Annotation 7 page. Лили не разговаривала с племянницами до тех пор, пока они не покинули ее дом на следующей неделе

Лили не разговаривала с племянницами до тех пор, пока они не покинули ее дом на следующей неделе. Она заставила их есть в помещении, где мыли посуду, и передавала свои распоряжения через Джейреда или Харрисона. Помимо ежедневных обязанностей девушкам досталась дополнительная работа по весенней уборке в доме, например стирка всех одеял. Но ничто не могло омрачить радостного возбуждения, связанного с переселением. Лекси и Айна также были очень рады за свою подругу. — Молодец, дорогая! — воскликнула Айна. — Ты заслуживаешь лучшей доли. — Если Стокам нужны хорошие работницы, — смеялась Лекси, — замолви и за нас словечко. Но когда Кларри спросила о Мэгги, их веселье тут же улетучилось. — Она вернулась к мужу, вот так-то, — вздохнула Лекси. — Побоялась не вернуться, — добавила Айна. — Не смогла не вернуться, — возмущенно поправила ее Лекси. Кларри было всех их очень жаль. Она уже хотела было посвятить подруг в свои замыслы насчет чайной, но потом решила, что они тоже могут посмеяться над ней. А поскольку она не смогла убедить Белхэйвенов открыть чайную, то ее планам не суждено воплотиться в жизнь. У сестер было так мало личных вещей, что Кларри и Олив оставили сборы на день отъезда. В понедельник утром, рискуя навлечь на себя гнев супруги, Джейред предложил подвезти их на своей телеге. Когда Олив заглянула под кровать, она отчаянно крикнула: — Ее нет! — Чего нет? — спросила Кларри. — Моей скрипки. Она пропала! Кларри поставила свечку на пол и заглянула под кровать. — Когда ты в последний раз на ней играла? — Несколько недель назад, — хмуро ответила Олив. — Ты же знаешь, как она ее ненавидит. — Лили! — процедила Кларри сквозь зубы. — Она спрятала ее, чтобы нам досадить. За завтраком Кларри обратилась к тетке. — Скажите ей, мистер Белхэйвен, — ответила Лили через своего мужа, — что я не прятала их чертову скрипку. Мне она не нужна. — Куда же она подевалась в таком случае? — Скажите ей, — ответила Лили с довольным видом, — что она продана. — Вы ее продали?! — воскликнула Олив в ужасе. — Какое вы имели право?! — взорвалась Кларри. — Эта скрипка принадлежала нашему отцу! — Лили, дорогая… — начал Джейред изумленно. — Что Лили? — огрызнулась его жена. — Вырученные деньги хоть немного восполнили наши расходы на содержание этой парочки. Так что ты не очень-то им сочувствуй. Олив была уничтожена. Кларри пыталась утешить ее. — Мы выкупим твою скрипку, — сказала она, с трудом сдерживая возмущение. — Обязательно выкупим! Лили, скорее всего, не скажет, в какой ломбард ее отнесла, но мы ее найдем. Я попрошу Айну и Лекси, и они нам помогут. Выходя из буфетной в последний раз, Кларри взяла в руки больший кувшин для уксуса. — Что ты собираешься делать? — ахнула Олив. — Отплатить Джин-Лили ее же монетой, — сказала Кларри и вылила джин в сливную яму. Они покинули Вишневую улицу в ветреный апрельский день, сидя на телеге со своим чемоданом. — Приходи навестить нас в Саммерхилл, — крикнула Кларри Харрисону, помахав ему на прощанье. — Мы угостим тебя чашкой чая, когда ты привезешь пироги. Кларри заставила себя вежливо попрощаться с Лили, но та сделала вид, будто не заметила этого, и сестры отправились в путь. Настроение Кларри улучшалось по мере того, как Барни увозил их все дальше от пивной. Девушка сидела, обняв Олив, не в силах сдержать широкую радостную улыбку. Подъехав к черному ходу большого дома Стоков, Джейред с чемоданом Кларри спустился по ступеням, ведущим в полуподвальный этаж. Долли вышла им навстречу. — Это вы? Рада видеть вас, мисс. Плита дымит как паровоз. — Наверное, дымоход забился, — сказал Джейред. — К нам в паб приходит трубочист. Могу прислать его сюда, если хотите. — Спасибо, дядя Джейред. Это было бы замечательно. Кларри слезла с телеги и напоследок похлопала Барни по крупу. Джейред замялся. — Я понимаю, что вы в ссоре с Лили, но вы ведь и дальше будете заказывать у нее пироги, правда? Кларри сдержала обиду, поднимающуюся у нее в душе. Она знала, как много для Лили и Джейреда значат эти заказчики. — Конечно, — уверила она дядю. — Лили печет вкусные пироги. Джейред явно испытал облегчение. — Но вам, пожалуй, стоит обратить внимание на то, что она держит в своих кувшинах для уксуса, — добавила Кларри. — А, в кувшинах, — вздохнул он, краснея. — Я об этом знаю. Неожиданно Кларри стало жаль его. Джейреду приходилось иметь дело с Лили на протяжении долгих лет, каждый день терпеть перепады ее настроения и слушать ядовитые замечания. — Увидимся в воскресенье в церкви, — сказала она, улыбнувшись. — Спасибо, что подвезли. — До свиданья, девочки. Я буду по вас скучать. Кларри удивленно посмотрела на него. — До свиданья, дядя Джейред. Долли отвела их на третий этаж, где располагались помещения для прислуги. Комната оказалась простой, но чистой. Здесь был шкаф, умывальник и железная кровать, застеленная чистыми простынями. Свет проникал через окно, из которого открывался вид на крыши соседних домов. — Твоя комната рядом, — сказала Долли, обращаясь к Олив. — А моя — за ней. — У нас будут отдельные комнаты? — ахнула Кларри. — Мы никогда не жили отдельно, — сказала Олив, тревожно глядя на сестру. Долли засмеялась, посмотрев на их изумленные лица. — Ну да, здорово, правда? Дома мне приходится тесниться с двумя сестрами и братом. Каждый выходной жду не дождусь, чтобы поскорее вернуться сюда. — А как вам работать на Стоков? — спросила Олив. — И господин, и госпожа — приятные люди, — сказала Долли. — Но имейте в виду: с ней много забот — миссис Сток почти ничего не ест и очень слаба. Приходится помогать ей мыться, потому что она не может влезть в ванну. Теперь это будешь делать ты. Господин хочет видеть тебя в своем кабинете в десять часов. Он даст тебе распоряжения. Да, и еще, — добавила Долли, подняв брови. — Скорее всего, мистер Берти будет пытаться тобой руководить. Он это любит. Тебе, может, покажется, что это он хозяин в этом доме, а не его отец. Впрочем, если ты будешь выполнять его приказы, никаких проблем не возникнет. Кларри кивнула, и Долли повернулась к Олив. — Будешь ходить следом за мной, и я покажу тебе, что нужно делать. В гардеробной возьмешь себе форму, хотя ты так худа, что я даже не знаю, удастся ли тебе подобрать подходящий размер. Стоки любят, чтобы их прислуга выглядела аккуратно. Олив встревоженно взглянула на Кларри. — А я не пойду с Кларри к мистеру Стоку? — Нет, горничная может подниматься на второй этаж только тогда, когда господин и мистер Берти отсутствуют, — ответила Долли, изумленная таким невежеством, — за исключением тех случаев, когда тебя вызовет госпожа. Тебя не должно быть видно, особенно когда они принимают клиентов. Мистер Берти в этом отношении очень требователен. Но не нужно волноваться. Когда госпоже или Кларри что-нибудь понадобится, в кухне зазвонит колокольчик. Ну что ж, начнем, Олив. Выходя из комнаты следом за говорливой Долли, Олив бросила на Кларри испуганный и обиженный взгляд. Ну а чего же она ждала? К ним будут относиться как к прислуге, где бы они ни оказались. Этот дом, похоже, все же лучше, чем многие другие. Кларри вздохнула и стала приводить себя в порядок перед встречей с Гербертом Стоком.
— У вас есть вопросы, мисс Белхэйвен? — спросил Герберт. Он стоял у окна, опершись на свою трость. Берти сидел, развалившись, в кресле, и смотрел на нее с нескрываемым пренебрежением. У Кларри голова пошла кругом от только что полученной информации о ключах, припасах, заказах и меню. Олив будет помогать Долли на кухне и во время уборки дома, а стиркой и глажкой будет заниматься приходящая дважды в неделю женщина по имени Марджери. Садовником во всех домах на площади работает старый Тимоти, по вторникам он приходит к ним обедать. Пока Кларри раздумывала, о чем спросить, Берти с важным видом заговорил: — Вы разбираетесь в английской кухне, надо полагать? А то ведь, будучи индианкой… Кларри уязвило его высокомерие. — Мой отец родом из Нортумберленда, — напомнила она, — и я отличаю блюда английской кухни от прочих. Я умею готовить почти все. — Будете обращаться ко мне «сэр», — сделал ей замечание Берти. — И к моему отцу тоже. Я буду звать вас просто Белхэйвен. — Да, сэр, — смутилась Кларри. Герберт, чувствуя себя неловко, прочистил горло. — Берти, по-моему, у тебя назначена встреча с клиентом на четверть одиннадцатого? — Я ее отменил, чтобы помочь тебе с Белхэйвен, — улыбнулся он язвительно. — Думаю, кто-то из нас должен находиться в офисе, — сказал Герберт, указывая на дверь. — Через двадцать минут я к тебе присоединюсь. Берти неохотно поднялся и вышел из кабинета. Обернувшись к Кларри, Герберт пояснил: — Мы открыли небольшой офис на Вестгейт-роуд, так удобнее. Это идея Берти. Он полагает, что это более профессионально, чем принимать клиентов на дому. Хотя некоторые из них по-прежнему приходят сюда — мы угощаем их ленчем. Миссис Сток нравится организовывать подобные приемы. Он замолчал, нахмурившись. — То есть нравилось, — поправил себя Герберт. — Думаю, теперь это будет зависеть от того, справитесь ли вы… — Если таково ваше желание, — сказала Кларри охотно, — несомненно, я возьму это на себя. — Спасибо вам, Кла… гм… мисс Белхэйвен. Как мне к вам обращаться? — спросил он, смущенно взглянув на нее. — Большинство знакомых зовут меня Кларри, и меня это вполне устраивает. — Значит, Кларри, — улыбнулся Герберт. — Не обижайтесь на Берти. Он бывает слишком придирчив к тому, что касается приличий, но у него добрые намерения. Кларри кивнула, размышляя над тем, как такой самовлюбленный и высокомерный человек может быть сыном Герберта, который, похоже, вообще лишен заносчивости и снобизма. — И каковы будут мои обязанности в отношении миссис Сток? — спросила она. — Я имею в виду личные обязанности. — Я бы хотел, чтобы вы проводили с ней как можно больше свободного времени, — сказал Герберт. — Моя супруга почти ни с кем не общается. Доктор говорит, что она впала в меланхолию. Возможно, общество молодой женщины пойдет ей на пользу, и я точно знаю, что вы ей нравитесь. В его взгляде проявилась мольба. — Сделайте все, что в ваших силах, чтобы приободрить ее, Кларри. — Если можно, я пойду к ней прямо сейчас, — предложила она. — Просто пожелаю ей доброго утра. Герберт кивнул. Его лицо просветлело.
Кларри застала Луизу в сонном и молчаливом состоянии, но вместе с Олив вернулась в тот же день позже, держа в руках поднос с чаем. — Нарциссы распускаются, и солнце уже светит по-весеннему, — сказала она весело, отодвигая оконную занавеску. — Скоро все зацветет. Взгляните, миссис Сток. Кларри налила чаю в тонкостенную фарфоровую чашку. Последний раз она делала это в Белгури. Ее рука дрожала, когда она ставила чай на столик у кровати. — Это моя сестра Олив, — сказала девушка. — Вы разрешите помочь вам сесть? Луиза кивнула, щурясь от яркого дневного света. Сестры осторожно усадили ее, подперев ей спину подушками. — Та, что играет? — прохрипела Луиза. — Вы играете на скрипке? Олив утвердительно кивнула. — Если желаете, Олив как-нибудь поиграет вам, — предложила Кларри. Устало откинув голову на подушку, Луиза прошептала: — Может быть. — Но дело в том, — выпалила Олив, — что миссис Белхэйвен продала мою скрипку без моего ведома. Луиза нахмурилась. — Почему? — Чтобы мне досадить, — ответила Олив. — Бедная девочка. — Миссис Белхэйвен не понимает, что значит этот инструмент для моей сестры, — быстро заговорила Кларри. — Ей нужны были деньги. Но мы вернем скрипку. — Да, — прошептала Луиза. — Это нужно сделать. Кларри помогла Луизе выпить чай, пока та не утратила к ним интереса и не отослала их прочь. — Почему ты вступилась за Джин-Лили? — накинулась на сестру Олив, когда они сбегали вниз по лестнице. — Нет необходимости вываливать наши проблемы на посторонних, — ответила Кларри. — Тем более на такую больную женщину, как миссис Сток. — Она сама об этом заговорила, — заметила Олив. — Я думала, что буду давать уроки Уиллу. — Не торопи события, — сказала Кларри. — Сперва мы должны завоевать доверие Стоков. Особенно это касается мистера Берти. — Я снова всего лишь служанка, — насупилась Олив, — такая же, как была у Белхэйвенов. Ничего не изменилось. — Еще как изменилось! — обернулась к ней Кларри. — Теперь у тебя есть собственная комната, ты можешь есть столько, сколько захочешь, и тебе больше не нужно каждый день идти в ту ужасную пивную, не зная, не придется ли тебе разнимать дерущихся пьяниц. И Джин-Лили больше не будет отчитывать тебя с утра до ночи! — Долли помыкала мной целый день, — сказала Олив, готовая вот-вот расплакаться. Кларри взяла сестру за руки. — Послушай, Олив. В тот день, когда умер папа, наша прежняя жизнь умерла вместе с ним. Теперь мы сами должны о себе заботиться, никто не будет делать это за нас, а значит, нам придется принимать то, что нам предлагают, и усердно работать. Тебе следует быть благодарной за то, что ты служанка в хорошей семье. Немало девушек многое отдали бы за то, чтобы оказаться на твоем месте. Не забывай об этом. Она видела, как Олив заморгала, сдерживая слезы, и понимала, какими болезненными оказались для тонкой и чувствительной натуры ее сестры потрясения, пережитые за последний год. Кларри сжала ладони Олив. — Теперь наши дела пойдут на лад, — сказала Кларри обнадеживающе. — Просто выполняй свои обязанности, а с Долли я разберусь.

***
Первый месяц в Саммерхилле пролетел очень быстро. Кларри работала так же напряженно, как и раньше, взяв в свои руки ведение домашнего хозяйства, руководство приготовлением пищи, организацию ленчей для Герберта и его клиентов и ежедневную заботу о Луизе. Девушка ложилась спать после полуночи, а с четырех утра снова была на ногах, составляя списки дел на предстоящий день и выполняя прочую бумажную работу в крохотной гостиной экономки, расположенной рядом с кухней. Кларри общалась с приходящими торговцами, расспрашивая их о соседних домашних хозяйствах и о штате прислуги в них. Она познакомилась с экономками из других домов на площади, спрашивала у них совета по поводу поставщиков и предлагала им свою помощь, если потребуется. — Мы, женщины, должны поддерживать друг друга, — говорила им Кларри. — Приходите на чашку чая, когда будете свободны. Многие из экономок были вдвое старше ее. Они были ошеломлены ее напором. — Мы привыкли держаться обособленно, — сказала ей одна из экономок. — Господин и госпожа дорожат своей приватностью. Но другие проявили больше открытости, с интересом слушая новости о миссис Сток и радуясь дружелюбной соседке. В угловом доме, принадлежащем торговцу недвижимостью, Кларри познакомилась с молодой вдовой по имени Рэйчел Гарвен, проработавшей на этом месте всего полгода. — Мне очень одиноко, — призналась Рэйчел. — Я родом из Камберленда^[19], а в Ньюкасле почти никого не знаю. В выходные я езжу на трамвае в город и брожу по магазинам. Мне хочется побыть среди людей. Кларри кивнула. Она знала, что такое одиночество. Девушка испытала это в Белгури, когда на ее юные плечи лег груз принятия решений, и то же самое она видела и здесь — женщины несли на себе тяжкое бремя домашней работы, не имея места, где они могли бы собраться и поговорить о своих проблемах. — Может, как-нибудь вместе выберемся в город? — предложила Кларри, обращаясь к Рэйчел. — Я живу в этом городе уже девять месяцев и не была нигде дальше Вестгейт-роуд. Глаза Рэйчел округлились от удивления. — С удовольствием покажу вам город. У меня свободна вторая половина дня в среду и утро воскресенья. — Посмотрю, смогу ли я освободиться. В домашних делах Кларри так распределила работу между Долли и Олив, чтобы между ними возникало поменьше трений. Опытная стряпуха Долли готовила еду, а Олив помогала сестре ухаживать за Луизой и накрывать на стол после того, как управлялась со своими утренними обязанностями. Сама же Кларри бралась за любую работу по дому, никогда не привлекая других для выполнения того, что могла сделать сама. Как она и надеялась, жалобы Олив на то, что ей приходилось рано вставать, чтобы разжечь в каминах огонь, и заниматься бесконечной уборкой, постепенно уменьшались по мере того, как она узнавала Луизу. Однажды, помогая мыть госпожу и менять ей постельное белье, Олив заговорила о собрании сочинений Томаса Харди и Джордж Элиот. — Мой любимый роман — «Мельница на Флоссе», — с воодушевлением сообщила Олив. — У отца была эта книга, но я так часто ее читала, что она изрядно истрепалась. Это послужило началом долгого разговора, длиннее которого у Луизы пока что не было. После этого случая Олив читала Луизе каждый день по полчаса. Герберт так обрадовался тому, что его жена проявила интерес хоть к чему-нибудь, что разрешил Олив брать любые книги из его библиотеки. Как это ни печально, но никто не смог отыскать скрипку Джона Белхэйвена. Вскоре после того, как сестры покинули Вишневую улицу, Лекси прислала записку, в которой сообщила, что они с Айной обошли все близлежащие ломбарды, однако ни в одном из них Лили со скрипкой не появлялась. Но когда до Герберта дошли разговоры о пропаже скрипки, он пошел и купил Олив новый инструмент. — Теперь вы сможете научить Уилла одной-двум мелодиям, правда? — сказал он резко, смущенный слезливой благодарностью Олив. С этого дня из детской на третьем этаже каждый вечер после ужина доносилось пиликанье — Уилл играл на новой скрипке. Это позволяло надеяться на то, что скоро для него приобретут личный инструмент. Кларри поражалась терпению Олив, обучавшей мальчика, но вместе с тем не могла не заметить, как эти уроки возрождают в душе ее сестры радость жизни. С наступлением лета Олив в разговорах с другими слугами из соседних домов стала называть себя камеристкой^[20] и учителем музыки. Ей исполнилось шестнадцать лет, и она начала расцветать, как цветок в джунглях после дождя. Ее фигура округлилась, а лицо избавилось от измученного выражения. Рыжие волосы снова стали густыми и блестящими, а когда Олив улыбалась, ее карие глаза сияли, благодаря чему она становилась очень миловидной. Когда Уилл был не в школе и не был занят уроками музыки, он неотступно следовал за Кларри, словно преданный пес, без умолку болтая и уговаривая ее поиграть в нарды или карты. В ненастные дни он укрывался от отчитывающего его брата или сердитого отца в гостиной Кларри. Она часто находила его устроившимся на кургузом диванчике с книжкой в руках. — Мама сегодня не хочет со мной разговаривать, — сообщал Уилл ей грустно или заявлял проказливо: — Если Берти придет сюда меня искать, я спрячусь в кладовке. Когда Берти находил младшего брата в комнате экономки, он уводил его оттуда и делал выговор Кларри. Берти придирался к ней по любому поводу. Он так и не изменил своего мнения о сестрах Белхэйвен как о никудышних работницах, и возрастающая симпатия, с которой относились к ним его родители и младший брат, вызывала у него негодование. Кларри заметила, что каждый раз, когда старший сын Герберта Стока возвращался от Ландсдоунов или Вэрити посещала Саммерхилл, враждебность Берти по отношению к ней усиливалась. Вэрити, в свою очередь, относилась к Кларри как к пустому месту. Она не замечала ее и никогда не отвечала на ее приветливые замечания о погоде или на вопросы о том, как прошла поездка. Однажды, когда Кларри ставила цветы в вазу в гостиной, пришла Вэрити с подругой, с которой ходила по магазинам. Олив взяла у них свертки и пакеты, а Вэрити тем временем без приглашения вбежала в гостиную. — Вы, — указала она на Кларри, — сейчас же принесете нам чай. Мы ужасно проголодались. Кларри сдержала вертевшиеся у нее на языке слова о том, что леди не пристало быть столь грубой с прислугой, и лишь сказала: — Да, мисс Ландсдоун. — Оставьте эти цветы, Белхэйвен, — распорядилась Вэрити, хлопнув ее перчаткой по рукам. — Вы все делаете неправильно. Пока Кларри шла через комнату, Вэрити принялась переставлять цветы в вазе. — Откуда индианке знать, как это делается, — заметила она, обращаясь к подруге. Стиснув зубы, чтобы ничего не ответить, Кларри поспешила из комнаты. Когда в августе наступили школьные каникулы и Уилл был с утра до вечера свободен, Кларри не считала нужным отваживать его от кухни и других служебных помещений, хотя и знала, что это чревато неприятностями. Однажды Берти гневно накинулся на нее: — Вы ведь знаете, что моему брату запрещено сюда являться. Прекратите ему потакать. Уилл никогда не станет джентльменом, если будет продолжать якшаться с прислугой. И Берти уставился на Кларри уничтожающим взглядом. Берти всегда ей грубил, когда поблизости не было его отца, но сейчас, казалось, он был разъярен, как никогда прежде. — Мой отец, видимо, считает допустимым то, что вы изображаете из себя ровню своим хозяевам, но так вы вообще можете забыть, какое место занимаете, — продолжил он. — Не знаю, куда катится наше общество: горничные учат музыке и читают книги, экономки наносят визиты вежливости соседям, как будто принадлежат к благородному сословию! Весь этот бред исходит от сумасшедших женщин, которые требуют себе право голоса и работу наравне с мужчинами. Он ткнул пухлым пальцем в сторону Кларри. — Так вот, не думайте, что вы можете заниматься в этом доме подобными вещами, подрывающими устои общества. Мы все здесь хорошо знаем свое место, и вы с вашей сестрой-горничной принадлежите к более низкому сословию. Вам понятно? Кларри очень хорошо все поняла. Через пару дней она была поставлена в известность, что Стоки ожидают на обед Вэрити Ландсдоун и ее родителей. Это был особый визит, и все должно было пройти без осложнений. Герберт сообщил Кларри, что Ландсдоуны — купцы-судовладельцы, правда, мистер Ландсдоун передал ведение ежедневных деловых операций брату Вэрити — Клайву. — Ландсдоуны предпочитают проводить время в загородном доме, в Рокэм Тауэрз, занимаясь охотой и рыбалкой. Несомненно, что только дочь могла вытащить их в город сейчас, когда сезон в разгаре. — Полагаю, что мисс Ландсдоун весьма способна, — пробормотала Кларри. — В чем? В том, чтобы вытащить их в город? — спросил Герберт, пристально взглянув на нее. — Просто способна, — невинно улыбнулась Кларри. — В общем, да. Обсудите меню с миссис Сток, — сказал он смущенно. — Она желает присутствовать во время ужина? — удивленно спросила Кларри. — Не думаю, — вздохнул Герберт. — Но я бы хотел, чтобы она принимала в этом участие. Это будет знаменательное событие, и я надеюсь, что оно приободрит ее. — Вы говорите о помолвке? — выпалила Кларри. Герберт испуганно взглянул на нее. — Я, кажется, сболтнул лишнее. Мне не следовало… — Не беспокойтесь, сэр, — улыбнулась Кларри. — Дальше меня это не пойдет. Обсуждая приготовления с безучастной Луизой, Кларри не могла удержаться от размышлений о том, как помолвка и последующая свадьба могут изменить жизнь в Саммерхилле. Переселится ли Вэрити сюда или они с Берти будут жить в другом месте? Возьмет ли Герберт пример с мистера Ландсдоуна и передаст бразды правления бизнесом сыну? Если это позволит ему проводить больше времени с Луизой и Уиллом, то, пожалуй, он так и поступит. Но Кларри также видела, что мистер Сток предан своей работе. Это было его призванием, и он посвящал бизнесу долгие часы. Все, кого встречала Кларри, отзывались о нем как о надежном, заслуживающем доверия специалисте. Работа была смыслом его жизни. Хотя Луиза отказалась покинуть свою спальню, когда пришли Ландсдоуны, Кларри и Олив украсили ее комнату цветами и принесли туда стулья, чтобы она могла принять гостей. Стоки и Ландсдоуны разместились на стульях, а Луиза, которую усадили на кровати, оказалась в центре внимания, от чего явно испытывала неловкость. Когда Кларри накрыла чайный стол, румяный мистер Ландсдоун сказал: — Вы, должно быть, та девушка, чей отец владел чайными плантациями в Ассаме? Кларри изумленно уставилась на него. — Д-да, сэр. — В семье моей жены есть люди, которые занимаются чайным бизнесом, — сказал он важно. — Берти интересовался вашим прошлым, когда вам была предложена эта должность. Мы помогли ему навести справки. Говоря это, гость улыбался, но глаза его были так же холодны, как и у Вэрити. Сердце Кларри замерло. Что им стало известно? Что ее отец умер от алкоголизма, нажив огромные долги? Что их с Олив бабушка была индианкой? Так вот почему Вэрити позволяет себе унизительные замечания в ее присутствии! — Естественно, родственники моей супруги занимаются не только чаем, — продолжал отец Вэрити. У него была странная манера, говоря как будто бы с Кларри, обращаться к Стокам. — Как и все преуспевающие бизнесмены, они за долгие годы распространили свои интересы на многие области. Их фамилия Робсоны. Вы, вероятно, знаете их? От неожиданности Кларри со звоном поставила чайник, расплескав чай на подносе. — Будьте аккуратней, — произнесла Вэрити, строго глядя на нее. Кларри бросило в жар. — Да, я слышал о них, — ответил Герберт. — Они сделали состояние на сельскохозяйственном оборудовании и производстве котлов, верно? — Да. И теперь очень успешно занимаются чайным бизнесом, — сказал мистер Ландсдоун, удовлетворенно кивнув. — Не только как плантаторы, но и как импортеры и оптовые торговцы. Они очень быстро делают деньги, если верить Джеймсу. Он улыбнулся Луизе. — Джеймс Робсон — троюродный брат моей жены. Ваша экономка, должно быть, сталкивалась с ним в Индии. Лицо Луизы стало еще более напряженным. Видимо, роль хозяйки была ей не под силу. — Нет, сэр, я с ним не встречалась, — поспешно ответила Кларри, озабоченно глядя на свою госпожу. — Ну, тогда, наверное, вы знаете его племянника, Уэсли. У Кларри оборвалось сердце. Она тяжело сглотнула и принялась вытирать чай с подноса, чтобы скрыть волнение. Сейчас ей хотелось только одного — поскорее уйти из этой комнаты и оказаться подальше от этих людей. — Этот молодой человек делает большие успехи, — продолжил мистер Ландсдоун, повернувшись к Герберту. — К своим двадцати шести годам он уже объехал все плантации в Индии и на Цейлоне, а теперь торгует чаем в Лондоне. Говорят, он знает о чае все, что только можно. — Неужели? — восхищенно проговорил Герберт, кивая. — Способный молодой человек. Возмущение Кларри наконец вырвалось наружу. — Нужно потратить много лет, чтобы действительно узнать о чае все, — сказала она. — Год за годом, сажая, выращивая и ухаживая за растениями в благоприятные и неблагоприятные годы, пока это не станет частью тебя. Все присутствующие обратили на нее взгляды. Вспыхнув, она взяла в руки поднос. Как глупо было позволить спровоцировать себя одним лишь упоминанием ненавистного имени. Мистер Ландсдоун окатил ее ледяным взглядом, когда девушка поспешно выходила из комнаты, бормоча себе под нос что-то о заварке свежего чая. Через открытую дверь Кларри услышала слова Вэрити. — Выслушивать поучения от дочери разорившегося плантатора — это уж слишком, папа. Кларри замерла за дверью, не в силах уйти, не дослушав до конца. — Да, моя дорогая, именно так, — фыркнул ее отец. — Особенно если учитывать то, что Робсоны все более упрочивают свое положение. — Я прошу прощения за поведение нашей экономки, — вмешался Берти. — Я поговорю с ней. — Полно, господа, — произнес Герберт. — Девушка всего-навсего вступилась за своего отца. Конечно, ее огорчают трудности, которые их постигли. — Белхэйвен всегда был неудачником, насколько я знаю, — произнес отец Вэрити, — и всегда пытался прыгнуть выше головы. Он всю жизнь завидовал успехам Робсонов. Будьте осторожней с его дочерьми, вот что я вам скажу. — Не волнуйся, папа, Берти знает, как нужно обращаться с прислугой, — сказала Вэрити слащаво, — и я тоже, между прочим. Кларри сбежала по лестнице, разозлившись на них за презрительные замечания об ее отце и за высокомерие по отношению к ней и Олив. Она была близка к тому, чтобы сорвать с себя накрахмаленный передник и нарукавники и бежать прочь. Никто не смеет так разговаривать с Белхэйвенами! Девушка, грохоча посудой, металась по кухне и сердито ворчала, наполняя чайник, доливая в кувшин горячей воды и добавляя молока. Позади нее скрипнули дверные петли, и Кларри виновато вздрогнула, оборачиваясь. Открылась дверь кладовой, и оттуда выглянул Уилл. — Я могу выйти? — прошептал он. Кларри ахнула. — Тебя искали! Ты должен пойти и поздороваться с Ландсдоунами. Мальчик со страдальческим видом закатил глаза. — Я не хочу. Они такие скучные, и Вэрити меня не любит. Она всегда говорит, чтобы я убирался восвояси и оставил их с Берти в покое. — Что ж, нам всем приходится делать то, что нам делать не хочется, — отрезала Кларри. Уилл посмотрел на нее внимательнее. — У вас красное лицо. Вы плакали? — Нет! Он засунул руки в карманы и вздохнул. — А вы знаете, что Вэрити и Берти собираются пожениться? Видя его несчастную мину, Кларри смягчилась. — Ну и что? Лишь бы Берти был счастлив. На лице Уилла отразилось недоумение. — Но почему на ней? Она даже не умеет играть в нарды. Кларри прыснула. — Ах, Уилл, ты замечательный парень, — сказала она, обнимая его. — Никогда не меняйся. Он в ответ обхватил ее за талию. — Думаю, если Берти будет счастлив, он не станет нас постоянно отчитывать. — Это точно, — согласилась Кларри. — Или же они теперь оба за нас возьмутся. Она поцеловала мальчика в макушку. — Ну, идем, предстанем перед ними, как бесстрашные мушкетеры. Вместе с Уиллом Кларри вернулась наверх. Ее подбородок теперь был гордо поднят, ведь она — Белхэйвен. Глава тринадцатая

— Мисс Ландсдоун хочет, чтобы свадьба состоялась в декабре. — Кларри сообщила об этом своей подруге Рэйчел во время встречи в «Имперской чайной». Это было их любимое заведение: чайная с высокими потолками и витражными окнами, живыми цветами на белоснежных льняных скатертях и пальмами в кадках, которые отгораживали их от остальных посетителей, создавая интимную атмосферу. Рядом сидела Олив, делая наброски в своем блокноте. — Она зачастила, обсуждает приготовления. Миссис Сток уже выбилась из сил. — Где они собираются жить, когда поженятся? — спросила Рэйчел, наливая всем еще по чашке чая. Кларри скорчила недовольную мину. — Для начала в Саммерхилле. Дело еще вот в чем: мисс Ландсдоун хочет переоборудовать весь второй этаж под их с мистером Берти покои. Он говорит, что ему нужно быть поближе к офису и он любит жить в городе. Ландсдоуны будут предоставлять им дом в своем загородном поместье на уик-энды. — Кому что, — закатила глаза Рэйчел. — У нас с Бобом была одна комната, и мы считали себя счастливыми. — Не знаю, где будет жить Уилл, — сказала Кларри. — Наверное, наверху, в мансарде, если Вэрити добьется своего. — Он славный мальчик, — вздохнула Рэйчел. — Боб хотел сына. Как оказалось, хорошо, что он у нас не появился. Как бы я одна без Боба его растила? Кларри увидела, что в глазах подруги заблестели слезы. — Прости, мне не нужно было заводить разговор о свадьбе. Рэйчел покачала головой. — Я не возражаю, мне нравится тебя слушать. Она высморкалась в накрахмаленный носовой платок. — И я рада, что у меня появилась компания. Одна я сюда никогда бы не пришла. Кларри улыбнулась. — Я тоже рада. Она обернулась к сестре. — Давай посмотрим, что ты нарисовала. — Ничего хорошего, — сказала Олив, неохотно протягивая ей блокнот. Кларри увидела оригинальный орнамент из переплетающихся цветов и птиц, которые, казалось, вот-вот вспорхнут с листа. — Это очень мило, — не согласилась с ней Кларри и показала рисунок Рэйчел. Та кивнула. — Какая ты умница! Откуда ты берешь свои идеи? Олив пожала плечами. — Ниоткуда, они у меня в голове. Этот пышный стиль напомнил Кларри о природе Белгури, но она не стала говорить об этом вслух. Олив можно было легко расстроить упоминанием об их жизни в Индии. Не стоит бередить ее рану. — Что ж, это лучше того, что висит на стенах в доме моего хозяина, — сказала Рэйчел. — Он предпочитает географические карты и картины с кораблями. Очень скучно. Тебе следует нарисовать это яркими красками, Олив. Девочка разрумянилась от удовольствия. — Ты права, — поддержала подругу Кларри. — Как только появятся деньги, я куплю Олив набор хороших красок. — Раньше у меня были и краски, и кисти, и мольберт, — сказала Олив укоризненно. — У тебя опять все это будет, — ответила ей Кларри, — когда мы перестанем отдавать половину нашего жалованья Белхэйвенам. Просто потерпи. — Потерпеть? — нахмурилась Олив и выхватила блокнот из рук сестры. — Ты всегда так говоришь! Кларри не хотелось затевать ссору в присутствии подруги. Она понимала чувства сестры, но считала, что ей следует быть более сдержанной. Олив принялась вздыхать и постукивать карандашом по блокноту, давая таким образом понять, что ей скучно и хочется поскорее уйти отсюда. Стараясь не обращать на нее внимания, Кларри наслаждалась редкими минутами отдыха, когда ей прислуживали другие, а она беседовала с подругой и слушала, о чем говорят представители среднего класса Ньюкасла, — ожидание этого придавало ей силы в течение долгой трудовой недели. В углу комнаты собралась группа женщин, обсуждающих местные выборы. За соседним столиком четыре подружки расправлялись с горой сэндвичей и пирогов, болтая о своих детях. В другом углу сидела парочка. Каждый из них пришел поодиночке. Кларри решила, что у них тайное свидание. Она неохотно допила свой чай. — Идем, — сказала Кларри, обращаясь к Рэйчел и виновато глядя на нее. — Прогуляемся, пока не село солнце. Весь сентябрь стояла теплая погода. Вспоминая, как они сидели на веранде в Белгури, Кларри решила попробовать поднять Луизу с кровати, чтобы она посидела у открытого окна, глядя в сад. Худоба ее госпожи становилась все более нездоровой. Теперь, когда ее ноги совсем ослабели от неподвижности, Кларри и Олив без труда могли ее поднять. Луиза сидела у окна, вздыхая, но, похоже, была вполне довольна. Ее лицо озарялось радостью, когда она видела, как долговязый Уилл бежит из школы домой через площадь и машет ей рукой. Его ноги стали длинными, а фигура — нескладной. Мальчик изменился по сравнению с тем, каким он был во время летних каникул. Уилл взбегал по лестнице и падал на пол возле матери, тут же принимаясь болтать. Однажды, когда Вэрити пыталась увлечь Луизу переоформлением комнат на втором этаже, шумно вбежал Уилл и, нечаянно пнув ногой стопку с образцами тканей, повалил ее. Кларри, которая подавала в это время чай, поспешила все поднять. — Какой же ты неуклюжий! — натянуто засмеялась Вэрити, скрывая раздражение. — Извините, — сказал Уилл и, поцеловав мать, заговорил с ней, игнорируя будущую невестку: — Смотри, мама, я нашел первый каштан! Он вытащил блестящий плод конского каштана из кармана шорт. — Пусть Кларри поможет мне подвесить его на шнурок. — А разве ты уже не слишком большой для игры в каштаны? ^[21] — спросила его Вэрити. — Тебе скоро тринадцать. Клайв в твоем возрасте уже занимался боксом — спортом для настоящих мужчин. Луиза покровительственно положила ладонь на светлые кудри сына. — Уилл еще мал, — сказала она нежно. — Мальчик успеет стать взрослым. Вскоре после этого случая Кларри подслушала Берти, предлагающего отцу отдать Уилла в частную школу-интернат. — Ему необходимо закалиться, папа. К тому же он слишком много времени проводит с прислугой. Мальчику нужно прививать хорошие манеры. Иногда он бывает довольно груб с Вэрити, — пожаловался Берти. Герберт вздохнул. — Я первый готов признать, что этот мальчик кого угодно может вывести из терпения, но я не хотел бы отсылать его из дому. Да и твоя мать никогда с этим не согласится. Вэрити со временем привыкнет к Уиллу. Погода резко изменилась, похолодало, и Луиза снова стала проводить все время в постели. Больше разговоров о школе-интернате никто не заводил. Вэрити с головой ушла в приготовления к бракосочетанию. За неделю до Рождества молодых обвенчают в кафедральном соборе Святого Николая, а затем в Благородном собрании состоится свадебный прием и бал. Было приглашено, кажется, пол-Ньюкасла. Кларри ожидала горячая пора, поскольку Берти собирался устроить большой прием вечером накануне венчания и разместить в доме родственников из Йоркшира. Первым ее внимание на состояние Луизы обратил Уилл. — У мамы странный кашель, — сообщил он Кларри. — И она не притронулась к ужину. Луиза и без того ела так мало, что ее отказ от пищи не показался Кларри чем-то подозрительным, да и по большей части ее кормлением занималась Олив. Кларри в последнее время была так занята поручениями Вэрити, что стала уделять госпоже совсем мало времени, лишь продолжала регулярно мыть ее. Но последние два дня Луиза отказывалась от водных процедур и вообще не желала, чтобы к ней прикасались, и каждый раз, когда Кларри заглядывала в ее спальню, она спала. «Почему я не обратила на это должного внимания?» — думала девушка, испытывая чувство вины. Берти и Вэрити в тот день были в театре, и Кларри поспешила в спальню Луизы. Она обнаружила, что у ее госпожи жар и шумное, свистящее дыхание. Когда Кларри положила руку Луизе на лоб, та застонала: — Оставьте меня в покое! Пожалуйста, не трогайте меня. — У вас жар, мэм, — тревожно сказала Кларри. Луиза мучительно закашлялась. — Пойду приведу доктора, — тут же решила Кларри. — Нет, — задыхаясь от кашля, просипела Луиза. — Не нужно… доктора. Кларри попыталась приподнять ее, чтобы облегчить ей дыхание, но Луиза сжалась и задрожала, как будто экономка прикоснулась к ней ледяными руками. Испуганная Кларри бросилась искать Герберта и нашла его в кабинете за работой. Увидев на ее лице тревогу, он тут же поднялся. — Что-то случилось? — Да, миссис Сток не в порядке. Кажется, у нее лихорадка. — Лихорадка? — переспросил Герберт. — Но я видел ее сегодня утром… — Она вся горит, — перебила его Кларри. — И ничего не ела последние два дня, только спала. — Почему вы ничего мне об этом не сказали? — строго спросил он у нее. — Прошу прощения, — вспыхнула Кларри. — Думаю, нам следует вызвать врача, сэр. — Я сам это сделаю, — резко ответил он. Кларри покачала головой. — Лучше я, а вы посидите с миссис Сток. Кивнув, Герберт вышел, оставив свои бумаги разбросанными на столе. Когда Кларри вернулась с доктором и провела его наверх, Герберт стоял у камина, сцепив руки за спиной, а Уилл с обеспокоенным лицом сидел на кровати. Увидев врача, Герберт выгнал Уилла из комнаты, и они с Кларри спустились вниз. — Может, Олив ей почитает? — предложил мальчик. — Или же я поиграю на скрипке. Как вы думаете, маме это поможет? — Обязательно поможет, но лучше сделать это завтра, после того как твоя мама поспит. Почему бы тебе не пойти к Олив и не поупражняться немного в игре на скрипке? Уилл ухватился за возможность чем-нибудь заняться и убежал искать Олив. Вскоре зазвонил колокольчик в кабинете и Кларри поспешила наверх. Доктор с Гербертом разговаривали, угощаясь спиртным. Берти уже вернулся из театра и держал в руках стакан с изрядной порцией виски. — Миссис Сток простужена, — обратился к Кларри доктор. — Это совсем неудивительно, — громко заявил Берти. — Белхэйвен заставляла мою бедную матушку часами сидеть на сквозняке у открытого окна, как будто у нас тут тропики. — Но ведь причина не в этом? — с ужасом спросила она. Врач поднял руку, давая этим понять, что обвинять друг друга бессмысленно. — Я прописал лекарство и обтирание. У миссис Сток высокая температура. Будете в течение ночи обтирать ее теплой влажной тканью, чтобы снизить жар. Попытайтесь ее напоить, если получится. — Да, сэр. — Я приду завтра, — пообещал доктор Герберту, похлопав его по плечу. — К тому времени худшее должно быть уже позади. Уязвленная грубым обвинением Берти, Кларри готова была сидеть с Луизой до утра, но в полночь пришел Герберт и отправил ее спать. — Я побуду с ней, — сказал он хмуро. — Все равно я не смогу сегодня уснуть. Кларри встала. Она очень устала, но, чувствуя беспокойство, не хотела уходить. Луиза лежала с закрытыми глазами. Она застонала и повернула голову, словно чего-то требуя, но на их расспросы ничего не ответила. Уходя, Кларри произнесла: — Если я вам понадоблюсь, позвоните — не важно, в котором часу. Герберт кивнул ей, не сводя глаз с жены. Кларри соорудила себе постель на полу в гостиной экономки на тот случай, если он будет звонить, и затем, не раздеваясь, улеглась. В три часа ночи, когда ее уже начал одолевать сон, она вдруг проснулась от тихого стука в дверь. — Вот вы где! — прошептал Уилл, сжимая в руках футляр со скрипкой. — А я думал, вы у мамы. Я пошел туда, но папа велел мне уйти. Он сказал, что я только причиняю ей страдания. Но мне не удается уснуть. Могу я побыть здесь? Пожалуйста. — Конечно, можешь, — ответила Кларри не задумываясь, хотя знала, что на это может сказать ей разозленный Берти. Она встала и укутала дрожащего Уилла одеялом. — Посиди, а я приготовлю для нас горячее питье. Кларри разожгла в очаге огонь и согрела молоко. Они сидели и, прихлебывая молоко, разговаривали о пустяках. В конце концов Уилл стал сонным и начал зевать. Пока Кларри мыла чашки, мальчик крепко уснул. Девушка умылась холодной водой и пошла наверх с чайником свежезаваренного чая. Герберт уснул, сидя на кровати. Подойдя, Кларри услышала перемену в дыхании Луизы. Звук был похож на шуршание голышей в быстром ручье. Кларри ахнула, ставя поднос на стол. Она уже слышала такое дыхание раньше, у своего отца. Вздрогнув, Герберт проснулся. — Что? Что? — спросил он, смутившись. Кларри взяла руку Луизы — пульс едва прощупывался. Вдруг миссис Сток открыла глаза и уставилась на Кларри. Она пыталась что-то сказать. Кларри обернулась к Герберту и вложила руку Луизы в его ладонь. — Ваша жена что-то хочет вам сказать, — произнесла девушка тревожно. Кларри отошла назад, а Герберт прижал ладонь Луизы к лицу. — Что, любовь моя? — спросил он срывающимся голосом. — Говори! — Хочу, — прошептала она, — хочу… — Чего ты хочешь? — допытывался Герберт. — Чтобы я послал за врачом? Ты этого хочешь? Она качнула головой из стороны в сторону, с мольбой устремив глаза мимо мужа на Кларри. Девушка уже догадалась, что пытается сказать Луиза. — Миссис Сток хочет видеть Уилла! — крикнула Кларри. — Я схожу за ним. Не дожидаясь разрешения, девушка надавила на звонок, который прозвенел внизу, и стремглав бросилась из комнаты. Всклокоченный Уилл встретил ее на лестнице. Его глаза округлились от испуга. — Я услышал звонок, а вас на месте не оказалось… — Твоя мама хочет тебя видеть, — сказала ему Кларри. У нее сжалось сердце от его взволнованного вида. — Скорее иди к ней. Уилл побежал вверх, перепрыгивая через две ступеньки, потом замешкался и обернулся. — Я забыл скрипку. Мама захочет послушать мою игру. — Ты иди, а я принесу скрипку, — сказала Кларри. — Быстрее! Мальчик побежал, на ходу крича матери о том, что он уже идет. Кларри кинулась вниз за инструментом. Ее сердце колотилось от страха. Скрипка лежала под скомканным одеялом, которое Уилл стряхнул с себя в спешке, услышав звонок. Схватив ее, Кларри поспешила наверх. Герберт все так же держал ладонь жены, как и тогда, когда Кларри выходила из спальни. Уилл топтался рядом. Веки Луизы были наполовину опущены, рот приоткрыт. Ее тяжелое дыхание стало ровнее. Уилл обернулся к Кларри. Его глаза были полны слез. — Мама ничего не говорит, — прошептал он. — По-моему, она меня не узнаéт. Мистер Сток ничего не сказал. Кларри протянула мальчику скрипку. — Мама хочет, чтобы ты ей сыграл. Вот что она говорила. Уилл замялся в нерешительности, взглянув на отца. — Мне играть, папа? Герберт, казалось, не услышал его. Все, на что он был сейчас способен, — это держать жену за руку, как будто так он удерживал ее в этом мире. Кларри коснулась плеча Уилла и кивнула, ободряя. — Поиграй для мамы, — мягко сказала она. Уилл прижал скрипку подбородком и несмело заиграл «Воды Тайна», пьесу, которую они недавно разучили с Олив. Дойдя до конца, он сделал паузу и заиграл сначала, на этот раз более уверенно. После того как смычок в последний раз коснулся струн, эхо долго звучало между ними, словно не желая умирать. Мелодия, казалось, растворилась в воздухе, и снова повисла тишина. Полнейшая тишина. Уилл стоял, поддерживая скрипку, Герберт по-прежнему сжимал ладонь жены. Кларри сдержала крик — шумное дыхание Луизы затихло. Девушка дотронулась до Уилла. — Мама ушла, — сказала она тихо. Но мальчик, вздрогнув, отпрянул, роняя инструмент, и бросился к кровати. — Мама! — закричал он. — Мама! Герберт испустил жуткий стон. Кларри подняла скрипку и поспешно вышла из комнаты, оставляя их наедине с их горем. Через секунду она услышала, как взревел Герберт: — Отойди, не трогай ее! — Она не умерла! — завопил Уилл. — Не умерла! Кларри застыла. Ей захотелось вбежать обратно и, обняв, утешить мальчика, как должен был бы сделать его отец. — Убирайся! — завыл Герберт, словно животное, попавшее в капкан. — Оставь меня с ней, бога ради! Рыдающий Уилл выбежал из комнаты с безумным взглядом. — Уилл… — Кларри попыталась остановить его, но он оттолкнул ее и, добежав до лестницы, устремился вниз. Она услышала, как он возится у входной двери, пытаясь вырваться наружу. Девушка бросилась к комнате Берти и забарабанила в дверь. — Сэр, пожалуйста, быстрее! — кричала она, продолжая стучать, пока он не отозвался. — Что такое? — сердито сказал Берти. Его обычно приглаженные волосы сейчас торчали в разные стороны. — Прошу прощения, мистер Берти, — выпалила Кларри, — но миссис Сток… Вы нужны сейчас вашему отцу. Видя, в каком она состоянии, Берти, не задавая вопросов, направился в комнату матери. Кларри помчалась вниз искать Уилла. Мальчик отпер массивную входную дверь, оставив ее открытой настежь. Кларри выбежала на площадь, разыскивая Уилла среди теней в тусклом свете газовых фонарей. Боже праведный, только бы он не убежал далеко! Зайдя за угол, Кларри услышала плач. Уилл сидел, сгорбившись, на оградке, трясясь от рыданий и отчаяния. Девушка наклонилась к нему и дотронулась до его плеча. — Мне так жаль, Уилл, — прошептала она. — Это я в-виноват, — заговорил мальчик, всхлипывая. — Я думал, от м-музыки ей станет лучше. Какое ребячество. Я глупый, глупый-преглупый мальчишка! Кларри опустилась рядом с ним на колени. Он повторял укоризненные слова Герберта и Берти. — Ты совершенно ни в чем не виноват, — возразила девушка твердо. — Твоя мать уже давно болела, и у нее не было сил на то, чтобы побороть простуду. Даже доктор не смог ей помочь. — Папа с-сказал, чтобы я ушел, — горестно произнес Уилл. — Он н-ненавидит меня. — Вовсе нет, — заверила его Кларри. — Твой папа раздавлен горем и не понимает, что говорит. Она притянула мальчика к себе. — Ты нужен ему, Уилл. Вы должны поддерживать друг друга. Пообещай, что больше не станешь убегать. Он кивнул и прижался к ней. — Вы от нас не уйдете, правда? Теперь, когда мама… Уилл не смог заставить себя произнести это слово. — Нет, конечно, — пообещала Кларри. — Я останусь до тех пор, пока буду вам нужна. Она прижимала его к себе в этой промозглой темноте, желая оградить этого нежного, любящего мальчика от горя, способного его раздавить. Глава четырнадцатая