Познать тебя нагую

Я проснулась от звуков гитары и пения Колтона – слабого, долетавшего издалека. Он на крыше. Я протерла глаза, отбросила падающие на лицо волосы, спустила ноги с кровати – нашей кровати? – и надела чистую футболку из корзины для белья, стоявшей на полу. Было еще темно, но, взобравшись на крышу по скрипящей лестнице с гитарой в руке, я увидела первые серые полосы в просветах между небоскребами и жилыми домами. До рассвета осталось час или два.

Колтон сидит в своем кресле в широких спортивных штанах и старом‑престаром, местами рваном сером анораке «Чэмпион». Капюшон натянут до бровей, на лоб свешивается клок черных спутанных волос. Ноги широко расставлены, босые подошвы упираются в ограждение крыши. Глаза закрыты, гитара лежит на животе, пальцы подбирают медленную приятную мелодию, чем‑то напоминающую «Сити энд колор». Он негромко напевает, морща лицо и сводя брови, когда берет высокие ноты, сообщая песне силу своих чувств. На полу рядом с ним стоит большая кружка с дымящимся кофе и огромный термос. Я присела на парапет, поставив ноги на ступеньки, и слушала. Слов я не разобрала, часть он бормотал и выпевал негромко. Иногда Колтон останавливался и повторял последние аккорды, исправляя мелодию или фразу.

Я поняла, что он сочиняет песню.

Закончив петь, он потянулся за кофе и заметил меня.

– О, привет. Надеюсь, я тебя не разбудил?

Я пожала плечами и пошла к коротенькому диванчику.

– И хорошо, если разбудил. Мне нравится просыпаться под твой голос. – Господи, как сентиментально это вышло, но мне было все равно, особенно когда я увидела, как засветились глаза Колтона. – Что ты сюда поднялся так рано?

Он протянул мне кружку с кофе, и я отпила глоток.

– Я проснулся с этой песней в голове. Надо ее сочинить, выпустить, понимаешь?

– Очень красиво, судя по тому, что я слышала, – искренне похвалила я.

– Она еще не закончена, но все равно спасибо.

– А о чем она?

Колтон провел по струнам большим пальцем.

– О тебе. О нас. Она родилась из того, что я сказал тебе ночью.

– Сыграешь?

Он широко улыбнулся и покачал головой:

– Не‑а. Пока не будет готова – нет. У нас в четверг выступление, вот тогда ты ее и услышишь.

Я притворилась обиженной, но Колтон лишь засмеялся. Мы по очереди пили кофе из кружки, смотрели, как из‑за линии домов на горизонте поднимается солнце, и разучивали песни, которые предстояло исполнять.

Я счастлива, и я отказываюсь позволить чему‑нибудь испортить эту радость, даже привычному чувству вины и тоске по Кайлу.

Я поняла, что всегда буду скорбеть о нем, и где‑то в душе навсегда останется вина за то, что я осталась жива, а он нет. Так обстоят дела, и с этим мне предстоит жить.

Настал четверг, и меня не оставляет волнение перед выступлением. В этот раз у меня три сольных песни, а Колтон впервые споет свое новое сочинение. Мы справились с каверами «Мамфорда и сыновей», «Гражданских войн», Рози Голан и других. Я спела «Пусть это буду я» Рэя Ламонтаня и мои каверы песен Эллы и Билли, ставшие уже любимыми у публики за те несколько недель, что я выступаю с Колтоном.

А затем, сразу после перерыва, Колтон кашлянул в микрофон, подстраивая гитару. Это его способ привлечь внимание зала.

– О’кей, значит, у меня новая песня, – сказал он. – Оригинальное сочинение Кольта. Все хотят послушать?

Я заорала в микрофон «Да!» и зааплодировала вместе со всем баром. Колтон улыбнулся – он знал, как я хочу ее услышать. С самого предрассветного джем‑сейшена на крыше я осаждала его просьбами сыграть хоть разок.

– Тогда я, так и быть, спою. – Он глубоко вздохнул и шумно выдохнул. – Значит, называется она «Растворяясь в тебе», и эта песня о Нелл. Что‑то вроде любовной баллады, но никому не говорите, а то прощай моя репутация подлой скотины. – Все засмеялись. Послышались одобрительные крики.

Медиатором и пальцами Колтон выдал виртуозную аранжировку. Мелодия стала более сложной, но я узнала основную тему, слышанную на крыше. Затем он запел, не сводя с меня взгляда, и я поняла, что поет он для меня одной. Мы выступали в баре перед сотней слушателей, но вдруг словно оказались наедине.

Кажется, всю свою жизнь

Я падал,

Обманывал надежды,

Бил,

Едва держал голову над водой.

А потом однажды

Увидел тебя,

Стоящую за раскидистым деревом,

Отказывающуюся плакать.

Но даже тогда я видел

Тяжесть боли, таящейся в твоих глазах.

И тогда пожелал,

Там, под этим деревом,

Забрать твою боль.

Но у меня не было слов исцелить тебя.

Я не знал слов, чтобы исцелить себя.

И тогда вмешалась судьба,

Задумав свести нас,

Несмотря на годы между нами,

Несмотря на боль в твоих глазах,

Несмотря на призраков, преследующих нас,

Как туманные силуэты неприкаянных душ.

Я все еще пытаюсь найти слова, чтобы исцелить тебя,

Забрать твою боль и сделать ее своей,

Чтобы твои прекрасные глаза могли улыбаться,

Чтобы в душу тебе сошел покой.

И тогда вмешалась судьба,

Задумав свести нас.

Я не могу устоять перед соблазном твоих глаз,

Перед искушением твоей красоты,

Перед твоим сладкозвучным голосом морской сирены,

Шепчущим мое имя

В тихой спальне,

В темноте под моим одеялом.

Я не в силах противиться тебе, детка,

Потому что я растворяюсь,

Растворяюсь в тебе.

Когда он допел, я была в слезах, но это были слезы радости. Я сидела такая счастливая‑сопливая. Забыв, что мы на сцене, я вскочила с табурета, бросилась между широко расставленных ног Колтона и страстно поцеловала его через гитару. Он придержал меня за затылок и целовал, пока зрители не начали одобрительно вопить и улюлюкать, возвращая нас к реальности.

– Я так понял, что тебе понравилось? – спросил Колтон шепотом.

Я кивнула, стараясь вернуть себе спокойствие, чтобы как‑то закончить выступление.

Мы стоим на крыльце моего дома, я обнимаю Колтона за шею. Я на второй ступеньке, он на земле, наши глаза сейчас вровень. Я покусываю его за ухо, а он убеждает меня пойти в его мастерскую, а не ночевать здесь.

– Колтон, это же моя квартира, я за нее плачу, и немало, надо же хоть иногда ею пользоваться. Ты же можешь зайти ко мне!

– У меня с утра работа. Парни придут к семи заканчивать ХЕМИ, который мы восстанавливаем.

– А у меня занятия в восемь. Просто встанем пораньше, и все. – Я нахмурилась, чувствуя, что он избегает какой‑то неприятной темы, но не хочет признаваться. – В чем проблема‑то, Колтон? Почему бы тебе не остаться у меня?

Он пожал плечами, но поднял глаза.

– Да так, старые привычки. Я долго был бездомным, и теперь мне трудно заснуть где‑нибудь, кроме своей постели. Не знаю, как это объяснить, просто я люблю свой дом. Не то чтобы мне не нравится твоя квартира, но я предпочитаю свою.

– Ну, попытайся, ради меня! Я хочу, чтобы ты спал в моей постели. – До этого мгновения я не сознавала, что почти все время мы проводили либо у Колтона, либо в городе.

– Ах, ты хочешь заманить меня к себе в постель? – двусмысленно улыбнулся он.

Я обняла его сильнее.

– Да. Во всех смыслах.

– В таком случае есть смысл попробовать. Ради тебя. – Руки скользнули по моим ягодицам, и Колтон прижал меня к себе, приподняв за задницу.

Я куснула его в шею и прошептала на ухо:

– Ты не пожалеешь, обещаю.

– Знаю. Время, проведенное с тобой, окупает все. Даже если мы просто ляжем спать.

Я отперла дверь и повела его по лестнице, поднимаясь спиной вперед.

– Мы займемся кое‑чем более интересным.

– Да‑а? Например? – Голос Колтона низок, напряжен и полон обещаний.

– Ну, в этом будет участвовать мой рот и некоторые части твоего тела.

– Я за, двумя руками.

– Мог бы лучше быть двумя руками во мне.

Губы Колтона не улыбаются, но в глазах пляшет смешинка.

– И не только руками. Пожалуй, я согну тебя на диване и возьму сзади.

– Правда? – спрашиваю я.

– О да.

Мы у дверей. Я поворачиваю ключ в замке и увлекаю Колтона в темную квартиру. Мне некогда возиться со светом. Он запирает дверь и стаскивает с меня футболку, срывает джинсы и трусики, сам мгновенно оказывается обнаженным, и его прекрасный, мягкий, требовательный рот пожирает мой.

Его руки повсюду – на моей груди, в волосах, гладят меня внизу, ласкают ягодицы, проводят по щеке и откидывают волосы ото рта. Я резко вздыхаю, когда пальцы Колтона проникают к моему сокровенному месту и начинают обводить клитор, и едва замечаю, как он надрывает пакетик с презервативом и надевает кондом одной рукой, выплевывая кусок упаковки на пол.

– Готова? – хрипло и требовательно спрашивает он.

– Возьми меня, – шепчу я. – Как только хочешь.

Меня разворачивают на месте – дыхание пресекается, а сердце начинает колотиться с удвоенной силой. Вот блин! Он не шутил. Колтон ставит меня так, что я оказываюсь у подлокотника дивана, и мягко подталкивает вперед. Его руки, скользнув по моим плечам, сплетаются с моими пальцами, показывая мне, как перенести весь вес на подушку. Пальцами ног он подталкивает мои стопы, заставляя расставить ноги, и я подчиняюсь, оказавшись с широко раздвинутыми ногами, согнутой пополам, с высоко поднятым задом.

– Боже… – поскуливаю я.

– Я еще ничего не сделал, детка, – рычит Колтон.

– Знаю, – задыхаясь, говорю я. – Я просто назвала тебя по имени.

Он смеется с низким грудным урчанием, проводит ладонью по моей спине, скользит по боку и подхватывает повисшую грудь своей огромной горстью. Он щиплет сосок, водит вокруг большим пальцем, тянет, катает, и я уже не могу дышать. Другая рука, скользнув между бедер, гладит мои складки, и я забываюсь в наслаждении. Я выгибаю спину и поднимаю зад, чтобы открыть Колтону лучший доступ, и опускаю голову, пока он ласкает меня, доводя до оргазма.

Когда я кончаю и меня сотрясает первая волна острого наслаждения, я чувствую, как Колтон надавливает на мой вход головкой члена. Задержав дыхание, я прикусываю губу. Меня накрывает вторая волна, он это чувствует и входит на пике моего оргазма. Я вскрикиваю, когда он проникает в меня, погружаясь с тихим удовлетворенным сопением.

– Боже, Нелл, ты, блин, классная. Такая красивая. Мне нравится, как ты приподнимаешь для меня зад. Мне нравится, как ты кричишь, кончая для меня. Я люблю твою бледную кожу и золотистые волосы. – Он медленно входит в меня, глубоко проникая всякий раз, когда говорит «нравится» или «люблю».

Я подаюсь назад, принимая его, тихо вскрикивая, и поскуливаю, когда он выходит. Колтон продолжает накачивать меня медленно, нежно и ритмично.

Это не совсем то, чего я хочу, и Колтон это знает. Он хочет, чтобы я попросила. Я подыгрываю. Я поворачиваю голову и гляжу на него через плечо. Волосы свешиваются с одной стороны.

– Сильнее, Колтон.

Он прикрывает глаза и чуть приподнимает подбородок, изгибая губы в насмешливой улыбке.

– Сильнее хочешь?

– Да, милый.

– Насколько сильнее?

– Сильно‑сильно.

– Попроси меня, чтобы я трахал тебя сильнее, Нелли, детка.

Я не узнаю себя такую, забывшую обо всем от страсти. Однако мне нравится эта женщина, эта бесстыдная Нелл, которая просит своего мужчину ее трахнуть. Я далеко ушла от невинной шестнадцатилетней девчонки, которая тряслась как осиновый лист в гостинице «Красная крыша», когда ее первый бойфренд отважился ее коснуться.

Я прикусила губу, чтобы свести Колтона с ума, и подалась вперед, когда он выходил из меня, чтобы резко двинуться навстречу ему, отправив его внутрь глубоко и жестко.

– Трахни меня, Колтон. Трахни меня жестко. Трахни глубоко. Шлепай меня, пока трахаешь.

Господи, что за речь! Язык не желал подчиняться, когда я произносила эти слова, но это именно то, чего я хочу, искренне и безумно. Его, его всего. Я хочу Колтона таким, каков он есть, грубым, огромным, диким, нежным, любящим и заботливым. Я люблю, когда он со мной, когда он сводит меня с ума, заставляет умолять о таком, о чем я не могла и помыслить.

Колтон не выдерживает. Он хватает меня за бедра и резко отстраняется, почти целиком выйдя из меня. Я всасываю воздух, ожидая сотрясающего плоть удара бедер.

Вместо этого он входит медленно‑медленно, нежнее, чем я считала возможным, лаская меня внутри своим возбуждением. Дразнит. А затем, когда я не готова, входит резко, с размаху. Я кричу, лицо сведено гримасой наслаждения. Он выходит, медленно проникает, и так два или три раза – нежно, как шепот.

А затем, когда я открываю рот, чтобы заговорить, он вламывается жестко, так жестко, что вылетают слова и дыхание. Я даже не могу отдышаться, потому что он перестал играть со мной, насаживая меня на свое копье с первобытной силой. Я толкаю свое тело ему навстречу, прерывистые вскрики вырываются у меня при каждом движении. Тихие крики переходят в повторяемое «да, да», и я начинаю твердить имя Колтона в такт жесткому ритму его бедер. Он резко насаживает меня на свой член, с силой отталкивает, и я едва замечаю первый оргазм, забывшись в удовольствии от боли, в наслаждении от сильных ударов его тела, в том, как он заполняет, растягивает меня.

И тут Колтон кончает, рыча и хрипя, вколачиваясь в меня сильно, проникая глубоко и мощно, почти слишком жестко, но все же нет, это не бывает слишком. А затем… о боже, черт возьми, он снова сбрасывает темп, нагибается надо мной и целует спину, мнет ягодицы, подогревает меня, двигаясь быстро‑быстро и неглубоко, и все это рассчитанно – точно подводит меня к новому оргазму.

Я утыкаюсь лицом в грубую ткань обивки и кричу, распадаясь на миллионы зигзагообразных молний, взрывающих каждую клетку. Он шлепает меня по левой ягодице, когда я кричу, и оргазм достигает новой высоты, а меня ведет вперед от медленного, но мощного движения Колтона в нужный момент, сопровождаемого шлепком ладони. Отодвигаясь, он шлепает по правой ягодице, точно угадав пик второй волны оргазма, и входит неглубоко, и вот уже я всхлипываю от нестерпимого наслаждения, качнувшись навстречу Колтону, падая вперед и отдергиваясь назад в неподконтрольных спазмах. Меня раскаляет жаром вулканической лавы, пронизывает грозовым электричеством. Мощная дрожь, будто глубоко во мне происходит землетрясение, грозит разрушить меня, распространяясь от низа живота.

Колтон нежно поглаживает меня, смягчая неистовство оргазма, пока сам не становится во мне мягким, и я превращаюсь в растаявшую лужу. В удовлетворенную женщину. Колтон подхватывает меня мощными руками и несет на кровать. Он ненадолго уходит и быстро возвращается. Ложится и прижимает меня к себе.

– Неужели ты любишь жестко? Даже не верится, – говорит он.

– Отчего же? – спрашиваю я, обводя пальцем рисунки у него на коже и опускаясь ниже, чтобы взять в руку его член и погладить.

– Ты такая невинная, хрупкая.

– Ты же знаешь, что я ни то ни другое, Колтон.

– Да, знаю, но так уж кажется. – Он играет с моим соском, обводя его подушечкой указательного пальца. – То ты вся такая элегантная, отстраненная, красивая и все такое, и вдруг раскрепощаешься, из тебя вырывается что‑то дикое, и ты превращаешься в такую…

– Бесстыжую шлюху? – договорила я.

Он фыркает, но приподнимает пальцем мой подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.

– Смешно. Вот шлюхой тебя никак не назвать, Нелл. Никогда так о себе не говори.

– Я ничего, пошутила просто, – отчасти это правда, а в дебри залезать не будем.

Колтон все равно что‑то почуял, чтоб его.

– Нелл…

Синие глаза видят меня насквозь.

Отвожу взгляд.

– Да это… Все те же старые проблемы, Колтон. Где‑то в глубине души мне временами кажется, что это неправильно. Ты его старший брат. Знаю, знаю, его нет, и мне надо с этим смириться. Мы… Наши отношения… В них вовсе нет ничего плохого, но дурацкое чувство вины не отпускает.

Колтон ответил не сразу.

– Нелл, я понимаю, правда. Ты только говори мне об этом дерьме, ладно? Не держи в себе, не хорони под спудом. Я пойму.

Я кивнула, уткнувшись ему в грудь, и улыбнулась, чувствуя, как его член твердеет в моей руке. Я водила по нему пальцами, пока не почувствовала трепет бедер Колтона под моим прикосновением. Тогда я оседлала его, и вот он во мне, проник легко и приятно. Я приподнимаю бедра и вновь опускаюсь. Я застала Колтона врасплох, и от этого у меня кружится голова. Он замер, переждал несколько движений, потом подхватил меня за талию и начал двигаться вместе со мной.

И тут он останавливается.

– Стоп… Мне надо кое‑что надеть. – Его взгляд необычно серьезен. – Меньше всего нам сейчас нужна беременность.

Я не замедляю ритма.

– Все нормально, милый, я принимаю противозачаточные.

– С каких пор?

Я нахмурилась:

– С таких. Всегда. Начала после того, что… случилось. – Это прозвучало неловко. Я нагнулась и поцеловала Колтона: – Я говорю, все нормально. Я сама хочу вот так, без всякой преграды между мной и тобой.

Он берет мое лицо ладонями и пожирает мой рот.

– Слава богу. Как я хочу познать тебя нагую, вот так…

– Я тоже.

А затем не осталось места для слов, их заменили вздохи, стоны и поцелуи. Бесконечную вечность мы двигались с замечательной слаженностью, совпадая каждым движением, каждым дыханием, пока вместе не разлетелись на атомы, одновременно испытав оргазм.

Когда мы лежали, тяжело дыша, в объятиях друг друга, наслаждаясь приятной истомой, я сказала ему на ухо:

– Я люблю тебя, Колтон.

– Не забудь об этом, детка.

Я фыркнула и выразительно уставилась на него.

Колтон мягко поцеловал меня:

– Шучу, Нелл. Я так тебя люблю…

Date: 2015-11-13; view: 344; Нарушение авторских прав