Annotation 12 page. В день свадьбы Кларри, дрожа, проснулась в тревоге

В день свадьбы Кларри, дрожа, проснулась в тревоге. Похоже, она простудилась. Олив помогла ей одеться и возбужденно болтала, пока расчесывала ее длинные черные локоны и укладывала их в аккуратную прическу, оставив отдельные пряди свисать вдоль овального лица. — Какая ты красавица! — заключила она. — Как наша мама на фотографии. Кларри внимательно изучала себя в маленьком зеркальце, висящем над умывальником. Сегодня вечером она будет смотреть на себя в зеркале во весь рост в своей супружеской спальне. Ее большие темные глаза лихорадочно горели, в голове шумело. Нужно стряхнуть с себя эту вялость. — У тебя золотые руки, — сказала она Олив, стараясь, чтобы ее слова прозвучали радостно. — Ни один парикмахер не сделал бы лучше. Обернувшись, Кларри увидела довольную физиономию сестры. Этим вечером Олив переселится в бывшую спальню Берти и Вэрити. Салли, дочь Айны, с завтрашнего дня приступит к обязанностям горничной и займет спальню в мансарде, в которой сестры продолжали жить даже тогда, когда уволилась остальная прислуга. Больше они не будут слушать в темноте сопение друг друга или перешептываться, когда не приходит сон. Лишь недолгое время, когда они только поселились в Саммерхилле, девушки ночевали порознь. Думая об этом, Кларри вдруг испытала острое чувство утраты. Она протянула руки к сестре. — Ах, Олив, я буду по тебе скучать! — Я тоже! Олив бросилась к ней в объятия, и они обе разрыдались. — Ну разве мы не дурочки? — сказала Кларри, шмыгая носом. — Я же никуда не уезжаю. Мы по-прежнему будем вместе каждый день. — Я знаю, — ответила Олив, всхлипывая, — но у меня т-такое чувство, будто чему-то приходит конец. Первой отстранилась от сестры Кларри. — Так или иначе, но мы и дальше будем вместе. Я тебе обещала, помнишь? Она убрала рыжие пряди Олив с ее мокрого от слез лица. Ее младшая сестра была прелестна, и Кларри вдруг пришло на ум, что Олив тоже скоро станет невестой. Правда, она не проявляла внимания к противоположному полу со времен детской влюбленности в Харри Уилсона. Когда ей придет время выходить замуж, Кларри все так же будет опекать ее, ведь она чувствовала ответственность за сестру, словно та была ее дочерью. И ничто не сможет этого изменить. — Ну, давай теперь одевать тебя, — улыбнулась Кларри. — Нехорошо, если мистер Сток услышит, что мы ревем тут, как на похоронах. — Знаешь, что будет труднее всего? — хмыкнула Олив. — Называть мистера Стока по имени. Кларри кивнула, соглашаясь. — Герберт, — прорепетировала она. — Герберт. Герберт. Теперь ты попробуй. — Нет, — хихикнула Олив. — Давай-давай. — Герберт, — сказала Олив, давясь от смеха. — Герберт, Герберт. — Вот так уже лучше, — одобрила Кларри. — Теперь вместе! — Герберт, Герберт, Герберт, Герберт! — закричали они дружно, падая на кровать и весело хохоча. Этот взрыв смеха снял наконец тяжесть, которая легла на сердце Кларри еще задолго до рассвета. Нервное напряжение уступило место общей радости. Подали экипаж, который должен был отвезти сестер в церковь, но Герберт твердо решил пешком идти вверх по склону холма вместе с Уиллом, несмотря на опасения Кларри: она боялась, что из-за холода может обостриться его ревматизм. Низко нависшие тучи обещали снег; гости поспешно укрылись в церкви как раз в ту минуту, когда налетела вьюга. У Кларри кружилась голова. Сквозь полупрозрачную вуаль она видела, как Уилл пытается согреть ее ладони, взяв в свои, а в следующую секунду он за руку повел ее к Герберту. Затем восхищенный взгляд жениха, когда она отбросила вуаль, и широкая улыбка, осветившая его хмурое лицо, наполнили ее сердце радостью. Церемония была краткой и строгой, и вскоре Кларри, держась за руку Герберта, выходила в метель. Они быстро влезли в экипаж вместе с Уиллом и Олив и по скользкой дороге поехали вниз по склону холма в город. «Имперская чайная» показалась им особенно уютной после снежного вихря, завывающего на улице. Музыканты грянули свадебный марш, как только Кларри и Герберт вошли, держась за руки и стряхивая с одежды друг друга снег. Мисс Симпсон провела их во главу длинного стола, установленного рядом с эстрадой, и официантки тут же забегали, принося блюда с изысканными закусками и воздушными пирожными. Вскоре собрались все приглашенные и с аппетитом принялись за угощения, согреваясь чаем. Перед танцами Герберт произнес короткую скромную речь, поблагодарив друзей за то, что они пришли. — После смерти моей первой жены, — сказал он, откашливаясь, — я не думал, что когда-нибудь снова обрету счастье с другой женщиной. И уж точно не искал его. Его взгляд потеплел, когда он устремил его на Кларри. — Но счастье оказалось рядом, в моем собственном доме. Это она, добрая и смелая, заботилась обо всех нас, помогая нам справляться с, казалось бы, непреодолимыми трудностями. Герберт положил ладонь Кларри на плечо. — Кларри вернула меня к жизни. Она — щедрый дар Небес. Я то и дело щипаю себя — не снится ли мне, что эта прекрасная молодая женщина согласилась стать моей женой. Но это происходит наяву, и я ей за это безмерно благодарен, так же как и мой сын Уилл, для которого Кларри стала любящей матерью, с тех пор как скончалась его родная мать. Герберт улыбнулся. — Прошу вас, танцуйте, веселитесь, угощайтесь, если этого желает ваша душа. Спасибо, что пришли отпраздновать с нами этот счастливый день в такую неблагоприятную погоду. Гости зааплодировали, и Уилл вскочил со стула, чтобы произнести тост за здоровье своего отца и Кларри. Все подняли чашки с чаем. — За Герберта и Кларри! Кларри забавлялась, глядя на то, как Лекси и ее подруги перемигиваются и делают удивленные лица оттого, что им приходится пить только чай. Герберт пожелал, чтобы вечер не был испорчен распитием спиртного. — Чай — это лучшее горячительное, которое только можно себе представить, — заявил он. Пока гости хлопали в ладоши и вновь рассаживались, заиграла музыка, и внимание Кларри привлек мужчина, выступивший из тени, образованной ширмами. Она обомлела: это был Уэсли. Скрестив руки на груди, он разглядывал молодоженов с умеренным интересом. Заметив, что Кларри смотрит на него, Уэсли поднял брови, дерзко глядя на нее. Как он смел прийти сюда и испортить ей вечер? Сердце Кларри тяжело забилось от волнения. Она почувствовала, что ее лоб покрывается испариной. В следующую секунду Уэсли подозвал к себе официантку, а потом скрылся за ширмой. — Кларри, милая, — обратился к ней Герберт. — Ты себя плохо чувствуешь? Она заметила, что тяжело дышит. Ее ладони вспотели, ее бросало то в жар, то в холод. Кларри сделала над собой усилие, чтобы сосредоточиться на его словах. — Я бы хотел, чтобы ты потанцевала с Уиллом. Не требуй от меня невозможного, — говорил он, виновато глядя на нее. — Дорога в церковь — это все, на что я был способен. Кларри надеялась уговорить Герберта потанцевать с ней, хотя бы вальс, но он стеснялся своей хромоты и отказался наотрез. Сейчас, правда, Кларри и сама сомневалась в том, сможет ли она танцевать. Из-за того что в помещении было душно, у нее кружилась голова. Уилл, напротив, охотно согласился. Кларри постаралась взять себя в руки, когда он выводил ее на полированный паркет. Другие последовали их примеру. — А у тебя явно есть опыт, — сказала она, впечатленная его умением. — Практиковался с сестрами Джонни, — усмехнулся Уилл. Кларри не могла не оглядываться по сторонам — ей было интересно, хватит ли у Уэсли наглости появиться снова. Какой же дурой она была, посвятив его в свои матримониальные планы! Ей следовало бы догадаться, что Уэсли воспользуется полученными сведениями для того, чтобы поставить ее в неловкое положение. Он пришел, чтобы посмеяться над тем, что она выходит замуж за старика. Поглумиться над ее скромной свадьбой и простыми гостями, живущими на улочках Элсвика, а не в роскошных особняках Джесмонда. Но что бы он там ни думал, Кларри не позволит ему смутить ее язвительными ухмылками. Когда Кларри и Уилл возвращались к столу, к ним подошла официантка с огромной корзиной, перевязанной серебристой лентой. — Поздравления от нашего заведения, — сказала она, широко улыбаясь. — Как мило! — воскликнул Герберт, поднимаясь, чтобы принять подарок. — О да, — произнесла Кларри. — Мы чрезвычайно благодарны мисс Симпсон. — Ах нет, это от владельца чайной, — уточнила официантка. — Боже мой, — улыбаясь, произнес Герберт. — Значит, мы должны поблагодарить его или ее. — Позвать его сюда, сэр? — спросила официантка. — Если он здесь, то, конечно, позовите, будьте так любезны, — сказал Герберт. Официантка сделала книксен и удалилась. Снедаемая любопытством, Кларри развязала ленту. Сняв крышку, она обнаружила, что корзина полна деликатесов: сыра, пирожных, орехов, засахаренных фруктов, пакетов с чаем и кофейными зернами. — Какая щедрость! — воскликнула она. — Вы достойны ее, — раздался низкий голос за ее спиной. Резко обернувшись, Кларри увидела Уэсли. Он сдержанно поклонился ей и протянул Герберту руку. — Мы знакомы, не правда ли? — спросил Герберт. — Уэсли Робсон, родственник Вэрити. Я был на свадьбе вашего сына. — Да, конечно, — вспомнил Герберт, пожимая ему руку. — Это очень великодушно с вашей стороны и довольно неожиданно. — Я был другом отца Кларри в Индии, — объяснил ему Уэсли. — Это лишь скромное проявление почтения к Белхэйвенам и к вам лично. — Мы чрезвычайно вам признательны, — сказал Герберт, восхищенно глядя на Кларри, — не правда ли, дорогая? Они оба смотрели на нее. Ей стало тяжело дышать. Бешено пульсирующая кровь шумела в ушах. Проявление почтения к Белхэйвенам? Друг ее отца? Какая наглая ложь! Но еще более неприятным, чем его наглость, стало открытие, что Уэсли является владельцем этого заведения — ее любимой чайной. Всего два дня назад Кларри хвасталась ему, что здесь состоится ее свадебная вечеринка. Она внутренне сжалась при воспоминании о том, как она отчитывала Уэсли в его собственном заведении, а затем умчалась. Ее окатила жаркая волна стыда. — Кларри? — снова обратился к ней Герберт. — Да, — проговорила она слабым голосом, стараясь не смотреть Уэсли в глаза. — Мы очень вам благодарны. — Могу ли я просить разрешения потанцевать с невестой? — спросил Уэсли. — С радостью предоставляю вам такую возможность, — улыбнулся Герберт. — Боюсь, сам я не в состоянии танцевать. Кларри тревожно взглянула на супруга. Меньше всего ей хотелось танцевать с Уэсли, но как она может отказаться? Герберт кивнул ей, приободряя. — Иди, моя дорогая. Я хочу, чтобы ты наслаждалась этим вечером так же, как и я. Уэсли протянул Кларри ладонь, глядя на нее. Девушка тяжело сглотнула и выдавила из себя улыбку, подавая ему вспотевшую, дрожащую руку. Проведя Кларри к танцующим, Уэсли обнял ее за талию. У нее учащенно забилось сердце, и ее охватила слабость. Она чувствовала, что вот-вот упадет в обморок. — Вы хорошо себя чувствуете, Кларри? — спросил Уэсли, крепче сжимая ее в объятиях. — Да, — выдохнула она. Он сделал первые па, и у нее закружилась голова. — Посмотрите на меня, Кларри, — прошептал ей Уэсли. Нехотя она выполнила его просьбу. Они были так близко друг к другу, что она хорошо видела зеленые радужные оболочки его глаз между черными ресницами и ямочку на подбородке. Кларри вдруг испытала желание, такое же сильное, как и много лет назад, когда этот человек поцеловал ее. Придя в ужас от этого чувства, она попыталась вызвать в себе недавний гнев. — Почему вы не сказали мне, что являетесь владельцем «Имперской чайной»? — спросила Кларри с упреком. — Вы не дали мне такой возможности, — ответил Уэсли, глядя ей в глаза. — Вы убежали от меня, как испуганный заяц. — Прошу прощения, — сказала Кларри, краснея. — Это было невежливо с моей стороны. — Вы огорчились по моей вине, — возразил Уэсли. — Но я был сбит с толку неожиданной встречей с вами. Подумать только, вы все это время жили у Стоков! Мы могли встретиться в любую минуту… — Я думала, что вы торгуете чаем в Лондоне, — произнесла Кларри, уводя разговор в сторону. — Да, я занимался этим некоторое время. После женитьбы Берти я снова уехал в Индию. Но обстоятельства заставили меня вернуться, и у меня появилась возможность купить чайную. Я намереваюсь открыть еще несколько подобных заведений. Кларри уколола зависть: он мог так спокойно, как будто между делом, говорить об открытии чайных. Она была бы счастлива, если бы владела хоть одной из них. Кларри подумала о том, что успешные Робсоны снова обошли Белхэйвенов. Уэсли привлек ее к себе. — Если бы только рядом со мной была достойная бизнес-леди, с которой можно было бы совместно вести дела, кто-нибудь, кто хорошо разбирается в чае… Он опять над ней смеется? Или это предложение? — Вы всегда думаете о делах. Даже на свадьбе, — сухо отозвалась Кларри. Она вспомнила элегантную даму в красной шляпе, которую видела вместе с ним. — Так что же, миссис Уэсли Робсон пока еще нет? — Нет, — ответил он. К своему удивлению, она заметила, как на его щеках выступил румянец. — Нам следовало бы встретиться раньше, Кларри. Если бы я только знал, что вы здесь, в Ньюкасле! Я никогда не видел вас такой прекрасной, — сказал Уэсли, пристально глядя на нее. — Не надо, — прошептала она. — Но это правда. Мне больно видеть, что вы вышли замуж за человека, который почти в три раза старше вас. — Как вы смеете говорить мне такое в день моей свадьбы?! — воскликнула Кларри возмущенно. — Это ничего не изменило бы. Неужели вы думаете, будто я могла допустить хотя бы мысль о замужестве с Робсоном? Уэсли крепко прижал ее к себе, кружа по залу. — Но вы допускали эту мысль, — проговорил он строго. — Вы приезжали в Оксфорд, чтобы встретиться со мной. Я знаю, вы кое-что чувствовали ко мне… — Тогда я была очень юной, — оборвала она его. — На этот шаг меня толкнуло отчаяние. Но я не повторила бы этой ошибки. — Я вам не верю, — сказал Уэсли. — Если бы я отыскал вас до того, как Герберт сделал вам предложение, думаю, вы были бы ко мне более благосклонны. Рассерженная его самонадеянностью, Кларри процедила: — Вы ошибаетесь. Я виделась с вами задолго до нашей последней встречи. Это было в парке, в Саммерхилле, в день свадьбы Берти. Если бы я питала, как вы говорите, благосклонность к вам, я открылась бы вам тогда, а не назвалась бы чужим именем. Уэсли удивленно уставился на нее. — Так то были вы? — Да, я. Я могла бы тогда сказать вам, кто я, но не захотела. Кларри собрала всю свою волю, чтобы произнести следующие слова высокомерным тоном: — Я не люблю вас и никогда не любила. Поэтому, прошу вас, оставьте меня в покое. Я жена Герберта, и вам не следует говорить мне подобные вещи. Нахмурившись, Уэсли стиснул зубы. — Я никогда не был врагом ни вам, ни вашему отцу. Но вы, видимо, считаете иначе. Из всех Белхэйвенов вы самая упрямая. Извините меня за то, что открыл вам свои чувства. Теперь я вижу, что был неправ. Наш брак стал бы катастрофой. Неожиданно Уэсли перестал вальсировать и отвел Кларри обратно к Герберту. Быстро поклонившись, он удалился. Кларри упала на стул, дрожа и испытывая головокружение. — Дорогая моя, ты не очень хорошо выглядишь, — обеспокоенно заговорил Герберт. — Тебя утомили танцы? Ты чем-то расстроена? — Мне дурно, — ответила она, тяжело дыша. — Здесь слишком душно. — Хочешь уйти отсюда? — Нет, — сказала Кларри, пытаясь привести в порядок свои чувства. — Я только немного посижу и отдохну. Герберт попросил принести стакан воды, которую Кларри жадно выпила. Она глядела на танцующих и веселящихся гостей словно сквозь туман. Голова гудела. Уэсли явился на ее праздник и испортил его своими признаниями в любви и беседами о браке. Зачем было говорить это ей теперь, когда она вышла замуж за Герберта? Или, говоря ей это, он жестоко дразнил ее, зная, что она все равно принадлежит другому? Кларри не могла понять его мотивов, не могла понять, насколько он искренен с ней. Но даже если Уэсли говорил ей правду, это ничего не меняет. Она никогда не связала бы свою жизнь с человеком, который обрек Рамшу на смерть. С человеком, который думает о своей прибыли гораздо больше, чем о благополучии своих работников. С человеком, который стремился разорить такого хорошего бизнесмена, как Дэниел Мильнер. Если Уэсли столь безжалостен в профессиональной деятельности, как можно связывать с ним свою жизнь? Кларри попыталась выбросить эти мысли из головы и радоваться своей свадебной вечеринке. Несмотря на головокружение, она потанцевала с Джонни, а потом снова с Уиллом. В конце концов музыка стихла и пришло время возвращаться в Саммерхилл. Новобрачные решили не отправляться в свадебное путешествие, потому что дорога в январе могла быть небезопасной. Герберт пообещал, что повезет ее в Озерный край^[22] в начале лета. Подруги Кларри подходили, чтобы попрощаться с ними. — Ты потанцевала со всеми симпатичными парнями в зале, — хохотнула Лекси. — А ты ведь только вышла замуж. Вот это я понимаю, Кларри, дорогая. — Счастья тебе, подруга, — сказала Айна со слезами. — Мы так рады за тебя. Салли расскажет мне о твоем житье-бытье. — Не забывай нас, хоть ты теперь и одна из этих богачей, — ехидно проговорила Мэгги. Кларри расцеловала их всех и пообещала не забывать. На улице было уже темно. Снегопад закончился, и стало морозно. Вернувшись домой, Герберт, Кларри, Уилл и Олив почувствовали себя неловко. Олив разожгла огонь в гостиной и предложила приготовить легкий ужин. — Я тебе помогу, — сказала Кларри. — Только не в день своей свадьбы, — ответила Олив. — Сегодня ты должна отдыхать. Ты выглядишь совершенно измученной. Герберт суетился вокруг своей молодой жены, усаживая ее в кресло у камина и укрывая ей колени пледом. Уилл предложил поиграть в карты, но Герберт отказался. — У меня есть кое-какие дела, которым нужно уделить внимание. Ты обойдешься тут без меня, дорогая? Кларри взглянула на него в смятении, но утвердительно кивнула. Пусть уж лучше он идет наверх, чем ходит вокруг них, неодобрительно глядя на то, как они играют. Уилл обвел их взглядом. — Папа, а может, ты останешься здесь и почитаешь? Герберт посмотрел на него с раздражением. — Я ненадолго. Скоро спущусь и поужинаю с вами. Но он так больше и не появился в гостиной в тот вечер. Кларри проиграла Уиллу партию в нарды, потом наблюдала за тем, как он обыграл Олив в карты. Затем Олив подала им гороховый суп. — Может, я отнесу тарелку наверх мистеру Стоку? — предложила она. Кларри пришла в замешательство, но потом кивнула. — Только папа может думать о работе в день своей свадьбы, — сказал Уилл с осуждением. — Мне жаль вас, Кларри. — Не нужно меня жалеть, — натянуто улыбнулась Кларри. — Просто твой отец добросовестный человек. Такой уж у него характер. Вскоре Кларри отправилась наверх. Она постучала в дверь кабинета. Поглощенный работой Герберт что-то писал, сидя за столом. — Я… я иду спать, — сказала ему Кларри. Он вскинул голову и снял очки. — Прости меня. Я совсем забыл о времени. — Не волнуйся, — произнесла она торопливо, — я все равно слишком устала, чтобы играть в карты. Уилл и Олив музицируют. Подойдя к ней, Герберт положил руки ей на плечи. — Тебе нужно отдохнуть, моя дорогая, — сказал он заботливо. — Боюсь, как бы ты не заболела. — Я просто подхватила легкую простуду, — ответила Кларри. — Все равно, мы должны очень внимательно относиться к твоему здоровью. Герберт откашлялся. — Эту ночь я могу провести в своей комнате, если хочешь. Так ты сможешь хорошенько выспаться. — В этом нет необходимости, — выпалила Кларри и тут же залилась краской. Ей хотелось поскорее пережить неловкость их первой брачной ночи. Они должны вступить в физическую близость, иначе она так и не станет миссис Сток по-настоящему. В представлении Кларри, это было непременным условием ее превращения из экономки в хозяйку дома. Она должна стать женой и любовницей Герберта, а со временем хотела бы иметь от него детей. — Полагаю, так все же будет лучше, — сказал Герберт твердо. — Хотя бы сегодня. Он коснулся губами ее лба. — Спокойной ночи, милая. — Спокойной ночи, — тихо проговорила Кларри, разочарованная сдержанностью его поцелуя. Он заставлял ее чувствовать себя его дочерью, а не молодой женой. Оставшись в одиночестве в большой спальне, Кларри стащила с себя свадебное платье и бросила его на стул. Она надела ночную рубашку, которую сестра специально для нее вышила зелеными бабочками. До ее прихода Олив задернула занавески на окнах и разожгла в камине огонь, согревший холодное помещение. Кларри бил озноб, когда она села на край кровати, обхватив себя руками. Снизу доносились приглушенные звуки веселой мелодии. Кларри захотелось сбежать вниз и присоединиться к Уиллу и Олив в теплой гостиной, наслаждаясь их обществом. Кларри встала, подошла к окну и отодвинула занавеску, чтобы выглянуть в темноту ночи. День ее свадьбы. Где-то там собрались люди, чтобы отпраздновать этот день. Но теперь он закончился, и все уже разошлись по домам. Вздохнув, Кларри забралась в пустую кровать и свернулась калачиком в холодной постели. Ее голова гудела, тело ломило. Больше всего Кларри сейчас хотелось, чтобы ее обнимали чьи-то руки, утешая своим теплом. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой. Если бы только Герберт пришел! Может, он еще передумает? Кларри старалась не спать на тот случай, если он все же присоединится к ней. Она прислушивалась в ожидании его шагов, но никто не шел. Кларри еще и еще раз прокручивала в голове события прошедшего дня: скромная церемония в церкви, вьюга, вечеринка в чайной, неожиданное появление Уэсли. Она задрожала, вспомнив, как он сжимал ее ладонь, как положил руку ей на талию, как смотрел на нее с нескрываемым желанием. Этот мужчина знал, что такое страстный поцелуй. Вдруг Кларри испытала вожделение. Уткнувшись пылающим лицом в холодную подушку, она застонала. Она ненавидела себя за то влечение, которое испытывала к Уэсли. Это так низко, непристойно. Как она может лежать здесь, ожидая своего супруга в первый день их семейной жизни, и допускать такие мысли об Уэсли? Она достойна презрения. Вину за свой позор Кларри пыталась переложить на него. Именно Уэсли испортил ей свадьбу, вынудив ее потанцевать с ним и снова разбередив ее прежние чувства. Он предпринял еще одну попытку подчинить ее своей воле — теперь, когда она была замужем за другим. Он и только он источник всех ее бед с того самого дня, когда судьба свела их на поляне возле хижины свами в горах Кхаси. Единственное, что не вызывало у Кларри сомнений, несмотря на ее лихорадочное состояние, — это то, что в будущем ей нужно держаться подальше от Уэсли. Она должна делать все возможное, чтобы избегать его. Медленно тянулись ночные часы. Герберт все не приходил. Кларри одолевали мучительные размышления. Когда в конце концов она уснула, ей приснилось, что она снова в Белгури, лежит на диване и ее обдувает горячий ветер. Кто-то звал ее по имени, но она не могла понять кто. Вздрогнув, Кларри проснулась, лежа на мокрой от слез подушке. — Герберт, это ты? — прошептала она. Но в неясном свете тлеющих в камине углей она увидела, что рядом с ней никого нет. Глава двадцать третья

1910 год
Первые недели семейной жизни оказались трудными для всех. Кларри приходилось постоянно делать над собой усилие, чтобы избавиться от привычной роли экономки, руководящей в доме всем — от закупок продуктов до чистки каминов. Герберт нанял на место поварихи миссис Хендерсон и теперь упрекал Кларри за ее стремление везде поспеть. — Дорогая, почаще выходи в город, — настаивал он. — Пройдись по магазинам или посети кафе с подругами. Кларри сдержалась, чтобы не сказать, что все ее подруги с утра до вечера заняты, зарабатывая на жизнь. Она не принадлежала к сословию богатых бездельников, и никто из бывших приятельниц Луизы не считал ее достойной своей компании. Ни соседи, ни состоятельные знакомые по церкви не торопились приглашать ее к себе. В свою очередь Кларри отчитывала Олив за то, что та бралась за тяжелую работу. — Ты больше не обязана убирать на лестнице. Предоставь это Салли. Не порть свои музыкальные пальцы. На это Олив отвечала, что чувствует себя неловко, заставляя дочь Айны выполнять всю работу. — Но это необходимо. Теперь ты член семьи Стоков, — твердо возражала ей Кларри. — Что же мне тогда делать? — спрашивала ее Олив. — Все, что только пожелаешь! — нетерпеливо восклицала Кларри. — Разве ты не мечтала о том, чтобы больше не прислуживать другим? — Да, — вздыхала Олив. — Но без Уилла здесь так скучно. Мне совершенно нечем заняться. Кларри в глубине души соглашалась с сестрой, но вслух этого не говорила. После таких разговоров Кларри освободила бывшую гардеробную Вэрити и устроила там для Олив художественную студию. К ее радости, сестра вскоре снова увлеклась рисованием. Но с бóльшим удовольствием Олив проводила время на кухне, болтая с Салли и миссис Хендерсон, а не в комнатах наверху во время длинных вечеров, составляя Кларри компанию, пока Герберт работал. С прискорбием Кларри отмечала, что ее жизнь с Гербертом мало отличалась от той, что она вела прежде. Миссис Сток она была только на словах. Муж был с нею добр и предупредителен, ее общество за столом явно доставляло ему удовольствие, но они нигде не бывали вместе, за исключением церкви, и он был вполне счастлив, удаляясь в свой кабинет после долгого трудового дня. Он был женат на своей работе. Все это было известно Кларри и до их свадьбы, но она никак не ожидала, что он будет избегать близости с ней на брачном ложе. Поначалу Герберт использовал ее болезнь как предлог, чтобы ночевать отдельно. Тяжелая простуда перешла в бронхит и продлилась вплоть до февраля. Но и после того, как Кларри полностью выздоровела, муж продолжал избегать ее. Она была озадачена и даже обижена тем, что Герберт ее отвергает, но не знала, как завести об этом разговор, не вгоняя их обоих в краску смущения. Пришла весна, и Кларри стала подумывать о том, чтобы прийти к мужу и залезть в его постель, решительно прояснив наконец этот вопрос. Но Герберт засиживался за работой до поздней ночи, а по утрам зачастую бывал столь вспыльчив, что она не решалась навлечь на себя его упреки. Кларри размышляла о том, не поделиться ли с Олив своими проблемами, но чем могла бы помочь ей сестра? Возможно, ее фиктивный брак уже стал объектом сплетен в кухне. Салли, которая разжигает камины в их комнатах по утрам и застилает постели, наверняка уже догадалась о том, что они с Гербертом спят отдельно. Олив проводила свободное время за рисованием, а Кларри все чаще мысленно возвращалась к своей идее открыть собственную чайную. Она поделилась этой мыслью со своей подругой Рэйчел. Каждый раз, когда у нее был выходной, они с Кларри шли в какое-нибудь новое кафе, где обращали пристальное внимание на меню, цены, нюансы в обслуживании. Кларри с завистью наблюдала за тем, как Робсоны открывают вторую «Имперскую чайную» на площади Ридли и третью на Джесмонд-роуд. Интерьер был оформлен резными стульями и изящными обоями, медными статуями Эрота и абажурами из цветного стекла. Официантки были одеты в дорогие свободные платья с кружевами и имели в своем распоряжении рассыльных для мелких поручений. Выпечка была свежайшей, скатерти — белоснежными, а чай — наивысшего качества. Эти заведения пользовались огромной популярностью. Когда Кларри и Рэйчел решили посетить вновь открывшиеся чайные, им пришлось ждать, когда освободится столик. Кларри уходила из этих чайных со смешанными чувствами. Она испытывала облегчение оттого, что не наткнулась здесь на Уэсли, и мучительно завидовала его успехам. У нее получится не хуже, уверяла она себя, но она не собирается потакать избалованным, скучающим дамам из высшего общества. Ее цель — открыть чайное заведение в рабочем районе в западной части города. Кларри бродила по улочкам Элсвика и Бенвелла в поисках подходящего помещения. Здесь у зданий часто менялись владельцы: сегодня тут была лавка хозяйственных товаров, а завтра там же открывался мебельный магазин. Обувные магазины, булочные, мясные и торгующие тканями лавки сменяли друг друга, как времена года. Мало кто процветал, торгуя на Скотсвуд-роуд, но Кларри верила, что, если она будет усердно работать, ее бизнес принесет ей прибыль. Однако, к ее огорчению, каждый раз, когда она пыталалась обсудить этот вопрос с Гербертом, он от нее отмахивался. Он слишком занят, а это весьма рискованное предприятие. Да, пусть она еще соберет сведения, и они поговорят об этом позже. Вернувшийся на Пасху Уилл отвлек Кларри от поисков и наполнил их пустынный дом шумом и смехом. Именно он помог осуществить давнее желание Кларри — отыскать старую ферму Белхэйвенов на севере Нортумберленда. Вместе с Олив они доехали на поезде до Вулера, где на станции наняли двуколку. По старой карте, найденной в библиотеке Герберта, они определили, что поместье располагается на середине пути от Вулера к побережью. В конце концов на берегу реки они нашли несколько крепких хозяйственных построек, которые затерялись среди зеленых долин, окруженных холмистыми Чевиотскими предгорьями. Кларри вдруг испытала острое чувство — ей показалось, что перед ней что-то знакомое, родное. Все было именно так, как рассказывал отец. Взобравшись по крутому склону поросшего вереском холма, Кларри, Олив и Уилл увидели серо-синее Северное море, простирающееся на восток. — Отец всегда любил море, — задумчиво сказала Кларри. — Несмотря на то что полжизни провел вдали от него. Олив взяла ее за руку, и они молча стояли, предаваясь воспоминаниям о раковинах Джона, найденных на побережье, о его рассказах о местной героине Грейс Дарлинг, спасшей пассажиров парохода, потерпевшего кораблекрушение на рифах островов Фарн^[23]. В отдалении была видна древняя крепость Бамбургского замка, охраняющая побережье, и коварные рифы позади нее. Затем они спустились вниз и устроили пикник, во время которого сестры поведали Уиллу множество историй, услышанных от отца. — Мне нравится ваш отец Джон, — сказал юноша, задумчиво улыбаясь. — Не припомню, чтобы папа рассказывал мне хотя бы одну историю. Мама была совсем другой. Она любила рассказывать. Я мог слушать ее часами. Уилл запнулся, краснея. — Извините. Кларри поспешно взяла его за руку. — Не нужно извиняться. Ты всегда можешь говорить со мной о своей матери. Мне нравится, когда ты вспоминаешь о ней. Твой отец никогда не говорит о ней, и это гораздо тяжелее перенести. У меня такое впечатление, как будто я не стала по-настоящему частью… Внезапно Кларри замолчала. Она чуть не сказала, что так и не стала по-настоящему частью их семьи, несмотря на обручальное кольцо на пальце. После ее слов повисло тягостное молчание. И Уилл, и Олив отвели взгляды. Кларри ругала себя за то, что не сдержалась. Какие бы у нее ни возникали трудности в отношениях с Гербертом, она не имела права обсуждать их с его сыном. Они вернулись к ферме и из любопытства зашли в усадьбу. Нынешние владельцы фермы носили фамилию Хадсон. Миссис Хадсон, широколицая женщина в линялом чепце, пригласила их войти в дом и выпить молока. Она изумленно вскрикнула, узнав, что перед ней Белхэйвены. — Да, конечно, я помню вашего отца. Он носил красную военную форму. Я была маленькой, когда он уехал. Мой отец был кузнецом, ремонтировал технику Белхэйвенов. Они продавали плуги, правда ведь? — Да, пока их бизнес не перекупили Робсоны, — сказала Кларри, краснея. — Ах, Робсоны, — с уважением произнесла женщина. — Они знают, как заработать деньги. Сначала плуги, потом котлы. Робсоны всегда были успешны в делах. Они по-прежнему арендуют в округе пару ферм. Она вздохнула. — А Белхэйвенов здесь не осталось. — Конечно, Робсоны об этом позаботились, — с негодованием ответила Кларри. Миссис Хадсон удивленно взглянула на нее. — Просто Робсоны делали и продавали вещи лучше, чем другие. Так всегда говорил мой отец. Поэтому Джон Белхэйвен пошел в солдаты — понимал, что в армии добьется большего, чем в бизнесе или в сельском хозяйстве. Да что там, он был такой красавец в военной форме. Все девушки смотрели на него с восхищением! Кларри испытала неловкость от прямодушия женщины. Это совсем не то, что постоянно рассказывал ей отец. По его словам, алчные Робсоны обманом лишили Белхэйвенов средств к существованию. Но сейчас уже не осталось никого, кто помнил бы те времена и мог поведать ей правду. Миссис Хадсон всего лишь пересказывала сплетни, которые слышала в детстве. Они стали прощаться. Жена фермера все еще изумлялась этой встрече. — Ну надо же, увидеть дочерей Джона! Вы обе на него похожи. Кларри бросила на нее внимательный взгляд, но женщина сказала это искренне. Кларри испытывала благодарность к ней за то, что она заметила сходство с Джоном не только в рыжеволосой Олив, но и в ней. В Ньюкасл они вернулись поздно вечером и за ужином оживленно говорили о своей поездке, рассказывая Герберту о ферме и о встрече с миссис Хадсон во всех подробностях. — Я очень рад, что вы так хорошо провели день, — улыбаясь, сказал Герберт. — Вижу, свежий воздух пошел вам на пользу. Может, Уилл отвезет вас еще куда-нибудь, прежде чем вернется в школу? — Обязательно, — тут же согласился юноша. Кларри ожидала, что посещение родины отца принесет ей чувство удовлетворенности, но, побывав там, испытала еще большее беспокойство. Она снова ощутила прелесть чистого воздуха и бескрайнего неба, дикую красоту гор на горизонте. С тех пор как Кларри покинула Белгури, ей еще не приходилось бывать так далеко за городом. Теперь, узнав, что такие места существуют за пределами дымного и суетливого Ньюкасла, она тосковала еще больше. И когда Уилл вернулся от Джонни и пригласил ее прокатиться верхом, Кларри с радостью воспользовалась этой возможностью. Олив, которая всегда побаивалась лошадей, от поездки отказалась. Кларри досталась сытая серая кобыла по кличке Астра. Девушка давно уже не сидела в седле и поначалу нервничала, но вскоре к ней вернулась былая уверенность и она стала наслаждаться прогулкой. Они поехали вдоль реки мимо складских помещений. Постройки сменились садами, рощами и старыми бараками, в которых когда-то жили рабочие с заброшенных карьеров. По пути Кларри, Уилл и Джонни попали под ливень и укрылись в трактире, где перекусили ветчиной, сыром и ломтями толсто нарезанного хлеба. — Где вы научились так хорошо ездить верхом? — восхищенно спросил Джонни. — В Индии, — ответила ему Кларри с тоской. — У меня был пони по кличке Принц. Я выезжала на нем каждый день. — Вы можете брать Астру всегда, когда пожелаете, — предложил Джонни. — Даже если я буду в школе. Я предупрежу папу. — Это очень великодушное предложение, я с удовольствием им воспользуюсь, — ответила Кларри с благодарностью. Привыкнув к приятному обществу Уилла, Кларри и Олив скучали по нему с удвоенной силой после того, как он уехал. Время до его следующего приезда, казалось, тянулось бесконечно. Чтобы как-то унять свое душевное беспокойство, Кларри напомнила Герберту о его обещании повезти ее в Озерный край. — Боюсь, у меня сейчас слишком много работы, — ответил он ей. — Может, через пару месяцев. Но и потом он всегда находил предлог, чтобы отложить их свадебное путешествие. К середине лета Кларри почувствовала, что сойдет с ума, если не найдет себе занятие помимо забот, связанных с ведением домашнего хозяйства. В один из вечеров она предстала перед мужем в его кабинете. — Я хочу обсудить с тобой свои планы по поводу чайной. Больше я не могу откладывать, — сказала она, без обиняков переходя к делу. — Ты помнишь, что обещал помочь мне в этом? Герберт поднял на нее глаза. — Я не думаю, что это можно назвать обещанием, дорогая. Это было сказано отчасти в шутку. По-моему, ты не имела особого желания этим заниматься. Кларри сдержала вспыхнувшее раздражение. — Нет, я имею такое желание. Ты же знаешь, как я обдумывала все это, как мы с Рэйчел изучали рынок… — И я очень рад, что ты этим увлеклась, — ответил Герберт, улыбнувшись. — Но открыть свой бизнес — это совсем другое дело. Тебе, дорогая, не обязательно работать. Сказав это, он снова погрузился в документы. Сколько пренебрежения было в его словах! Кларри поняла, что чувствовал Уилл, когда отец отделывался от него с таким же высокомерно-раздражительным выражением лица. Она решительно подошла к столу и, наклонившись, положила руки на его бумаги. — Нет, обязательно. Мне нужно работать, — сказала она, глядя в глаза мужу. — Я хочу управлять чайной здесь, в Ньюкасле. Я уверена, что справлюсь. Вздохнув, Герберт откинулся на спинку кресла. Какое-то время он изучающе смотрел на Кларри, словно взвешивая серьезность ее намерения. Наконец он решил зайти с другой стороны. — Мои возможности не безграничны. Если ты помышляешь о чем-то вроде «Имперской чайной» на Блэкетт-стрит, то я не в состоянии позволить себе подобное заведение. При мысли об «Имперской чайной» у Кларри сжалось сердце. Она не возвращалась туда со дня свадьбы. Встреча с Уэсли навсегда бросила тень на это заведение. — Нет, мне не нужна чайная в центре города, в которую смогут приходить только зажиточные клиенты. Я хочу открыть чайную в Элсвике. — В Элсвике? — с хмурым видом переспросил Герберт, снимая очки. Вот теперь ей удалось по-настоящему завладеть его вниманием. — Да, — подтвердила Кларри воодушевленно. — Это будет место, где смогут встретиться женщины, чтобы на полчаса отвлечься от домашних забот. И мужчины смогут прийти туда в обеденное время и поесть горячего, вместо того чтобы напиваться пивом на голодный желудок в пабе. — Что-то вроде бесплатной столовой, ты хочешь сказать? — уточнил Герберт. — Нет, это будет не богадельня, — твердо ответила Кларри. — Там будет так же уютно, как и в «Имперской чайной», довольно роскошно, но цены будут доступны рабочим и их семьям. Мы красиво все оформим и будем подавать еду и чай хорошего качества. Герберт внимательно посмотрел на нее. — Ты действительно об этом думала, да? — Я мечтала об этом с тех самых пор, когда работала в «Вишневой» и видела пьяные драки и дебоши, которыми развлекаются посетители. Герберт, пожалуйста, помоги мне осуществить мою мечту! — Думаю, эта идея достойна восхищения, — сказал он, снисходительно улыбнувшись, — но я не уверен, что это может стать надежным капиталовложением. И, кроме того, у тебя нет опыта. Это слишком большой риск. Кларри в отчаянии хлопнула ладонью по столу, заставив Герберта вздрогнуть. — Не нужно быть таким трусом! Ты же не побоялся взяться за рискованное дело Дэниела Мильнера, когда, казалось, все были против него. Другим бизнесменам ты все время помогаешь преодолеть трудности. А чем я хуже? Или это потому, что я женщина и не должна соваться в мужские дела? — вскипела Кларри. Он посмотрел на нее с отвращением. — У тебя истерика, моя дорогая. Забудем то, что ты мне сказала, и оставим это. А теперь мне нужно работать. Но Герберт не мог избавиться от нее только потому, что ее слова ему неприятны. — Я уже не экономка, Герберт. Я твоя жена. Это дело, которым мы могли бы заниматься вместе. По крайней мере, сделай одолжение, обдумай мою просьбу. Кларри сделала шаг назад. Ее душил гнев. Упрямый взгляд мужа говорил ей о том, что она не смогла его переубедить. Если Герберт не воспринимает ее как равного себе партнера в семейной жизни, то с чего бы вдруг он увидел в ней достойного компаньона в делах? В эту минуту Кларри была близка к тому, чтобы бежать к Уэсли и просить его предоставить ей ссуду. Но она тут же представила, как он будет насмехаться над взбалмошной Белхэйвен, которая хватается за дело, руководствуясь сердцем, а не умом. Это еще хуже, чем высокомерный отказ Герберта. Переживая горькую обиду, Кларри повернулась и пошла к двери. — Подожди, — наконец сказал Герберт. — Я вижу, как это для тебя важно. Я готов подумать об этом. Кларри резко обернулась. — Правда? После долгого молчания он вздохнул и утвердительно кивнул. — Я попрошу своего агента присмотреть помещение, если хочешь. — У меня есть два места на примете, — торопливо заговорила Кларри. — Мы могли бы вместе на них взглянуть. — Возможно, — сказал Герберт, подняв ладонь. — Но я должен хорошенько все это обдумать. Мне придется продать кое-какую недвижимость в Нью-Бенвелле, чтобы профинансировать это предприятие. Кларри почувствовала себя виноватой. В своих простодушных мечтаниях она не допускала даже мысли о том, что поиск средств может вызвать затруднения у преуспевающего адвоката. Вероятно, Герберт был не настолько состоятельным, как ей казалось. У нее в голове промелькнула мысль о том, какую часть доходов от их адвокатской деятельности забирает себе Берти, чтобы поддерживать тот образ жизни, который они ведут с Вэрити. — Благодарю тебя, Герберт, — сказала Кларри. Они посмотрели друг на друга, испытывая неловкость. Это была их первая ссора. Герберт не привык к ее неповиновению. — Это все, дорогая? — спросил он слегка натянуто. — Да. Он снова водрузил очки на нос и поправил бумаги на столе, которые разворошила Кларри. Это означало, что разговор окончен. Кларри вышла, торжествуя в душе победу. Глава двадцать четвертая

Date: 2015-11-13; view: 240; Нарушение авторских прав