документы есть. А с ним все в порядке. В смысле – ни крови, ни синяков.

– Они недавно поженились, в субботу, – тихо произнесла Олеся. – В паспорте так написано. Должно быть, ехали в свадебное путешествие.

– Вот тебе и медовый месяц! – невесело сказал он. – Бывает же так!

Олеся закрыла паспорт Лебедева и стала торопливо запихивать его обратно в барсетку. Он кивнул:

– Вот это правильно. Надо оставить все, как есть, до приезда милиции. И вот еще что… – Задумался на мгновение, а потом принял решение: ‑Я сейчас позвоню, и мы поедем. Не стоит здесь оставаться.

И вдруг зазвонил телефон. Вадим даже вздрогнул. Не его мобильник, мелодия не та.

Олеся же вытянула из барсетки покойника аппарат и ткнула пальцем в кнопку. Неуверенно поднесла к уху телефон и сказала:

– Да? – А после паузы несколько рассеянно произнесла: – На стоянке, в двухстах пятидесяти километрах от Москвы. Что? – Девушка слушала с полминуты, что говорили ей по телефону, а потом с удивлением посмотрела на аппарат и сказала: – Гудки.

– Кто это? Что он тебе сказал?

– Спросил: «Где вы?» Я так растерялась, что ответила. А потом он начал сердито говорить, что мы сильно отстаем от графика и надо поторопиться. А потом… Потом отключился. И все.

– Дай сюда.

Он взял у девушки телефон. Определителя номера не оказалось, и сам аппарат был слишком уж простенький. Значит, роуминг есть, а определителя номера нет. Очень интересно! Можно, конечно, нажать на ОК и номер звонившего узнать. Но надо ему это? Нет, пусть уж милиция разбирается. Сунул аппарат Олесе:

– Убери.

И пошел за своим мобильником. Олеся осталась у машины. Только когда уже возвратился с телефоном, стал соображать: а куда, собственно, он собрался звонить? По 02? В московскую милицию? Сообщить о том, что в двухстах пятидесяти километрах от столицы обнаружены два трупа? Стал вспоминать, как это делается. Службу спасения вызвать? Справочную? Ну, надо же! Впервые в жизни такое с ним случилось! И Вадим растерялся.

Сверкнула молния, и пошел частый дождь, грозящий перейти в ливень. Ну и черт с ними со всеми! Он поежился и решительно скомандовал:

– Лешонок, в машину!

– А они?

Вадим, не отвечая, отмахнулся, и девушка побрела к его «Жигулям».

Он захлопнул правую дверцу чужой «девятки», потом, обойдя машину, – левую. Мотор все так же мерно урчал. В проветрившемся было салоне вновь начал скапливаться угарный газ.

«Видимо, у машины какие‑то повреждения в системе отопления, – предположил он. И тут же подумал: – Надо бы проверить свою. А то, не ровен час…»

В голове царил полный сумбур, настолько Вадим растерялся.

А дождь разошелся. Олеся торопливо нырнула в машину, он же, выругавшись, тоже побежал к своим «Жигулям». Но все равно промок.

Сев на водительское место, почувствовал себя полным идиотом. Сегодня просто не его день. С самого утра не заладилось. Сверкнула молния, Олеся ойкнула и сжалась.

– Ничего, Лешонок, сейчас что‑нибудь придумаем. Промокла?

– Немножко.

– Зато я словно искупался. В одежде. Погоди‑ка, штаны стяну. Да что это я? Какие штаны? А ну‑ка, дай мне зонт.

– Зонт?

– Надо ведь в милицию сообщить? Надо!

Он выехал на шоссе, затормозил на обочине, метрах в десяти от стоянки, потом вылез и, раскрыв зонт, встал с поднятой рукой. Первой остановилась машина с московскими номерами. Он сказал водителю: тут такое дело, что нужен кто‑нибудь из местных. А с его «Жигулями» все в порядке. Водитель, ехавший на юг с семьей, кивнул и уехал. Потом объяснялся с мужиком, на машине у которого были номера этой области. Сославшись на то, что ему не по пути, мужик нажал на газ. Только в четвертом авто, в стареньком зеленом «Запорожце», сидел дед, который оказался родом из ближайшего городка.

– Слушай, отец, тут в машине два трупа, – торопливо сказал Вадим. – Люди задохнулись. Мы с подружкой случайно их нашли. Будь другом, как приедешь домой, звякни в местную милицию.

– Да я заеду, сынок, заеду. У меня там племянник в больших начальниках ходит. А они точно того? Померли? – с любопытством спросил дед.

– Пойди да посмотри, – огрызнулся Вадим. Потом спохватился и уже миролюбиво продолжил: – Ты скажи: мол, на двести пятидесятом километре, на стоянке, задохнулись от угарного газа мужчина и женщина. Белые «Жигули», «девятка». С московскими номерами.

Только когда дед уверенно кивнул и «Запорожец» тронулся с места, он закрыл зонт и, сев в машину, стал стягивать мокрые штаны.

Пожаловался при этом:

– Ну, что за день, а? Но если бы мы сами навестили местных ментов с сообщением о происшествии, и завтра бы отсюда не уехали. Ну, все. Долг выполнен, можно трогаться. На заднем сиденье сумка, достань мне сухие джинсы. Или нет. Они в багажнике. Точно. Достань тогда шорты. Ну, что ты так смотришь? Это мужские трусы. Типа плавки. Я промок, понимаешь? И потерял кучу времени. Чуть ли не час!

Натянув шорты, потянулся к переключателю скоростей и надавил на педаль. Вперед! Подальше отсюда!

Вскоре Вадим обогнал зеленый «Запорожец» и еще прибавил газу. Олеся сидела тихо, только ойкала негромко, когда он шел на слишком уж рискованный обгон. А Вадим все никак не мог успокоиться и гнал, не обращая внимания на дождь. Примерно через полчаса черную тучу они обогнали.